Диагноз

Никто не может никого ненавидеть,
если до этого он не возненавидел себя.
(Эразм Роттердамский)

ГЛАВА 1.

Я писатель. И не имеет значения, что я не написал ни одного романа, а все мои двадцать рассказов публика восприняла как литературно не состоятельные. Возможно и этот роман, если его можно будет назвать таковым, я опять не допишу. Что с того? Быть писателем - не значит писать. Чтобы быть писателем, надо просто им быть. Я ощущаю себя им, когда стою в очереди, еду в трамвае или шатаюсь в подъезде, оперевшись на стену, даже когда просыпаюсь с утра и иду на работу. Единственное время, когда я перестаю себя ощущать писателем - это когда пишу. Например, сейчас. Если вы читаете эти строки, наверное, я могу назвать себя писателем в общепринятом смысле, но даже если моим словам суждено сгореть в Аду и остаться не прочитанными, я останусь писателем. На всякий случай, я прочту их потом, когда закончу. И тогда, как минимум один читатель у них будет. Вы не подумали что я напористый маргинал без тормозов, мчащийся по магистрали жизни? На самом деле я выбираю дороги потише и побезлюдней, а напористость - не мой конек. Лишь, время от времени, накопившаяся ненависть выходит бескомпромиссной рвотой слов, от чего потом я чувствую себя неловко. Словно мое тело угнал какой-то тело-угонщик и, прокатившись с лихвой пару кварталов, бросил у мусорных баков и умирающих бомжей. Кто-то может сказать, что я путаю понятия "художник" и "писатель" и сливаю их воедино. Спорить не буду, слишком уж это размытая тема. Я знаю людей, которые не написали и строчки в своей жизни, но назвать их художниками гораздо проще, чем тех, чьи фамилии блестят на полках магазинов. Вы заметили как часто я обращаюсь к вам и предполагаю ваши вопросы? Это не из-за того, что мне нравится такой вид повествования, а просто я давно уже не слышал от людей нечто из ряда вон выходящего. Каждое слово предопределено и предсказуемо. Конечно, вы подумаете, что вы не такой, а обладаете своим не повторимым взглядом на мир. Ладно, мне придется согласиться. Тем более, что я сам начал этот роман с довольно стандартной фразой, не говоря уж о мысли. За такой предсказуемостью людей неминуемо следует ненависть. Из этой субстанции я и сделан. Я - комок ненависти. Хорошего в этом мало, доложу я вам, особенно, если она поглощает тебя целиком и полностью, а затем начинает разъедать твое нутро, эго, твою личность, твою натуру, право на свободу и выбор. Чтобы с ней как-то бороться, можно пить, но это спасает ненадолго, лет на пять. Потом наркотики спасают тебя еще лет на шесть. Ну а потом выкручивайся как знаешь. Я вот пишу. Начало, я так понимаю, получается не очень литературным, а культурным наследием тут и не попахивает, но что поделаешь, зато я еще живой. Хотя и тут хорошего мало.
Один мой знакомый часто попадал в комические ситуации и являл собой человека, полного жизненных историй, подобных притчам в индустриальном стиле. Они случались с ним постоянно, но он считал это вполне нормальныи не считал, что это достойно внимания других людей. Лишь время от времени, мы вынуждали его рассказать пару-тройку этих сюжетов и он приправлял их таким эмоциональным настроем обреченного маленького человека, что равнодушным не оставался никто. Я не раз предлагал ему писать эти истории и попробовать опубликовать, на что он отвечал обреченным вздохом и наплевательски махал рукой, тихо говоря себе под нос - "больно надо..." На какое-то время заставить его задуматься над этим делом, мне удалось, только когда я намекнул ему, мол у него есть небольшой шанс прославиться и заработать много денег. Но, подумав он ответил: "Но тогда меня будут узнавать на улице и смеяться надо мной, ведь все мои истории выставляют меня неудачником". В очередной раз он махнул рукой и пробормотал "больно надо..." Он писатель. Не знаю, как насчет вас, но меня он точно выше, потому что ему хватило смелости не писать, оставаясь при этом писателем. Был еще один, но его истории были одна печальнее другой, и на мое предложение писать и перспективу заработать на этом денег, он ничего не ответил, а лишь молча затянулся сигаретой и посмотрел куда-то вдаль. Он решил, что я издеваюсь. Важно помнить, что к одним судьба более благосклонна. Мир полон несправедливости. У этих людей не было ненависти, которая так переполняет меня, верятно поэтому я сдал позиции и начал писать. Ненависть - очень тяжелая ноша, убивающая в конце концов желание жить, а отсюда рождается желание писать. Иногда бывает наоборот - нежелание жить порождает ненависть. Я бы даже сказал, эти процессы взаимозаменяемы в ходе медленного самоуничтожения, но необратимы. По крайней мере, я не видел, что бы отсюда кто-то возвращался. Если зашел в запретную дверь, летишь по ступеням вниз без остановок, догоняя или пропуская вперед таких же обреченных. А в конце нет никакого света. У некоторых он в начале. Впереди тьма, отдающая гнилостными запахами разлагающихся поэтов.
Иногда я вижу ненависть как некую болезнь, захватывающая клетки моего мозга, распуская по его закоулкам своих тараканов, откладывая личинки и порождая всё новых тварей, сводящих с ума. Но всё же ненависть доставляет удовольствие когда немного отступает, словно морская вода после прилива, оставляя позади чистый песок и блестящие камушки. Наступает чистейшая ясность сознания и сила, бьющая в каждой новой мысли, в каждом суставе. Каждое движение совершается как в кинофильме, вы видите себя со стороны и понимаете, что главная роль досталась именно вам. Быть может это иллюзии, но они прекрасны. Во все остальное же время я либо прибываю в заторможенном трансе, либо щурюсь от мучительных головных болей.
Ненависть - двигатель прогресса и способ познания самого себя. Нельзя просто сидеть в углу и тихо всех ненавидеть. Точнее, я часто так и делал в своей жизни, сидел оскалившись как раненый волк, но в эти моменты в голове моей извергались тысячи вулканов мыслей, верных и неверных, отчаянных и образцовых, гениальных и обывательских, всяких. Не будь у меня этой напасти, я бы сидел, расслабившись и пускал пузыри. Кстати о пускании пузырей - всю жизнь мечтаю превратиться в подобное существо со стекающей слюней из уголка рта и взглядом в пустоту. А рядом мед. персонал с таблетками, поддерживающими мое состояние. Не жизнь, а сказка. В связи с такой болезнью мозга, часто приходится размышлять об одиночестве. Некто считал, что одиночество - это дар, шанс остаться наедине с богами. Но общество подпитывает ненависть, возвращает её. Получается, эта болезнь вызывает зависимость, клетки уже не могут жить без неё. Поэтому что долгое одиночество всегда вызывает глубокую депрессию, время от времени сменяющуюся эйфорией. Возвращаясь в социум, продолжаешь с новой силой их ненавидеть. Да и к чему это - оставаться наедине с богами? Хотя, кое-кому из них я бы плюнул в лицо... и улетел в миры страданий. Впрочем, я уже здесь. Когда кажется, что ничего хуже уже быть не может, новый день приподносит очередное разочарование. Тогда на моих запястьях появляются новые ожоги и раны, заставляющие полюбить эту жизнь. С каждой потушенной сигаретой о кожу, я заставляю своё внутреннее "я" сказать "да" этой жизни и помахать ей рукой в знак приветствия, сам при этом кривясь отчаянной улыбкой больного в клубах дыма. Членовредительство - извращение? Не важно. Извращение - это когда ты боишься ядерной войны.
Иногда, чтобы как-то бороться с напирающим одиночеством, я преследую людей. Я выбираю из толпы более-менее интересного человека, что, как правило, для меня довольно сложно, и следую за ним, то меряя взглядом сверху до низу, то впиваясь в затылок и пытаясь проникнуть в его внутренний мир. Обычно, это бывает девушка. Впрочем, сексуальный характер такие преследования носят не так уж часто. Я захожу вместе с моей целью в магазины, сажусь в трамвай,  посещаю библиотеки, кофейни, пивные бары. Особый трепет наступает, когда в воздухе начинает витать тревога и подозрение. Иногда, я представляю себя в роли этого человека, я переселяюсь в его мир, который, как мне кажется, слаще моего, проживаю несколько минут, часов, в другом теле и окружении. А возвращаясь обратно, с досадой обнаруживаю, что мой мир за это время ни сколько не изменился. Все стоит на месте. Иногда же, особенно если дело обстоит вечером, когда уже стемнело, я представляю себя в роли маньяка. Осознание того, как ничтожна и хрупка человеческая жизнь шокирует. По крайней мере, меня. Проследуя до подворотни за своей жертвой, я могу подбежать к ней и раскрошить голову кирпичом, уложившись в пару минут. Был человек и нет человека. Но еще больше будоражит сознание, что на месте этой жертвы могу быть я сам. Одно мгновение и я стерт с лица земли. Да, это разбавляет одиночество и прибавляет вкус к жизни.


ГЛАВА 2.

