Тупиков не бывает

- Чо теплее-то будет? – задумчиво перекладывая с места на место две пары сапог и валенок, вслух размышляла Вероника. В глубокой задумчивости она то и дело почесывала свой небольшой симпатичный носик, который от высокой степени задумчивости своей хозяйки уже успел покраснеть и покрыться белыми точками. Хозяйка его недавно устроилась на работу и, не имея опыта, не могла ни на что решиться.
Зрелище она являла прелюбопытнейшее. Привалившись к настенной вешалке, которой не было видно из-за висящих курток и комбинезонов, с ногами, по щиколотку утопавшими в разбросанной рабочей обуви, она думала, в чем пойти в двадцатиградусный мороз на выгрузку вагонов. Поначалу никто, из находившихся в комнате, не обращал на нее внимания, но странное бормотание в углу, отгороженном шкафом, вызвало любопытство. Чтобы узнать в чем дело, туда заглянула напарница.
- Ты что тут бормочешь? – хихикнув, спросила Юля, глядя на застывшую в задумчивости Веронику.
Та отвлеклась от обуви и, подняв голову, глубокомысленно заметила, вонзив указательный перст в воздух:
- Ближе к ночи наступил вечер!
- Чего, чего? – еле сдерживая смех, переспросила напарница.
- Народная мудрость такая, - ответила Вероника и плюхнулась мягким местом в раскиданную обувь. – Не могу решить в чем идти.
 Юля улыбнулась и, задумчиво хмыкнув, выдала ответ:
- И то, и другое попробуй, а потом выберешь…
- Грандиально! – воскликнула Вероника. Она была полна подобными жемчужинами словесности. Взгляд ее приобрел осмысленность и она, вдохновленной Афродитой, как из пены морской, поднялась с горы обуви. Сомнения оставили. Впереди предвиделось увлекательное занятие.
Но на этом ее мыслительный процесс остановиться не смог. Думы ее продолжили полет и излились во фразе:
- Вот бы меня суженый-ряженый в спецовке и валенках увидел, - прошептала она и тут же махнула рукой. - А и ладно! Я все равно его вчера послала далеко и надолго.
- Что ж так? – поинтересовалась Юля.
- Да, представляешь, какой козел…! Разбил у меня дома сахарницу, а на следующий день притащил рафинад с кусачками. На, говорит, этот полезней. Только зубы, говорит, береги, дорогая, у тебя их немного, - возмущенно выпалила в ответ Вероника. Помолчав, она, подводя черту, добавила, – Гад этакий, - и скорчила свирепую гримасу, показав линии зубов, с пустотой на месте клыка в верхнем ряду.
Тут Юля не сдерживаясь, расхохоталась. Смеялась она долго - так что под ее хохот Вероника успела обуться и выскочить за дверь измерительной станции.

Еще недавно рельсы за окном приемки светились под ярким осенним солнцем. Отливали синевой и расплывались к закладным и клеммным болтам черными кляксами. Растворялись в черноте пропитанных креозотом шпал. А чернота вросших в насыпь шпал, распадаясь на ржавые кляксы головок костылей, закладных и клеммных болтов, исчезала под напором язычков светлеющего металла, который все ярче и ярче разгорался к светящимся на солнце головкам рельс. Ближе к вечеру, на фоне земли, присыпанной корой, древесной пылью, проволокой и осколками досок, пара сдвоенных полосок, чуть изгибаясь и упираясь в штабель, мерцала в тени.
За широко расставленными опорами портального крана и платформами не видно окончания рельс двух железнодорожных тупиков, подпертых с одной стороны слешерной установкой для распила бревен, а с другой высокой стенкой штабеля. Тысячи и тысячи выступавших на торцах бревен капелек смолы напоминают глаза, следящие за происходящим вокруг. В просветах между штабелями виднеется озеро, поблескивающее волнами, нагнанными ветром.
Зимой этот узаконенный хаос прикрыли снежинки, бессчетным числом ложащиеся друг на друга. Хруст снега под ногами звучит, словно стон первых из них, прилетевших укрыть землю. Прикрыв ее, они теперь лежат под гнетом упавших последними. Но здесь даже последний снег, принесенный ветром, с трудом можно увидеть спустя несколько ясных безоблачных дней. Когда идет постоянная выгрузка вагонов, кора и обломки древесины, ветви, хвоя, сажа из трубы тепловоза и многое другое ложатся поверх. Только озеро, виднеющееся за штабелями, кажется, укрыто чистым снегом. Однообразия его белого покрова лишают редкие рыбаки, склонившиеся над лунками.

