Далеко на севере

                Север – это зеркало, в котором отражаются
                красота и уродство человеческой души.

                Дэвид Б.Уортон.

Глава 1.

На самом деле эта история началась не так уж и далеко, и даже не совсем на Севере, если считать Север от пятидесятой параллели.

В большом городе на берегу большого озера шёл дождь. В то лето дожди здесь шли часто, но такого ливня не было давно. Туча зацепилась за шпиль Си Эн Тауэр, по мостовым неслись потоки воды, с рёвом низвергаясь в решётки канализации. Весь город казался сплошным отражением, струи дождя текли по стёклам бесчисленных высоток Центра, прибивали к земле цветы на клумбах. Машины стояли, автобусы стояли, люди пытались бежать, но скоро тоже останавливались, промокшие до нитки вместе с зонтами.

Посередине тротуара у входа на Индийский Базар стояла совершенно счастливая девушка, именно благодаря дождю решившая сознательно изменить свою жизнь, а потому мало что вокруг замечавшая. Не было ей дела ни до сломанного каблука, ни до мокрых волос, ни даже до вымокшего пакета с покупками. Впрочем, бисер, связка бус и браслеты не размокнут, а сари такое тонкое, что высохнет без проблем.

Собственно говоря, на Индийский Базар она вовсе не собиралась, собиралась она на свидание, но по пути сломала каблук, и в поисках мастерской забрела сюда. Дальше можно не рассказывать, потому что мужчинам это не интересно, а женщины сами всё додумают и умрут от зависти, что не они копались в пёстрых блестящих ворохах тонких тканей, тесьмы и замысловатых украшений. В общем, время пролетело незаметно, и с началом ливня выяснилось, что на свидание можно уже не спешить. Даже самый преданный поклонник не будет ждать три часа, да ещё под дождём. А Тим Макмиллан к тому же не был самым преданным поклонником. И вообще был женат.

Да, именно так и стоило поступить с самого начала – послать его подальше, несмотря на голубые глаза, роскошную гриву светлых волос и очаровательную улыбку. С начальством следует поддерживать сугубо деловые отношения. Тем более, впоследствии выяснилось, что начальство, то бишь старший менеджер, ещё и женат на владелице компании. А с хозяйкой конфликтовать не хотелось. Ведь если бы не Аида Макмиллан, то и не было бы никакой истории.

Аиде Макмиллан было сорок лет. За спиной имелись весьма успешная карьера модели, высшее образование и два неудачных замужества. Третий, и последний, муж от предшественников выгодно отличался по всем параметрам, из крупных недостатков за ним водилась только некоторая угрюмость, когда он по два дня односложно отвечал на все вопросы, да ещё то обстоятельство, что был он на пять лет моложе Аиды.

Ну и что, удивитесь вы? Да просто Аида была натурой взрывной, и с ума сходила от ревности, особенно когда супруг после очередного приступа мрачности где-то пропадал полночи, а под утро возвращался жизнерадостным, как и прежде. Свои отлучки он никак не объяснял, делая вид, что не слышит вопроса, и Аида сама удивлялась, почему она ему позволяет такое поведение.

Наконец её терпение лопнуло, и она уехала. Как она сама это называла «на сафари».

На самом деле ездила она в поисках свежих идей и молодых талантов. Она владела довольно крупной компанией по производству одежды, а мир моды изменчив, и чтобы поддерживать спрос на свою продукцию, потенциальных заказчиков следовало непрерывно удивлять.

В Лондоне Аида ощутила, что именно здесь она найдёт то, что нужно.

Официантка в маленьком уличном кафе по неловкости залила кофе любимую белую юбку Аиды, и пока девчонка торопливо извинялась с каким-то забавным акцентом, миссис Макмиллан приняла решение посетить Сент-Мартин. 

Колледж Святого Мартина давно славится своими выпускниками, подвизающимися в различных областях искусства, от живописи до дизайна одежды. У Аиды там работала давняя приятельница, уже не раз помогавшая с талантливыми кадрами. Вот и теперь она, ни на секунду не задумавшись, ткнула пальцем куда-то в сторону клумб с розами:
- Вон там, видишь? То, что тебе нужно. Гениальная девочка, тихая, и наверняка согласится уехать. То ли у неё что-то дома не ладится, то ли ещё что - ирландцев ведь не поймёшь -  на каникулы она не уезжала, а поклонника здесь у неё точно нет, живёт она в общежитии, девочки все на виду, комендант про всех всё знает.
«Гениальная девочка» сидела на бортике клумбы и рисовала что-то в этюднике. Аиду она не сразу заметила, и та довольно долго стояла у неё за плечом, потеряв от восхищения дар речи.

Девочка рисовала розы. И что это были за розы, выходившие из-под грифеля обычного угольного карандаша! Странный, ни на что не похожий рисунок неожиданно словно сам собой начинал двигаться, и тогда среди лепестков отчётливо проступали контуры женской фигуры, причём была она то в дивном платье, то закутанная в палантин, то в строгом костюме – и всё это в розах и из роз. Аида вежливо кашлянула, девочка обернулась через плечо и испуганно ахнула, выронив карандаш. Именно она вчера облила Аиду кофе.
- Хорошо рисуешь, - похвалила Аида, - мне рекомендовала тебя Эмили. У меня есть вакансия дизайнера. Тебя как зовут?
- Джозефина.
- Только сразу предупреждаю, работать придётся не здесь, - девочка кивнула в знак согласия, и Аида добавила:
- Я живу в Канаде.
Девочка пожала плечами:
- Ладно.

Вот так в «Эйлиан» появился новый дизайнер, и муж Аиды стал исправно ночевать дома, а на работе так просто готов был поселиться. Первая же коллекция, в которую вошли модели Джозефины, имела колоссальный успех, и ничто не предвещало беды целых два года. До того самого ливня.
 
На следующее утро Джо проснулась с ощущением, как выражалась её тётушка,  западного ветра. Это такое особое состояние, когда ты не знаешь, что тебя ожидает, но совершенно точно чувствуешь – грядут перемены! Тётушка, пожалуй, ещё спросила бы у домового, к добру или к худу, да где же в Канаде найдёшь нормального ирландского домового?  Собираясь на работу, она мимодумно мурлыкала себе под нос любимую тётушкину песню, хотя с подобного рода пением собираются обычно на войну или, как минимум, на погром.

Тим ей по дороге не попался, и вообще, как оказалось, с утра поехал к заказчику куда-то в пригород. Наверное, если бы только Джо его увидела, вся её решимость начать новую жизнь растаяла бы, как мороженое в горячем кофе. Но западный ветер, коли он подует, не удержишь в кулаке.

Рабочее место у неё было неподалёку от кабинета начальства, но комнаты разделялись стеной из дымчатого стекла, замысловато расписанной цветами и листьями: собственная идея Джо и её же исполнение. Всю противоположную стену занимало окно, потому что само помещение было сродни студии художника – именно здесь рождались эскизы новых нарядов, превращавшиеся затем в чертежи выкроек, а дальше переходившие в ведение закройщиков. Увиденный накануне блеск Индийского Базара не давал Джо покоя, все эти образы следовало немедленно перенести на бумагу, пока они ещё свежи в памяти. Поэтому она погрузилась в работу, что называется, с головой, не обращая внимания на тех, кто с утра ходит мимо по делу или просто так. Из творческого транса её вывело вежливое покашливание.  В компании «Эйлиан» было два ведущих дизайнера: Джозефина и странноватого вида человек по имени Джованни. Их так и называли – Джо и Джо. Обычно они работали в паре: Джованни был незаменим там, где дело касалось прямых линий, Джозефина гениально перекашивала всё на свете - параллельные прямые в её изображении не просто пересекались, а закручивались самым немыслимым образом. Независимо от использования вспомогательных инструментов. Конечно, можно такие работы выполнять и на компьютере, где точно заданы все координаты и увильнуть некуда. Увы, по непонятной причине дизайнеры компании «Эйлиан» относились к разного рода технике с подозрением и неодобрением, причём техника отвечала им взаимностью. 

 Джо и Джо были удивительно похожи. Когда их видели впервые, то нередко принимали за брата и сестру, хотя они не только не были родственниками, но даже знакомые их родственников не были знакомы.

 Джованни, канадец с итальянскими корнями, был маленький и такой изящный, что напоминал фарфорового пастушка эпохи рококо. Про него хотелось сказать не «человек», а «человечек». Не вписывался в пастораль только карнавальных размеров нос. Этот нос, да чуть раскосые зелёные глаза придавали Джованни сходство с эльфом - из тех, что сопровождают под Рождество упряжку Санта Клауса. Сколько ему было лет, никто точно не знал, равно, как не могли припомнить момент его появления в компании. Казалось, Джованни был всегда. Он был общителен, но опять-таки странно: близких друзей среди сотрудников у него не водилось. Семьи тоже не было, и ходили упорные слухи о его нетрадиционных предпочтениях в этом вопросе. Хотя эти слухи не подтверждались достоверно. К тому же, некоторые особенно наблюдательные барышни давно заметили, что Джованни, подобно верному псу, всюду следует за Аидой. И смотрит на неё с чисто собачьим обожанием. Но всё это только слухи, слухи, слухи…

Джованни в своей неподражаемой кошачьей манере прошёлся вдоль стеклянной стены и уселся на стол. То, что ботинки при этом отрывались от пола, его нисколько не смущало.
- Творишь, - полуутвердительно сказал он вместо приветствия. - Новые идеи? Хвалю. Но до меня тут дошли слухи…
Он не договорил и заинтересованно уставился на Джо, ожидая её реакции.
- Я не коллекционирую слухи, - не поднимая головы от листа отозвалась Джо.
- Напрасно, - мягко упрекнул её коллега, - слухи бывают весьма интересны. А порой и полезны. К примеру, что бы ты сделала со своей сотрудницей, если бы узнала, что с ней весьма неплохо проводит время твой муж?
- Я не замужем, - холодно ответила Джо, хотя лицо у неё было такое, словно в неё плеснули кипятком: белые и красные полосы вперемешку. Но за длинными волосами этого заметно не было, и Джованни продолжал издеваться:
- На твоём месте, милочка, я поговорил бы с Аидой, опроверг бы эти, без сомнения, неправдоподобные слухи. Или поискал бы другую работу. Только не в этом городе, и вообще не в Онтарио. Впрочем, можно шить на заказ, халатики для будущих мамочек, фартучки к первому причастию…- договорить ему не дала просвистевшая поверх головы пепельница, использовавшаяся для хранения канцелярских мелочей. Эти мелочи – резинки, кнопки, скрепки, стержни и точилки – дождём просыпались на голову бедного Джованни.
- Ненормальная! О тебе же забочусь! – крикнул он, выскакивая в коридор.

Джо закрыла лицо руками. Щёки пылали. Глаза заволокло слезами. Она схватила со стула свою сумку и выбежала следом за Джованни. Только он побежал дальше по коридору, а она кинулась к служебной лестнице. Прочь, прочь отсюда как можно скорее!
На лестнице она оступилась (всё-таки бегать на высоких каблуках непросто), но полететь кувырком ей не дал кто-то, кто поднимался навстречу.
- Мышка! Вот так сюрприз! Как ты узнала, что я возвращаюсь? И где ты была вчера, я весь вечер места себе не находил…
Тим. В другое время она обрадовалась бы, но вчера она решила изменить свою жизнь, и сегодня её уже подхватил западный ветер. Поэтому она выскользнула из объятий, от души жалея, что не может по-кошачьи расцарапать эту самоуверенную физиономию.
- Никогда. Больше. Не подходи. Ко мне. Близко, - звенящим от слёз голосом проговорила она, и с самым гордым видом прошествовала мимо ошеломлённого мужчины вниз по лестнице.
- Да что на тебя нашло, Мышка? – удивился он ей вслед. - Ты остынь немного, а на ленч приходи, куда обычно, о`кей? Я ждать буду!
Но она уже была на улице.

Глава 2.

Город опять тонул в потоках дождя. Пузырилась вода в лужах, в приоткрытое окно врывался рёв стихии пополам с брызгами.
- Просто тропический ливень, - поёжился Нед Маковски, глядя на текущую по оконному стеклу воду. Впечатление было такое, словно опрокинулось гигантское ведро.

Тот, к кому он обращался, ничего не ответил, но Неда это не удивило. Напарник ему достался хотя и странноватый, за четыре с половиной года его странности стали настолько привычными, что не раздражали. Временами этот парень словно находился мыслями где-то очень далеко, при этом каких-то особенно вредных привычек за ним не водилось. И с головой у него, по-видимому, было всё в порядке, раз уж его приняли на службу в полицию. Кроме таких моментов задумчивости, была у напарника ещё одна не очень приятная особенность: двигался он почти совершенно бесшумно. И это при комплекции трёхстворчатого шкафа с антресолями. А бесшумная походка неприятной была потому, что когда кто-то вот так подходит со спины и что-то говорит неожиданно, нормального человека и Кондратий может посетить.
- Дай угадаю, о чём ты думаешь, - предложил Нед, напарник покосился на него в знак того, что слушает, и Нед сказал:
- Ты думаешь о том, что надо опять искать жильё.
- Заметь, меня это не удивляет, - отозвался напарник. Голос у него был под стать фигуре, а сильный ирландский акцент, кажется, придавал ему ещё большую внушительность.

Оба полицейских, не сговариваясь, заглянули под стол, где растянулась причина очередного переезда Питера О`Келли. Причину звали Мистер Кланси, было ему полтора года, и он был просто ни на что не похож. То есть, специалист-кинолог опознал бы среди его предков ирландского волкодава и ротвейлера, но список наверняка был длиннее. Возможно, что в сотворении сего невероятного гибрида принимали участие хаски, поскольку глаза у пса были такими же голубыми, как и у его хозяина. И, скорее всего, ближайшим родичем Кланси являлся мифический зверь «рвакля», потому что ни одна из известных Неду Маковски собак не рвала и не грызла всё, что плохо лежит,  с таким энтузиазмом. И никакая другая собака не умела так быстро находить то, что лежит хорошо. А рвётся, если достать, ещё лучше.

 Сержант Маковски не раз пытался представить, как бы отреагировали в участке, если бы, скажем, он подобрал на помойке слепого щенка и кормил его по часам из пипетки. Осмеяли бы точно. Над капралом О`Келли смеяться опасались, поэтому псище вырос в уверенности, что они с хозяином круче всех. Даже очередной скандал с очередным управляющим очередного дома протекал теперь по одному сценарию: управляющий орал, размахивал руками и бегал по потолку, потом открывалась дверь, и все присутствующие некоторое время молчали. Потому что Питер был человеком довольно миролюбивым, и скандалить не умел совершенно. Он просто стоял и слушал, но при этом лицо у него приобретало такое задумчивое выражение, что окружающие пугались. А теперь картину дополнял великанский пёс, тоже миролюбивый и молчаливый, но умевший так показать зубы, что казалось, будто пасть у него по размерам превосходит всю голову примерно втрое. Дальше дверь закрывалась, но скандальных соседей мало кто любит, и Питер с Кланси переезжали.
- На твоём месте я бы перебрался в казарму, - проворчал Нед, глядя на подрагивающие во сне собачьи лапы, - а этого обормота сдал в питомник. Тебе ведь уже предлагали место носа на поводке! Соглашайся, и сразу две проблемы решатся.
- Какие же?
- Жильё и скучающая псина. Будет искать наркотики, бомбы всякие, глядишь, уставать начнёт и перестанет всё рвать и грызть. А то только дрыхнет или носится, сломя голову.  Ты его слишком балуешь. Между прочим, у меня в твои годы было уже двое детей.
- Это намёк на что-то неприличное?
- Это житейская мудрость, мальчик. Намёки на что-то неприличное могут появиться позже, особенно если ты в очередной раз ускользнёшь из коготков нашей Мод.
Мод Брайтли была судебным экспертом и очень привлекательной девушкой в стиле куклы Барби. При этом она была, бесспорно, умна, обладала хорошим чувством юмора, и Нед Маковски терялся в догадках, чем такая барышня не угодила его напарнику. Тем более, что проявляла к Питеру совершенно явный и недвусмысленный интерес.
- Если я захочу, чтобы меня ловили когтями, я пойду в зоопарк, в вольер с пумой, - усмехнулся Питер. - И можете всем управлением думать, что хотите, но лично мне пума кажется гораздо безобиднее мисс Брайтли.
Нед только головой покачал:
- Ишь ты, разборчивый какой. Я бы на месте девушек вообще в твою сторону не смотрел, и не надо так мерзко ухмыляться, юноша. Отчёт написал? Вижу, что нет. Чего ждём? Что придёт какой-нибудь святой покровитель балбесов и лентяев, и сделает всю работу за тебя?
- А что, есть такой святой? – заинтересовался Питер, и сержанту стоило больших усилий сдержаться и не дать ему подзатыльник. Нет, напарник у него был замечательный, сообразительный и бесстрашный, но временами совершенно невыносимый.
- Через час, - ледяным тоном сказал Нед, - я вернусь, и чтобы отчёт был готов. Иначе последуют карательные меры. Понял?

Сержант ушёл, и капрал тоскливо уставился в залитое дождём окно. Никаких идей по поводу отчёта у него не было, и чем объяснить наличие радужного синяка под правым глазом у последнего задержанного, он тоже не знал. Вернее, знал, но словами выразить не мог. То есть, мог, конечно, но для отчёта это не годилось. Ну, в самом деле, закрылся урод какой-то в квартире многоэтажки, жене плечо прострелил из обреза охотничьего ружья, ребёнка до заикания перепугал, все оставшиеся патроны расстрелял по окнам соседей, чудом никого больше не задев, и его надо было препроводить в участок с почестями? Останься у урода хоть один патрон, и не запрети сержант стрелять, в отчёте пришлось бы объяснять наличие трупа, а не синяка. И можно было поседеть, отстаивая идеи гуманности, капрал О`Келли делал деревянное лицо и продолжал следовать библейскому принципу «око за око». Просто удивительно, как он до сих пор никого не убил.

За окном всё бушевал ливень. Ещё немного, и улицы превратятся в реки, и так уже прохожие пробираются чуть не вплавь, торопливо и зло борясь с норовящими улететь зонтами.

И вдруг что-то неуловимо изменилось. То ли дождь стал потише, то ли небо посветлело, но у Питера появилось ощущение, что вот сейчас тучи разойдутся, и выглянет солнце. Потом часы на здании через дорогу отзвонили полдень, и всё стало ясно. Сейчас появится ОНА.

Она приходила в ближайшее кафе во время ленча уже второй год, за вычетом выходных и праздников.

 Она была, конечно, прекрасна, и наверняка оказалась бы феей, если бы дело происходило в Ирландии.

В Канаде, насколько Питер успел понять, феи не водились.

Поэтому прекрасная незнакомка в кафе приходила не просто на ленч, а на свидание к совершенно омерзительному белобрысому хмырю, которому капрал О`Келли с удовольствием сломал бы челюсть при первом удобном случае. Так что неприятному типу сильно повезло, что у полицейских нет чётко установленного обеденного перерыва, как у офисных служащих.