На дворе осень. Желтые листья летят на землю, деревья принимают форму ветра. Под окном трое парней вяло пинают мяч и горбятся под воротниками от холодных порывов. Любое время года, даже не просто время года, а определенная погода, настрой природы, невольно ассоциируются с разными настроениями. В основном конечно они негативные. Например, такая погода как сейчас – пасмурная, но без осадков, с холодным ветром, желтыми листьями, предвечерней темнотой и густыми черными облаками – со скукой. Я вижу себя, одиноко стоящим около пруда на даче. Мне лет 13. Моя голова забита детскими комплексами, в кармане лежит коробок спичек, помогающий мне самоутвердиться и так тщательно скрываемый от родителей, на галошах прилипшая глина.  Я смотрю на гладь пруда и ёжусь от холода. Уже вечер и мне пора домой, ужинать. Моя бабушка всегда волнуется, если я долго не появляюсь и начинает ругаться. Она ругается от страха. Большинство же людей ругаются от злости и ненависти, как например я, или защищая свои идеалы, принципы. Но она просто боится и от этого, мне ее жаль. Некоторый вид погоды ассоциируется у меня с алкоголем, а какой-то с наркотиками. Сильные эмоции всегда подкрепляются внешней атмосферой, липнут на неё и неизменно всплывают в памяти. Если же вспомнить ночь морозной зимы, в голову врывается образ одинокого фонаря, который освещает падающие хлопья снега. Мне 16, у меня мерзнут руки, я смотрю на этот фонарь и сдерживаю слезы. Мои родители рядом, но в то же время, уже безвозвратно далеки, мы отдаляемся всё дальше и дальше с каждым годом. Сейчас мне приходится вспоминать эти образы, а вообще, со временем они начинают приходить как эмоции, без картинки. Какое бы время своей жизни я не вспоминал, я всегда нахожу себя одиноким, даже если вокруг меня десятки друзей, родители и другие родственники.
Зачем я пишу? Потому что я устал разговаривать сам с собой. Накопившийся негатив необходимо вытеснять из мозга, иначе можно сойти с ума. Сделать это можно, поделившись с кем-нибудь своими тараканами, дать собеседнику убить пару штук. Если подходящего собеседника нет, им можете стать вы сами. Но это изматывает и не добивает тараканов до конца, они восстают через пару месяцев и приходится ходить по кругу. А надо двигаться вперед, потому что тараканы с годами размножаются и справляться с ними такими методами становиться все менее эффективно. Втаптывать их на бумагу куда более эффективно.
Есть вещи страшнее смерти и одиночества. Например, превратиться в своих родителей. Более мерзкой перспективы на будущее мне сложно представить. Самый больной комплимент, когда говорят – ты так похож на отца. В моей груди разом всё съеживается и обливается желчью, прожигающей остатки дрянной души. На протяжении жизни, я чувствую своё неизбежное приближение к тому времени, когда я, посмотрев в зеркало и оглянувшись по сторонам, пойму, что стал ими. Это еще один повод писать, потому что из моих родственников никто этим не занимался, а следовательно, хоть на какую-то малую доли отстранит меня от моей фамилии. Если я не смогу продлить свой род или поменяю его до неузнаваемости, вырвав навсегда все корни потомков, это не беда. Лучше поставить на своей фамилии точку и умереть в одиночестве, если неуверен, что ты смог измениться. Определив самый сильный страх в своей жизни, вы становитесь безразличны к остальным волнениям, а иногда и вовсе ко всему происходящему, смотря какой страх заложен в вас. Войны, убирающие с голоду дети, аборты, жертвы педофилов, фашисты, оружие массового поражения, биологическая война, исламистские террористы-смертники, анархия, рак, СПИД  – ничто не имеет значения и не задевает чувства, если вы были в своем Аду. Не знаю, становишься ли при этом черствым, но страдания других людей действительно перестают иметь значения. Быть может, сюда замешано и одиночество. Ад у каждого персональный и два человека в одном месте страданий никогда не встретятся. Все одинаково одиноки, не больше ни меньше, просто одни это осознают, другие нет. Наверное, я ни так выразился, в Ад нельзя спуститься, сходить и вернуться, один раз выпустив его, он врывается в вашу жизнь и обволакивает каждое событие, историю, вещи, людей, обжигая своим огнем страха, ненависти и отреченности.
Самые скучные в мире люди – творческие. Точнее, считающие себя таковыми. Как же унылы все их разговоры о сопротивлении, индивидуальности и свободе. А чего стоят все их творения, особенно стихи… Это просто ужас, когда я их читаю, меня тошнит так же как от толпы людей. Стада человеков убивают меня больше всего. Кроме того, они ненадежны, даже если кажутся таковыми, я бы никогда не положился на творческого индивидуума. Они считают себя особенными, а остальных дурачками, правда же в том, что мы все часть одной компостной ямы, я такое же дерьмо, как и вы. Скука – это мое второе я. Я знаю о ней столько же как о ненависти и одиночестве. Куда как приятнее оказаться среди людей, которым плевать на искусство, которые живут благодаря алкоголю, бабам и наркотиками. Они более искренни, чем творческие. Творчество – самое постыдное дело,  если вы конечно не зарабатываете на нем и не относитесь к нему легкомысленно, тогда совсем другое дело. Но тогда это уже не совсем творчество, как таковое, а обман людей. Способ жизни, основанный на обмане общества, при этом не наносящий ему особенного вреда, а лишь стимулирующий его эго, потребность в самоутверждении, заслуживает внимания, это один из самых благородных видов существования. Говоря о творческих людях, я имею ввиду не только тех, кто что-то творит, но и о той чудовищной армии, кто боготворит творческую расу людей, отдает им свое время и готова умереть за их жизни. Таких конечно же большинство, да я и сам был таким, а потому могу с легкостью выделит их из толпы. Они привыкли преклоняться пред другими. Что бы создать что-то свое, необходимо проклясть все свои идеалы, плюнуть в лицо любому, кто перекупил ваши эмоции, жизни и время. К счастью, таких рабов своих идеалов великое множество и переубедить их никто не сможет. Это так же трудно, как морально убить еврея. Я сказал «к счастью», потому что такие люди питают мою ненависть.
Хоть я и отношусь к смерти, как к освобождению и жду с нетерпением её прихода, у меня всегда вызывают сильные переживания машины скорой помощи. Сегодня опять видел одну такую у подъезда. В голове тут же появились образы умирающих и больных людей, которые с нетерпением ждут своего спасителя, вспоминая молитвы. А больницы – про них я вообще молчу. Места страданий и надежд. Надеюсь, мне не придется когда-нибудь доживать там последние дни, куда лучше умереть мгновенно и незаметно, от пули или черепно-мозговой травмы. А потом милиция будет опознавать труп, гадая, кто я такой. Как Эдгар По, которого нашли в подворотне. Такая смерть полна трагичности и стиля. Только представьте – темные улицы, забирающие бренную душу потерявшегося в жизни человека, переулок, хранящий в себе тайну смерти незнакомца, и луна, смотрящая сверху на преданного забвению, мертвеца. Может даже, об этом напишут местные газеты, а это уже будет символично – писатель, попавший на страницы бумажного переплета, лишь умерев за людские ценности.  Пока я писал эти строки, ко мне подлетела маленькая мушка, и я раздавил ее на мониторе. Смерть повсюду…
Если вы добрались до сюда, расскажу еще об одной моей фобии. Страх успеха. Дело в том, что судьба уготовила мне много препятствий. Я не хочу сказать, что их больше чем у вас или кого бы то нибыло, но всё-таки. Я привык искать подводные камни и ломать о них ноги. А потому, если на меня сваливается счастье в каком-либо его представлении, удача пробивается из всех щелей, то я впадаю в маниакальный анализ всех своих действий, ищу подвох за каждым поворотом. Ощущение, будто я купил этот успех и теперь должен расплатиться, я должник. И этот долг выйдет для меня черной полосой неудач и болезней. Самое удивительное, что этим обычно и заканчивается. Есть в поверии Даосизма понятие качелей - отклонившись в любом деле в одном направлении, неизменно вылетишь в противоположном, да еще и с новой силой. Узнав это, я начал думать, что я делаю не так, где я раскачиваюсь почем зря, ищу приключений себе на жопу, искушаю богов. До сих пор думаю. Да, я не раз бросал вызовы богу, вызывал его на дуэль, просил уничтожить меня, но я не совершал ничего в отношении своей успешности, в этих делах я предоставляюсь свободному течению, сплаву по тернистой реке.
