corpus delicti

«Видел я нечестивца грозного, расширявшегося,
подобно укоренившемуся многоветвистому дереву;
но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу».
(Псалом 36)


Граница, штампы, зеленый коридор, контрольная линия, эй, откройте багажник, только личные вещи, поднимите рюкзак, пожалуйста, одна запаска, в гости, нет, бардачок, куда следуете, цель визита, заберите паспорта, счастливой дороги, Евгений, Евгений Бо… Бой?

Бой – это была кличка, производная от фамилии, Женей его никто, кроме родственников не называл. В девяностые он был довольно харизматичной личностью, с таким криминальным оттенком, старался спорные вопросы решать силой, был активным участником межрайонных споров, брил голову и носил с собой нож. Потом времена изменились, Женя очень неожиданно пропал, его очень скоро забыли, и теперь он вряд ли кому-то мог быть интересен.

Бой нашел меня через сайт с одноклассниками, сначала просто посмотрел пару раз, я его не узнал, да и особо не рассматривал, потом он мне написал. Я никогда не понимал, куда и почему он пропал. Пропал он летом 1995 года. Я слышал много версий, но все они противоречили друг другу, поэтому старался не придавать им особого значения. Теперь же на его странице местом проживания значился Киев, на фотографиях было видно, что он погрузнел и у него была семья – миловидная жена-блондинка и дочь детсадовского возраста.

Мы начали переписываться, он сообщал мне различные мелочи из своей нынешней жизни. На вопросы по поводу своего исчезновения он или вообще не отвечал, или переводил разговор в другое русло. В конце концов, я перестал его беспокоить по этому поводу, да и интенсивность общения постепенно начала сходить на нет.

Знакомые, которым я говорил о том, что он нашелся, только махали рукой в ответ, это был герой из детства, который мало кого уже интересовал. Ну да, пропал. Ну, пропал. Я вот тоже было, как-то с телкой одной мутил и для всех исчез, бывает. Особого понимания своего интереса я не встретил, поэтому и сам начал о нем забывать.

Так уж сложилось, что поэтому периодически возникают различные деловые или дружественные поводы для посещения Киева. Накануне очередного визита я написал об этом Бою. На это он отреагировал довольно живо. Мы договорились о встрече в одном из азербайджанских ресторанов расположенных вдалеке от центра города.

Когда я вошел, Женя уже сидел за одним из дальних от входа столов, он помахал мне растерянно осматривающему зал.

Для начала триста водочки и чего-нибудь мясного поесть, а потом разговор двух захмелевших людей, которым по большому счету не о чем говорить, в виду отсутствия общих близких обоим тем. Чем-то занимаюсь, ловлю маржу, там купил, там продал, все, что сверх того – мое. Знаешь, в общем, на жизнь хватает, но по ощущениям далеко не фонтан. Все едут сюда из Беларуси, всем кажется, что совсем все по-другому. Ну да. Скорее всего, жизнь лучше, но, в общем, не настолько, чтоб сюда переезжать насовсем. Финансово можно жить и получше, но от всех этих мыслей и самоедства все равно никуда не деться. Никак. Вот уже, сколько лет прошло, а у меня все то же на душе. Только дочка вот – мое спасение. Ты почему не женат? Сразу же все изменится, я тебе говорю, отношение к жизни. Все дела пойдут иначе.

- А что изменится, Женя? – вдруг задумчиво прервал его я.
- Ну как… Все. Дети это радость, родная душа. А так ты один и никому по большому счету не нужен. Понимаешь меня?

Сказал, и возникла пауза. Он смотрел на меня, я старался не смотреть не него. Есть у меня привычка задумчиво смотреть куда-то в сторону, за правое плечо собеседника. Мне кажется, что в таком случае создается впечатление, будто я о чем-то судорожно думаю, но, как правило, это не так.