В тот день белобрысый просто превзошёл самого себя. Через дорогу и оконное стекло, конечно, не слышно, о чём говорят хорошо видимые люди (видно из-за дождя было плохо, но Питер уже так давно за ними наблюдал, что, как ему казалось, мог отчётливо разглядеть их даже сквозь бетонную стену), но куда бы не повернул разговор, женщин бить всё же не следует. А хмырь вкатил очаровательной фее такую пощёчину, что бедняжка едва со стула не слетела.  Это, правду сказать, было неудивительно, поскольку дама была маленькая и хрупкая, а «галантный» кавалер уступал Питеру разве что ростом, и то ненамного. Увы, к тому моменту, когда капрал О`Келли выскочил на улицу, все интересующие его люди успели куда-то уйти. Это так его расстроило, что он стоял под дождём до тех пор, пока сержант не увидел его из окна и не окликнул.
- Какого чёрта ты там делал? Утопиться решил, лишь бы отчёт не писать? – начал было возмущаться Нед, но вглядевшись в лицо напарника не на шутку встревожился:
-  Эй, да что с тобой, Питер? Ты не заболел?
- Нет, - бесцветным голосом ответил тот, - не заболел. Отчёт сейчас будет.

На следующее утро Питер проспал. Ни настойчивое пиликанье будильника, ни  осторожное поскуливание Кланси не смогли выдернуть его из сна, где очаровательная фея улыбалась именно ему, а никаких белобрысых хмырей просто не существовало в природе. Наконец, Кланси разразился визгливым лаем, что бывало крайне редко, и, помимо всего прочего, означало, что если пса сию же секунду не вывести на улицу, он, пёс, за последствия не отвечает. Пришлось проснуться.

На работе дым стоял коромыслом, словно в день прибытия королевы Великобритании, если бы только Её Величеству пришла в голову такая нелепость, как посещение самого обычного полицейского участка в Торонто.
- Где тебя носит? – накинулся на Питера сержант. - Я один всю работу делать должен? К Мод, так уж и быть, схожу сам, а ты иди допроси подозреваемую, потому что у меня нервов не хватает на нынешнюю молодёжь. Делай что хочешь: разжалоби, уговори, напугай (у тебя хорошо получается), да хоть побей, только чтобы всё рассказала, иначе через час инспектор мне голову оторвёт. А я - тебе, учти.
Сержант убежал в экспертный отдел, а Питер, ничего из речи напарника не понявший, огляделся в поисках кого-нибудь, кто мог бы дать пояснения. 

В уголке сидел стажёр и смотрел на капрала О`Келли квадратными глазами, как всякий, кто видел его впервые. Питера такая реакция всегда удивляла. Ну что такого особенного? Ну, да, рост полных семь футов, но в принятой в Канаде метрической системе эта цифра выглядела как жалкие два с чем-то, а рыжих, кажется, полно в любой стране мира, независимо от национальности. Ну, может, собака не очень обычная, так собаке всего полтора года, а потрясённые лица примелькались уже давно. К двадцати пяти годам Питер научился даже почти не обращать внимания на всяких любопытных. Стажёр, впрочем, оказался не только любопытным, но и разговорчивым, и сразу объяснил все странности нынешнего утра.

В соседнем здании, заполненном кучей разнообразных офисов, произошло убийство. И не где-нибудь, а в компании «Эйлиан», специализирующейся на производстве модной одежды. И убили не кого попало, а одного из ведущих специалистов, известного дизайнера Джованни Картази.  Питеру это имя абсолютно ни о чём не говорило, но он не стал уточнять. Тем более, что стажёр дошёл до самого интригующего: имелась подозреваемая. Коллега убитого. И целый этаж был в курсе, что накануне они сильно повздорили. Картази бежал по коридору и вопил, что эта ненормальная хочет его убить. Барышня в пылу ссоры запустила в оппонента увесистой керамической пепельницей, заполненной всяким канцелярским барахлом. Если бы попала – труп был бы ещё вчера. А сегодня рано утром владелица компании застала перед своим кабинетом изумительную сцену: Картази в совершенно мёртвом виде валялся на полу, а подозреваемая склонилась над ним, держа в руке стойку портновского манекена. Которой, очевидно, и ударила несчастного по голове.
 
Миссис Макмиллан, владелица «Эйлиан», была не последним человеком в городе, убитый тоже был весьма известен, равно как и подозреваемая, а потому дело вызвало исключительный интерес начальства и прессы. Вдобавок, покойному приписывали приверженность к однополой любви, так что шумиха грозила подняться нешуточная. Словом, работать следовало быстро, иначе шевроны и головы полетят ещё быстрее.
- Жалко эту девчонку, подозреваемую, - добавил стажёр, - совсем молоденькая на вид, и редкая милашка. Кстати, она сержанта Маковски довела просто до белого каления, он не понял ни слова из того, что она лопочет. А он, помимо английского и французского, знает ещё польский, испанский и какие-то индейские языки!

Ну, насчёт испанского Питер был совершенно уверен, что напарнику известны только общие фразы из путеводителя по Мексике, куда его пару лет назад загнала супруга под видом отпуска.

Несварение желудка, вызванное каким-то местным блюдом, придало поездке незабываемый колорит, и сержант клялся всеми святыми, что ноги его больше не будет нигде южнее Ниагара-Фоллс.

Польский язык тоже вызывал большие сомнения, потому что на прошлое Рождество к семейству Маковски приезжала в гости какая-то польская родственница, и с ней объяснялись по-французски, так как того польского, на котором говорил Нед, она не понимала.

Под индейскими языками, подозревал Питер, подразумевались сильно исковерканные некоторые усвоенные сержантом выражения, в сложных жизненных обстоятельствах вырывавшиеся у напарника. Однажды он даже попросил объяснить одно из них, чего Питер, понятно, делать не стал. Не из скромности, а просто из-за отсутствия достойных аналогов в английском языке. Французский же он знал не настолько хорошо, чтобы на нём ругаться. Так что подозреваемая могла говорить на любом языке, кроме английского и французского, а таких набиралось чересчур много. К тому же, вряд ли она не говорит по-английски совсем, как-то же она работала здесь?

В протоколе задержания имя значилось вполне человеческое – Джозефина Тереза Иоланта Моррисон, двадцати трёх лет, гражданство канадское, проживает в Торонто. Скорее всего, слова были перемешаны с изрядным количеством слёз, поэтому Нед ничего и не разобрал, решил Питер. Напарник, действительно, не выносил вида плачущих женщин, чем беззастенчиво пользовались его жена и две дочери. Капрала О`Келли смутить такой ерундой было сложно, поэтому он решительно открыл дверь в комнату для допроса, да так и застыл на пороге. Потому что за столом сидела та самая девушка, которая последние полтора года снилась ему почти каждую ночь.

Глава 3.

Аида Макмиллан смотрела из окна на поднимающийся над крышами диск луны, и думала о том, как лучше поступить. Джованни, конечно, редкая дрянь, но, с другой стороны, с напарницей он уживался до сих пор вполне мирно, и ему нет нужды выкуривать её из компании таким способом. Значит, всё, что он рассказал, правда. Что ж, такие девочки-цветочки вполне во вкусе Тима. Собственно говоря, именно у такого типа девицы Аида и увела его в своё время. Тогда это необыкновенно польстило её самолюбию: как же, она ещё королева, вон какого кавалера отвоевала, у молоденькой отбила, и пусть Грэг (предыдущий муж, на тот момент уже бывший) поймёт, какую женщину потерял. Грэг, конечно, не понял. Этот ненормальный хотел кучу детей, и женился на какой-то совершенно бесцветной особе, правда, к настоящему моменту осчастливившей его третьим отпрыском. Аида презрительно фыркнула, а потом задумалась. Ко времени знакомства с Тимом она уже была владелицей фирмы «Эйлиан», пусть тогда не так велика была фирма. Тим оказался весьма способным менеджером, дела компании быстро пошли в гору, и Аида решила не упускать ценного сотрудника. Зарплата зарплатой, но гораздо надёжнее иметь на такой должности близкого человека. Мужа-то, думала она, вряд ли переманят конкуренты. И вот сейчас у неё впервые появилась мысль о том, что не она удачно вышла замуж - за красивого, молодого и талантливого, а Тим выгодно женился – на старой, глупой и обеспеченной. Эти его загулы, которые он никак не объяснял…Одно время Аида всерьёз подозревала, что муж принимает наркотики, даже уговорила его лечь в клинику на обследование, якобы беспокоясь за его сердце. На самом деле врачи искали следы наркотических веществ. И ничего не нашли, за исключением того, что Тим здоров, как лошадь. Впрочем, одна женщина, психиатр, дала какое-то обтекаемое заключение и сказала, что хотела бы понаблюдать мистера Макмиллана подольше. Человеческий мозг сложно устроен, говорила она, многие опасные состояния могут годами никак особенно не проявляться, а затем…Жаль, что её постигло такое несчастье: бедная женщина стала жертвой маньяка и совершенно повредилась рассудком. От дальнейшего обследования Тим отказался наотрез, и Аида не рискнула настаивать.

Где же он всё-таки может быть? Телефон оставил дома, на полочке в ванной. Аида проверила список контактов, но никого подозрительного там не было, только заказчики, Джованни да её собственный номер. Папка для SMS и вовсе была пуста. Либо предусмотрительно всё удалял, либо Джованни просто мелкий врун.

Со странностей Тима мысли Аиды переключились на странности Джованни. Однажды кто-то из заказчиков, она не помнила, кто, смеясь, заметил, что было бы странно, если бы «Эйлиан» не пользовалась таким успехом – ведь в штате настоящий портняжка, не в обиду будь сказано. Аида удивилась, и заказчик пояснил, что портняжка, не в обиду будь сказано, это некий представитель Маленького Народца, в изобилии населяющего кельтский фольклор. Нечто вроде домового, занимающегося шитьём и приносящего удачу тем, на кого работает. Если портняжку, не в обиду будь сказано, рассердить или обидеть (а они весьма ранимые натуры), он может ночью отрезать у хозяина тень, а человек без тени, это, сами понимаете, уже не совсем человек. Аида посмеялась и забыла об этом разговоре, а теперь вдруг вспомнила. Тот заказчик описал портняжку, не в обиду будь сказано, как точную копию Джованни, и Аида посчитала это удачной шуткой. И вот сейчас с неприятным холодком меж лопаток припомнила, что её дизайнеры, Джо и Джо, похожи, как брат с сестрой. Ну, носы только разные, а так сходство было поразительным.

Про Джозефину говорили, что у неё «зелёные пальцы» - всякое растение, которого она касалась, пышно росло и расцветало, и даже безнадёжно заморённые цветы за короткое время приобретали роскошный вид. Да что там, всё здание таскало к ней букеты – заметили, что если Джо ставит в воду букет роз, все до единой дадут хорошие корни и будут жить долго и счастливо. Вдобавок, родом она была откуда-то с запада Ирландии. Фея, с какой стороны ни глянь.

А два представителя нечистой силы на одном предприятии – это уже немного чересчур.

Глупости, рассердилась на себя Аида через некоторое время. Больное воображение расстроенной женщины. Она попыталась поговорить сегодня с Тимом, но он, в своей всегдашней манере, сделал вид, что ничего не слышит, и убежал на ленч, во время которого должен был встретиться с кем-то из заказчиков.

Она решила съездить в офис – Джованни любил работать по ночам, утверждая, что при луне ему лучше думается - неплохо бы поговорить с ним ещё раз. Не построже, нет. Маленький итальянец был слишком очарователен, чтобы бранить его или пытаться воззвать к его совести (совести у Маленького Народца, как известно, нет), но можно было его разжалобить, и он, заливаясь слезами, начинал каяться в грехах. Жаль только, не знала миссис Макмиллан, что половину грехов Джованни благоразумно замалчивал, выдумывая вместо них более красочные с точки зрения литературы и менее отвратительные с точки зрения морали.

Здание, где располагался офис «Эйлиан», было не самым высоким в городе, однако, лифт там имелся. Лифтом Аида не пользовалась, считая более полезным для фигуры подъём на третий этаж по лестнице. Тем более, что лестница была с большими окнами, и за последние два года стараниями одной особы превратилась в настоящую оранжерею. Аида поднялась до второго этажа, когда услышала наверху какой-то странный звук. То ли вздох, то ли стон. Аида осторожно взяла притулившуюся в уголке старую стойку от манекена, назначенную в подпорку для будущей лианы, и почувствовала себя немного увереннее, тем более, женщиной она была крупной и спортивной. Поднялась ещё на один пролёт, и у неё кровь застыла в жилах. Потому что она увидела Джованни. Явно и несомненно мёртвого, потому что у живого человека шея так не выворачивается. А над телом склонялось самое жуткое существо, когда либо представленное вниманию широкой публики голливудской индустрией триллеров. Аида была дамой с железным самообладанием, она не закричала, не потеряла сознание, но на улицу вылетела пулей. Уже в машине обнаружила, что потеряла где-то туфлю. А дома, пытаясь попасть дрожащим в руке ключом в замочную скважину, внезапно осознала, что больше всего напугало её в чудовище.
Монстр был НАСТОЯЩИЙ. И у него были глаза Тима.

- Отпечатков мало, и мне это не нравится, - нахмурила безукоризненные брови Мод Брайтли. - Я бы сказала, что не хватает ещё одного образца.
- Какого? – спросил сержант Маковски.
- Понимаешь, Нед, удар нанесён с такой силой, что не только голова пробита, но ещё и шея сломана. Можешь ты представить себе женщину, у которой получится подобное?
- Я и мужчин-то таких не много знаю, - проворчал Нед.
- Об этом я и говорю. Тем не менее, имеются отпечатки Аиды Макмиллан, левой руки, и Джозефины Моррисон, правой руки. Вторые отпечатки перекрывают первые, к тому же удар нанесён справа налево, левше так бить удобнее. При условии, конечно, что удар нанесён человеком среднего роста. Твой напарник, например, вздумай он кого-то приложить тяжёлым предметом, ударил бы скорее слева направо, хоть он и левша, или прямо сверху. Но у него рост больше двух метров, насколько я помню.
Нед Маковски меньше всего сейчас хотел переводить разговор на своего напарника, поэтому попытался вернуться к прежней теме:
- То есть, вы, доктор, полагаете, что был кто-то третий?
Доктор Брайтли неодобрительно посмотрела на него своими ореховыми глазами и изрекла:
- Напарник у тебя намного сообразительнее, чем ты. Я хочу сказать только то, что у тебя не та подозреваемая. А против миссис Макмиллан улик, на мой взгляд, маловато. Вот и всё. Остальное – в отчёте.

Питер О`Келли давно уже не чувствовал себя таким дураком. Разволновался, как школьник на первом свидании, и вместо того, чтобы провести допрос по всем правилам, стоял столбом и глупо моргал. Подозреваемая же не мигая смотрела в дальний угол комнаты, так что капралу в конце концов начало казаться, что там сидит кто-то вроде буки, которым в сопливом младенчестве его матушка пыталась удержать любопытных сыновей от залезания в кухонный шкаф. Питер, кстати, именно в поисках буки туда в конце концов и полез, но там оказались только с грохотом упавшие кастрюли. Не увидев буку и на этот раз, капрал взял стул, поставил его в тот самый дальний угол, и уселся с самым нахальным видом, какой был способен на себя напустить. Получалось у него настолько хорошо, что большинство его знакомых понятия не имели, что на самом деле он очень стеснительный человек. Правда, нахальный вид мало помог. Девушка была не просто красивая, она была СОВЕРШЕННО НЕОБЫКНОВЕННАЯ, и под её взглядом несчастный капрал начал стремительно краснеть, как это нередко бывает с рыжими. Обычно, глядя на смущённого громилу, люди начинали улыбаться, но девушка оставалась отрешённо печальной.

Почему-то Питеру вспомнилось виденное в детстве изображение святой Инессы – такое же кроткое личико, длинные пушистые каштановые локоны, большие полные слёз глаза цвета Атлантики в ясное утро…
- Хотите кофе? – неожиданно даже для самого себя спросил он.
Девушка посмотрела на него с таким изумлением, словно он только что влетел в окно при помощи пары белых крыльев, но на кофе согласилась.

И уже в коридоре, около автомата, производящего самое мерзкое пойло, какое когда-либо пытались пить под видом кофе, Питер вдруг осознал одну вещь: от волнения он заговорил по-ирландски, с ним это бывало, родной язык упорно не желал сдавать позиций.

 Но не это было самое странное.
 
Самое странное было то, что девушка его поняла.

И ответила.

И если раньше ещё можно было скептически ухмыльнуться в ответ на чей-то рассказ о необычайной встрече, то теперь Питер поверил, что такое бывает. Потому что как ещё понять подобное совпадение, как не то, что это – судьба, он не знал.

 А от судьбы, с детства внушали ему, не уйдёшь.
 
Поэтому он собрал в кулак остатки здравого смысла и попытался понять, что же всё-таки произошло в компании «Эйлиан».

Зал суда был полон, но Аида Макмиллан не видела никого, кроме Тима. Вернее, ничего, кроме довольной, самоуверенной и наглой ухмылки на его лице, когда он заявил в полиции, что СОБСТВЕННЫМИ УШАМИ слышал, как супруга обвиняла своего сотрудника Джованни Картази в промышленном шпионаже. А потом СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ видел, как она вернулась тем вечером домой в крайне возбуждённом состоянии, и сказала, что поранилась в машине. На её жакете эксперты нашли следы крови Джованни.
 
А Тим улыбался. Эта улыбка совершенно парализовала волю Аиды, ей казалось, что она хорошо видит громадные клыки, и удивлялась, как это никто больше не замечает, что её муж – чудовище.

А потом ей очень захотелось жить. И она поняла две вещи: во-первых, милейшая врач-психиатр что-то узнала о Тиме, и напал на неё именно он, а её рассказу о монстре никто не поверил, все сочли её свихнувшейся. И, во-вторых, единственный способ для неё, Аиды, остаться в живых – это пожизненное заключение. Иначе Тим так же хладнокровно сломает шею и ей. А потом для верности голову проломит, тщательно стерев с орудия убийства свои отпечатки.

Её признание вызвало у оборотня выражение такого нескрываемого торжества, что присутствовавшие в качестве свидетелей полицейские синхронно поморщились.
- И что ты думаешь обо всём этом? – спросил Нед после того, как они вышли из здания суда.
- Дерьмо, - лаконично ответил Питер, он бы выразился ещё покрепче, но не стал, из опасения увеличить словарный запас сержанта. И так уже того гляди опозоришься с ним на людях, очень он любит повторять не к месту всё, что слышит непонятного.
- А твоя фея?
- Увы, не моя, и я ей сто лет не нужен, особенно теперь, когда этот козлище Макмиллан так удачно пристроил жену в пожизненный санаторий. У меня отвратительное ощущение, что села она по своей воле, то ли прикрывая муженька, то ли пытаясь от него спрятаться.
Нед согласно покивал головой.


Возвращаясь домой после заседания суда, Джо сумела ускользнуть от Тима. Очень не понравилось ей, как явно он радовался, что так удачно избавился от жены. Предатель, сказала бы тётушка. А один новый знакомый выразился ещё точнее, но предполагалось, что Джо этого не слышит. Странно всё-таки встретить земляка так далеко от родины. Впрочем, не совсем земляка, а скорее соседа – он был родом с Инишмора, самого большого из Аранских островов, в ясную погоду его видно было из дома, где прошло детство Джо.

Как всегда при мысли о доме в голове зазвучала та самая любимая тётушкина песня.

Джо даже не сразу поняла, что слышит мелодию на самом деле. И насвистывает её кто-то очень знакомый.
- О, а вот и моя девочка вернулась! Я уже совсем было собрался идти к приятелю, но подумал, что только я уйду, и ты появишься! Как дела, крошка? – на лестнице сидел самый настоящий гном.