В детстве я мечтал стать сумасшедшим, мне казалось это увлекательно. Я думал все сумасшедшие – гении и живут в своем собственном, моделируемом под фантазии и желания, мире. К тому же они стоят на учете в психоневрологическом диспансере или вовсе лежат там, а следовательно с них снимаются все обязанности, как в моральном, этическом, так и в социальном плане. В случае провала в жизни, никто не обвинит тебя в разгильдяйстве, лени или дурном воспитании, они просто сошлются на твою болезнь и пожалеют, обвинив при этом жестокое общество, которое порождает нервные срывы у вполне приличных людей. А еще все психически неустойчивые люди – творческие личности. Так я считал в детстве, до тех пор, пока у самого не начались проблемы. Нет, я не был в больнице и мои галлюцинации не запротоколированы, по крайне мере на сей день, официально я здоров. А может, и в самом деле, здоров. Но прискорбный факт биографии остается, история не может лгать, лет в 18 я начал слышать голоса. Иногда на периферии зрения я замечал пролетающий объект или тень, но оборачиваясь ничего не видел. Память начала подводить и я стал путать события, увиденные во сне и наяву, слова, сказанные собеседнику и фразы, обдуманные в голове. Первое время, я не на шутку испугался и всерьез подыскивал клинику, куда обратиться со своим недугом, при этом волнуясь, что меня задержат там на всегда. Но, напомню, склонность к суициду не покидала меня никогда. Как и следовало ожидать, я окунулся с головой в свое безумие, совершив лобовое столкновение со своим вторым я, чей лоб треснул в результате – мой или моего, появившегося второго «я» - трудно сказать, но в результате, в 21 год я остался один. Я записывал все безумные мысли, беседы, которые вел сам с собой, идеи об убийствах людей, извращенные эксперименты с кровопусканием. Вдобавок, я заправлял все безумие психоделиками. Вы слышали истории о сумасшедших, обмазывающих своими фикалийными массами себя и стены вокруг? Однажды я был настолько загнан в угол своего сознания, что даже понял всю сущность этих безумцев, понял зачем они это делают и что у них творится в этот момент в душе. Нет, я не сделал то же самое, но у меня было желание, которое переборол здравый смысл. Мне трудно объяснить, в чем суть таких страданий, могу лишь с уверенностью сказать – основа лежит в безысходности. Когда бог тебя предал, все пути отрезаны и даже смерть не может стать освобождением, потому что уже спланирована и заготовлена другими, это край. В этот момент, все, что тебе остается, срать под себя, кидать в окружающих свои выделения, показывая, что ты еще не сдался, но готов бороться, что ты зверь, мутант, чудовище и готов идти против естества природы. Это страшнее смерти. Мне удалось загнать все эти страхи в мир снов. С тех пор мне снятся только кошмары, я вижу умирающих родственников, мерзких тварей, липнущих ко мне, тучи насекомых, чудовищные маскарады с отрубленными головами, секты, войны, смертельные болезни. Но кошмары всегда нравились мне больше счастливых снов, потому что по пробуждении, они возвращают тот незаменимый вкус жизни, который теряется в благоустроенной жизни.
Пока я мечтал сойти с ума, все считали меня пай-мальчиком с большими перспективами. Даже когда я начал эксперименты с наркотиками, как бы громко это не звучало, нет, это был не героин, все не переставали давать мне советы, как вести себя в жестоком обществе и что надо быть более раскованным и менее застенчивым. В глазах друзей это выглядело до боли смешным и убогим, но зато всегда давало мне алиби, попади я в какую передрягу. Про меня никто не мог подумать ничего плохого, даже если я выступал зачинщиком проблемы или преступления. Подобно секретному агенту я выходил сухим из воды, тогда как остальные получали по полной программе. На сколько я помню, зависти или злости у них это никогда не вызывало, а наоборот было предметом потех, потому что я так же как все влезал в дерьмо по самые уши, с той лишь разницей, что после этого чудом выходил невредим.
Не так давно меня пронзила мысль, что я сгорел. Нет больше творческого порыва, чувства индивидуальности и отреченности, сверх силы, глубоких мыслей, пронзительного взгляда. Исчезло всё не оставив ничего. Я почувствовал себя жалким писателем-неудачником, пытающимся вырваться из замкнутого круга бытовой суматохи. Меня наебали. Это лучшее определение такого состояния. Кстати, оно тоже случается довольно часто. Долго над ним размышляя, всегда прихожу к одному и тому же определению – меня наебали. Эта формулировка не может быть другой, все проще некуда. Я проваливаюсь через очередной пласт надежд, становясь на один шаг ближе к преисподней. Трудно вспомнить сколько таких ступеней я преодолел, языки огня ада уже вовсю лижут мои пятки. Но я не собираюсь сдаваться так просто, если мне суждено упасть на самое дно, я подорву себя вместе со всем паскудством и грязью, обрушив стены мук и погребя весь мой мир под развалинами. Повеселюсь от души.


ГЛАВА 3.

Иногда я представляю себя частью биологической составляющей нашей планеты. Эго умирает, остается лишь тело, кожа и т.п. Вместе с Эго умирает душа? Не знаю, но ощущения эти очень необычны. Слов, способных описать это состояние, не так уж много. Вы смотрите в зеркало, а там стоит робот, обтянутый кожей. У него нет чувств, мыслей и желаний, он ждет своей команды. В принципе, это приятно, все тревоги отходят, но они возвращаются, когда Эго воскрешается и заново наполняет бездушную оболочку. Тревога, которая наступает после этого, заключается в том, кем бы ты мог быть, а может, и вовсе являешься, роботом, но пытаешься косить под человека. Может, наступит момент, когда все завесы обмана рассеются, занавес упадет, и я получу свою команду свыше, которую тотчас пойду выполнять, забыв навсегда о прошлом. А что, если подумать, перспектива не так уж плоха – забыть прошлое и не думать о настоящем, позволяя другому решать будущее. Минус тут один – если я пришел к выводу, что это как раз то, что мне нужно, то это точно не свершится. По крайней мере, со мной. Уверяю.
У меня крадут время. Люди, компьютеры, обстановка, ситуации, природа, жизнь. Я пишу этот роман в надежде украсть ваше время, завладеть им, вернуть то, чего мне не достает. Замечали ли вы, что времени становится все меньше и меньше? Причина не только в том, что вы взрослеете, но и в эпохе, в которой живете. Силы, контролирующие наше время, становятся всё наглее и забирают всё больше. Они сперва подсадили нас на этот наркотик, а теперь отнимают, заставляя и нас самих воровать его друг у друга. Когда его становится совсем мало, человек умирает. И я не собираюсь жульничать, всегда предпочитал говорить подобное в лицо. Отдайте мне своё время, взамен я предлагаю вам свою душу – берите сколько хотите, терзайте, топчите, насилуйте, уничтожайте, лелейте, сочувствуйте. Каждому своё. Быть может на этом этапе я вас задел и вы оскорбились, выкинув из головы всё, что не успели прочитать. Что же, прощайте. Я и не собирался найти тут единомышленников и союзников. Если мне суждено пробираться через эту тьму в темноте и в одиночку, таков мой удел, наше время не терпит соплей. Самое главное для меня, не перечитывать то, что я уже успел написать, иначе, жуткое отвращение к себе, заставит уничтожит всё что набрано. Если в какой-то момент я начинаю жалеть себя, не обращайте внимания, никак не могу с этим справиться, хотя и терпеть не могу эту черту в других. Зависть и жалость к себе – вечные мои спутники. Со вторым я уже почти сообразил как совладать, а вот первое никак не дает покоя, потому что я не могу понять его природу. Мне даже трудно говорить о зависти, настолько малы мои понимания сего творения мозга. Жалость же к себе вызвана ощущением, что ты достоин большего, что ты лучше, чем кажешься. Осознав себя бесполезным куском мяса, дело остается за малым, жалость к себе сгорает сама собой. Есть лишь один нюанс, как правило, вместе с этим сгорает жалость и ко всем остальным. А вот отсюда уже недалеко и до ненависти ко всему человечеству.
Больше всего держаться в этом мире и не сходить с ума мне всегда помогала возможность выбирать между жизнью и смертью. В любой момент можно покончить с собой. Если я сейчас печатаю этот текст, а не вишу в петле, это мой выбор. Человек постоянно совершает выбор, каждую секунду, мгновение. Проникнитесь этой мыслью всем сердцем и вы почувствуете невероятную легкость и трепет с тревогой о действии, которого не было, суициде. Хотя, если я решу покончить с собой, я бы хотел сделать это никак не в глубокой депрессии, а скорее в самый разгар веселья, когда никто не ожидает. Умереть в то время, когда жизнь и общество имеет тебя как хочет – удел либо слабаков, либо окончательно загнанных в угол. В этот период все только и будут ждать твоего окончательного провала. Смерть – высшая степень унижения. Совсем другое дело, умереть, когда все ждут от тебя веселья и угара. Вот тогда, смерть – высшая степень отрыва. Надеюсь, после смерти нет ничего, лишь пустота, конец, край. Продолжение тупого скитания даже после смерти, что может быть хуже, невероятное разочарование после того, чего все боятся больше всего.
Что заставляет человека испытывать страх в той или иной ситуации? Почему в мозг начинает выделяться это вещество, провоцирующее тяжелый дискомфорт, беспорядочность мыслей, дрожь в руках и трепетное дыхание с бегающими глазами? Возможно, все это заложено глубоко в генах и тысячи лет назад, а может миллионы, мы, попадали в ситуации, граничащие со смертью, а теперь, нынешние переполохи каким-то образом находят отклики из той жизни. Я имею ввиду, что в то время это был страх умереть, он, в принципе, понятен, этого боится почти каждый, таких перемен. Современный страх наверное следует разделить на подгруппы. Начнем со страха за своих близких, что с ними что-то случится. Фраза «что-то случится» скорее имеет корни во все той же смерти. Но почему мы боимся, что кто-то из близких умрет? Вероятно, за этим стоит страх одиночества. Каждый когда-нибудь останется один. Почему же это вызывает такие ощущения… Одиночество подразумевает, что у тебя не будет поддержки в трудную минуту, а, следовательно, это опять же грозит, в какой-то мере, твоей смертью. Значит, в итоге получаем, что волнение за своих близких, это всего лишь страх перед собственной смертью, как бы низко это не звучало. Страх увольнения с работы, страх что тебя неправильно поймут, страх за оставленный включенным утюг, за незакрытую дверь, за тяжелый кашель по утру, гнойную рану на теле, неодобрительный взгляд толпы, страх не добиться желаемого, осознать под конец, что ты был всегда не прав – всё это с легкостью сводится к страху  за собственную жизнь. Получается, если ты не боишься умереть, а может даже желаешь этого, то ты ничего не боишься. Обратное утверждение тоже верно. Есть еще другой страх, который, наверняка, тоже сведется все к тому же, но проявляется совсем по другому, это атмосферный страх. Когда стены и воздух начинают открывать перед тобой свои уродливые лица, срывая доброжелательные маски невозмутимости. Каждая мелочь, приходящая в голову, оборачивается против тебя и начинает душить. Мысли из прошлого, настоящего и будущего сливаются в одно целое и позволяют себе уничтожать своего создателя. Даже простая муха, залетевшая в комнату, заточает тебя в клетку безумного страха, потому как начинает нести в себе некий знак, примету. Фонарь за окном воскрешает недалекий ужас из прошлого, неприятные воспоминания, которые с легкостью можно было бы победить, если бы не все остальные обстоятельства. Чем может быть вызван этот ужас? Может всплеском накопившегося за какой-то промежуток времени сдерживаемой тревоги. Ты не поддавался ее власти, топил в себе, но в итоге все это прорвалось мощным потоком. Чтобы такого не было, нужно как-то утилизировать эти накопившиеся тревоги из себя. Медитация, алкоголь, наркотики… наверное, как-то так. Чаще всего мой страх одиночества связан именно вот с этим явлением, когда все предметы вокруг оборачиваются против тебя. Может, это чувство бывает у всех и стоит взять его за константу, как некое состояние, которого боятся все, но, все же, мне кажется, врядли. Да, и вот еще что – любой страх эгоистичен.