- Вы только посмотрите, что вытворяет! - воскликнул начальник смены, подошедший к окну приемки.
На его возбужденный призыв, к окну подбежали Юля и зашедший в гости грузчик. Под окном прохаживалась Вероника, то притопывая, то по очереди подпрыгивая на левой и правой ноге. На одной виднелся сапог, а на вторую был натянут валенок. Уминая глубокий снег, выпавший утром, она ходила туда-сюда, и оббивала белый налет со своей чудной обувки о каждый столб.
- Во дает! – хохотнул грузчик и под дружный смех началось обсуждение чудачки.
Между тем представление продолжилось. Вероника присела на скамейку и начала переобуваться. В результате, сапог и валенок поменялись на ногах местами. А прогулка с притопыванием и подпрыгиванием продолжилась.
Минут через двадцать Вероника появилась на приемке, где все ее начали просить рассказать о преимуществах такой необычной обуви в морозный день. Вероника же была задумчива и немногословна. На все шутки в ее адрес, она только и сказала:
- Что-то я понять не могу: валенки теплей, но в них неудобно.
Продолжая посмеиваться над ней, решили сесть пить чай. Пока сидели, хрустели сушками и запивали их чаем, стало слышно, как заработал портальный кран. Начальник смены выглянул в окно, нахмурился и раздраженно спросил у Вероники:
- Вагоны под выгрузку ставили?
- Не, поезд приехал, а потом я смотрю – нет его. Пропал, - простодушно ответила та.
- Так лес-то он привозил?
- Ну да, был. Потом он поехал дальше и пропал.
- Куда дальше?
- Ну, за кран.
- Куда за кран? Там тупик.
- Так он в тупик заехал и дальше, а там пропал. Видать по кругу уехал.
- По какому кругу уехал? - простонал, схватившись за голову, начальник смены, - там тупик!!!
- Валерий Иванович, ну, в тупик свернул и уехал. Все вагоны увез с собой.
- Пойдем, посмотрим, - с безнадежностью в голосе проскрипел начальник смены.
Они вышли из здания и направились к железнодорожному тупику. Обогнув цех, остановились на грейферной площадке. Перед ними открылся участок тупика, ограниченный с двух сторон кранами и разделочными столами. Валерий Иванович целенаправленно отправился к первому разделочному. За его столбами с каждым шагом все больше и больше открывались поставленные под выгрузку вагоны.
- Вот же они, смотри, - почти прошептал, в бессильном спокойствии Валерий Иванович. Он уже не знал, как разговаривать с Вероникой, хотя наорать на нее очень хотелось.
- А я думала, они выехали дальше, - в растерянности, простодушно стала повторять свои объяснения Вероника.
- Куда? – чуть повысил голос начальник.
- За поворот. Дальше, - как заведенная продолжала повторять Вероника.
- Там тупик, - заорал Валерий Иванович и, схватив ее за рукав, протащил чуть вперед. Перед ними обнаружились четыре рельсы, упирающиеся в стену из торцов бревен, поднимающуюся ввысь пятиметровым штабелем. – Дальше пути нет! Маневровый их поставил и уехал назад!!!
- Он еще и назад может? - в удивлении широко раскрыла глаза Вероника.
- Он все может, он еще и не то умеет…, - безнадежно махнув рукой, пробормотал Валерий Иванович и добавил. – Оставайся на выгрузке, и чтоб я тебя на приемке не видел, пока вагоны не вычистят. Хоть требования по качеству знаешь и то хорошо.
- Ну, я пошла…
- Иди, иди, уже «шапки» начали снимать, – он неуклюже развернулся в сугробе и пошел к приемке.

Через два часа Вероника вернулась и, отдав Юле планшетку с определением качества леса, стараясь не попасться на глаза начальника, укрылась в кухоньке и стала отогреваться горячим чаем. Немного погодя к ней присоединилась напарница и они, похлебывая чай, стали негромко переговариваться. Юля, конечно, не могла сдержаться, и время от времени продолжала подшучивать над Вероникой. Та, не обижаясь, неуклюже оправдывалась. Как и многие женские разговоры, беседа двух девушек понемногу переключилась на обсуждение мужского пола. Рабочая смена подходила к концу, все было сделано, и под этот разговор они начали потихоньку собираться домой. Стоящая на улице зима и ожидающая впереди дорога домой напомнили Юле о недавнем случае.
- Так вот, слушай. Возвращаюсь я с работы. Улица снегом заметена, вдоль заборов сугробы. Фонари светят. Я в своем доме живу - вся улица такая. Из печных труб во всю дым валит! Подморозило. Иду, значит, холод до костей пробирает. Почти дошла, смотрю, а у моего дома в снегу мужчина лежит. Лица не видно - кто такой непонятно. И не двигается. Подойти страшно, вдруг мертвый. Ну и давай я звонить в милицию: «Мужчина тут на дороге лежит. Не двигается. Не знаю, может и неживой. Подойти боюсь. Если пьяный, так замерзнет же. Приезжайте, заберите его». Уговорила. Пообещали приехать через пять минут. Но все, как обычно: нет и нет их. Тут мимо соседка идет. Увидела лежащего мужчину, и к нему. Потормошила его, перевернула: а он, пьянющий, что-то бормочет, возмущается.… Тут соседка руками всплеснула и говорит: «Так это племянницы моей муж! Эх, замерзнет же, скотина! Поднимайся!». Подняла его, взвалила на плечо, перекинула его руку через шею и потащила. Я еще постояла, посмотрела им вслед.… А тут и милиция приехала: «Ну и где твой мужик? Уполз?». Смеются стоят, издеваются. Я им и объяснила, что женщина мимо шла, узнала его и забрала. Они мне в ответ: «Ну вот видишь! А ты тут панику подняла, звонишь: валяется... Мужиков бесхозных не бывает!». Погоготали еще немного, сели в машину и уехали.
Вероника, выслушав рассказ, как обычно надолго задумалась, и что-то решив для себя, объявила Юле:
- Позвоню-ка я завтра своему хахалю и скажу, чтоб приходил на чай, щелкунчик этакий. А там уж я с ним поговорю… и рафинад ему поколю…, - она улыбнулась и добавила. - Придется простить его. А то всех мужиков расхватают. А я, ведь, такая нестандартная…


29.08-01.09.2011
Питкяранта