То есть, понятно, никакой это был не гном, но мистеру Джералду Салливэну однажды даже предлагали сняться в кино. Он отказался, потому что рассчитывал, самое меньшее, на Гамлета, или, на худой конец, Лоренса Аравийского, а никак не паршивого лепрекона, которых он с детства терпеть не мог. Увы, именно классического лепрекона с рекламы виски он больше всего и напоминал, разве что не был рыжим, но это компенсировалось огромным количеством веснушек.
- Дядя Джи! – одновременно удивилась и обрадовалась Джо.
 Дядя, брат матери, жил, вообще-то, в Оттаве, но в гости заглядывал часто. Во-первых, недалеко, а, во-вторых, он, по его собственному выражению, умел летать.
Практически это выглядело как нелепейшего вида самолёт, прямой потомок машины братьев Райт, собранный Бог знает, из чего, и летающий на чистом энтузиазме.

Вернее, самолётов было два, и принадлежали они аэроклубу «Speir» ,  в который, помимо Джи Салливэна, входили его старинный приятель Эжен Барни и подобранный чисто случайно самородный механик Робин Ридл, к которому после развода с женой присоединился восьмилетний сын Билли. 
- Господи, Джо, ну почему как только я пересекаюсь с вашей семейкой, на меня немедленно сваливаются какие-то неприятности? – вопросил дядюшка после того, как узнал обо всех приключениях племянницы. - Когда я познакомился со Сьюзан, некий внутренний голос предостерегал меня от опрометчивых шагов, но я не внял. Теперь извольте: её братец женится на моей сестричке, та бросает его с двумя малышами, и для оставшейся малышки я делаюсь пожизненной нянькой! Погоди, не перебивай! Подвернулся мне тут один заказ на перевозку груза. Угадай, куда? Нет, не сюда. На Юкон, в какую-то Богом забытую дыру, но это не главное. Главное, что там у меня отвалился поплавок, и я, пока ремонтировался, успел посмотреть поближе на обитателей тех мест. Знаешь, кто там живёт? Розмари!
Имя это напомнило Джо что-то смутное, но что именно, она не вспомнила.
- Стыдно, мисс, - сказал дядя, - Розмари – твоя тётка, старшая сестра отца, та, которая вышла замуж за американца и уехала на Аляску. Ну, теперь она вдова, перебралась в Канаду, и стала похожа на старую баньши.
А вот это как раз было не удивительно, учитывая то, что тётя Рози была на шестнадцать лет старше тёти Сью, а та на пять лет старше отца Джозефины, которому было пятьдесят с хвостиком. 
- Эта старая ведьма передала тебе письмо. И очень хочет тебя увидеть. Так что, собственно, я за тобой явился. Вылетаем завтра в десять утра!

Глава 4.

Самолёт назывался «Eala» , хотя напоминал более всего ощипанного крапивника. Вероятно, виной тому были пятна ржавчины среди изрядно облезшей пожелтевшей от времени и погоды краски.

Питер вообще сильно сомневался поначалу, что это корыто с пропеллером сможет взлететь, но, во-первых, лебедь – птица красивая, а, во-вторых, это был единственный прямой рейс из Торонто в Пайн Вэлли. Ну, и не последнюю роль сыграло имя самолёта, выведенное замысловатым гэльским шрифтом.

Пилот, правда, понятия не имел, что летает на такой гордой птице, гэльского он не знал и ирландцем никогда не был.

Это он сам так сказал, и велел не говорить под руку, иначе садиться придётся на одну лыжу.

Пайн Вэлли найти удалось только на третьей по счёту карте, очень крупного масштаба. Настолько крупного, что там поместился только краешек Уайтхорс, но можно было хотя бы понять, что это на Юконе.

 Действительно, повышение со ссылкой, как выразился Нед, когда узнал, что Питер успешно сдал экзамены и получил звание сержанта, в связи с чем его переводят на новое место службы. «Заведующий полицейским постом Пайн Вэлли» звучало внушительно, если бы ещё хоть кто-нибудь знал, что это за место и где находится.

Ясность внесла всезнайка Мод Брайтли, покрутившая пальцем у виска и сообщившая, что место это – весьма модный последние несколько лет курорт. Для любителей экстремального туризма. Горные лыжи, каноэ и маршруты золотоискателей. Гостиница времён Клондайкской Золотой Лихорадки. И асбестовый завод в качестве градообразующего предприятия, так что курорт получался тоже какой-то экстремальный.
- Люди едут туда снять стресс, - ледяным тоном заявила Мод. - Даже я как-то раз была там. Самое подходящее место для таких гнусных типов, как ты и твой пёс!

Питер только плечами пожал. Да, Кланси был скверно воспитан, и не умел скрывать своей неприязни к людям, которые не нравились его хозяину. Ну, облаивал он мисс Брайтли каждый раз, когда она меньше всего этого ждала. Стоило делать трагедию из такой ерунды! Впрочем, Питеру было нетрудно извиниться. И хотя Нед ворчал, что таких девушек на свете не так уж много, чтобы ими пренебрегать, Питер предпочитал притворяться идиотом. Тем более, что на свете существовала всего одна девушка, бесследно исчезнувшая из его жизни полгода назад. Да, собственно, ненадолго и появившаяся. А теперь, вероятно, потерян последний шанс её отыскать. Чёртова дыра была именно тем местом, откуда обратно в большой мир не возвращались. Предшественник Питера О`Келли на руководящем посту прослужил там двадцать лет. В итоге его перевели в Уайтхорс, а Питер получил его место, но, кажется, только из-за того, что инспектору Крэйгу надоел хвост Мистера Кланси, а более удалённого места для ссылки он не нашёл.

Хвост Мистера Кланси обвинялся в постоянном попадании под ноги всем сотрудникам. Кланси же при наступании на его хвост издавал такой дикий вопль, что у людей впечатлительных могло и сердце остановиться.

 Конечно, дело было не только в собачьем хвосте, но об остальных причинах перевода Питер старался не думать, иначе возникало желание набить морду очень многим людям.

И вполне возможно, что в этом случае перевод пришлось бы заменить похоронами.

Самолётик икнул, завалился на бок и, судя по звукам, попытался развалиться на части. Не очень далеко внизу мелькнуло нечто, похожее на глядящий в небо огромный глаз: вытянутой формы долина, сплошь засыпанная снегом, а в центре что-то круглое, синее, темнеющее к середине. Озеро? А почему не замёрзло?
В этот момент долину закрыло облако, и больше ничего Питер рассмотреть не сумел.

Самолётик дёрнулся, задребезжал и, подскакивая, поехал по заснеженному лётному полю.
- Пайн Вэлли, - с явным облегчением в голосе объявил пилот, полноватый седой француз, похожий на бладхаунда.
- Слава Богу, - проворчал старичок, летевший вместе с Питером. - Ты, Барни, в следующий раз предупреждай, что лыжа на честном слове держится. У меня почти сотрясение мозга!
- Извините, сэр! – Питер догнал старичка на краю лётного поля. - Вы, случайно, не знаете, что такое было видно с самолёта? Это в самом деле озеро?
Старичок остановился и оглядел Питера и Кланси самым придирчивым образом, так что пёс заворчал, а его хозяину захотелось поскорее оказаться где-нибудь в тёплом помещении, хотя он, вообще-то, почти никогда не мёрз.
- Так-так, - сказал старичок, - вы, стало быть, и есть наше новое полицейское начальство. Я – Ларри Греганс, местный доктор. Не единственный, но остальные служат при больнице, а я лечу на дому.
- Я никогда ничем не болел, - признался Питер.
- Это не избавит вас от общения со мной, - мрачно пошутил доктор. - А озеро, действительно, есть. Око Шамана зовут его. По легенде, местный шаман поссорился с Богом белых людей, и был развеян по ветру. А так как при жизни дал он великий обет присматривать за этим краем, остался от него один глаз. Говорят, всевидящий. Не вздумайте ходить по кромке берега – если сорвётесь, костей не соберёте. И в воду лезть не советую, она круглый год ледяная. К тому же приличная вода зимой замерзает, в отличие от этой. Желаю всего наилучшего, юноша. Кстати, вас встречают.
 
Полицейский пост Пайн Вэлли представлял собой длинное бревенчатое строение, напомнившее Питеру почему-то коровник. Внутри было три комнаты: первая, побольше, разгороженная переборкой из чего-то, подозрительно похожего на грузовые поддоны, являлась собственно полицейским участком – два стола, четыре стула, а за переборкой колченогая кушетка для ночного дежурства.

Дежурный предполагался один, и никто не сомневался, что ночью он ведёт себя, как все нормальные люди, то есть спит.

 Если не заходить за переборку, а пройти в дверь, то за стеной имелась комната поменьше, тоже разгороженная надвое, там в одном углу был очень старинный письменный стол (вся столешница в бурых пятнах непонятного происхождения), а в другом – несколько стульев.

Ну, а третье помещение было жилым, там квартировал констебль Алан Фэрбенкс, здоровенный верзила с унылой тюленьей физиономией.

Второй полицейский, капрал Анри Этье, был жизнерадостный канадский француз с ослепительной улыбкой, хитрющими чёрными глазами и неподражаемым квебекским говорком. Он сразу заявил Питеру, что, кажется, где-то его видел, но, поскольку Питер его совершенно точно видел впервые в жизни, он, перебрав несколько вариантов, наконец решил, что просто новый сержант похож на кого-то из знакомых. Капрал же вызвался прояснить вопрос с жильём.

Оказывается, существовал относительно обитаемый домик на краю городка, где предполагалось проживание старших офицеров поста. Последние полгода там жил только сержант Морган, предшественник Питера, потому что Анри как раз женился и перебрался к супруге.
- Тут две комнаты, левая теплее, по опыту знаю, но сержант занимал вон ту, - капрал указал на менее запылённую дверь, - из-за мадам Роуз.
Питер спросил, кто это такая, и Анри сделал лицо точь-в-точь как бабушка Питера, когда доходила в сказке до самого жуткого момента:
- Мадам Роуз была ведьма, кошмарная старуха с неимоверно склочным характером. Она жила вон в том розовом доме, он тут так и зовётся – коттедж Роуз.
- И куда она делась? – поинтересовался Питер, уловивший из трескотни капрала только то, что старуха упоминалась в прошедшем времени.
- Я не сказал? Умерла при таинственных обстоятельствах. Ушла в лес за мухоморами и не вернулась…Господи, не надо так смотреть, я пошутил! Нет, она в самом деле убрела от дома довольно далеко, на берег озера, там её и нашли два дня спустя. Вид у неё был тот ещё, словно душу из бабки клещами тянули. Не дай Бог после смерти выглядеть так же. Ну, она была вдова, сын погиб в горах много лет назад. За неделю до смерти она весь город поставила на уши, потому что разыскала где-то на юге племянницу, и хотела, чтобы та поселилась здесь, и всех соседей с ней знакомила. Теперь в этом доме обитает племянница ведьмы. Она безобидная, на вид только странноватая, но все женщины в городе с её появлением просто с ума посходили. Она шьёт на заказ, и, видимо, неплохо, так что коттедж Роуз перестал быть мрачным, поскольку там главный сплетнесборник города. Если надо что-то узнать, то нет более подходящего места. Даже на почте у Рут Ларкин тише, чем здесь. 

На почте сержант побывал, и там было оглушительно шумно, потому что, помимо заведующей - симпатичной чуть полноватой блондинки - за стойкой сидели ещё три девушки, при виде посетителя защебетавшие, как канарейки в зоомагазине. Говорили все одновременно, но Питер просто не рискнул сказать, что ничего из их болтовни не понял, опасаясь, что они примутся повторять. 

В Пайн Вэлли жили очень самостоятельные и гордые люди. Они любили подчеркнуть в разговоре, что их дом на Юконе, но при этом хотели, чтобы их считали совершенно особым народом. Поэтому все мало-мальски значимые мероприятия они повторяли у себя в уменьшенном масштабе: соревнования по чистке лосося, гонки каноэ по Лосиному ручью, и, конечно, гонки на собачьих упряжках.

Эти последние проводились ежегодно в канун Рождества, и к участию допускались все желающие, достигшие девятнадцати лет и способные править упряжкой из шести собак. К собакам тоже особенно не придирались – бегут в упряжке, и ладно. Конечно, породистые ездовые собаки смотрелись красиво, но на скорость красота не влияла.

Судьями в гонках по очень давней традиции выступали полицейские. Заведующий постом давал сигнал к началу гонок, а кто-нибудь из его подчинённых занимал место у трассы примерно в середине маршрута.

 Долину окружали четыре горы: Медвежья гора, Большой Лось, Лосёнок и Ворон. Между Лосем и Лосёнком протекал Лосиный ручей, петляющий по долине самым причудливым образом, и вливавшийся почти у самого своего истока в речку Литл Пайн, впадавшую, в свою очередь, в Юкон. То есть, давным-давно она впадала ещё в какую-то речку, но после строительства плотины, поглотившей пороги Уайтхорс, русло второй речки оказалось затопленным, и получилось, что Литл Пайн текла прямиком к Юкону. Медвежья гора, прикрывавшая долину с юго-востока, очертаниями в самом деле напоминала медвежью голову, а в седловине между «головой» и «ухом» расположился проходимый почти круглогодично перевал, во времена Сухого закона прозванный Перевалом Контрабандистов. Через него можно было уйти на Аляску. К перевалу вели две тропы: одна длинная, пешеходная, по мостику над Лосиным ущельем (оно было между Медвежьей горой и Большим Лосем), а вторая – по склону Медвежьей горы - короткая, широкая и проходимая для снегоходов и собачьих упряжек. С этой второй тропы имелся поворот к городу, и была также ещё одна дорога, ещё короче, и шла она по относительно ровному месту, но для гонок ею не пользовались. Во-первых, неспортивно, во-вторых, её было плохо видно из-за густых зарослей туи, когда-то специально высаженных по обочине ради задержания сползающего по склону горы снега.

Так вот, чтобы никто не жульничал, и не проскакивал к городу по короткой удобной дороге, один из полицейских занимал наблюдательный пост у поворота верхней тропы и отмечал всех проехавших мимо него участников гонки. Кто не проехал, а к финишу пришёл раньше прочих, тот, соответственно, сжульничал, и отстранялся от участия в гонках на пять лет.

 Наблюдателем последние несколько лет был Анри Этье. Констебль Фэрбенкс предпочитал оставаться в участке, так как собак не любил, и гонки его не интересовали. Анри собак обожал, и мечтал когда-нибудь уйти на пенсию в больших чинах и поселиться в Пайн Вэлли на веки вечные, заведя хорошую упряжку. Пока же у него (вернее, у его жены) был только длинноухий забавный бассет с коричневыми крапинами на носу.

Глава 5.


Алекс Шеп проснулся в то утро необычайно рано: в восемь часов. Алекс был классической «совой», и просыпался вообще тяжело, да и ложился поздно. Профессия, впрочем, позволяла – Алекс был фотохудожником, сотрудничал с несколькими издательствами, и строго определённых присутственных часов не имел. На Юкон он приехал около трёх лет назад ради красот местной природы, да так и застрял в Пайн Вэлли, влюбившись в заведующую почтовым отделением. На июнь следующего года была запланирована долгожданная свадьба.

Став постоянным жителем Пайн Вэлли, Алекс настолько проникся духом Севера, что даже завёл ездовых собак, шестёрку могучих аляскинских маламутов. Собаки эти были не самыми быстрыми, зато выносливыми и сообразительными, и в прошлогодней гонке заняли второе место. Вернее, поделили второе место с ещё одной породистой упряжкой, элегантными чёрно-белыми хаски Тима Макмиллана.

Тим был не местный, приезжал откуда-то с юга, а за собаками в его отсутствие присматривала звезда прошлогодних гонок – девушка с очаровательным именем Танцующая Птица. Собственно, в гонках она хотела бы участвовать уже давно, но ей только в начале прошлой зимы исполнилось девятнадцать. Она с детства возилась с собаками, знала о них всё, помогала ветеринару, Дэви Джонсу, и собиралась сама учиться на собачьего доктора.

Жила Танцующая Птица на Лосином ручье, в резервации. Это жуткое народное название, на самом деле этот огороженный участок леса с куском Лосиного ручья именовался Суверенной Территорией Народа Хан, управлялся вождём и шаманом, а постоянно там проживали не более десяти человек, в основном старики.

 Из относительно молодых людей был вождь - отец Танцующей Птицы, - да ещё Джимми, имеющий статус деревенского дурачка из-за своих подчёркнуто неиндейских манер и привычки ходить в джинсах вместо принятой в резервации традиционной одежды, на взгляд Алекса, гораздо более удобной, уж не говоря о красоте.

Гонки были одним из немногих развлечений, позволительных для порядочной индейской девушки. На дискотеки её, естественно, отец не пускал, а общество взрослых и даже пожилых людей утомляет неимоверно.

 Танцующая Птица была очень хорошенькая, хотя и не классическая красавица. Дополнительное очарование придавал ей жизнерадостный и весёлый характер, с миловидного личика не сходила задорная улыбка, и смотреть на неё было очень приятно. А ещё её не боялись никакие звери.

Алекс как-то раз делал серию снимков на тему традиционной Америки, и попросил Танцующую Птицу позировать, ведь всегда интереснее видеть на фото хорошенькую молодую девушку, чем дряхлого деда, пусть он даже весь утыкается орлиными перьями. В поисках подходящего фона была исхожена вся округа, но одним из самых удачных снимков оказался тот, который сделан был случайно, благодаря развязавшимся шнуркам на ботинках Алекса. Пока он сражался с обувью, к ожидавшей его выше по тропе девушке из кустов вышел олень. Алекс так и снимал, согнувшись в три погибели и с развязанным шнурком. Зато получился настоящий шедевр. 

Итак, Алекса разбудили собаки, издававшие совершенно не свойственные им звуки, полные одновременно ярости и ужаса. Алекс схватил фотоаппарат, ружьё и выскочил на улицу, не сомневаясь, что его навестила гроза здешних мест – пума. Стрелять, конечно, очень бы не хотелось, разрешение на охоту Алекс использовал исключительно редко и в основном по пернатой дичи, но пума есть пума, и что может взбрести ей в голову, никогда не известно. За этой пумой Алекс гонялся с фотоаппаратом уже год, с тех пор как живущий в пяти километрах от города Рид Дэвис заявил, что видел её своими глазами. Риду Дэвису, конечно, было восемьдесят лет, и для отставного полицейского воображение у него было чересчур развито, но Алекс и сам несколько раз натыкался на громадные кошачьи следы.

На сей раз следы, хотя и огромные, принадлежали собаке. Вернее, псу, оставившему недвусмысленные метки. По следам выходило, что собака величиной превосходит не только весьма не мелких маламутов, но, встав на задние лапы, пожалуй, будет повыше самого Алекса, немного гордившегося своим ростом в метр девяносто пять. Гадать о том, чья бы это была псина, можно было до посинения, и Алекс не стал тратить время на это бесполезное занятие. Вместо этого он решил вывести собак на тренировочную пробежку, раз уж всё равно проснулся.

Маршрут гонки был, по мнению Алекса, коротковат для полноценной тренировки собак, поэтому обычно они объезжали по периметру всю долину, делая одну остановку примерно на середине пути, в православной миссии. Алекс, хотя по-русски почти не говорил, и даже его дедушки и бабушки родились в Канаде, тем не менее, считал себя русским, и воспитан был в православии. К тому же настоятель миссии, отец Андрей (на местный лад его называли Эндрю, он отзывался), был интересным собеседником, несмотря на странноватый английский.

От миссии до городка было около трёх километров, и всего один поворот, так удачно замаскированный можжевеловыми зарослями, что многие проскакивали его, и удивлённо проваливались в нехоженый снег. Алекс был уверен, что его такая неприятность постигнуть не может, ведь дорога была хорошо известна и ему, и собакам. Тем сильнее был эффект от неожиданной снежной ванны, которую пришлось принять, когда на тропу из кустов шагнул кто-то огромный и тёмный, от кого собаки с визгом шарахнулись в сторону, опрокинув нарты.