Однажды, утилизируя скверные мысли, мне открылось странное явление. Глубоко внутри каждого человека, а может и вовсе в так называемой душе, находится корпорация, отдел, управление, назовите как хотите, занимающаяся жизнью каждого. Она представляет из себя сеть коридоров с множеством тесных комнат с низким потолком. В каждой комнате некие существа занимаются каждый своим делом. Я был в комнате, где писали мою судьбу и уже прожитую историю. Микрочастицы, живущие в этих тонких слоях иного мира, есть в абсолютно каждом человеке, они работают постоянно, и даже сейчас, в этот момент. Фатализм – ничто иное, как результат их кропотливой работы. Но эти микрочастицы боятся кое-чего, а именно, злого духа, просыпающегося при расширении сознания. Очнувшись, он начинает постоянно вмешиваться в их работу и исправлять все, что ему заблагорассудится. Ну или почти все… Именно поэтому, мой сосед наркоман, упавший в десятого этаж, отлежится неделю в больнице и пойдет дальше кормить своего духа. А что если разбудить в себе этот дух, а потом взять его под контроль? Заставить его понять, что без тебя его, этого уродливого духа, просто не станет и он снова заснет. Для этого достаточно не идти у него на поводу, правильно все дозировать и взвешивать, и не задерживать в себе испражнения-мысли этого духа, выталкивая их из себя через творчество. Секрет в том, что он может разгадать всю эту схему, а тогда… Все что вы творите, если вы этим занимаетесь, - в большинстве своем высер этого духа, следовательно, он может контролировать наше творчество. Можно пытаться сотворить, при этом не имея испарений злого духа, насильно выжимать в себе эту губку информативного и эмоционального сбора. Губку можно порвать и, потом, все дерьмо духа не сможет копиться в одном месте и затопит, изуродует любого, кто совершил такую ошибку. Ментальная губка эмоций и секретных сборов является своего рода аппендицитом, предотвращающий общий организм от внешних факторов. Без неё, продолжая кормить злого духа расширением сознания, вы и сами начнетесь превращаться в него и гнить. Единственный способ выйти из этого положения, завязать со всем и дать ему уснуть навсегда.
Но раз человек выпускает испарения духа через творчество – куда-то же они должны идти. Энергия не может просто лечь на холст и испариться. Сквозь бумагу, она переходит к следующей инстанции внутри человека, которая, на сей раз, не всегда на месте и может отсутствовать. Она имеется у всех, но не в любой момент времени, приходит и уходит. Если угадать время ее прихода и выпустить творчество, то она вбирает его в себя и перерабатывает в другую субстанцию, которая идет на укрепление тонкого облака человека, тем самым делая его сильнее, но естественно не физически, а ментально. Этот слой, оболочка, становится со временем толще, если часто угадывать появление этого приемника. Вы спросите – для чего вообще нужна эта пленка? Ответ рядом – во-первых, она не дает при порванной губке ментальности превратить индивида моментально в урода; во-вторых, стимулирует (искусственно) жадность злого духа, его жажду экспериментов с мозгом. Иными словами, сотворив что-либо из выделений злого духа и угодить в этот момент в приемник, который забрал часть этой переработанной энергии духа в творчество; этот приемник сублимирует ее в третий вид эфира, который направляется обратно к духу и ублажает его, подпитывает, устраняет его желание принять препарат на какое-то время.
При этом, бывает, что дух все равно требует еще вливания в себя препаратов, притворившись при этом, что, чем больше ты ему дашь, тем больше он тебе и выделит новой, чистой энергии, как нельзя лучше пригодной для творчества, заключив это тем, что польза от этого будет и ему, духу – ведь чем больше творишь, тем больше вероятности попасть в появление третьей сущности, а значит, порадовать духа, ну а ты, якобы, повысишь свою защитную пленку. Но в такие авантюры лучше не ввязываться, ибо, это все равно что заключить контракт с дьяволом. Хотя, кто он такой? Ни сам ли этот злой дух? Или может дух – это какая-то его составляющая…


ГЛАВА 4

Полдень. Морозное солнце пробивалось ко мне сквозь закрытые окна. Мне казалось, я слышал как вибрирует телефон. Кто-то далеко нуждается в диалоге, в совете. Виски сдавливала боль и напоминала о вчерашнем смешивании разных родов алкоголя. Сумрачные кадры протекают перед глазами. Я никогда не знал, что губы бывают такими сладкими, а похоть столь обворожительна. Чем больше думаешь о прошлом, тем сильнее болит голова. Приятные движения и теплая обстановка остались во вчерашнем дне, а сегодняшний становится от этого только хуже. Я понимаю, что потерял слишком много и постиг в совершенстве искусство упускать последнюю надежду на спасение. Провалив всё что можно и пустив на утек, приходящая якобы свобода, теряет весь вкус, она становится пыльной, засаленной и жутко некрасивой. Я выбираю чистую свободу или ничего. Еле слышный проигрыватель выдавал одну и ту же мелодию – печальный трек без слов и не нуждающийся в них. Эта музыка отворяла во мне все двери и сквозняк раскидывал скопившиеся мысли, путая и перетасовывая их. Голова продолжала ныть.
К вечеру ситуация стала еще хуже и убийственная меланхолия захватила все мои чувства. Я потерял все, что только мог и былое уже не вернуть. Каждое проходящее мгновение уносит меня словно на эскалаторе в преисподнюю моего Ада, я не могу сопротивляться, и вот уже небо становится черным, с примесью обжигающих теней костров. Мне кажется, меня закрывают в коробке, крышка захлопнулась, и я потерял контакт с миром. Я зажат в собственной клетке переживаний. Эти переживания особенно тяжелы, потому что отрубают спасение в смерти. Покончив с собой в данный момент, я бы не избавил себя от всего этого, а лишь усугубил трагичность ситуации.
Вам доводилось замечать зависимость происходящей действительности и мыслей? Это не прямая зависимость, нельзя просто мечтая о чем-то и получить. Пока я не понимаю механизм этого действия, но часто замечаю закономерные последствия фантазий. Мне представляется некий поток, водопад образов, поступков, последствий, ситуаций, людей, падающий на каждого человека. Все что требуется, это выхватить из этого потока, что тебе нужно, но не факт что это будет там в данный момент. Будет обязательно, но необязательно сейчас. И как только я делаю свой выбор, осознанно или нет, в моей голове тотчас, за считанные секунды, проносится эта мысль и угасает, как падающая звезда. Если же попытаешься догнать её, узнать её тайну, то всё сгорает и ничего не сбудется. Нужно быть аккуратнее.
Дни шли, а горечь так и не уходила. В тот день кто-то глубоко копнул в моей душе, не бросив и зернышка, оставив пустовать черные стены, истекающие скорбью. А я все еще пытаюсь найти то самое зерно, которое залечило бы мои раны. Но чем больше я смотрю в собственную яму души, тем неприятнее мне становится, передо мной обнажаются вещи, которые раньше ускользали. Мне нужно срочно спрятаться от самого себя. Труднее задачу не придумаешь. Многие люди пытаются добиться этого всю жизнь, видимо теперь и  мне уготована эта участь.
А это оказалось довольно увлекательно – убегать от себя. Жизнь дает разгон, всё мчится, а ты постоянно меняешь маски, как сумасшедший хамелеон. Единственный недостаток – когда-нибудь тебя догонит твой преследователь. Всмысле, ты сам. И вот тогда он хорошенько встряхнет тебя и заставит оглянуться назад, а заодно и вперед. Что хуже не знаю. Смотря вперед, можно фантазировать, надеяться на лучшее, а вот от прошлого не отвертишься. Ну, хотя, если очень постараться, то возможно и это, вкрутив себе в голову пару шурупов и подвесив на них воздушные шарики. Вообщем, как только представилась возможность, я снова вырвался из этих цепей и понесся по наклонной кривой, уводящей все глубже в себя, с закрытыми глазами.