- Родная душа, - сказал я и через пару секунд добавил. – Никто никому не родной. Это иллюзия. Мы рождаемся и ревем от отчаяния, интуитивно понимая, куда мы попали. Кругом, холод, боль и почему-то мы должны здесь быть ближайшие лет шестьдесят – семьдесят. Почему? Что за подъебка? Вот и ребенка своего потенциального, я жалею, что ему здесь делать? Зачем? Я боюсь, что в один прекрасный день он подойдет ко мне и скажет – Папа, зачем ты меня родил? О чем ты думал, тогда, когда не одел гондон? Мне нечего ему ответить. Что ты ответишь своему ребенку в таком случае? Ну, явно же не – Сынок, я сделал тебя для того, чтоб моя жизнь наладилась и дела пошли иначе. Правда?
- Да нет, неправда. Ты как-то так возразил, что и ответить толком тебе нечего. Я не готов, именно в таком ключе говорить. Но все же, дети – это элемент человеческого счастья. Без них оно невозможно, как мне кажется.
- Совершенно точно, Женя. Совершенно точно говорю, тебе, что счастье это простой химический процесс, который зависит от обмена веществ в головном мозге человека. Не более того. Происходят какие-то процессы, определенные доли мозга взаимодействуют между собой, контактируют, циркулируют химические вещества и все – человек счастлив! По идее можно делать прививки счастья, укол и человек ни о чем не будет париться. Вот оно – решение всех проблем, представляешь?
- Да нет, это ерунда.
- Почему?
- Все у тебя сейчас слишком просто, в жизни так не бывает. Ты же понимаешь. Все равно кто-то захочет на этом заработать, кто-то захочет больше счастья, чем другие. Кто-то поймет, что у него счастья меньше чем у кого-то, и начнется кутерьма. Лаве, дилеры, терки. – ответил он мне с усмешкой.
- Вот видишь, а ты говоришь, рожай детей. Родил, а тут такое - со счастьем не могут разобраться. Сделают укол, и живите, не парьтесь. Мы не первый день живем и понимаем, что нет, люди и с дарованным счастьем не смогут разобраться. О чем тогда вообще говорить?
- Обозленный ты какой-то. Почему?
- Не сказал бы, а вообще жизнь такая, ты ж знаешь, борьба за существование, чтоб не превратиться в быдло, надо бороться с правилами, которые устанавливают и навязывают нам силой, а это такой сложный процесс, нужна злость. Ты кстати наоборот, помягчел что ли, раньше хрен бы я тебе что доказал. – сказал я ему и добавил. – Кстати, я так и не понял, почему ты уехал? Никто не был в курсе, родители ничего толком не говорили.

Мы изрядно захмелели, поэтому в разговоре начали образовываться паузы. Мысли в голове тяжело переваривались и с трудом перемещались от лобной доли мозга к голосовым связкам. Женя посмотрел на меня, потом взял стоявшую на столе бутылку «Бонаквы» и отхлебнул из нее. Я же смотрел на него, ожидая ответа и ничего не говоря.

- Ну да, ну да. – как-то неуверенно начал он. – Тогда вообще все было по-другому, тем летом. Я всегда носил с собой нож. Когда начал его носить? В году девяносто пятом, он мне нужен был для защиты. Тогда драки были все эти, район на район. Нужен был просто, чтоб отбиться. Позже, когда все немного успокоилось, нож был со мной по привычке что ли, просто был, я не думал о нем, но он прописался во внутреннем кармане моей куртки и тем самым обеспечивал спокойствие.

Тогда, если ты помнишь, каждое лето к нам, на пятак, который был через дорогу от универсама, приезжали какие-то аттракционы, они работали круглосуточно, поэтому там было полно народу, особенно детей, которым дали денег их любимые родители. Днем там дежурила милиция, всегда пару ментов ошивались в толпе, а ночью приходило время, тех, кому нечего было делать или кому нужны были простые деньги. Ну, ты помнишь же, все знали, что начиная с вечернего времени там небезопасно.
- Да, я помню, помню. – ответил я.
- Я был один тогда, нигде не учился, и совался по улице в поиске не развлечений и дополнительных выбросов адреналина. Днем там были какие-то беззаботные подростки, а ближе к вечеру они начинали сбиваться в группы. Я многих там знал, с некоторыми общался, с некоторыми просто здоровался, так что проблем особых не испытывал. Бывали там и незнакомые ребята. В один из вечеров ко мне подошли пятеро парней. Они уловили момент, когда я уже шел домой и отошел от места развлечений на определенное расстояние, незнакомцы стали вокруг меня и сходу попросили денег. Я не собирался ничего им давать. Так как это, конечно же, было против моих убеждений, гордости. Пошел бы слух о том, что меня можно испугать, отобрать у меня деньги, а это бы сказалось на моей репутации, которой я очень в то время дорожил. Я конечно же ответил, что ничего им не собираюсь давать. Сказал, чтоб оставили меня в покое, после этого попытался пойти туда, куда шел. Эти ребята не дали мне этого сделать, один из них ударил меня прямо в висок, тем самым сбив с ног. Я рассвирепел, выхватил нож, вскочил и ударил им несколько раз этого парня. Парень упал, его друзья меня оттащили, но ничего больше не сделали. Кто-то начал кричать, они бросились к товарищу и больше не обращали на меня внимания. Я словно во сне пошел домой. Дома я прошел в ванную и помыл, нож. Заснуть не получилось, меня трясло всю ночь – понятно, я впервые ударил ножом человека. Утром я все еще не мог прийти в себя, никуда не пошел. Если ты помнишь, мой отец, рыбак, со старшим братом каждое лето ездили в Карелию, и они собирались в очередную поездку. В этот раз я попросился с ними, мне надо было скрыться. Отец обрадовался и через день я уехал с ними. По дороге меня трясло, я старался что-то через силу есть, чтоб не вызывать лишнего интереса. Если возникали какие-то вопросы по поводу моего поведения, я отвечал, что меня укачало.