Это оказался не медведь-шатун, а всего-навсего полицейский, незнакомый и настоящий великан, даже по сравнению с Алексом. Вытряхнув снег из рукавов куртки и распутав постромки, Алекс припомнил, что ходили слухи о переводе сержанта Моргана в Уайтхорс, и будто бы на его место должны кого-то прислать. Новый сержант показался Алексу смутно знакомым, но он не был уверен, а потому ничего говорить не стал.
- Извините, - виновато улыбнулся сержант, - я не хотел никого напугать. Вы случайно не видели тут где-нибудь большую серую собаку?
Алекс вспомнил утренние следы, но его воображению предстал почему-то здоровенный волк, и он уточнил:
- Волка?
- Почему волка? – удивился полицейский. - Обычную собаку, просто большую… - он не договорил, потому что его внимание привлекло что-то в зарослях, из которых он только что вышел.

Минуту спустя Алекс был представлен Мистеру Кланси и порадовался, что познакомился с ним при таких обстоятельствах. Никому не пожелал бы он встретиться с кошмарной зверюгой на лесной тропинке. Особенно вечером в Хэллоуин.
 
И не то чтобы пёс был так уж страшен, если к нему приглядеться повнимательнее, но первое впечатление производил устрашающее – чистейшей воды оборотень, а не собака. Кстати, стоя на задних лапах, Мистер Кланси, действительно, был повыше Алекса. На вопрос, какой породы это существо, хозяин пса только плечами пожал:
- Понятия не имею. Я его нашёл в мусорном баке, слепого ещё. Даже не предполагал, что он так вымахает.
- Бегает он чересчур свободно, - покачал головой Алекс, - здесь это небезопасно: волки, пумы, гризли. И даже если никто из них не попытается его съесть, всё равно, весной начнутся волчьи свадьбы, он удерёт в лес, а потом его дети загрызут всех в долине.
- Да он же совершенно не кусается! Даже и не лает почти никогда!
Алекс только вздохнул. Что можно объяснить новичку? Сам-то он считал себя прокопчёным северным старожилом, и был уверен, что всякий нормальный пёс в феврале непременно убежит к волкам, если его не держать взаперти или на привязи.


Гонка начиналась, по давней традиции, на центральной площади городка, у Ратуши. Кое-кому Ратуша напоминала овин, но говорить об этом вслух было не принято.

 Алекс не ложился спать с вечера, чтобы не клевать носом на старте. Предстоящее состязание будоражило кровь, и даже флегматичный Халк, вожак упряжки, нетерпеливо повизгивал.

Участвовало четырнадцать команд, то есть упряжек, из них пять или шесть принадлежали к коренному населению Пайн Вэлли, остальные были из числа приезжих. Кого-то Алекс видел впервые в жизни, кое с кем дружески раскланялся.

Рид Дэвис опять вышел на старт со своими «дикими псами», как называли его питомцев в округе. Это были разномастные дворняги, знаменитые тем, что при великолепной скорости обладали чудовищным непослушанием, и если Рид ни разу не выиграл гонку, то только из-за склонности этих собак к глупым шуткам. В прошлом году, например, они обошли всех, но за полкилометра до финиша легли в снег, и лежали до тех пор, пока не пропустили Алекса и Макмиллана, после чего с визгом бросились их догонять, и у самого финиша догнали-таки, отстав от второго места на пол-морды.

Танцующая Птица надела на своих полуволков ядовито-розовые шлейки с бубенчиками в виде сердечек. Алекс покрутил головой, но так и не высмотрел того, для кого вся эта красота предназначалась.

Тим Макмиллан со своим обычным непроницаемо-загадочным видом поправлял постромки вожака. Алекс задержал на нём взгляд как на наиболее вероятном сопернике (Танцующая Птица была не в счёт, ёе Алекс автоматически записал на первое место, соревноваться с ней было бессмысленно), и потому заметил, как неожиданно черты лица Тима странно исказились, словно отражённые в воде. Алекс моргнул, отгоняя наваждение, а когда снова посмотрел на Тима, то увидел на его лице гримасу какого-то удивлённого омерзения, вызванную появлением полицейских.

Анри Этье, которого все знали сто лет, представил своего начальника, кратко напомнил правила состязаний, пожелал всем удачи и на снегоходе умчался к Перевалу Контрабандистов.

Сержант О`Келли окинул взглядом собравшихся, убедился, что все готовы, и дал сигнал к старту.

Собаки рванули с места с такой скоростью, что кое-кто из участников едва не вылетел с нарт.
Удивляться  было нечему, потому что Питер О`Келли, вообще очень любивший огнестрельное оружие, с особенной теплотой относился к системе магнум, пятьдесят второй калибр. Жуткая вещь, грохотавшая, как целый зенитно-ракетный комплекс. Зато скорость уже на старте упряжки развили очень впечатляющую.

Когда у Алекса перестало звенеть в ушах и вернулась способность думать, первое, что пришло ему в голову, это непонятная нервозность ездовых собак в присутствии сержанта. Причём Мистер Кланси сидел возле хозяина неподвижный, как изваяние, даже на выстрел почти не среагировал, только слегка дёрнул ушами.

Потом, примерно через километр, Алекс вспомнил гримасу на лице Тима Макмиллана, а также и то, что у сержанта при виде него взгляд сделался совершенно ледяным. Конечно, Алекс мог ошибаться, но ему показалось, что Питер О`Келли человек вполне дружелюбный. Вывод напрашивался только один – они знали друг друга раньше, и знакомство было взаимно неприятным.

 И кому, интересно, предназначались бубенчики-сердечки на упряжке Танцующей Птицы?

Дальше Алекс не додумал, потому что собаки попытались отклониться от маршрута в сторону короткой дороги, и удержать их стоило немалого труда. Но следы, ведущие к зарослям туи, Алекс хорошо рассмотрел, и это были следы собачьей упряжки. Потом собаки выскочили к перевалу, откуда начинался почти прямой перегон, и, кивнув приветственно помахавшему капралу Этье, Алекс увидел впереди развевающуюся по ветру гриву Тима Макмиллана.

У Тима вообще был имидж несколько брутальный, этакий викинг на отдыхе, с длиннейшими светлыми волосами и недельной щетиной на щеках. Хотя, по слухам, он имел какое-то отношение к миру моды. А впрочем, современная мода Алексу никогда особо не нравилась.

 На прямой дороге маламуты изрядно потеряли скорость, и Алекса через короткое время догнал восторженно вопящий Рид Дэвис, с которым они и подошли к финишу плечо в плечо. Первым пришёл Тим Макмиллан. А Танцующей Птицы, которая, как показалось Алексу, опережала всех, почему-то не было видно.
 
Когда подтянулись остальные участники гонки, он всерьёз забеспокоился. Отстать было просто негде, разве что свернуть в заросли у короткой дороги, но зачем бы?  Не иначе, что-то случилось…
Когда он высказал эту мысль вслух, большинство народу заразилось его беспокойством, и только Тим Макмиллан беспечно пожал плечами:
- Да что ей сделается на земле её предков? Её опыта местной жизни хватит на нас всех с избытком, и собаки у неё одни из лучших. И учёные, как цирковые пудели. Решила вернуться домой, вот и всё!
- Сойти с трассы без всякой причины? – удивился Рид Дэвис. - Не очень-то в её характере…
- Может, на свидание улизнула, - ухмыльнулся Тим.
Алексу это замечание очень не понравилось, особенно, когда подошедший сержант О`Келли мрачно сказал, что Анри Танцующую Птицу не видел, то есть, мимо него она не проезжала, и вообще неизвестно, в каком месте трассы её потеряли из виду.
- Я обогнал её ещё до перевала, - заявил Макмиллан.
И тут Алекс вспомнил про следы.

Питер О`Келли не считал себя человеком со стальными нервами, но за свою жизнь успел убедиться, что по-настоящему страшно бывает очень редко.

По-настоящему – это когда совершенно не интересно, что же будет дальше и почему всё это происходит, а хочется только, чтобы поскорее всё закончилось, неважно, каким образом.

И сейчас ему отчего-то казалось, что скоро будет именно что по-настоящему страшно. Он вообще привык доверять своей интуиции, хотя бы потому, что необычайно развитый нюх на неприятности никогда его не подводил. Нехорошее предчувствие было и перед гонкой, он даже обрадовался, увидев рожу Тима Макмиллана, которого как раз меньше всего и ожидал встретить здесь. Ну зато, решил Питер, ничего больше не случится. Вернее, понадеялся. Надежда, как известно, умирает последней, хотя, как говаривал один знакомый Питера, попытка реанимировать полуразложившийся труп – это верх оптимизма.

За пять лет службы в полиции Питер О`Келли насмотрелся всякого, но зрелище, представшее его глазам за весёленькой вечнозелёной кулисой из туи, потрясло бы кого угодно. Он вообще не был уверен, что в ближайшие пару лет сможет нормально уснуть, без того, чтобы не увидеть это кошмарное месиво из снега, крови и разнокалиберных фрагментов того, что некогда было собачьей упряжкой. Больше всего это напоминало последствия взрыва, если бы не наличие следов второй упряжки, уехавшей по направлению к городу. Вот только человеческих следов было до жути мало: небольшие женские мокасины, и всё. Причём их хозяйка оказалась перемешана со снегом тут же, на полянке.
 
И были ещё следы, идентифицировать которые сержант с ходу не сумел. Вернее, сумел, но сам себя выругал и решил, что надо позвать кого-нибудь, кто понимает в следах побольше, чем он.

Потому что следы напоминали кошачьи, только очень большие. И всего от двух лап.

Глава 6.

Алекс Шеп, как настоящий русский, очень любил праздники, поэтому отмечал Рождество сначала католическое, потом православное, между ними Новый год, а потом ещё и Новый год по старому русскому календарю, о котором, правда, он не знал до знакомства с отцом Андреем.

Но нынешнее Рождество выдалось невесёлое.

Утренняя газета, обычно с первой полосы напоминавшая всем о празднике, в этот раз пугала жутким заголовком : «В долине появился сумасшедший убийца?», а дальше излагались такие подробности, что у Алекса пропал аппетит. Рут, успевшая до чтения газеты выпить кофе, теперь сидела с зелёным лицом.
- Кошмар, - сказал Алекс, чтобы хоть как-то отвлечь её.
- Лучше молчи, - поморщилась Рут. - Бедная девочка! Это ведь её ты фотографировал с оленем?
Алекс кивнул:
- Да, а вчера мог бы свернуть с трассы, ведь видел следы! Может, она была бы жива!
- Или ты тоже остался бы там, - поёжилась Рут. - Жалко, Моргана перевели, он бы живо разобрался в этом кошмаре.
Алекс не стал возражать, хотя подозревал, что Дика Моргана подобное происшествие в тишайшей долине здорово выбило бы из колеи. У его преемника оно тоже не вызвало бурного восторга. Алексу даже казалось, что за прошедшие сутки Питер О`Келли как-то повзрослел, по крайней мере, заметно посерьёзнел.
- Ты видела нового сержанта? Мне кажется, или он правда похож на кого-то из наших знакомых?
- Я даже знаю, на кого, я сразу догадалась, - Рут не без оснований слегка гордилась своей замечательной зрительной памятью. - Он похож на настоятеля миссии с Медвежьей горы, отца Патрика. И не просто похож, а они братья, двойняшки. Бывает же! Жалко только, что служба здесь у него так неприятно началась. У меня в голове не укладывается, что кто-то мог такое совершить. Неужели это сделал человек?

Алекс уже думал об этом. И чем дольше думал, тем больше убеждался в том, что не только человек, а ещё и кто-то из участников гонки. То есть, вполне возможно, знакомый человек. Он не стал говорить этого Рут, но она и сама догадалась, о чём он так мрачно молчит, и расстроилась ещё больше.
 
Отвлёк их звонок в дверь.
 
Пришёл сержант О`Келли, пожелал счастливого Рождества самым похоронным голосом (что было неудивительно), и попросил Алекса вспомнить, и, если не сложно, записать, кого из участников гонки в какое время он видел.
 
Когда он об этом сказал, у Алекса где-то на краю сознания возникла мысль о несоответствии, какой-то странности, замеченной накануне, но не осознанной. Мысль, впрочем, тут же ускользнула, как это чаще всего и бывает с дельными мыслями.

Полицейский ушёл, а Алекс всё ещё пытался поймать убежавшую мысль, и потому вздрогнул от неожиданности, когда Рут у него за спиной спросила:
- Что сержант тебе сказал? Он нашёл убийцу?
- Нет ещё, конечно. Он попросил меня записать, кого и в какое время я видел. Мне тоже не даёт покоя какая-то странность со временем, но я никак не могу сообразить, в чём дело.
В дверь снова позвонили. На сей раз это оказался Рид Дэвис, который просто пришёл в гости. Он большой любитель ходить по гостям, и его можно понять – не так уж весело жить только в обществе собак, да ещё и на отшибе от города. Конечно, когда он строил свою избушку, он думал, что после сорока лет службы в полиции вообще на людей смотреть не захочет до конца жизни, но быстро соскучился, а переезжать уже было поздно. Вот он и ходил целыми днями то к одним знакомым, то к другим.
- А Тим Макмиллан уехал, - сообщил Рид, когда разговор коснулся вчерашнего убийства. - Я думал, сержант О`Келли его убьёт на месте, так он нахально держался. У парня просто железобетонная выдержка, я бы точно треснул как следует этого хлыща, позволь он себе говорить со мной в таком тоне. Ну, в самом деле, задержать его без предъявления обвинения нельзя, а вешать на кого бы то ни было подобную жуть… - он поёжился. - Первый раз в жизни с таким сталкиваюсь!
- Так то, что написано в газете – правда? – ужаснулась Рут.
Рид вздохнул:
- Увы. Меня позвали в качестве эксперта по следам. В газете этого, конечно, нет, но следы там весьма странные. Было две упряжки, без особых примет. Шесть собак в одной, шесть в другой, и одна из упряжек с поляны уехала. То есть, должны быть следы второго человека, если, конечно, он спешивался. Следы там есть. Но это следы пумы.
Рут и Алекс переглянулись в совершенном потрясении, но Рид ещё не закончил с сенсациями:
- Самое невероятное то, что у пумы было всего две лапы. Задние.
Алекс против воли представил себе стоящую на задних лапах пуму, которая к тому же правит собачьей упряжкой, и ему стало как-то не по себе.
- Вот и я о том же, - правильно истолковав странное выражение на его лице, сказал Рид. - Притом я не помню ни у кого какой-то необычной обуви. Всё необычное, что я запомнил – это упряжь на собаках Танцующей Птицы.
- Не могу понять, почему убили собак, - задумчиво проговорил Алекс. - Вряд ли они стали бы защищать хозяйку, это не в характере ездовых лаек, тем более полуволков.
- Сразу видно, что ты новичок на Севере, - покачал головой Рид Дэвис, - защитники из них совсем неплохие, только в постромках они всё равно, что на привязи. Но погибли они не поэтому, а потому, что были приучены в случае любой опасности бежать и звать на помощь людей. Видите ли, девочка хотела подарить этих собак мне. Потому что я старый пень, и телефона у меня нет. И сколько я ей не объяснял, что для того, чтобы выпустить собак, надо встать и пойти, а это затруднительно, если ты упал и умер – она упёрлась на своём. Вот и выходит, что убил её кто-то из местных, кто знал, что собак оставлять нельзя, потому что они поднимут переполох раньше времени.
- Но кто мог знать? – удивился Алекс. - Я вот впервые слышу!
Сказал, и тут же подумал, что слышит об этом не впервые, кто-то что-то говорил, но вспомнить, кто, когда, и что именно, сразу не получилось.
- Дай-ка подумать, - нахмурился Рид, - когда она тренировала их, у меня как раз в гостях была очень странная барышня, по-моему, племянница Рози Роуз. Маленькая, как ребёнок, и похожая на киношного эльфа. Затея Танцующей Птицы привела её в восторг, она всё повторяла, что у неё друг тоже любитель ездовых собак и ему это будет интересно. Они с Танцующей Птицей прямо-таки подружились сразу, а уж кому, кроме своего друга, эта девочка рассказала о собачьей учёбе – это сказать может только она сама.
Ага, подумал Алекс, если сможет припомнить всех, с кем делилась новостями. Женщины, как он успел заметить, способны сплетничать по несколько часов подряд, и потом не помнить, кому и что говорили, особенно, если сплетничали компанией больше двух. Конечно, такие мысли Алекс благоразумно вслух не высказывал. 
- Знаете, мне ваши намёки не нравятся, - заявила Рут, - пока вы тут говорите гадости, пойду-ка я в гости. У самой Джо и спрошу, кому и что она говорила. Всё равно пора уже мне думать насчёт свадебного платья, так что визит к портнихе никого не удивит!

Коттедж Роуз был именно что коттедж, то есть выглядел как настоящий небольшой домик. Вообще-то на Севере строят по-другому, но в Пайн Вэлли северная застройка только в квартале под названием Заводской Посёлок. Эти дома были построены первыми, а потом уже стало понятно, что климат позволяет строить и обыкновенное жильё.

Пайн Вэлли – настоящий затерянный мир. Там нет жутких ветров, снега много, но выпадает он почти равномерно в течение зимы, за исключением одного циклона, накрывающего долину под самый Новый год, и тогда на два-три дня до расчистки заносов жизнь замирает. Но, поскольку это бывает каждый год и примерно в одно и то же время, никто особенно не волнуется и трагедии из снегопада не делает. Весна приходит дружная, хоть и не особенно ранняя, тем не менее, в апреле снег уже остаётся только на северных склонах. Лето, по северным меркам, очень приличное. Хотя раз примерно в пять лет налетает с юго-востока прорвавшийся из Штатов горячий ветер, и тогда горят леса, а зверьё, одуревшее от жары, бродит по улицам городка, и олени пьют воду из дождевых бочек, которые – тсс! – все тишком наполняют из-под крана при помощи шлангов. А потом незаметно подкрадывается на мягких лапах лисица-осень, и однажды утром берёзки просыпаются золотыми, начинаются затяжные дожди, холодает всё сильнее, и вот настаёт день, когда вода в озере становится волшебной. То есть, стоя у кромки берегового обрыва можно видеть дно на самой середине озера (на самом деле это всего лишь отражение, как в том опыте, который проделывают в школе с чашкой воды и монеткой, но эффект потрясающий). Наконец выпадает первый снег, а за ним вскоре и второй, и год повторяется.

Ночь под Рождество удивила Пайн Вэлли оттепелью, а утром подморозило вновь, улицы покрылись коркой гладкого и очень скользкого льда, а деревья стояли в таких роскошных кружевах, что хоть сейчас в музей.

Рут Ларкин оценила эту красоту в полной мере, проехавшись на пятой точке непосредственно до калитки палисадника при коттедже Роуз, а там её приветливо встретила берёзка, осыпав инеем с головы до пят. Словом, было с чего начать разговор с наблюдавшей всё это из окна обитательницей коттеджа.