В таком темпе я пробежал около недели. И опять же меня загнали в угол и посадили в лужу, заставляя размышлять об одиночестве. Лишь сейчас, на третьем десятке лет, я прихожу к жесточайшему выводу – я не могу находиться долгое время один на один с собой. Кое-кто считал одиночество даром, способностью оставаться наедине с богами, но это явно не для меня. Я повторяюсь? Ну да ладно… К черту богов, даже если я сам им являюсь. Энергия, которую я излучаю, не важно в каком представлении – физическом, ментальном, магическом, психологическом – нуждается в приемнике, человеке, который с радостью впитает ее в себя, а в противном случае, она замыкается на мне самом и разрушает меня изнутри. Я провел в одиночестве достаточно времени, чтоб все мои идеалы рухнули, а взгляды на жизнь приняли вид тягучей, вязкой субстанции, подобно ртути, которую я, кстати, никогда не видел в свободном состоянии. Я не знаю, как мне отвечать на вопросы, связанные с какими-либо жизненными обстоятельствами, потому что меня вовсе не стало.  Я могу согласится со всеми, принять любую удобную мне сторону, а могу разворотить улий ненависти в каждом, участвующем в дискуссии, при этом лишь играя, а не защищая собственные мысли. Хорошо это или плохо? – спросите вы. Не знаю, я опять же могу занять оборону как слева, так и справа. Происходящие вещи теряют смысл, зачем ставить различия между да и нет? Между быть и иметь? Между жить и умереть?
Находиться на тонкой грани, одной ногой здесь, другой – там, невероятно большой труд. Гораздо проще рухнуть туда, по ту сторону и незабвенно гнить с мыслями о прошлом и убитом будущем. Или же отойти подальше, отстраниться от всего ужаса и апатии, происходящих с теми, кто не удержался, отгораживая себя от настоящего, живя в будущем. Я выбираю третье – не всегда уверенная стойка на черте. Я видел прижатых жизнью, не способных летать даже во снах, но в то же время из моего поля зрения никогда не успевают спрятаться те, что знать не знают о хотя бы мельчайшей доли провалившихся. Меня никогда не покидало чувство, что в любой момент я могу оступиться. Это может произойти сию минуту, в моей голове лопнет пружина и все порывы разлетятся в прохожих, я останусь один на один со своей совестью. Страх помогает мне двигаться вперед, или, по крайней мере, не стоять на месте, ну или не откатываться назад, или не падать навзничь. Покидать свою черту ужасно страшно, оступиться, ударить в грязь лицом перед всеми, кого ты знаешь, не оправдать надежд. Да, пожалуй самое главное здесь, это не оправдать надежд. Люди, знающие меня, но видящие лишь мои маски, надеются на большие достижения и тому подобную ***тень. Боюсь, меня это не интересует.
Последнее время я все чаще и чаще замечаю, как мои мечты и идеалы с грохотом отпадают и умирают. Я не могу сказать о положительной или отрицательной стороне этих свершений, главное, что я отмечаю для себя, это движение. Не важно, куда оно направлено, вниз или вверх, лишь бы оно было. Двигаясь постоянно вниз, в какой-то момент можно заметить, что ты не истощал свою жизнь, не насиловал то, что тебе дано, а наоборот. Яма как признак движения к солнцу. Нет, это не мои слова. Постоянно падая на социальное дно, в какой-то момент можно обнаружить, что ты на небе. Солнце опаляет твои свежие крылья и измученную душу, слепит глаза, намекает на удачный исход и превосходство над остальными бренными телами. Но можно и очнуться в подвале. Все зависит не от того, чем вы двигались, а от того, с какой целью и побуждениями. Каждый может очнуться не там, где хотел. Обычно так и происходит, ваш Бог убьет каждого, кто питал надежды на светлое будущее. Вы еще верите? Черт с вами, я не против, но обломавшись однажды, трудно вернуть себя обратно в целости и сохранности. Я не пропагандирую, лишь предупреждаю о несовершенности всех сказок. Принцы на белых конях блюют с утра вискарем и занюхивают феном. Совершенные люди запудрены косметикой или плавают в нафталине. Человек – самое скверное животное, не достойное того, чтобы топтать эту планету, так что убивай себя всем, к чему душа лежит, если она существует на этом черном свете. Не стесняйся, все когда-нибудь умрут. Один мой приятель умер в возрасте 15 лет, нанюхавшись клея и упав в колодец. Стоит ли этого стыдиться? Смерть рядом, не забывайте. Хочешь умереть – будешь жить до последнего, за это я ручаюсь. Хочешь жить – умрешь завтра. Грустно. Тоскливо. Время ушло, а взамен прислали проспиртованные годы с гниющей детской целью самоутверждения.
Здесь я столкнулся с серьезной проблемой дальнейшего письма. Дело в том, что я забываю, о чем уже успел высказаться. И как только собираюсь продолжить роман, начинаю усердно вспоминать, рассказал я об этом или нет, в результате некоторые вещи я могу просто потерять, решив, что уже обдумал их. Ну ничего, от меня не убудет. Почему люди так много боятся?  Сегодня мне приснился занимательный сон. Я стою в довольно большой очереди в больнице. Кругом белый кафель и чистота. Заглядываю вперед всех людей и вижу человека в кресле, за ним врач в белом халате разрезает ему череп. Он снимает выпиленную крышку черепа, под ней виднеется мозг. За крышечку зацепилась часть кожи и начала слазить до самого уха, пока врач не срезал ее скальпелем. Очередь дошла до моего кота. Маленькому котику нравится как у него отпиливают полголовы, оперируя мозг и даже не дергается, но на всякий случай я его держу. Следующий в кресло сажусь я.  На следующий день мне снится следующее – я работаю врачом в больнице и выдвигаю теорию нового лечения смертельно больных. Я утверждаю, что их организм уже выздоровел и всё что требуется, прекратить употреблять обезболивающие и прочие таблетки. Меня внимательно выслушивают четверо профессоров-врачей и ухмыляясь дают разрешение взять четыре пациента на проведение эксперимента. Похоже, одного из профессоров я знаю, и он меня тоже, наверное только поэтому мне разрешили провести свое исследование. Итак, четыре человека лежат в своих койках, а я в белом халате и с важным видом обхожу их вокруг, записывая в тетрадку какие-то данные. По прошествии какого-то периода, одной из моих подопытных – женщине лет сорока – становится плохо, ее ломает, она кричит и рвет на себе одежду, просит чтобы ей сделали инъекцию димедрола. Я, не долго думая, бегу к профессорам, а они лишь молча качают головой и строят из себя умников, что жутко меня бесит. Трясясь от злости и страха я бегу обратно в палату и привязываю женщину к кровати ремнями. Заглядывая в будущее, я вижу как все мои подопечные умирают. Естественно, по моей вине. Я был не прав, ошибался и из-за моей заносчивости погибли люди.


ГЛАВА 5.

Еще с утра у меня была мысль, необходимая для записи, но она утонула в рабочих буднях. Хорошо, о ней потом. Попробую вспомнить весь свой день и может мне откроется то, о чем я так хотел написать. Когда я встал и пошел в туалет, стоя там около унитаза, шатаясь от недосыпа, я подумал вот о чем – наверное, было бы стыдно рассказывать всем, что я писатель. Это действительно странное и порой паскудное дело. Ничего страшного, если тебе 16 и ты пишешь стихи под одеялом, но сейчас… Не так давно я хотел кричать об этом на весь мир, но теперь, выливая здесь из себя застоявшуюся за ночь жидкость, я разочаровываюсь в очередной собственной идее. Никто не должен знать чем я занимаюсь, по крайней мере пока я не стану зарабатывать этим деньги или не прославлюсь. До этого периода я буду выглядеть глупо. Писательство подобно онанизму. Смыв за собой, я утопил в этом водовороте свои прошлые образы молодого писателя. Пока чистил зубы, пытался войти в определенный ритм движения щетки, пританцовывая и проклиная мир за его несовершенство. Потом, во время завтрака, я как всегда смотрел новости и широко улыбался, забывая жевать, от тех новостей, что нам преподносят, а главное над тем эмоциональным порывом, с каким они это делают. Неужели эти люди в телевизорах думают, что нас действительно может волновать потоп в Новой Зеландии или стычка представителей демократов и республиканцев. А может мы должны призадуматься о чем-то, увидев как у многодетной матери отняли квартиру? У меня хлеб покрылся плесенью – вот это меня должно волновать. Но, почему-то вызывает лишь мгновенную злость, опять же на этот несовершенный мир, и тут же проходит. Чистя джинсы от вчерашней засохшей грязи, завязывая шнурки и выходя из подъезда я думал о своем прекрасном сне. На этот раз он был полон похоти и страсти. Совокупление в неизвестной квартире, довольно просторной, втроем, перед телевизором. Всё начиналось как групповая оргия, но в итоге мы остались вдвоем, окончательно растеряв интерес друг к другу, а потому делая это исключительно ради принятых стандартов. Ну то есть, начатое дело надо доводить до конца. При этом мы смотрим телевизор, что именно не помню. Всё кончилось быстро, я почувствовал облегчение от сброшенного камня бремени и проснулся. Похоже ей не понравилось. По пути на работу я усердно пытался найти объяснение столь странному сновидению, мне казалось в нем точно скрыта неведомая мне подсказка, указывающая на мои ошибки на пути к достижению цели. Правда, какой цели, я пока тоже не знаю. Так. На работе, после обеда, я живо и довольно ярко представлял себя вне тела. Меня не было на этой работе, было только мое бренное тело, машина, бороздящая вселенную на автопилоте. И я не собирался возвращаться обратно в свой аппарат, надеясь, что он выживет и без меня, а коли нет – его проблемы. Я вылетал в окна, взмывал ввысь, проносился  вместе с птицами, трогал облака и задевал солнце. Время от времени меня вырывали из космических полетов мысли о сне. Да уж, похоть способна на многое, я лукаво пожирал взглядом проходящих потенциальных актрис для экранизации кульминационных моментов моего сна-фильма. Вскоре я уже придумал сюжет и готов был снять полнометражный фильма, основанный, так сказать, на реальных событиях сна. По дороге домой я смотрел на мокрый асфальт, красиво отражающий огни проезжающих машин, а думал вот о чем – почему бы не написать о том, что я ненавижу вас, читателей, ну и людей вцелом, и от вашего присутствия на этой планете, меня рвет. Я блюю потоком слов, которые потом вам же скармливаю. Концепт, мать его. Но дойдя до дома, понял что это будет звучать слишком пафосно и глупо. Сущий бред, ведь я завишу от читателя – он может дать мне бессмертие, а может похоронить в любой момент. Да и к тому же, у меня такое ощущение, что я уже писал об этом, не хочу повторять ошибки. Так о чем это я? Ах, ну да, никак не получается вспомнить ту фундаментальную мысль, что вдохновляла меня с утра на писательскую деятельность… Вечером, поглощая чашку дорого, наваристого чая, я хотел присоединиться к колонии, не важно какой, лишь бы там кормили всеми почестями и побуждали к саморазрушению. Если надо, я готов поджигать машины. Жить в системе очень даже выгодно, думал я, – всегда есть на что списать все свои неудачи. Некоторые не хотят жить как все, представьте себе. А что насчет вас? Благословенные оргии под  лучами свечей и ароматной дымке. Кстати, похоже на отклики сна, может я уже близок к разгадке его сути. Вешайте всех неверных.  Я системный, систематизированный, систематический, системорегулируемый систематик. Возьмите меня к себе. Хочу жить внутри сообщества, забывая о собственном существовании.