В Карелии мне стало легче. Знаешь, там нет людей, природа, никакой цивилизации. Все же было легче, но ненамного. Я так же не спал по ночам и парень, которого я ударил, по-прежнему преследовал меня. Через пару дней, правда, я немного успокоился, хоть и по-прежнему не видел выхода из ситуации, не понимал, что мне делать.

Прошла неделя, мы с отцом на берегу чистили очередной улов, чтоб потом приготовить. Я взял одну щуку и вспорол ей живот, выпотрошил кишки. Несмотря на то, что она была без всех внутренних органов, она все еще дергалась, когда я начал отрезать голову, рыба начала хрипеть. Хрип такой очень неприятный, не опишешь. После этого я начал плакать, испуганные брат и отец попытались успокоить. Я не мог сдерживать себя и рассказал им о причине моего поведения.

Спустя несколько дней мы выехали и они, не заезжая в Беларусь, отвезли меня к родственникам во Львов, до выяснения всех обстоятельств. Изо Львова я готов был уехать в Польшу, в любую минуту, чтобы начать совсем новую жизнь. Я ждал любых вестей, которые касались ночного происшествия, в ходе которого я порезал того парня.

Шло время, но никто ничего мне не сообщал. Я устроился на работу, чтоб не очень стеснять родственников. Нелегально, конечно же, какие-то деньги платили, но не так уж много. Сам домой не звонил, мне было страшно.

Я не помню, сколько прошло времени прежде, чем приехал отец и сказал, что никаких следов, никакого розыска, ничего. Меня никто не ищет. То ли меня не запомнили, то ли что-то там затянулось. Никто не знал. Домой он мне не предложил вернуться, да я и сам этого боялся. Отец оставил мне денег, я снял квартиру и нашел другую работу. Он обещал держать меня в курсе происходящего. Потом прошел год, но все равно ничего, а у меня уже появилась женщина, какой-то там бизнес. Я прирос, остался здесь и вряд ли куда уже поеду, но до сих пор какая-то неизвестность меня гложет. Я не могу понять и дать объяснений, тот парень, он упал. Я несколько раз чувствовал, как мой нож входит в него. Все это было, все факты налицо, но никаких последствий. Вот уже десять лет, я не понимаю. Ты что-то слышал, хоть косвенно, намеками?

Я только покачал головой, было столько всего, но конкретно про то лето и что-то относящееся к Жене? Я ничего не мог вспомнить. Более того, никто не знал о том, почему он пропал, и никто не связывал его отъезд ни с каким криминалом.

- Ведь было бы логичным, чтобы кто-то что-то знал. Согласись. – сказал я ему.
- В общем да. – ответил он.
- Столько народу, это случилось прямо в нашем районе, но никто, никто ничего не знает вообще.

Когда мы прощались, он попросил меня постараться все подробно разузнать в отношении его происшествия. Выжил ли тот парень? Ищут ли его? Это было надо ему, понятно конечно – мешало жить, не давало покоя. Я пообещал узнать, через знакомых и сообщить, если будет что-то интересное.

Приехав в Минск, я забыл на какое-то время о его просьбе, но через месяца полтора, вспомнив об этом, я спросил у компетентных знакомых о возможных ножевых ранениях и их исходе летом 1995 года. Никто из них не смог мне ничем помочь. Я искал до тех пор, пока один из знакомых не сказал мне: «Знаешь, я на самом деле думаю, что это бесполезно. Ты зря тратишь время. В те времена столько было всего – драк, ранений, увечий, что сейчас разгребать и что-то идентифицировать нет никакого смысла. Если и было, то давно на кого-то повесили и поэтому никто ничего ворошить не будет. Это же лишние проблемы».

Через пару недель после этого разговора, я написал Бою о том, что никаких сведений не смог найти. Бой поблагодарил меня в ответ.