Покойную Розмари Роуз в Пайн Вэлли заглазно величали не иначе, как Старой Мегерой. Старушка была маленькая, но на диво склочная и вредная. И ещё водилось за ней неприятное свойство говорить людям гадости, которые вскоре сбывались. Хотите верьте, хотите нет, а повздорила она несколько лет назад с настоятелем католической миссии, что на Медвежьей горе, да и пожелала ему пожелтеть и сдохнуть. И не прошло полугода, как бедный старичок вправду пожелтел, как лимон, и умер от какой-то хитрой болезни печени. С новым настоятелем, высоченным молодым ирландцем, она не ссорилась, то ли потому, что питала слабость к голубоглазым блондинам, то ли потому,  что человек он был мягкий и миролюбивый, то ли потому, что когда он молчал, о его миролюбии догадаться было невозможно.
 
Племянница миссис Роуз ни с кем не ругалась, и производила впечатление особы тихой и несколько не от мира сего. Была у неё манера застывать на месте и подолгу разглядывать какую-нибудь ерунду, вроде пёстрого осеннего листа или причудливо посеребрённого морозом стебля бурьяна. Водившие с ней дружбу знали, что всё увиденное потом воплощалось в необыкновенной красоты вязаных кружевах, способных украсить что угодно, от чайного столика до бального платья. Это не говоря о том, что она могла сшить потрясающий наряд на любую фигуру, так что недостатков этой самой фигуры никто не замечал, потому что все завидовали обновке. В общем, от клиенток отбою не было, иные не ленились даже лететь к ней через полстраны из Торонто, где она раньше жила.

Ну, и, конечно, цветы теперь тоже поселились в коттедже Роуз. Не то чтобы их там не было раньше, но вид они имели какой-то зловещий. Например, на окне прихожей стоял, сколько помнила Рут, некий корявый представитель молочаев, украшенный устрашающими шипами. Самое подходящее растение, чтобы использовать вместо таблички «Добро пожаловать!», если вы не хотите никого видеть. Он и сейчас стоял на прежнем месте, но – под Рождество случаются чудеса – весь усыпанный мелкими алыми цветочками, невероятно нежными на фоне трёхсантиметровых колючек. Окно по другую сторону двери, прежде пустующее, занимал длинный ряд небольших горшочков с торчащими луковицами гиацинтов, увенчанными пышными султанами всех мыслимых расцветок. Оказывается, они ещё и изумительно пахли, в чём можно было убедиться, войдя в дом.

По роду деятельности Рут Ларкин знала всех в Пайн Вэлли. И даже если не водила особенно тесной дружбы с Джозефиной, всё же общалась с ней достаточно часто, чтобы полагать, что неплохо её знает. Джо была существом тихим, и не то чтобы робким, но довольно безобидным. Со знакомыми она могла и посмеяться, и посплетничать, при чужих больше отмалчивалась. Ростом она была меньше не очень высокой Рут на целую голову, и издали, в самом деле, походила на ребёнка. А вблизи сильно напоминала кого-то из Маленького Народца, особенно глазами – огромными для маленького личика, прозрачными, и такого необыкновенного бирюзово-зелёного цвета, что они казались стеклянными. К тому же она была слегка близорука, поэтому впечатление «кукольных» глаз ещё усиливалось расширенными зрачками. В общем, вид у племянницы Старой Мегеры был весьма загадочный.

Но сейчас никакой загадки не было и в помине: она была просто напугана. И Рут готова была спорить на что угодно, что напугали её не только газетные новости.

Задумавшись о том, что могла знать Джо, Рут даже не сразу заметила лежащего посреди крошечной гостиной громадного пса. Он, впрочем, никак себя не проявил, даже головы не поднял, только слегка скосил глаза в сторону Рут, и всё.
- Ой, - сказала Рут, заметив собаку.
- Ты не знаешь, случайно, где его хозяин? – спросила Джо. - Понимаешь, пошла вечером в магазин, а там на него напала миссис Томсон, ну та, у которой злющая болонка. Он, бедняга, проявил к этой болонке романтический интерес, и та с перепугу забилась хозяйке куда-то под куртку. Миссис Томсон попыталась её вытащить, но та укусила её за палец, миссис Томсон от неожиданности, наверное, как-то не очень удачно шагнула, и наступила этому малышу прямо на лапу. Ой, как он плакал! Как ребёнок! Мне стало его жалко, и я забрала его домой. Он такой печальный, вздыхает всё время, и смотрит так жалобно! А хозяина дома нет.
- Так ты что же, совсем не в курсе, что происходит в долине?! – удивилась Рут. - Да тут такое творится…

По мере того, как Рут рассказывала последние новости, Джозефину начало трясти. Газет она не читала, и о жутком происшествии узнала только сейчас. Она не сказала Рут о напугавших её странных следах, обнаруженных вчера вечером на крылечке. Потому что следы появились после того, как вернулся Тим. Просто сразу она не придала значения каким-то там следам, ведь Тим объявил, что уезжает, а тут ещё пёс на него вызверился, еле-еле сумела увести его в кухню и закрыть там. Тим, конечно, устроил безобразную сцену, усмотрев в присутствии в доме соседской собаки очередной повод для ревности. Джо полночи проплакала в подушку, и утром даже слегка обрадовалась тому, что Тим, действительно, уехал. По крайней мере, не приходилось прятать собаку. Собак Джо любила, а соседский пёс, при всей его необычности, был очень умным.

А вот теперь разом вспомнились и следы, и ещё кое-что, о чём Рут, конечно, даже не догадывалась, потому что никогда не видела Аиду Макмиллан. И не видела, какой напуганной она была на суде, и как жутко улыбался Тим…

Как любит повторять тётя Сью, на всякого урода непременно найдутся как минимум две дуры, которые будут ему всё прощать. Вот именно такой дурой и представлялась самой себе Джо. Потому что признать существование чего-то необъяснимого и страшного нормальному человеку нелегко, а странных совпадений было уже столько, что игнорировать их не получалось.

И вообще, кто знает, что было бы, не загостись у Джо большая собака…

Глава 7.

Сэм Мюррей мечтал однажды проснуться знаменитым. К сорока годам его мечта была близка к осуществлению, ибо некий богатый и влиятельный родственник специально ради него приобрёл газету, в которой Сэм стал главным редактором. И заодно самым бойким пером, потому что газета выходила в крошечном городишке, затерянном в горах у границы с Аляской. Если бы Сэм не уважал своего родственника столь сильно, он бы подумал, что таким образом родня от него решила избавиться (увы, именно так дела и обстояли).

Сэм был журналистом как раз того типа, который никому не нравится: человек, который в курсе всех событий, знает всех людей, и о каждом может сказать несколько гадостей на выбор. Примечательно, что лестные отзывы Сэм иногда тоже давал, но, как правило, либо с сильным преувеличением, либо преждевременно, либо в таких обтекаемых выражениях, что сам потом не мог понять, что и о ком написал.

Сэма никто не любил. Он утешал себя тем,  что настоящих акул пера тоже мало кто любит, а по достоинству ценить начинают вообще только после смерти. Но, какой бы акулой он себя не воображал, а в Пайн Вэлли к нему намертво пристало прозвище Пиявка. Пиявка пера.

Больше всего на свете Пиявка Сэм хотел бы узнать, кто первый предложил гадкое прозвище. Подозреваемые у него были: в первую очередь несносная Рут Ларкин, заведующая почтой. Потом её жених, Алекс Шеп, тоже язва, каких поискать. И ядовитый змей Дик Морган, который журналистов вообще недолюбливал, а Сэма так просто на дух не переносил. Сэм же был не из тех, кто покорно подставляет другую щёку, посему он искал способы отомстить своим предполагаемым обидчикам. В частности, используя связи всё того же родственника, Сэм добился перевода Дика Моргана из Пайн Вэлли, где тот за двадцать лет прижился, как родной. Если бы Сэм знал, к чему это приведёт, он бы на руках принёс Моргана обратно.

Тем более, что Пиявкой Сэма прозвала Розмари Роуз, которую саму величали Старой Мегерой, и она отлично об этом знала. 

Сэм хотел было проспать гонки, но долг перед общественностью заставил его подняться ни свет ни заря, и ещё пойти разбудить фотокорреспондента, Нейлу Стефано, которая на гонки собиралась, но не услышала будильника. Нейла вообще была слегка глуховата вследствие старой травмы: несколько лет назад она попала под сход лавины и выжила чудом.

Зато теперь Сэм ожидал славы, ему повезло ухватить за хвост настоящую сенсацию. К тому же, как он только что совершенно случайно узнал, в праздничную ночь произошло ещё одно убийство!
 
Дело в том, что Сэм жил в непосредственной близости от городской больницы, и окна его спальни выходили на весёленькую бело-зелёную пристройку больничного морга. Пристройка обыкновенно пустовала, так как пациентов было вообще немного, а уж в морг они и вовсе попадали исключительно редко.

Боб Лейн, патологоанатом, приходил на рабочее место ближе к полудню, а то и не приходил совсем, проводя время на Лосином ручье. Он был одним из немногих белых, кого индейцы не гнали со своей территории поганой метлой, но не потому, что он был так уж хорош, а потому, что были уверены: он - чокнутый, и лишний раз не трогали. Доктор Лейн на полном серьёзе считал себя реинкарнацией древнего шамана, в честь которого называлось озеро в центре долины. Время от времени он напяливал на себя медвежью шкуру и в таком виде разгуливал по улицам, потому что ныне действующий на Лосином ручье шаман обмолвился как-то раз, что его древний коллега умел превращаться в медведя.

Конечно, Боб Лейн не всегда был таким, странности появились после того, как он чуть не утонул в том самом озере. Спас его возвращавшийся с работы Джимми, которого в резервации считали дурачком. Видимо, это оказалось заразно (впрочем, кто бы что не говорил, а факты – упрямая вещь: вытащенный из озера Боб Лейн неожиданно для всех, включая себя, заговорил на наречии хан, причём таком устаревшем, что даже шаман его с трудом понимал).

Так вот, в Рождественское утро Боб Лейн явился на работу раным-рано, чуть не в восемь часов! Но это было бы ещё ничего, мало ли странностей у сумасшедшего, да только буквально через десять минут к больничной пристройке прошёл Анри Этье, который сумасшедшим не был, а следом появился и его новый начальник.
 
Сэм сделал правильные выводы и немедленно последовал за ними. Его расторопность была вознаграждена зрелищем, которое не каждому репортёру криминальной хроники удаётся увидеть: на секционном столе лежал труп! Настоящий, со следами множественных ножевых ранений! Большего рассмотреть ему не удалось, он даже не понял, мужчина то или женщина, потому что Боб Лейн (без медвежьей шкуры) заметил его и велел выйти вон.

Потом Сэм попытался узнать у капрала Этье, что произошло, но тот, наученный предыдущим начальником, только послал журналиста по широко известному адресу. У констебля, Сэм знал из опыта, спрашивать что-либо было бесполезно: Алан Фэрбенкс был или тупой, или удачно таковым прикидывался. Те несколько раз, когда Сэм Мюррей с ним заговаривал, в его блёкло-серых глазах не мелькало ни единой искорки понимания.

Но Сэм никогда не отчаивался. Не зря же он сплавил Дика Моргана подальше от Пайн Вэлли! На его место, это Пиявка знал совершенно точно, прислали совсем молодого парня, лет двадцати пяти, не больше.

Надо бы насторожиться, чего это такого перспективного сотрудника услали так далеко, но Сэм об этом задумался спустя пару часов, когда вылезал из сугроба через дорогу от полицейского участка. В сугроб же он попал после того, как попытался продемонстрировать сержанту О`Келли, кто в городе главный. Нет, в другое время Питер только посмеялся бы, и всё, но два убийства за сутки оказались как раз тем обстоятельством, которое вывело его из равновесия. Да, ему потом стало стыдно за то, что сорвался и выкинул Пиявку Мюррея из участка в буквальном смысле слова – ухватил за шиворот и за пояс и швырнул с крылечка – но извиняться, он, конечно, не стал. И вообще предпочёл сделать вид, что такое поведение для него в порядке вещей (изумлённые подчинённые после клялись всем желающим слушать, что в глубине зрачков сержанта О`Келли отчётливо виднелись алые огоньки, как у сиамского кота). И тогда Пиявка Сэм понял – этот мальчишка хочет полномасштабной информационной войны. Что ж, он её получит!

Алекс Шеп аккуратно свернул газету и слегка шлёпнул ею разлёгшегося посреди стола пушистого белого кота, сгоняя его на пол. Кот лениво приоткрыл один глаз, но со стола не ушёл. Рут взяла кота под передние лапы и переложила его на диван.
- Что пишут нового? – поинтересовалась она.
Алекс молча протянул ей газету. В течение следующих пяти минут ему очень хотелось пойти за фотоаппаратом, потому что выражение лица у невесты, пока она читала, было просто неописуемое.
- Кошмар, - сказала она наконец, - неужели всё это правда? По-моему, Пиявка Сэм ударился в сочинительство.

Статья занимала целый разворот. Из заголовка следовало, что, во-первых, в долине орудует маньяк, а, во-вторых, этот маньяк дал Пиявке Сэму интервью. Прокомментировать высказывания маньяка вызвался совершенно случайно отдыхающий в Пайн Вэлли профессор психиатрии, из рассуждений которого средний читатель мог понять только одно: к профессору на приём лучше не попадать. Откровения самого маньяка притулились где-то в конце страницы, и были какими-то неубедительными (как выразился после прочтения статьи Боб Лейн, идея не просматривалась). Создавалось впечатление, что маньяк и Пиявка Сэм – одно и то же лицо. Ну, и, конечно, много места занимали рассуждения о нерасторопности полиции (как бы они везде успевали втроём?), а также о всевозможных случаях нарушения прав человека самими полицейскими.
- Что это Мюррей так ополчился на полицию? – удивился Алекс.
Рут, которая всегда была в курсе всех городских сплетен, и к тому же дружила с Элен, женой Анри Этье, рассказала про полёт Сэма с крыльца полицейского участка, и Алекс пожалел, что этого не видел. Если Дика Моргана ценили и уважали в первую очередь за то, что человеком он был деликатным и вежливым, то его преемника, пожалуй, будут помнить как того, кто обошёлся с Пиявкой Сэмом так, как все мечтали, но никто не отважился.
- А личность второй убитой так и не установили, представляешь? – вздохнула Рут. - Совсем молоденькая девушка, лет девятнадцати-двадцати. Энн Джоан Лейн сказала, что Боб даже на Лосиный ручей не поехал, так расстроился. Родители, наверное, думают, что дочка где-нибудь с друзьями праздник отмечает…- Рут вздохнула ещё печальнее. - И знаешь ещё что? Я не спрашивала, конечно, но мне кажется, что тот самый приятель Джозефины, который интересуется собаками – это Тим Макмиллан. Просто я увидела у неё фотографию на полке…

Дальше Алекс не слушал. Он вдруг вспомнил, где и что слышал о собаках Танцующей Птицы, и от этого воспоминания его бросило в холодный пот.

 Да что ей сделается на земле ёё предков? Её опыта местной жизни хватит на нас всех, вместе взятых, и собаки у неё одни из лучших. И УЧЁНЫЕ, КАК ЦИРКОВЫЕ ПУДЕЛИ!

 А сказал это Тим Макмиллан после того, как Алекс забеспокоился по поводу отсутствия упряжки Танцующей Птицы у финиша в день предрождественских гонок.
 
И вот она, странность со временем: проехав перевал, Алекс увидел впереди упряжку Макмиллана, хотя, по расчетам Алекса, первые две упряжки должны были опередить его минут на пятнадцать, если не двадцать. Анри Этье со своего наблюдательного пункта не мог видеть тропу от перевала до городка, там как раз был поворот и сосны закрывали обзор.

То есть, обогнав всех, Макмиллан мог свернуть на короткую дорогу ПОСЛЕ перевала. Окликнуть Танцующую Птицу, заставив её сойти с трассы. Или же назначить ей свидание, ведь так и так понятно, что она очень старалась привлечь чьё-то внимание, почему бы не его? Её отец подобное увлечение однозначно не одобрил бы. Алекс достаточно неплохо знал вождя местных индейцев, тем более, что они были тёзки, и оба посещали православную миссию.

Так вот, по необъяснимой причине Алексей Большой Олень терпеть не мог Тима Макмиллана. И всё время ворчал по поводу того, что его хаски обретаются на Лосином ручье под присмотром Танцующей Птицы, которая в то время об участии в гонках могла только мечтать, потому что ей было всего шестнадцать лет, когда Тим обзавёлся упряжкой.

Рассуждения были вполне логичными, но бездоказательными, поэтому Алекс вслух говорить ничего не стал. К тому же, объяснить странные следы на месте преступления эти рассуждения не помогали. 

Вечером у Алекса и Рут пропал кот. Они его звали-звали, да так и не дозвались. Решив, что кот убрёл по своим кошачьим делам, они уселись смотреть по телевизору хоккей.

 Во время матчей между Россией и Канадой с Алексом обычно приключалось раздвоение национального самосознания, и он ничего вокруг не замечал. Рут таких сильных эмоций не испытывала, она вообще не особенно любила хоккей, но предпочитала составлять компанию Алексу, потому что иначе он отправился бы в миссию к отцу Андрею, и там они дружно дошли бы до чисто русского состояния, независимо от результата игры.

Так что странный звук от входной двери Рут услышала сразу, и побежала впускать кота, потому что просто не подумала, что это может быть что-то другое. Её крик разом вернул Алекса к реальной жизни, более того, с тех пор он вообще стал воспринимать хоккей гораздо спокойнее. Спортивные переживания уже не казались ему столь существенными.
 
На ступеньках крыльца лежал ребёнок лет десяти, а снег пятнали алые кровяные кляксы. Потом стало понятно, что это не ребёнок, а Джозефина, и что она не просто лежит, а плачет, совсем беззвучно, но горько. Куртка у неё спереди оказалась вся разодрана, словно разрезана, и висела лохмотьями, на лбу была длинная кровоточащая ссадина, да ещё и губа рассечена. Вид как после кабацкой драки, сказала бы бабушка Алекса. Бедняжку трясло, что было неудивительно, а на все вопросы она только мотала головой и всхлипывала. Тут Алекс вспомнил, что где-то был коньяк, который во всех детективных романах очень рекомендуют для таких ситуаций. Коньяк помог, правда, Джо чуть не задохнулась, попытавшись проглотить содержимое рюмки, но Рут и Алексу старинное успокоительное средство оказалось весьма кстати.
- Я не смогла до вас дозвониться, - сказала Джо, когда все немного успокоились, - надо уточнить кое-какие мерки, ну, и я пошла к вам. Погода отличная, прогуляюсь, думаю, - она нахохлилась, как воробей. - Вот и прогулялась…Вряд ли он собирался меня убить, потому что не убил ведь. Но испугалась я здорово. А потом он толкнул меня, так что я отлетела прямо к вам на крыльцо, лбом в дверь. 
- Ты хоть рассмотрела, кто это был?
Джо кивнула и её снова затрясло. Алекс пришёл в себя настолько, что спохватился вызвать полицию, на что пострадавшая отреагировала несколько истерическим протестом. В конце концов после долгих уговоров и пояснений согласилась поговорить с Анри Этье – неофициально. У Анри, как совершенно точно знал Алекс, водивший с ним дружбу, сегодня был выходной.
 