Я трясусь на сидении автобуса, несущегося туда, где меня ждет теплая кровать и стакан горячего чая, а лучше пол-литра воды перед сном с четырьмя угольными таблетками. Голова плывет в пьяном трансе и пропущенных через сознание переживаний, покачиваясь на волнах музыки в наушниках. Я кладу голову на стекло и смотрю на пролетающих за окном людей, машин, домов, деревьев. Мне ни до кого нет дела, ведь я центр всего мира, крутящегося вокруг меня этой ночью. В руке зажат билет, купленный еще на первой остановке – я полноправный владелец нагретого мной сиденья и мне не о чем волноваться, даже об орфографии романа, который я мысленно пишу, создавай персонажей, сюжет, мотивы, основные идеи; все они останутся здесь, я выйду и даже не смогу их забрать с собой, но сейчас мне это не важно, потому что сам процесс создания увлекает с такой силой, что невозможно оторваться, он поглощает меня целиком, затягивая в свою пучину. Успокаивающая музыка задает определенный ритм всему, что находится вокруг. Озираясь по сторонам, я создаю клипы, люди двигаются и создают определенные эмоции под такт музыкальному переходу. Вот композиция набирает обороты и водитель автобуса давит на газ, мы разгоняемся, поворот, за окнами проносятся огни, как нельзя лучше гармонирующие с затяжным мелодичным переходом. Проблема большинства людей в том, что они слишком много думают, по некоторым это правда не скажешь, но в действительности же, я почти уверен, они думают ежесекундно о своей жизни и людях вокруг. Отсюда рождаются обиды, злость и зависть, а самое главное и страшное – желание самоутверждения. Жуткое состояние, всех их можно либо ненавидеть, либо жалеть. Первое проще, но второе приятнее, уверяю вас. Я всегда считал, что я тоже много думаю, но сейчас я готов поменять свое мнение – я не думаю о жизни, а пишу в голове романы о ней. Это совсем разные вещи. Я не хочу жить, я хочу писать. Пускай одни страдают, переживают, радуются, ликуют и прочее и прочее, мне же доставляет больше удовольствия посмотреть на это со стороны и записать с свою мысленную книгу. Там, в мыслях, я уже написал не один роман, сейчас же я пытаюсь всего-навсего перенести написанное на бумагу, что оказывается не таким уж простым занятием, хоть и увлекательным. На бумаге все структурируется и порой в этих распутанных лабиринтах рождаются новые идеи, зачатые где-то в пространстве между головой и бумагой. Скоро моя остановка, но у меня нет ни сил, ни желания подниматься, скорость прижимает к спинке сиденья, на кочках тело шатается из стороны в сторону, а голова бьется о стекло. Один наушник выпадает из уха. Вот она, моя. Двери открылись, народ начинает медленно выползать. Теперь народ вваливается, принося с собой свежесть и мороз улицы. Осторожно, двери закрываются. А вот теперь все спокойно, время для опаздывающих и сомневающихся, водитель ждет, пока каждый не исполнит своего предназначения в этом маленьком передвижном мире, он дает еще один шанс. Мой выход – я вскакиваю и несусь под дождь.
Как вы считаете, что важнее – чтобы вы любили человечество, или оно любило вас? Я всегда без сомнений ориентировался на второе. Потому что при этом можно не только купаться в их чувствах, но и использовать людей, если потребуется. И вот я добиваюсь любви моего окружения, но что дальше? Я опять ошибался. Если к тебе тянутся люди, к которым ты в лучшем случае равнодушен, а бывает так, что они тебе вовсе неприятны, то ситуация принимает странную форму. Некоторые настолько теряют возможность видеть вещи такими, какие они есть, что позволяют плевать себе в лицо. Жалкое зрелище. Всё это забавно только первое время, пока не начинаешь ощущать себя сволочью. Но и это еще не все, постепенно вещи начинают казаться не реальными, а события наигранными, отношения становятся такими глупыми, что невольно начинаешь искать подвох. Что-то похожее я уже описывал? Все вокруг сговорились и решили выставить в тебе все пороки и грехи. А может еще хуже – ты так всем надоел, что они решили таким образом отстраниться от тебя, пустить пыль в глаза. А теперь другой вариант, вы любите весь мир,  который никак не хочет вас признать. Вполне неплохо, образ некоего недо-Иисуса.
Я не хочу становиться тем, кого из меня лепят всю мою недолгую, но затянувшуюся жизнь. В самом деле, шутки кончились, достаточно. Общество приняло меня не за того, я не обязан занимать эту нишу. Понимаю, просить что-либо изменить это значит сломать ваши представления и наделать много шороха, но мне это действительно необходимо. Сколько можно играть в шпионов. Я сдаюсь и признаюсь, что был в вашем тылу всё это время в качестве врага. Может сумеем договориться? Ведь я признался сам. Чем я могу вам заплатить, своей душой? Да пожалуйста, она все равно слишком ранима для моего склада ума. Прятаться за алкоголем и мизантропией нельзя бесконечно, это слишком изматывает. Образ маргинала рано или поздно исчерпывает себя и становится популярным, не позволяя чувствовать себя в безопасности за ним. Писательство? Творчество? Это исчерпало себя уже сотни лет назад, сейчас этим никого не удивишь, а уж тем более это никак не позволит остаться собой. Морозный воздух встряхнул мой спертый воздух в легких и пальцы застучали по клавишам с новой силой. Сколько и как должен творить писатель? Мне нужен какой-нибудь стандарт, ОСТ, чтобы я знал на что ориентироваться. Вдруг я делаю это слишком мало? А если слишком много? Это уже совсем край. Может мне подучить орфографию и проверять правописание слов? Нет, скорее я вообще не на правильном пути и мне стоит возобновить рисование, ведь когда-то меня это привлекало больше. Картины, выставки, уличные выставления, картины на домах – сплошная романтика. Да уж… А может стихи? Тонкая душевная организация, пидорастический вид сумасшедший взгляд с лохматой головой. Музыка? Думаю, с этим я завязал навеки. Черт возьми, я не знаю что мне надо! К тому же я не умею бегать за уходящими автобусами. Уверен, это должно что-то значить. Всё что я хочу – завоевать репутацию раз и навсегда, пускаясь в дальнейшем в свободное плавание, оставаясь с биркой на лбу, указывающей всем, что я занял свое место, доказал свое предназначение и достоин существования в этой структуре. А вот уже после этого, я задам вам всем трепу, пустив заработанные деньги на пропаганду наркотиков, финансирование экстристских движений. Я приложу руку к уничтожению этой планеты и мне будет приятнее, если большинство будет против. У меня наконец будет шанс раз и навсегда разочаровать всех, кто так верил в меня и позволить врагам почувствовать себя предвещателями зла. Годы, годы, годы. Время летит совершенно незаметно. Я смотрю назад и вижу удаляющиеся фонари машин, поездов. Всё что было, уже никогда не вернуть, а я наломал не мало дров. Ошибался слишком часто, шел на обум и убеждал людей в неправильных вещах, идущих вразрез с реальностью. Сколько людей я обидел, обделил или попусту сломал им жизнь? Живя, забываешь о всем пройденном и лишь время от времени, сидя у окна ночью, с гудящей от пива головой, вылавливая взглядом падающие капли дождя под фонарем и на лужах, понимаешь как жалко твое существование. Ничто не имеет смысла дальше. Все пройдено, все доказано, поздно бороться и отстаивать свое мнение. Я не хочу верить в то, как обернулась моя жизнь, но продолжаю копаться в этом грязном белье, в надежде, что однажды все обернется иначе и я найду в закромах своей памяти нечто благородное и светлое, что немедленно возведет меня в лики святых, по крайней мере, в моих глазах. Пора признать, что я становлюсь хуже. Моя кровь никому не нужна.
Писал ли я об этом? Меня жутко достает любая банальность жизни. Меня тошнит от перспективы беспроблемно встретить старость, лечь в гроб без изъяна, оплакиваемый ближайшими друзьями и родственниками, оставить после себя безупречные воспоминания достопочтенного гражданина своей страны. Быть настоящим мужчиной, галантным джентльменом и надежным семьянином. Но в то же время меня воротит от похотливых алкашей, сменяющих одну за другой шлюх, потому что этот образ не менее распространен. Жалкие однообразные люди наводнили нашу планету как блохи бездомной псины и под этим натиском трудно оставаться собой. Подобные образы можно приводить бесконечно и не смотря на их число, они остаются такими же распространенными и самоуничижающими. К примеру такой: мужчина любящий своих родителей, друзей и семью, прилежно выполняющий рабочий график, в меру выпивающий, но боящийся самого себя и бога внутри. Ему не везет, его можно пожалеть, но он никогда не самовыразится. Скажете зачем это нужно? А для чего вообще еще можно жить – для удовольствия и познания мира, который является прямой проекцией внутреннего состояния. Но не познав мир, никогда не будешь наслаждаться жизнью. Счастье будет неуловимой птицей, изредка садящейся на твой карниз, но стремительно улетающей, склевав все крошки. Не пытайтесь так подкупить, прикормить жизненное удовольствие. Можно быть глубоким неудачником, жить в аду, но наслаждаться каждой минутой того хаоса, которым ты взрываешь мир и привычные устои бытовой системы. Время от времени, у меня неплохо получается войти в это состояние транса, отрешенности от проблем как собственных, так и чужих, но в то же время всецело погружаться в историю жизни. Это и есть гонка без тормозов. Но, как правило, очередной пенек горя выносит меня в кювет и заставляет задуматься над верностью дороги. Разгоняясь до определенной скорости, вы отталкиваете от себя все несчастья, они просто не поспевают за вами. Это волшебное, не передающееся ощущение.
Вчера меня посетили очередные сновидения нервничающего сознания, представляющегося мне дергающимся ежиком в углу комнаты, выставившего иголки на случай приближения любой сущности. Странно, но сны пересказывать сложнее, нежели что либо другое. Я и некто близкий мне человек, не помню точно кто, сидим у телевизора, показывающим кадры из фильма,  как девушка проваливается под пол и падает этажом ниже, где ей заготовлена бездонная яма, она бесследно исчезает в ней. В это время человек, сидящий со мной, прыгает в экран и падает в ту же пропасть, успевая зацепиться за край. Я тут же прыгаю следом в экран и появляюсь около ужасного колодца и хватаю его (или ее) за руки. Оглядывая краем глаза окружающий интерьер, понимаю, что я в подъезде. Рядом по лестничной площадке проходит тучный мужчина лет сорока, я умоляю его помочь, он лишь с упреком искоса смотрит и проходит мимо. С огромным усилием мне все же удается избавить моего попутчика из космической ямы. Я смотрю на нее, а она куда-то в сторону. Только я отвернулся, она вновь, сама прыгает обратно и опять повисает на краю. Я проделываю весь этот жуткий подвиг и вызволяю ее обратно. Тут я осознаю, что бессилен что-либо изменить, мне не под силу изменить ход событий, не поменять мнение человека, даже одного, если он решил умереть. Решение умереть самое бескомпромиссное, безжалостное и личное. От принятия своих жалких попыток и собственного обреченного существования, начинаю орать во всю глотку, срывая голосовые связки и переношусь за праздничный стол. Вокруг сидят только женщины, намного старше меня, едят, пьют и оживленно разговаривают. Около меня сидит довольно симпатичная, что я сразу беру на заметку. Забывая про все, что со мной только что приключилось, я сразу сливаюсь с местной атмосферой, налегаю на еду и не забываю про вино. Расслабившись и немного захмелев, начинаю наивно приставать к женщине подле меня, похоже она тут в центре внимания и является виновником торжества. Это меня не смущает. Я дотрагиваюсь до нее под столом, она не сопротивляется и это меня несколько расстраивает. Довольно быстро мне начинает надоедать эта похоть, потому что я не чувствую никакой игры или сопротивления, лишь податливость и равнодушие. В это мгновенье за моей спиной слышится жуткий грохот, я оглядываюсь и вижу старика, лежащего на полу. Зал затихает и мирно сидит. Я вскакиваю  и поднимаю его в рядом стоящее кресло, он потихоньку приходит в себя и говорит что с ним такое случается, он не хочет мешать нам. Разговор за столом возвращается к прежнему темпу. Я сажусь обратно ко всем и недоумеваю – почему никому нет дела до него. От нечего делать, продолжаю домогаться до рядом сидящей женщины. Она краем глаза посматривает на меня, а мне хочется лишь спросить ее, кто этот пожилой человек и что с ним. Моя рука поднимается все выше по ее ноге, мое дыхание учащается, а она все чаще стеснительно поглядывает в мою сторону. Мне кажется, я отвлекаю их от разговора, который я, впрочем, даже не слышу. Сзади раздается тот же грохот, я бегу и поднимаю старика обратно, он говорит что-то про потерянные дни своей жизни и о том, что не стоит волноваться. Он умирает и с каждым приступом становится все ближе к смерти. У него нет шансов. Темнота, яркие вспышки красного и синего цвета, машины на пульте управления несутся друг на друга и взрываются в лобовом столкновении, огонь сжигает водителей, похоже, что там были живые люди, мгновенная авария уничтожила все иллюзии и я чувствую как меня кто-то теребит за ногу. Интересно, кто ими управлял. Просыпаюсь и оглядываюсь – вокруг меня стоят женщины из застолья, обсуждают меня с улыбками на лицах. Он много выпил - слышу я. Да, а еще приставал ко мне за столом. Теперь все об этом знают и мне становится неловко, кажется, я краснею. Но неужели, это все было сном, спрашиваю я. Неужели не было той бездонной ямы и странного старика с припадками. Женщины опять улыбаются и возвращаются к столу, как ни в чем не бывало. Всё выглядит точно также. Картинка как копия. Дежавю. Я поднимаюсь с тахты и опять слышу все тот же грохот. Может я и есть тот старик? На этом я возвращаюсь в наш бренный мир.
Говорят, относись к другим так, как хочешь чтобы относились к тебе. Я хочу забирать у людей любовь, набивать ей полные карманы, но не могу дарить им то же, мне это совершенно не под силу. Ничего, кажется, я нашел выход и пока у меня не плохо получается выкручиваться. Я кидаю людям лживые улыбки и комплименты, а они с пребольшим желанием все пожирают, недоумевая при этом, почему их выбрали, а в замен отдают свои искренние чувства. Бывает, мне достаются точно такие же фальшивые слова в ответ, но это тоже неплохо, тогда я понимаю, что не одинок в своем жульничестве.
За этой игрой я провел добрых три месяца, до тех пор, пока в один из дней все не обрушилось по моей же вине. Я не выдержал и дал волю чувствам, позволил себе отдать человеку искренность, а взамен получил то же самое… так и завертелось. Чувствую себя наркоманом, употреблявшим сперва легкие наркотики в виде отдачи лживых чувств, и перешедшим впоследствии на опиоидные концентраты искренности. По началу, конечно же, все было прекрасно, я плавал в этом бассейне обмена различными признаниями и откровениями и думал каким же я был дураком, пока плескался в своей ванне лжи. Но однажды вода в бассейне приняла другую окраску, по дну начала просачиваться черная густая субстанция, как нефть. Изо дня в день ее становилось больше, она поднималась наверх, со временем добавились и другие цвета – красный, цвет крови и шока, коричневый, цвет дерьма и приземленности, желтый, цвет солнца и апатии. А над самим бассейном поднялся серый туман уныния, отгораживающий меня от всего остального мира. Я понял, что могу остаться страдать тут навечно и никто меня тут даже не увидит, все просто забудут. К слову сказать, сейчас, выкладывая эти строки, я по прежнему нахожусь в нем, но уже отдаю себе отчет в происходящем и пытаюсь выбраться, тщетно скользя по кафельному дну и погружаясь в эту пучину с головой. От всего многообразия чувств у меня начали открываться старые гнойные раны одна за другой. Старые раны всегда болят в разы сильнее новых, потому что несут в себе слишком много воспоминаний, которые как клубок начинают разматываться, открывая все больше намеренно закрытых дверей и выпуская внутренних чудовищ. В моем бассейне собралась уже неплохая компания. Не так страшно когда ты убиваешь собственную любовь, как когда кто-то другой делает это за тебя. Поэтому, стоит вырвать ее из когтей врага а потом растоптать.