Анри появился через пять минут, потому что жил через дом. От всех прочих гостей Рут и Алекса капрал Этье отличался тем, что никогда не звонил в дверь, утверждая, что от их звонка его бьёт током. Первое время Алекс нервничал и проверял звонок, дважды поменял кнопку, а уж после выяснил, что Анри бьёт током от всего, даже от водопроводных кранов. Анри славился тем, что мог кого угодно убедить в правильности и полезности своих советов. Самое странное было то, что чем бы его советы не оборачивались, его никогда не считали виноватым.
- Замечательно что вы его рассмотрели, мадемуазель Жозефина, - обрадовался Анри, - конечно, фоторобот составить будет несложно…
- Могу даже нарисовать, - хмуро отозвалась Джо, - но вряд ли вам это сильно поможет.
На лице Анри отразилось такое недоумение, что пришлось пояснить:
- Он был в костюме. Маскарадном. Нечто косматое и оскаленное, в духе голливудских «ужастиков». Если бы я верила в оборотней и прочую чушь, то, конечно, умерла бы от страха.
- Так ты ведь всё равно испугалась, - напомнил Алекс.
Джо так на него глянула, что он поёжился:
- Ну да, конечно, а ты бы не испугался, начни кто-нибудь размахивать у тебя перед носом немаленьких размеров ножом! При условии, что у тебя только сантиметровая лента, блокнот и карандаш. И вообще… - она не договорила, но её мысль все чётко уловили: легко вам, верзилам, быть храбрыми.
- И всё же, - Анри порядком смутился, как несомненный верзила, но не сдавался, - какие-то приметы могли быть! Рост хотя бы.
Джо как-то нехорошо улыбнулась, так что Рут потом призналась Алексу, что ей на секунду померещилось, будто воскресла Старая Мегера, смерила взглядом Алекса и Анри и сказала:
- Выше вас обоих, точно. К тому же курит, и, по запаху судя, пил что-то спиртосодержащее.
- Расплывчато, - пробормотал Алекс, хотя подумал, что не так уж много людей превосходят его ростом. Анри, к примеру, был немного поменьше.
- И переодеваться ему где-то нужно, - рассуждал Анри, - значит,  живёт поблизости…
- Или шёл откуда-то из центра города, - подсказала Рут.
- Всё же закрыто, и Ратуша, и Супермаркет, и церковь…
- Полицейский участок открыт, - тихо сказала Джо, и все как-то сразу вспомнили высоченного сержанта О`Келли, до появления которого в Пайн Вэлли было тихо.
- Бред! – решительно заявил Анри. - Сержант, во-первых, не курит, а, во-вторых, они с Фэрбенксом наверняка хоккей смотрят. Вот прямо сейчас позвоню и спрошу!
Пока он говорил по телефону, лицо у него вытягивалось и становилось всё печальнее, и, наконец, он приобрёл странное сходство с фарфоровым Пьеро, стоящим на комоде у бабушки Алекса.
- Я пойду поищу его, - грустно сказал Анри, - он где-то в городе. Дело в том, что ночное дежурство предполагает патрулирование улиц, но этим сроду никто не занимался, особенно зимой.

Джо попросила заодно проводить её домой. Рут и Алекс предлагали ей остаться ночевать у них, но она отказалась наотрез, заявив, что не намерена дрожать от страха до конца жизни. При этом у неё сделалось такое выражение лица, что Алекс опять вспомнил Старую Мегеру.

Кстати, кот, как выяснилось вскоре, вообще не уходил из дома, а спал себе на кровати между подушками…

Глава 8.

Вечер был чудо как хорош. Ветра совсем не ощущалось, лёгкий морозец пощипывал нос и щёки, круглая луна серебрила снег и протягивала по нему таинственные голубые тени. Пёс носился по сугробам, взбивая целые облака искрящихся снежинок и гавкая временами на свою тень. Словом, Питер О`Келли нисколько не жалел, что ушёл от телевизора. Тем более, сил не было смотреть, как канадцы проигрывают русским.

Конечно, из участка он ушёл не поэтому. И даже не совсем потому, что должностная инструкция предписывала патрулирование улиц. Вообще-то он намеревался навестить Рида Дэвиса, у которого можно было кое-чему научиться.

За время жизни в Канаде Питер, как ни странно, не так уж много видел снега. В больших городах его убирают, во-первых, а, во-вторых, нет никакой необходимости разбирать следы - этим занимаются эксперты-криминалисты. События последних двух дней показали, что эксперт – хорошо, а собственная голова на плечах тоже должна быть. Тем более, что очень не хотелось глупо выглядеть на фоне местного населения. Нет, в байки о том, что кто-то там по следам способен определить время оставления этих следов чуть ли не до минут, сержант не верил. Но отличить, например, следы волка от следов собаки не умел совершенно, равно как не мог точно сказать, сколько лап отпечаталось на полянке, где произошло первое убийство. Ему показалось, что лап было всего две, но ведь так не бывает, верно?

До Рида Дэвиса он не дошёл, потому что увидел на дороге опять те же странные следы. Показал их Кланси, и тот глухо заворчав, побежал обратно к городку.
 
Посреди улицы лежало что-то бесформенное, что пёс обнюхал без особого интереса. При ближайшем рассмотрении это оказался Сэм Мюррей, живой, но, судя по всему, получивший по голове. Питер перевернул его на спину, Сэм открыл было глаза, но потом лицо его исказилось гримасой ужаса и он опять провалился в беспамятство.

 Придумать, что бы могло его так напугать, сержант не успел, потому что это самое «что» набросилось на него сзади. Он попытался стряхнуть нападавшего, и почувствовал, как по спине и правому плечу потекло что-то горячее. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут появился бегавший кругами Кланси, ввязавшийся в драку с рычанием, достойным льва. Питера швырнуло в сугроб, из которого его извлёк капрал Этье.
- Что случилось? – начал было он, но, разглядев начальника получше, ахнул: - Да у тебя вся куртка в крови!
Питер к этому моменту как раз поднялся на ноги и с неудовольствием обнаружил, что голова кружится, как с перепоя. Перед глазами возникла было туманная пелена, но Питер выругался от души, и это, как ни странно, помогло.
- Я не понял, что это было, - признался он. - Не увидел и не услышал. Наверное, пума, по крайней мере, я вроде как шёл по следам. Кто бы это ни был, Кланси погнал его к озеру. А этот ваш газетчик не покусан?
На Сэме ран заметно не было, тем не менее, в сознание он не приходил, и в городской больнице привёл дежурного врача в уныние. Пайн Вэлли погрузился в информационный вакуум, поскольку Сэма прооперировали, и на десять дней запретили ему разговаривать, так что местная газета не выходила из-за отсутствия распоряжений.
Питер О`Келли отделался несколькими швами на загривке и парой жутко болезненных инъекций. 
- От столбняка и от бешенства, - пояснил доктор.
Питер хотел было что-нибудь съязвить по этому поводу, но, увидев в стеклянной дверце шкафчика своё отражение, передумал. Ещё, чего доброго, кто-нибудь решит, что он испугался. Кстати, очень хотелось зажмуриться.
- Вообще странно, - сказал доктор, кончив шить, - пума, скорее всего, сломала бы вам шею, ну, как минимум, ещё поцарапала бы. А тут укус как будто собачий или волчий, но ни собака, ни волк не станут так высоко прыгать, они обычно кусают за руки, а не за загривок. Может, всё-таки останетесь в больнице? 
Ну уж нет, подумал сержант, лучше выжить вопреки усилиям врачей, чем умереть благодаря их стараниям. Вслух, конечно, он этого не сказал, но в больнице не остался.


Проснулся он вскоре после полуночи, если верить светившей прямо в окно луне. Обычно все его кошмары делились на две категории: сон про то, что что-то случилось, а он ничего не может предпринять, и сон про то, что он опять явился в школу с невыполненным домашним заданием. Сны второго типа с возрастом снились всё реже и реже.

Но нынешний кошмар был другим. Питер так и не сумел толком припомнить, что же ему снилось, понимал только, что это его по-настоящему напугало, и спать ему, вообще говоря, расхотелось. Прогуляться, что ли? Потянувшись до хруста в суставах Питер вспомнил о ране на шее и удивился тому, что совершенно её не ощущает, даже швы не мешают. Потрепал по загривку спящего в ногах кровати пса…и разом вспомнил, что именно ему снилось.

Снился ему туман. Казалось бы, что такого, но туман был какой-то на редкость неприятный, не то чтобы холодный (тёплым-то он и не бывает), но густой и липкий, как «кошачий пух»(1), и даже, кажется, такой же вонючий. А самое скверное, что в этом тумане ощущалось чьё-то присутствие. И только сейчас Питер понял, кого он так испугался во сне - себя самого.

Потому что когтистая лапа, гладившая собаку, с человеческой рукой имела очень мало сходства, но тем не менее, как раз рукой и должна была быть.

В принципе, Питера О`Келли напугать как следует было достаточно сложно, и не потому, что он так уж вот ничего не боялся, а потому, что он был очень любопытен. Всё непонятное вызывало у него прежде всего интерес и массу вопросов, а уж потом где-то на задворках подсознания могло шевельнуться нечто похожее на страх. Но могло и не шевельнуться. И теперь он, прежде чем пугаться, решил для начала разобраться хорошенько, что же происходит.
 
Отразившаяся в зеркале морда была не то чтобы вовсе незнакомой, но с утра он был о своей внешности лучшего мнения. Притопавший вслед за хозяином пёс неуверенно гавкнул было, но, услышав знакомый голос, решил, что хозяин просто так развлекается.
- Одно из двух, - больше самому себе, чем собаке, сказал Питер, - или я чокнулся и место моё в дурдоме, или я действительно вижу то, что вижу. И если второе, то как теперь в таком виде появляться на люди?
Отражавшееся в зеркале существо напоминало скорее оленя, чем человека, и скорее птицу, чем зверя. Пожалуй, было в нём даже некоторое изящество, если отвлечься от мысли, что это не плод фантазии какого-то модного художника. Приглядевшись повнимательнее, Питер решил, что определённо что-то подобное то ли где-то видел, то ли что-то слышал. Длинная мощная шея, увенчанная небольшой, похожей на оленью, головой, между пальцами перепонки, на голове то ли небольшие рожки, то ли…
- Господи, да я же теперь просто лох-несское чудовище, не убавить, не прибавить! Понятно, почему никому не удавалось поймать Несси: все чудища сидели в это время по домам, пили пиво и посмеивались над охотниками! Кланси, ты как считаешь?
Кланси проворчал что-то неопределённое и, стуча когтями по полу, отправился спать.  Питер выругался от избытка эмоций, и почувствовал, что голова опять закружилась, перед глазами встала пелена, но всё тут же прошло. И когда он снова взглянул в зеркало, оттуда на него смотрела уже его собственная физиономия – рыжая, небритая и порядком удивлённая.
- Интересно, - протянул он, потрогал повязку на шее, ничего особенного не почувствовал и задумчиво повторил, - действительно, интересно…

Рут Ларкин болтала по телефону. Все её помощницы куда-то разбежались, так что сержант О`Келли какое-то время был предоставлен самому себе.
 
Почтовое отделение в Пайн Вэлли было единственным местом, по которому никак нельзя было догадаться, что находишься на Юконе. Ровно такая полированная стойка была на почте в деревушке, где прошло детство Питера. Точно такой же разлапистый фикус в том же самом углу. Даже, кажется, та же самая ленивая трёхцветная кошка по-прозвищу Dumplag;n – Клёцка - потому что, когда она спрыгивала со стойки на пол, звук был такой, будто шмякнулся кусок теста. Кошка настолько потрясла Питера, что, когда заведующая положила трубку и приветливо ему улыбнулась, он спросил вовсе не о том, о чём собирался.
- Кошка? – удивилась Рут. - А! – она мило порозовела от смущения. - Ну, мы стараемся звать её Пусси, - и не успел сержант огорчиться несовпадению, как она добавила, - но все называют её Шлепок , потому что она спрыгивает на пол с таким странным звуком…

На почту сержанта привело стандартное извещение о бандероли, пришедшей на его имя. Он удивился, потому что ничего такого не ждал. На упаковочном конверте стоял почтовый штемпель Уайтхорс, а внутри оказалась кодаковская карта памяти и пояснительная записка от Нейлы Стефано, фотокорреспондента местной газеты. Странно было, почему она выбрала такой длинный путь передачи информации, жила-то ведь через две улицы от полицейского участка.

Нейле удалось сфотографировать предполагаемого преступника. В рождественскую ночь она гуляла по окрестностям и снимала всё, что казалось ей красивым или необычным. В числе прочих снимков были длиннющие сосульки на крыше Ратуши, портрет маламута с горкой снега на носу, устрашающе милое растение на чьём-то очень знакомом окошке, заснеженное корявое дерево и кое-что ещё. Дерево сразу привлекло внимание просматривающих снимки полицейских, потому что именно возле этого дерева была найдена погибшая в рождественскую ночь незнакомка. А следующие несколько кадров занимал косматый монстр самого голливудского вида.
- О! – обрадовался Анри. - Вот он, красавец! Действительно, в каком-то костюме дурацком.
Его начальник ничего не сказал, потому что неожиданно подумал, что это мог быть вовсе даже и не костюм. Тем более, на следующем снимке был крупный план: оскаленная пасть не меньше волчьей. И хорошо заметные голубые глаза. Анри невольно оглянулся на сержанта. У того глаза тоже были голубые, но, пожалуй, поярче, и вообще совсем другие. Но выражение лица начальника капралу очень не понравилось.
- Что? – насторожился Анри. - Ты понял, кто это?
Сержант с сомнением покачал головой:
- Не уверен, но…слушай, а жених заведующей почтой ведь фотограф?
- Фотохудожник, - уточнил Анри.
- Не принципиально. Как думаешь, он согласится поучаствовать в охоте на оборотня?

Алекс Шеп проснулся от того, что Рут проспала начало рабочего дня. Вернее, она вскочила так стремительно, что прижала кота, спавшего у неё под боком, кот вякнул и кинулся спасаться, проскакав по Алексу всеми четырьмя лапами, словно подкованный.
 
Не сработал будильник. Более того, в доме остановились все часы.

 Кого другого подобное происшествие в канун Нового года напугало бы, но Рут и Алекс не были суеверными, к тому же батарейки в часах они последний раз меняли примерно в начале лета, и удивляться было совершенно нечему.
 Рут убежала на почту, благо до неё было всего три дома, а Алекс отправился выгуливать собак, да по дороге завернуть в Супермаркет за батарейками. Потому что дома, как водится, не оказалось запасных.
 
Единственный городской магазин полностью оправдывал своё гордое имя. Продавалось тут всё, от автомобильных шин и ружейных патронов до молока и хлеба. В прежние времена странный дом в форме креста служил церковью секте Святых Последних Дней, но они что-то не поделили с канадским правительством и съехали, а дом был выставлен на аукцион, где его приобрёл дед нынешнего владельца. Несколько лет в здании бывшей мормонской церкви был салун, потом сухой закон вынудил его владельца превратить своё заведение просто в магазин. Нынешний хозяин под давлением пожарной охраны снабдил строение ещё шестью дверями, поскольку окон там не имелось. Летом открыты были обычно все двери, но стояла зима, а потому каждое утро управляющий магазином торжественно отпирал всего одну дверь. И то ли он так шутил, то ли просто не задумывался над тем, что делает, но двери отпирались каждый день разные, и покупатели ежедневно развлекались игрой под названием «Найди вход».

В поисках открытой двери Алекс нечаянно стал свидетелем одного разговора. Именно свидетелем, поскольку, во-первых, довольно далеко стоял, а, во-вторых, даже и стой он рядом, ни слова бы не понял. Но сюжет его, как художника, заинтересовал: уж очень необычную пару представляли маленькая Джо Моррисон и огромный Питер О`Келли. Больше всего Алекса поразило, что девушка, кажется, была просто вне себя от бешенства.

Это только в викторианских романах хрупкое очаровательное создание не может смотреть свирепо – Джо могла, да ещё и ругалась вдобавок.  Самое невероятное, что она умудрялась при всей свирепости оставаться прехорошенькой, и нисколько неудивительно было, что её собеседник смотрит на неё с такой нежностью. Такой взгляд бывает у влюблённых, которые слушают голос возлюбленной, как музыку, не вникая в смысл слов (а после свадьбы удивляются, откуда взялась эта мегера-жена).
 
Но, видимо, разговор свернул в такие дебри, что Питер тоже начал злиться, по крайней мере, он приподнял собеседницу за плечи как куклу и слегка встряхнул. Не известно, какого эффекта он ожидал, но явно не того, что маленькая фея умудрится вывернуться и куснуть его за запястье. От неожиданности он разжал руки, барышня шлёпнулась в снег, проворно вскочила и исчезла за ближайшей магазинной дверью, как раз оказавшейся открытой.

Алекс подошёл, поздоровался и, не выдержав, расхохотался, до того комично обиженный вид был у рыжего великана.
- Смейся-смейся, - проворчал Питер, - мне самому смешно: кусают второй раз за три дня, озвереть можно.
- Вы с Джо очень интересно смотритесь, - заметил Алекс, - отличное фото получилось бы!
- А трудно фотографировать, например, в сумерках? – с самым наивным видом спросил сержант.
Алекс делался сам не свой, когда речь заходила о фотосъёмке, и пустился в такие сложные рассуждения, что сам порой не понимал, что говорит. Питер, тем не менее, слушал, не перебивая, время от времени даже с умным видом кивал головой. Алекс и не подозревал, что его с чисто кельтским коварством втравливают в дикую авантюру. Поэтому, сам себя заболтав до полубеспамятства, он легко дал согласие поучаствовать в фотоохоте на того, кто оставляет странные следы. И только потом сообразил, на что согласился, но отступать было уже как-то не по-мужски.

Джо болталась на конце поводка, и мрачно раздумывала о том, зачем она вообще поддалась на уговоры рыжего соседа и мало того, что пошла гулять поздно вечером, так ещё и Кланси взяла с собой. Питер торжественно вручил ей поводок, и теперь треклятый псище тащил её по сугробам. Нет, собак она любила, конечно, но не до такой степени! Удержать же Кланси Джо не могла по той простой причине, что он был почти в полтора раза её крупнее.

Надо было придумать такое: всерьёз подозревать Тима! Странностей у него хватало, это верно, но кто из нас без них обходится? Конечно, Тим был вспыльчив, и ревнив, и не любил свою жену (с которой, кстати, так и не развёлся, хотя ей дали пожизненный срок – вот это верность!), но он умел быть таким милым… И гадостей не говорил никогда, в отличие от кое-кого. И…

Пёс дёрнул поводок, чуть не уронив Джо, и глухо заворчал. За раздумьями Джо не заметила, как они оказались в скверике недалеко от Ратуши. Этот скверик, довольно чахлый, представлял собой результат работы Городского Добровольного Комитета по Озеленению, возглавляемого соседкой Джозефины, миссис Лейн - женой немного сумасшедшего патологоанатома городской больницы. По профессии Энн Джоан была, вообще-то, бухгалтером, но обладала несомненным организаторским талантом и огромным творческим потенциалом, как она сама объясняла причину, по которой ни одно событие в Пайн Вэлли не обходилось без её деятельного участия.

 Скверик тоже был событием, на его закладку торжественно согнали всех, кто не сумел отвертеться, накопали ямок и повтыкали кое-как разнокалиберные саженцы. В итоге прижились только сами собой выросшие берёзки да привезённая доктором Грегансом откуда-то с юга сирень. Всё остальное, в том числе выкопанные в ближнем лесу тсуги, благополучно погибло в первую же зиму.
 
По замыслу Энн Джоан Лейн, скверик должен был быть растительной картой городка, поэтому имел три прямые параллельные аллеи и две прихотливо петляющие дорожки - по числу городских улиц. Аллегория вполне удалась, потому что вместо розового куста, призванного обозначить Ратушу, выросла могучая крапива, которую не удавалось извести никакими силами. А рядом с ней, повторяя расположение полицейского поста, гордо топорщился страшно колючий куст чертополоха, убрать который не давал Алан Фэрбенкс, усмотревший в гигантском сорняке символ родины своих предков. Зимой всё это дикое великолепие покоилось под снегом, а на полянке дети играли в войну, для чего возвели две внушительных крепостных стены.