Судьба, я бросаю тебе вызов, будь ты кем угодно, в моем представлении ты останешься капризной дешевой шлюхой. Выходи, хватит втыкать мне ножи в спину, я тебя все равно достану и выпотрошу из тебя все то дерьмо, которое так брызжет в мою сторону. Я пропихну тебе в глотку самую искусную из твоих сказок – фатальность. Я заставлю тебя подвиться ей, пусть для этого мне придется залиться кровью и покалечить всех людей вокруг, оставить скверное мнение о своем существе. Мне терять нечего – мой Дух уже умер. Ты уйдешь в могилу вместе со мной, даже не надейся остаться тут после меня и продолжать руководить. Кому-то с судьбой повезло и он купается в лести, но у меня все не как у людей, спасибо… а кому спасибо? Кто представил ко мне эту продажную суку… Черт с ним, кто это сделал, распределил все таким несправедливым образом. А может и справедливым. Факт в том, что я не смог приструнить ее с помощью пряника, встав на колени и сложил руки на груди, подняв больной взгляд в потолок. Время убивать. Я буду дышать дымом ненависти, смогом металлургических заводов и выхлопных труб паскудства жизни. Моя грудь готова к расстрелу, я даже могу самовольно подойти к стене. Заряжайте. Мне все равно, на моей виселичной петле завязана красная праздничная ленточка. Пустите салют в день моей смерти, а самого меня сожгите в крематории в обнимку с моей судьбой и проследите, чтобы она не смылась от меня. Я сольюсь с ней воедино в серой куче пепла, бессмысленного праха. На свете много веселых и задорных людей, жаль я не из их числа. Мое кратковременное веселье неизменно замешано на безумии, которое является позвоночником всего остального веселого состояния, налепляемого на него.


ГЛАВА 6.

Я познакомился с ней около 5 месяцев назад. К сожалению, этого времени хватило, чтобы провести наши отношения через все стадии до заключительного конца. Теперь все кончено, хотя пути назад оставлены неприкрытыми и в любой момент мы можем свернуть все нажитые неудачи в один рулон и подвергнуть экзекуции. Вопрос лишь в том, не обернется ли все тем же провалом и кучами мусора в наших душах. С самого начала ее, женщину практически замужнюю, странным образом тянуло ко мне, я же, в свою очередь, осознавал свою посторонность в ее жизни и не питал никаких надежд. Скажу сразу, это ощущение отстраненности от нее, так и не покинуло меня до самого конца. Я выслушивал ее проблемы и истории из прошлого, о ее любовных связях, друзьях и родственниках, мне была предоставлена роль священника, безмолвно слушающего, лишь время от временя, давая советы. С этим у меня всегда были проблемы, советчик из меня так себе. Все эти истории не вызывали во мне никаких эмоций, я просто получал информацию и мне было интересно, я даже не мог сказать хорошо или плохо она поступала в некоторых ситуациях. Все эти границы Добра и Зла я давно разрушил в себе, о чем слегка жалею, когда не могу дать дельного совета тому, кто его так ждет от меня. Постепенно я вливался в ее жизнь, все более изучая биографию и мироощущение. По настоящему привязался к ней я тогда, когда увидел с какой яростью она цепляется за судьбу, при этом плюя на приличия и моральные устои. Я чувствовал ее силу и она в разы превышала мою. Она заставляла ощущать себя маленьким мальчиком рядом с ней, что меня слегка волновало, но я представлял это всего лишь загадкой, которую надо разгадать и вся ее власть перейдет мне. Единственное, что меня всегда убивало – истеричность, с которой она пронзала меня насквозь, словно копьем, тут же выдергивала обратно и вновь вонзала, а если от меня не шло никакой психологической защиты, то еще и распинала на кресте, заставляя мучиться и изводиться под действием непонимания всей этой агрессии. В последнем случае я побеждал ее лишь тем, что мое тело никуда не убегало и не пыталось слезть с распятья, а продолжало покорно висеть и гнить, внушая ей стыд и страх. Она с легкостью рассказывала о своих пороках, странном поведении и проблемах с восприятием других людей, мне казалось это все результат ее самоанализа, пускай и не осознанного. Но в один из дней, когда моя привязанность приобрела приличные размеры и начал ревновать ее к другим, а главное к ее потенциальному мужу, мне открылась другая картина, более похожая на правду. Под действием моей злости все маски были сняты. Всю жизнь она лелеет своё Эго, которое поглотило ее целиком и полностью, в сущности, я не видел ее в реальном обличии, а только ее образ, которому она непрестанно следует, дабы скрыть истинную личину, вероятно не столь привлекательную. Но все же у меня есть надежды, что внутри она более привлекательна, а прячется лишь он страха быть застигнутой врасплох. Как бы то ни было, настоящего лица я так и не увидел. Она во власти эгоистичного образа беспощадной стервы. Однажды, пребывая в подавленном настроении я вновь столкнулся с особенностями этой натуры и был вынужден высказать все что мне пришло в голову в то время. Мой чан терпения опрокинулся и весь набурливший поток хлынул прямо в ее натянутое Эго, пытаясь расплавить хоть частицу этой непробиваемой стены. С тех пор мы не виделись. А я ощутил небывалую легкость и небольшой трепет от того, что не переживаю свою потерю. Спустя неделю, все вернулось обратно…
Поначалу, мне казалось, что это я набит дерьмом и навязчивыми мыслями, создающими проблемы на ровном месте. Время шло, я узнавал ее все лучше и с искренним удивлением в один из дней осознал, что был не прав. Не знаю, разочаровался ли я, скорее на мое настроение это никак не повлияло. Хотел бы я быть с ней вместе? Нет. Даже не знаю, что я намеревался извлечь из общения с ней. Возможно, заполучить целиком, сожрать ее душу, засесть в ее голове и упиваться мозгами, мыслями, не давать покоя ни на минуту. Я не знаю. Если бы мне удалось заставить ее думать обо мне, мечтать и вожделеть, это могло бы сделать ее чуточку лучше. Любовь испепеляла бы ее негативную энергию, которой она с такой готовностью брызгает на тех, кто заинтересовался ей, словно кислотой или зараженной кровью ядом, оскверняя человеческие идеалы. Ее жестокость не знает пределов. Но в основе этой жестокости лежит не лицемерие и жажда выигрыша, а прошлое разочарование, принесшее ей немало страданий.
Мой интерес она заслужила своей маргинальной сущностью, она берет от жизни все, что хочет, это хищник, вгрызающийся в глотку своим жертвам, всем без разбора, не думая о последствиях. Ее тело и дух давно стали оружием, боеприпасами, она бомбардирует ими целые города,  рисуя кровью жертв картины, она художник и останется им до конца. Ее жизнь – одно большое полотно, покрытое язвами ошибок и отчаянных поступков. Каждого человека она проверяет на прочность, сперва проводя оценочный конкурс, в котором выделяет особенно сильных, отбрасывая слабаков как несостоятельный товар, а самых сильных заковывая в кандалы, пытая и вытряхивая все внутренности под свою наковальню.
Я не выдержал и вновь хочу умереть. Ей удалось-таки меня вскрыть, словно хирургическим скальпелем и вытащить мои эмоции на операционный стол, препарируя их до молекул, распотрошая каждую мелочь. Надеюсь, история еще не закончена, и у меня будет шанс схватить ее за руку, когда она в очередной раз подойдет ко мне, схватить и кинуть сюда же, рядом, на стол и располосовать ее этим же скальпелем, связав намертво ее кишки с моими, чтобы на этот раз у меня было достаточно времени исследовать все ее намерения. Быть может она уже победила меня, но сдаваться я не намерен, изувеченным калекой я готов бежать на танк, надеясь, что мои кости забьются ему в гусеницы.
Однажды она призналась в любви, а через какое-то время сказала, что ничего не чувствует и жаждет только получить некий интерес от отношений. Я не знаю чему верить. А еще больше я не уверен в том, как бы я хотел, чтоб это было на самом деле. Нужны ли мне эти отношения или они только тянут меня на дно? Единственное, в чем я могу с уверенностью признаться – я получаю свою порцию опыта, которую незамедлительно перевариваю и это заставляет меня меняться, а в лучшую или худшую сторону уже не имеет значения. Все что необходимо – двигаться вперед и бежать от самого себя, пытаясь забыть все неприятные мысли.
Жизнь окончательно мне осточертела и я начал пить. Много. Прожитый день стал выигранным боем. Переносить уродливость мира стало совсем невыносимо. Алкоголь и табак. Эти два вещества стали козлами отпущения в последнее время. Смертность, низкая рождаемость, деградация – все повесили на них. Какой бред. Задумывались ли вы над этим – если государство что-то запрещает, оно должно иметь с этого прибыль. Алкоголь способен заставить человека всю жизнь проработать на низкооплачиваемой и гипертяжелой работе, ни разу не пикнув. А табак помогает молодежи почувствовать свою свободу и расслабиться, прискорбно признав социальный устрой неизменяемым. Поверили? Будь это в точности так, правительство всю жизнь бы пропагандировало их потребление. Но оно наоборот запрещает… Может дело в том, что это вызывает свободомыслие? Помогает принимать правильные решения и справляться с трудностями. Ладно, это собачье дерьмо мне не интересно. Алкоголь помогает мне не думать. Самое сложное, заразное и никчемное занятие это думать, я давно попал под этот контроль. Я думаю всегда и обо всем, часто не вынося никаких выводов. Даже во время близкого контакта с девушкой я могу думать о том, когда мы все умрем или о том, как много человек в данный момент делают тоже самое, или о том, могу ли я  вселиться в эту девушку, да много тем для размышлений можно найти. Это жутко напрягает. Алкоголь помогает справиться с этим, но, конечно же, не всегда, а только при умелом использовании и благоприятном стечении обстоятельств. Иногда он все только усугубляет, особенно если остаешься пьяным наедине с самим собой. Поэтому я ни в коем случае не пью один, а домой прихожу, когда сил остается только на то, чтобы лечь и вырубиться.
Проснусь я завтра или нет, перестало иметь значение. Я сломлен и подавлен. Я проиграл.