Вот между этими стенами и стоял человек, на которого ворчал Кланси. 
- Тим? – неуверенно спросила Джо, она была несколько близорука, и с такого расстояния не различала лиц. - Ты когда приехал?
- А я и не уезжал, маленькая дурочка, - усмехнулся Тим, - неужели ты ничего не поняла до сих пор?
Тут он вдруг начал раздаваться вширь, глаза загорелись зелёными огоньками, и дальше Джо уже не смотрела, потому что Кланси рванул поводок и опрокинул её лицом в снег. Что-то грохнуло, как показалось Джо, прямо у неё над головой, а затем её кто-то вытащил из сугроба и принялся отряхивать от налипшего снега. Это оказался Алекс Шеп, вид у него был потрясённый, но донельзя довольный, на шее болтался фотоаппарат.
- Ты видела? – восторженно вопросил Алекс, но, получив в ответ хмурый взгляд, стушевался и ничего не добавил.
Подошёл сержант О`Келли, поймавший запутавшегося в поводке пса. Вид у полицейского был задумчивый.
- Охота окончена, - сказал он. - Вряд ли в ближайшие сутки он появится снова, и в городскую больницу обращаться, скорее всего, не будет.
Джо почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы:
- Ты…ты же обещал не стрелять!
- А что я должен был делать? – удивился сержант. - Снежком в него кинуть? Или подождать, пока он сделает рагу из вас с Кланси?
Джо обиженно фыркнула, сама себе удивляясь. Ну, в самом деле, испугалась ведь она странных следов на крылечке? Сбежала полгода назад из Торонто, уверенная, что здесь-то Тим до неё не доберётся. Никто же не знал, что именно в Пайн Вэлли он обожает проводить отпуск! Тем не менее, Джо почему-то готова была защищать его от кого угодно. Она посмотрела на сержанта со всей злостью, на какую была способна, тот в долгу не остался, и они уже раскрыли было рты, чтобы наговорить друг дружке по три мешка гадостей и разругаться вдребезги, но вмешался Алекс.
- У меня ноги замёрзли, - заявил он, - и до Нового года осталось всего сорок минут. Идёмте уже по домам, а то есть хорошая русская поговорка, что с кем в Новый год поведёшься, с теми и будешь до конца жизни мучиться! Мне не улыбается остаток дней своих провести в компании пары буйных сумасшедших! И снегопад начинается.
С неба полетели первые снежинки, сначала редкие, но очень скоро снег повалил хлопьями. Пайн Вэлли накрыл ежегодный новогодний циклон.

Глава 9.

Алекс попытался сунуть голову под подушку, но трезвон не прекращался, а становился как будто даже назойливее.
- Телефон, - сонно пробормотала Рут, но вставать не спешила.
Новый год и циклон не располагали к бодрому началу дня, тем более, на часах было семь утра. Телефон смолк, но, подумав немного, заверещал опять. Алекс, досадливо мыча, выполз из-под одеяла и поплёлся в прихожую, по пути сонно раздумывая о том, что лучше: протянуть провода так, чтобы доставали до тумбочки в спальне, или просто выкинуть бессонный аппарат на помойку. Не придя ни к какому решению, он снял трубку и некоторое время просто слушал чьё-то сопение на том конце провода. Наконец скрипучий голос произнёс:
- Осторожнее с камерой, - и соединение прервалось.

Алекс отключил телефон и отправился досыпать. Но поспать хорошенько ему не удалось. Буквально через полчаса после телефонного звонка раздался звонок в дверь. Алекс подумал, что неплохо бы прямо с порога заехать в физиономию тому, кому не спится в новогоднее утро. То ли намерения Алекса слишком явно отражались у него на лице, то ли стоявший за дверью сержант О`Келли умел читать мысли, но он вместо приветствия заявил:
- Можешь дать мне в морду за то, что разбудил, я даже сопротивляться не буду. У нас ещё одно убийство, и мне нужен профессиональный фотограф.
- А Нейла Стефано? Она же вскакивает по будильнику в шесть утра зимой и летом!
- Уже не вскакивает, - мрачно пояснил сержант, - Кланси утром потащил меня к её дому и принялся выть под дверью…в общем, собирайся, сам всё увидишь.
Нейла Стефано жила на самой окраине Пайн Вэлли, неподалёку от Заводского Посёлка. Место было не то чтобы совсем мрачное или глухое, но Алексу  никогда тут не нравилось. Плоские северные крыши Заводского Посёлка нагоняли уныние, да и свинцовое небо над ними тоже не манило петь и веселиться. Тем более после увиденного в доме коллеги.

Алекс нервно закурил уже третью сигарету, но руки всё равно дрожали. Нет, свои профессиональные обязанности он честно исполнил, просто Нейла (вернее, то, что от неё осталось) была первым виденным им мертвецом, и вид имела малоприглядный.

Похоже, Нейла тихо и мирно встречала Новый год в компании телевизора, но к ней пришёл нежданный гость. Через кухонное окно. Нейла плохо слышала вследствие старой травмы, и присутствие постороннего обнаружила, вероятно, только в момент первого удара ножом…
 
А больше всего Алексу не понравилась кровавая надпись на стене: «Осторожнее с камерой».
- Надо посмотреть твои вчерашние снимки, - хмуро сказал сержант. - И ещё я вчера заметил  одну странность. Понимаешь, я проводил Маленькую Фею домой, а потом из чистого любопытства вернулся в скверик. Следов уже почти не осталось, но кровь под снегом ещё была видна. Так вот: я очень хорошо стреляю, и если я стрелял по правому уху, то и попал в правое ухо. А теперь скажи, ты можешь себе представить человека, у которого в ухе маскарадного костюма в двух с лишним метрах над землёй может быть что-то, что можно поранить до крови?
- А может, ты всё-таки слегка промахнулся? – с надеждой в голосе спросил Алекс, но сержант только головой покачал:
- Хотел бы я в это верить…Но даже пусть так, я отнёс комок этого снега с кровью Бобу Лейну. Он сделал анализ, - Питер выдержал театральную паузу, - и не смог определить, чья это кровь.
- В смысле? Не смог тебе назвать фамилию и адрес того, кто эту кровь потерял?
- Не смешно. Боб не смог определить, человек это или какое-то животное. Что скажешь?
- Пойдём смотреть фотографии, - проворчал Алекс, потому что больше сказать было нечего.

Из десятка снимков чётким получился только один, но посмотрев на него внимательно, Алекс содрогнулся. Что бы это ни было, оно точно существовало в действительности. Если издали ещё можно было подумать, что это просто человек в маскарадном костюме, то фото не оставляло сомнений – эти клыки и когти настоящие.
- Боже мой! – ужаснулась Рут. - Где ты нашёл такую жуть?
- Это тот, кто напал на нашу Маленькую Фею, - пояснил Алекс. - Как видишь, она его действительно хорошо рассмотрела.
- Но она была уверена, что он в костюме, - растерялась Рут.
- Не поверите, мисс Ларкин, но я тоже готов был в том поклясться, - усмехнулся Питер О`Келли. - До тех пор, пока он не вцепился мне зубами в загривок.
- Говорят, укус оборотня заразен, - неуверенно хихикнула Рут, но полицейский сделал вид, что не услышал.
Правда выражение лица у него стало какое-то странное, а уж что он при этом подумал – того не найти ни в одном словаре.

Обращал на себя внимание один из слегка смазанных снимков: непонятное создание прижимает правой рукой (лапой?) повреждённое правое ухо. Алекс сделал восхищённую гримасу, на что Питер только плечами пожал. Было бы чем гордиться. Он бы предпочёл уложить это существо на месте, для пущего спокойствия.

А ещё Питер досадовал на себя за то, что всё-таки сумел поссориться с Джо. Хотя, конечно, больше пользы было бы от угрюмого молчания в ответ на все колкости, которыми она его осыпала. Собственно, обычно он именно отмалчивался, и люди очень скоро тоже замолкали и начинали прикидывать, не пора ли уже прятаться, пока не биты. Джозефину Моррисон проще было убить, чем заставить молчать, бранилась она вдохновенно и отчаянно, грех было не ответить. 
Наклоняться за пощёчиной Питер, конечно, не стал.
Равно как и следовать пожеланию провалиться в преисподнюю и оставить, наконец, Джо в покое. Внутренний голос тут же с поганой ухмылочкой предложил дополнение «вечном», что в свете последних событий способствовало возникновению нехорошего предчувствия, что для кого-то из них эта зима закончится печально. Так с ума и сходят, решил Питер.
- Ты можешь распечатать парочку снимков? – спросил он Алекса. - Один свой, а один вот отсюда, - он положил на стол кодаковскую карту. - Это мне Нейла Стефано послала по почте накануне нашей фотоохоты.
Алекс просмотрел работы покойной коллеги и ужаснулся.
- Хочешь сказать, она его опознала? То есть, он просто так разгуливает по улицам, ходит в магазин, здоровается со знакомыми? И прекрасно осознаёт, что фотографии помогут его вычислить?
- Я его и без фотографий вычислил, когда немного опомнился от испуга, - усмехнулся сержант, - а доказать ничего не могу, потому что то, что я пытаюсь доказать, похоже на бред сумасшедшего. Остаётся только поймать его с поличным, но он понимает это не хуже меня и будет осторожничать. Впрочем…- он задумался, и Алексу стало как-то не по себе. Показалось, что в голубых глазах собеседника на секунду вспыхнули алые огоньки, как у сиамского кота.

Питер О`Келли расстелил поверх ведра почти досуха отжатую тряпку и огляделся. Что бы ещё такого сделать, чтобы мозги заработали? Он давно заметил, что мыслительному процессу очень помогает нудная деятельность вроде уборки или мытья посуды. Картошку чистить тоже хорошо, но сколько надо той картошки на одного? Он привёл дом в казарменно нежилое состояние, вычистил до блеска все дверные ручки и оконные шпингалеты, умудрился даже почти отскоблить подозрительное пятно с дверного порога, напоминавшее почему-то сказку о Кентервильском привидении. Но ничего умного относительно поимки оборотня придумать так и не сумел. Вернее, не придумывалось ничего, что можно было бы осуществить без угрозы для гражданского населения, как выражался один знакомый военный.

В том, что оборотень появится нынешним же вечером, Питер нисколько не сомневался. Во-первых, он подозрительно быстро догадался, что Нейла Стефано для него опасна, во-вторых, знал, что Алекс тоже сумел сделать снимки. Если оборотень не полный идиот, он не станет ждать, когда его опознают и арестуют по подозрению в трёх убийствах.

Поскольку Алекс всегда дома, логичнее всего напасть на него с утра, когда его невеста уже на работе, а сам он ещё спит. Если бы Питеру по какой-то причине понадобилось нападать на Алекса Шепа, он бы выбрал время между половиной седьмого и половиной восьмого утра: народу на улицах почти нет, Рут уже полчаса как на почте. К тому же живут Рут и Алекс не на отшибе, любой шум будет услышан соседями, а кто-то из двоих поднять шум успеет всегда.

Но потом сержант вспомнил про собак Танцующей Птицы и усомнился в правильности последнего утверждения. Когда оборотень напал на него самого, он не успел среагировать никак, и, если бы не Кланси, неизвестно, чем закончилась бы вечерняя прогулка вокруг города. Если действовать быстро, можно многое успеть.

Тем более, преступник явно спешит, и утра ждать не станет. Что его подгоняет? Если это действительно Макмиллан (Питер был уверен в этом на девяносто процентов), то что вообще мешает ему уехать домой, в Торонто, выждать, пока всё успокоится, и вернуться обратно?

Да, сам себе возразил Питер, но Макмиллан именно что уехал, он съехал из гостиницы, Джозефине сказал, что уезжает, и на работе будто бы присутствовал. По крайней мере, звонившему в Торонто капралу Этье ответили что-то вроде того, что нынешний директор компании «Эйлиан» только что куда-то вышел. Сплошные загадки, а разгадать их нужно до вечера.

И тут Питер вспомнил про подтекающий кран в ванной. А когда разобрал кран, на него снизошло озарение: надо позвонить Неду Маковски и попросить его лично встретиться с неуловимым директором! Разница во времени как раз позволяла получить ответ к ночи.

Нед Маковски страшно разозлился на телефонный звонок в несусветное время, и даже припомнил кое-что из словарного запаса Питера, от злости почти не переврав произношение, но помочь согласился. Правда с условием, что как-нибудь приедет погостить на пару недель.

Просто сидеть и ждать ответа у Питера сил не хватило, и он отправился к Алексу, а по дороге завернул в участок и предупредил дежурившего сегодня Анри, что вечером может понадобиться помощь. Не то чтобы он не был уверен, что сам справится, просто ситуация была не та, чтобы глупо рисковать, доказывая непонятно кому свою удаль. Оборотня надо было остановить, а попасть в герои Питер как-то никогда особенно не стремился. Ему и без этого приключений хватало.

Алекс был неплохим стрелком, и хотя охотничье ружьё использовал по прямому назначению нечасто, совсем без дела оно не пылилось. Конечно, подкинутые в воздух жестянки не самая лучшая мишень, но навык не терять вполне позволяют. Поэтому Алекс и сидел спокойно в кресле, держа ружьё на коленях и развлекая позднего гостя светской беседой. Гость нервно расхаживал по комнате из угла в угол, и Алекс никак не мог отделаться от ощущения, что наблюдает какого-то зверя в зоопарке.
- Питер, может, сядешь? – не выдержал он в конце концов. - У меня уже в глазах рябит.
- Извини, - Питер остановился посреди комнаты и сосредоточенно нахмурился, - мне не даёт покоя мысль, будто я что-то упускаю. Нед сказал, что не видел Макмиллана лично, как ему объяснили, директор уехал на совещание с кем-то из заказчиков.
- Как сказала бы Рут, тот, кто не здесь, может быть где угодно. 
- Нед вообще сказал, что секретарша его чуть не взашей вытолкала, вопила на всю улицу, что полиция честным людям житья не даёт…
- Секретарша? – присвистнул Алекс. - Наверняка хорошенькая и незамужняя.
- Я не уточнял, - признался Питер, - но вряд ли в такую компанию приняли бы на работу старую ведьму с бородавкой на носу. Кстати, о хорошеньких и пока незамужних: а где твоя невеста? Она необыкновенно оживляет любой разговор своими оригинальными замечаниями, глядишь, с её подачи и додумались бы до чего-то полезного.
- Она ушла в гости. Вернее, я её отправил, когда ты позвонил и сказал, что, вероятно, придётся сидеть и ждать нападения. Я как-то спокойнее себя чувствую, когда знаю, что Рут в безопасности.
В этот момент Питер понял, что за мысль не давала ему покоя. Нехорошее предчувствие превратилось в ощущение близкой опасности, то самое, от которого у очень многих дыбом встают волосы и замирает сердце.
- Только не говори, что она пошла примерять свадебное платье…
И тут зазвонил телефон. Алекс только-только снял трубку, и даже ещё не успел понять, что это Рут всхлипывает от страха на том конце провода, а сержант уже вылетел за дверь. Алекс не был столь импульсивен, он сообразил позвонить Анри в участок и отправился вслед за сержантом, прихватив ружьё и забытую приятелем на вешалке куртку.

Он торопился, конечно, поэтому не осознал, что идёт по очень странным следам. Если бы он задумался об их происхождении и проследил с самого начала, то увидел бы, что сперва это были вполне обычные следы крупного мужчины. А потом тот, кто их оставил, на бегу кувыркнулся через голову и дальше побежал уже… Но Алекс не задумался. Вернее, задумался, но гораздо позднее.

Добежав до коттеджа Роуз, Алекс понял, во-первых, что опоздал, во-вторых, что запыхался и надо бы начать бегать по утрам, и, в-третьих, что, кажется, все живы (впрочем, «в-третьих» он понял уже в доме, когда пересчитал присутствующих). От крыльца отъехала машина «Скорой помощи», на снегу виднелись пятна крови, а возле самого крылечка Алексу под ноги попала гильза от магнума. Так что в дом он вошёл уже относительно успокоившимся. Понятно было, что всё самое опасное происходило снаружи, и вряд ли Рут в этом участвовала.

Рут и Джо сидели на диванчике и всхлипывали от пережитого ужаса. Питер появился в дверях кухни с двумя стаканами, содержимое которых распространяло жуткий лекарственный запах. Вид у сержанта был геройский донельзя: кулаки ободраны, поперёк груди намотана начавшая промокать повязка, а выражение лица неописуемо довольное. Он очень обрадовался принесённой Алексом куртке, тем более, что рубашку его Алекс углядел на спинке стула, и восстановлению она, кажется, не подлежала.
- Ты пропустил всё самое забавное! – заявил Питер. - Представляешь, я с перепугу даже не сразу сообразил выстрелить! Что буду писать в отчёте – понятия не имею! Это точно Макмиллан, и точно не в костюме, но никакого объяснения этому у меня нет. Главное, не понятно, что ему здесь-то понадобилось?
- Он приходил ко мне, - бесцветным голосом сообщила Джо. - Я же не знала, что Рут придумает именно сегодня примерить своё платье. Я в магазине услышала, что Нейла Стефано погибла, и сразу вспомнила, что Алекс тоже фотографировал эту…этого…ну, и подумала, что для него и Рут мало приятного будет, если такое чудо в гости заявится. 
- Тебе бы тоже вряд ли понравился его визит, - заметил Алекс, несколько уязвлённый тем, что его попыталась защищать такая хрупкая барышня. - Учитывая, что намерения у него были не самые благие.
- Он бы мне ничего не сделал… - ни на кого не глядя упрямо проговорила Джо. - Мы иногда обменивались письмами…несколько старомодно, но очень романтично. Я оставила записку в… - она запнулась, - ну, в условленном месте, кроме Тима там никто не стал бы искать. Вот он и пришёл.
- В суде это повторить сможешь? – спросил сержант, и когда Джо отрицательно покачала головой, грустно заметил: - Так я и думал. Вот только не поможет Макмиллану ваше молчание, сударыня. В доме Нейлы Стефано он умудрился оставить отпечатки пальцев, когда писал кровью на стене. И Сэм Мюррей, ну-ка, угадайте, за что получил по голове?
- Неужели опознал того, кто на него напал?! – удивились Рут и Алекс.
- Именно, - подтвердил Питер, - вот что значит, привык копаться в…В общем, дотошный, как журналист. Так что романтичному мистеру Макмиллану грозит пожизненное заключение. Если, конечно, он выживет.
- Ты обещал… - начала было Джо.
-  Он мне просто не оставил выбора! – перебил Питер. - И даже будь я уверен, что на мне он остановится и никого больше не убьёт, вряд ли я сдался бы без сопротивления! И плакать о нём не стану ни в каком случае!
- Меня тошнит от таких разговоров, - холодно сказала Джо и ушла в другую комнату, откуда почти сразу послышались приглушённые рыдания.
Рут укоризненно посмотрела на смутившихся мужчин и пошла утешать подругу.
Алекс вспомнил было про странные следы, но спрашивать ни о чём таком не стал, слишком уж несчастный вид был у сержанта О`Келли.
- Не поверишь, но я очень хочу, чтобы этот урод Макмиллан выжил, - грустно сказал он Алексу. - Хотя вполне справедливо было бы укокошить его даже с точки зрения простой арифметики: он-то убивал гораздо больше. Знаешь, в большом городе нераскрытые убийства не так заметны, как в маленьком, а одинаковые случаи в разных концах города расследуют разные люди, бывает, даже вовсе друг с другом не знакомые. И бывает, что надо срочно найти хоть какого подозреваемого, нет времени долго искать. Ты знаешь, что Макмиллан женат? И жена его полгода назад получила пожизненный срок за убийство. Чистосердечное признание! Видел бы ты, как радовался этот гад! А у неё был такой взгляд, - он поёжился, - до смерти не забуду: словно она только что сорвалась с карниза на высоте пятого этажа, но успела ухватиться за водосточную трубу. Как будто тюрьма представлялась ей убежищем. Понятно теперь, почему. Не удивлюсь, если он каждый месяц около полнолуния выходил на промысел. А теперь если он сдохнет, мне тоже можно будет совершенно спокойно застрелиться!
Алекс не усмотрел связи, и сержанту пришлось пояснить:
- Ты же видишь, какая она! Романтическая барышня… Вбила себе в голову невесть что, и теперь, если Макмиллан сдохнет, она будет всю жизнь его оплакивать. Ещё в монастырь, чего доброго, уйти придумает. И при этом прекрасно понимает, что доберись он до неё сегодня вечером, вряд ли это напоминало бы предложение руки и сердца. Разве что в буквальном смысле, учитывая очень неплохой нож. Кстати, нож ему подарила та девочка с Лосиного ручья. И что только женщины находят в таких козлах?
Этого Алекс не знал. Вообще ему казалось, что некоторым женщинам нравится, когда их пугают. Но когда он сказал об этом Питеру, тот только недоверчиво пожал плечами. Потом, правда, задумался…

Глава 10.

Инспектор Морган смотрел в окно и изо всех сил старался сохранить свою репутацию человека невозмутимого, вежливого и спокойного. За окном красовалась юконская весна, то есть по реке неслись льдины, светило солнышко, и казалось, что уже совсем тепло. На самом деле снаружи дул ледяной ветер, вместе с солнцем обеспечивающий всех желающих северным загаром и превращающий любую кожу в моржовую шкуру.

Полная противоречий погода мало способствует душевной гармонии, особенно если эту гармонию и без погоды есть кому нарушать.
 
Дик Морган мысленно досчитал до десяти, потом до двадцати, а на тридцати пяти плюнул на репутацию и повернулся к стоявшему столбом посреди кабинета сержанту О`Келли в намерении вытрясти из него душу, буде таковая имеется.

Поначалу Морган отнёсся к молодому подчинённому с пониманием, всё-таки мальчик из большого города, не привык к Северу, к тому же Дик Морган и сам ещё не забыл, как двадцать лет назад ему, такому же двадцатипятилетнему горожанину, пришлось приживаться в Пайн Вэлли. Да и мальчик оказался совсем неплох, и даже сумел найти виновного в целой серии жутких убийств. И теперь именно из-за этого дела Морган пребывал в крайнем раздражении.
 Он три раза отправлял рапорт сержанта О`Келли обратно, чтобы тот его переделал, и вот в четвёртый раз рапорт получился таким, что инспектор понял: мальчишка над ним издевается. Или сошёл с ума, но этого заметно не было.
- По-вашему, я должен верить в тот бред, который вы написали? – Моргану очень хотелось заорать и затопать ногами, но он сдерживался, и от этого голос его очень напоминал драконье шипение.
- Нет, сэр, - глядя в потолок ответил сержант.
Последние полчаса он отвечал только «да, сэр» и «нет, сэр», причём с таким видом, словно и вопросов-то не слышит, а беседует себе где-то с феями из Страны Вечной Юности. Моргана это бесило. Он теперь понял, почему его коллега Крэйг так радовался, что удалось избавиться от весьма перспективного, но совершенно невыносимого сотрудника. Вдобавок в Торонто Питер О`Келли приобрёл несколько сомнительную славу «шибко умного», то есть вечно сующего нос не в своё дело и плюющего с высокой колокольни на должности, чины и регалии.
Про себя Морган полагал, что это позиция правильная, и если человек нарушает закон, то он должен нести ответственность независимо от положения в обществе. Но жизнь научила инспектора держать это мнение при себе. Не в его характере было переть напролом, как танк, просто оттого, что силу некуда девать.
- Может, я не прав, но мне кажется, что вы, юноша, считаете меня старым маразматиком, - продолжал Морган. - В вашем рапорте поверить можно только в то, что Пайн Вэлли существует и нанесён на карту. И то это следует не из рапорта, а просто я там двадцать лет прожил, поэтому уверен, что такое место есть. Если вы не можете составить рапорт, увольняйтесь, оканчивайте писательские курсы и пишите сказки для детей до трёх лет! Потому что более старшие дети не поверят ни единому слову!
Сержант посмотрел на начальника в упор, и тот почувствовал, что вдоль позвоночника побежали очень неприятные мурашки. Кажется, именно это суеверные люди называют «дурной глаз». Морган суеверным не был и взгляд не отвёл.
- Хотите знать правду? – криво улыбнулся Питер О`Келли. - Я расскажу, и даже покажу. Вот посмотрите, сэр, эти фотографии сделаны с разницей в три дня, разными людьми. Что, по-вашему, это такое?
Морган ощутил лёгкую тошноту, как бывало всегда, когда приходилось принимать на веру что-то неудобоваримое.
- При современной технике… - начал было он, но сержант его перебил:
- Вот карта памяти. Здесь хорошо видно, что никаких вспомогательных программ не использовали. Не верите мне – отдайте это экспертам. Но тогда придётся объяснять очень многим людям, что нет причин для паники. Вы же знаете, как реагирует общественность на подобные сенсации.
Нет, нездоровой сенсации инспектор не хотел. Но поверить в существование чего-то, что не имело объяснения, было нелегко.
- С чего вы решили, что подозреваемый – как его? – и есть вот это страшилище? Насколько мне известно, его адвокат заявляет, что права её подзащитного были вами нарушены самым гнусным образом. И…
Морган говорил ещё долго. Сержант слушал его краем уха, прикидывая про себя, как бы он поступил на месте Макмиллана, окажись он вдруг на свободе. Чем чёрт не шутит, реальность такова, что невиновные сидят в тюрьме пожизненно, а преступников оправдывают или выпускают под залог.
Питер пришёл к выводам, неутешительным для себя: во-первых, он вряд ли оказался бы на месте Макмиллана, во-вторых, почти наверняка попытался бы сделать что-то запоминающееся. Гораздо больше хотелось думать, что нормальный человек поспешил бы пересечь границу, и не одну, лишь бы снова не оказаться за решёткой.
 Он так задумался, что даже не сразу обратил внимание, что начальник уже некоторое время молчит, и, судя по выражению лица, просто кипит от бешенства.
- Надеюсь, вы обдумываете нормальный рапорт, - ядовито прошипел инспектор, - потому что в противном случае я буду вынужден рекомендовать вам подать в отставку!
- Слушаюсь, сэр! Разрешите идти? – Питер сам удивился, насколько спокойно отреагировал на такое заявление.
Тут Морган не выдержал и всё-таки сорвался: он бегал кругами по кабинету, размахивал руками и орал, что если из-за всякого (тут он употребил совершенно не характерное для него выражение) подавать в отставку, то работать будет некому. И если нормального рапорта не будет через неделю, ничего он рекомендовать не будет, а придушит бестолкового подчинённого собственными руками.
- В общем, так, - немного успокоившись, сказал инспектор, - чего я жду от вашего рапорта, так это простого изложения фактов. Ваши соображения меня не интересуют, я уже понял, что мозги у вас есть, и им не хватает нагрузки. Три убийства, один подозреваемый. Отпечатки пальцев, сопротивление при аресте. Всё. Тем более, он признался. Редкостная скотина, надо заметить. Кстати, он хотел с вами побеседовать.
- Мы уже достаточно беседовали, когда доктор разрешил его допрашивать, - проворчал сержант. - Индейская девочка упрашивала его забрать её в большой город, потому что ждала ребёнка, и понятия не имела, что у Макмиллана имеется жена. Вторая девушка, что называется, подвернулась под руку, когда этому козлу пришло в голову изобразить маньяка. Нейла Стефано умудрилась сфотографировать его, а потом не нашла ничего лучше, как попытаться провести журналистское расследование.
- Кстати, вторая девушка – дочь окружного судьи, - напомнил Морган. - Подумать только, родители были уверены, что она гостит у подружки в Ванкувере! А она осталась в Пайн Вэлли у друга, с которым поссорилась как раз в праздничную ночь. Ушла с вечеринки одна, никто и не подумал искать её, все гости решили, что она вернулась к родителям. Потом её друг не мог до неё дозвониться, и на пятый день пошёл поговорить лично, тут всё и выяснилось. Отвратительнейшее дело за всё время моей службы. Жаль, что отменили смертную казнь, этот Макмиллан как раз из тех, кто заслуживает ещё и худшего.
- Пожизненная тюрьма, по-моему, как раз хуже, - заметил Питер, - тем более, для него. Я только одно не смог выяснить: где он жил всю ту неделю. Из гостиницы съехал, в Торонто не возвращался, и вообще все были уверены, что в Пайн Вэлли его нет. Секретарша утверждает, что он звонил ей каждый день и уверял, что просто задерживается из-за капризного заказчика. Женщины меня порой приводят в недоумение.
- Они и сами себе удивляются, думаю, - хмыкнул Морган. - Идите, да зайдите к Макмиллану. Может, он хочет сказать что-то важное.
В этом Питер усомнился, но с начальством спорить не стал.

Тим Макмиллан растерял три четверти своего очарования за месяц в больнице, куда его отправила пуля полицейского, и три месяца тюрьмы. Он был похож на оборотня, как никогда. Загар сошёл совершенно, глаза горели каким-то сумасшедшим огнём, вдобавок он приобрёл неприятную манеру по-волчьи скалить зубы вместо улыбки. При виде Питера он именно так и оскалился:
- А! Явился! Теперь стоит мне пожелать, любой из вас на задних лапках плясать будет!
- Много о себе воображаешь, - холодно ответил сержант. – Что тебе понадобилось?
- Хочу сделать ещё одно признание. Помнишь мою жёнушку, а, рыжий? Наверняка помнишь. Так вот, она не убивала Картази. Это сделал я. Меня всегда безумно раздражал этот гном, а когда он начал совать свой карнавальный нос в мою жизнь, пришлось сломать ему шею. Железку от манекена дура Аида взяла на лестнице, когда услыхала, что на площадке кто-то есть. Да там же её с перепугу и бросила, а я подобрал осторожненько. Не пропадать же добру? Заодно для верности приложил Джованни по темечку. Ваши эксперты, наверное, мозги вывихнули, пытаясь сообразить, как это его так треснули. Дома я испачкал кровью жакет Аиды, а остальное она сама поняла. Хотя я не стал бы её убивать, она мне не мешала. И с Мышкой смирилась бы, в конце концов. А вот Мышка меня разочаровала. Я думал, она всегда будет милой глупой девочкой, но она так некстати повзрослела. И, представляешь, духу не хватило убить такую дурочку. Она даже не пыталась кричать, смотрела только своими кукольными глазищами. Я рад, что не убил её. А ты смог бы?
- Ты выговорился? – сержант начинал злиться. Тим это заметил и рассмеялся:
- Да! А ответ на свой вопрос я получу совсем скоро. Месяц, максимум два, и ты станешь таким же, как я. Просто не сможешь с этим справляться. Потом тебя кто-нибудь увидит нечаянно, и тебе придётся пойти на крайние меры. Надеюсь, это окажется Мышка. Ты как раз в её вкусе, большой и загадочный. Так что желаю счастья, недолгого и с трагическим концом!
- Больной, - вздохнул Питер. - Определённо больной.
Но слова Макмиллана его задели, как бы он не убеждал себя в обратном. Если бы не этот разговор, он даже не задумался бы о том, что жизнь как-то поменялась после укуса оборотня. Тем более, что не изменилось ничего вообще, все странности, которые можно было заметить со стороны, были у него с рождения и до сих пор жить не мешали. Но тут вдруг и луна начала беспокоить по ночам, и почему-то тянуло куда-то в лес, подальше от жилья (тянуло туда вообще-то Кланси, гоняющегося за кроликами, но Питер этого упорно не замечал, полагая, что не он идёт за собакой, а собака его сопровождает). А уж когда очаровательная зеленоглазая соседка, четыре месяца делавшая вид, что никакого Питера О`Келли не существует на свете, начала улыбаться при встрече – тут впору было совсем удариться в панику. Но, конечно, никто этого делать не собирался. Тем более, наступившее лето принесло много разных событий.

Алан Фэрбенкс стоял посреди улицы с тем уныло-глубокомысленным видом, который обычно сопровождается чесанием в затылке и мыслями типа «что ж я сделал-то». Конечно, если рассуждать логически, то имело место просто глупое недоразумение, а вовсе не какой-то там умысел, но объяснить это взвинченному последнее время сержанту Алан не сумел.
 
Дело было в машине, которая обычно вела себя вполне пристойно, а тут вдруг решила заглохнуть, не дотянув от Уайтхорс до Пайн Вэлли полкилометра.

И всё бы ничего, да Алан буквально на днях вдрызг рассорился с Кларком Маккарти, хозяином автомастерской. И тот с истинно шотландским бесстрашием послал полицейских с их драндулетом дальше Аляски. Когда сержант О`Келли об этом узнал, он отреагировал совершенно по-ирландски: страшно заругался и поклялся всеми святыми, что если к утру Фэрбенкс не помирится с Маккарти, обоим мало не покажется.

Теперь Алан соображал, как же ему быть. Варианты имелись такие: наступить на горло клановой гордости и пойти мириться, или получить выговор от начальства, а также, возможно, по шее.

Или починить машину самому.
 
Чем дольше Алан думал, тем интереснее казался ему последний вариант. В конце концов, что уж там в этой машине могло быть такого сложного? Подумаешь, ободранный форд! Тем более, что в багажнике валялся даже кое-какой инструмент. И констебль Фэрбенкс храбро открыл капот машины с твёрдым намерением разобраться, что же там не в порядке.
Беда в том, что машины он не чинил никогда в жизни, и не имел ни малейшего понятия о том, как это делается.

Час спустя разобранный по винтику мотор злосчастного форда лежал на куске брезента, а Алан пытался объяснить потрясённому увиденным сержанту, что он тут делает.
- Констебль, вы сколько лет служите? – каким-то странным голосом спросил сержант, а получив ответ удивился:
- Как же вас приняли на работу? В то время проверка была строже, чем сейчас, и такого способного парня просто никак не могли зачислить на службу!
Алан ничего из сказанного не понял, кроме того, что бить его, кажется, не будут.
- Видите ли, сэр, я подумал, что мириться с Маккарти я не могу, это плохо отразится на репутации всего поста и даже, возможно, дивизии, тем более, что он первый начал. И вот я решил попытаться устранить неисправность собственными силами.
У Питера О`Келли стало такое лицо, что описать невозможно. Примерно с таким выражением обычно смотрят на неизлечимых больных или умственно отсталых.
- А мотор-то ты зачем разобрал, придурок? – ласково спросил сержант. - Там всего-то свечи поменять надо было, три минуты всех дел. Ладно, констебль, идите отдохните, я посмотрю, что тут можно сделать, - и когда Алан ушёл, добавил: - Вот за это и не люблю шотландцев, ненормальные же люди, страшно связываться!
Примерно через полчаса Кларк Маккарти явился в участок с извинениями и заверил констебля Фэрбенкса, что произошло недоразумение, и он ничего плохого сказать не хотел. Капрал Этье, пришедший на ночное дежурство, спросил потом у сержанта, что тот сказал вредному Маккарти такого, что тот прибежал заключать перемирие.
- Мы с ним сколько лет воюем! – поделился Анри. - Морган чуть не в письменной форме извинялся за нас с Аланом, а тут такое! Как у тебя получилось?
Питер пожал плечами:
- Не знаю. Я вообще рта не раскрывал. Зашёл за свечами зажигания, а он заметался сразу, как будто ему что-то прищемили…
Тут Анри живо представил себе, как перепугался несчастный Кларк Маккарти, когда к нему в каморку при мастерской ввалился этакий детина, да ещё наверняка злой на Алана. А когда сержант О`Келли злился, глаза у него делались очень нехорошие, мало того, что страшно смотреть, так ещё потом у всех, кто с ним общался, голова болела. Никакого объяснения этому не имелось, а сам Питер на вопросы такого характера обычно отвечал или «отвяжитесь», или не отвечал вовсе, делая вид, что не слышит.
- Алан просто дар речи утратил, - улыбнулся Анри, - теперь, надеюсь, они перестанут ругаться с Маккарти.
- Из-за чего хоть? – поинтересовался сержант, хотя предполагал, что знает ответ.
И верно: Анри только плечами пожал, потому что повод для ссоры находился каждый раз новый, начинал обыкновенно Маккарти, Алан не оставался в долгу, а Анри, как старший по званию, выходил крайним. К тому же он терпеть не мог конфликты, и старался по мере сил примирить враждующие стороны, что тоже редко остаётся безнаказанным.
- Ясно. Клановая вражда не утихает, несмотря ни на что, - усмехнулся Питер. - Веками самые буйные уезжали за океан, и их потомки никак не угомонятся. В общем, если с машиной опять что-то будет не так, сначала докладывать мне. Не надо устраивать гражданские войны в масштабах Пайн Вэлли.
Анри не успел ничего ответить – зазвонил телефон. Инспектор Морган сообщил, что Тим Макмиллан сбежал из тюрьмы.

 В городском скверике отцветала сирень, ночи стали светлыми, как это бывает только на Севере, а по утрам над Оком Шамана завивался голубоватый туман.
 
Алекс Шеп нервничал по поводу приближающегося дня свадьбы, и искал, чем бы отвлечься. Давно замечено, что лучше всего успокаивает нервы любимая работа. Поэтому Алекс с головой ушёл в создание серии фотографий на тему, к которой ещё ни разу не обращался: фантастические существа в реальной жизни.

Идея появилась неожиданно, после того, как Алекс столкнулся в Супермаркете с лепреконом, покупавшим моторное масло. Вид его настолько поразил Алекса, что тот забыл про все свои покупки и шёл за странным человеком до самого лётного поля (лепрекон оказался лётчиком). И едва не получил в ухо, потому что на вполне естественный вопрос, что ему надо, честно ответил, что хотел бы сделать фото настоящего живого лепрекона. Хорошо, что вмешалась Джо, оказавшаяся племянницей воинственного гнома (Алекса это нисколько не удивило, он как-то сразу поверил в существование Маленького Народца). Джо и сама согласилась позировать в качестве феи, и дядю уговорила, и подсказала ещё пару сюжетов и персонажей, а заодно посоветовала попросить помощи в театре.

Театр в Пайн Вэлли был, конечно, любительский, но благодаря энтузиазму местных жителей, не уступал никакому профессиональному. Всюду успевающая Энн Джоан Лейн проявила себя талантливым режиссёром, ставили в основном классику, а после того, как Джозефина взялась шить костюмы и смастерила совершенно удивительный занавес, театр и вовсе заблистал.

Алекс был в театральном кружке не чужим, хотя на сцену выходил всего один раз, и ему не понравилось. Зато он писал сценарии. Миссис Лейн обожала русских драматургов, а Алекс, хотя по-русски почти не говорил, вполне сносно переводил печатные тексты, в сложных случаях обращаясь за помощью к отцу Андрею, настоятелю православной миссии. 

За неделю до свадьбы неисполненными остались только две задумки: фотографии феи и ундины. Алекс никак не мог подобрать подходящий фон. Перепробовано было всё – бурелом, замшелые камни на берегу озера, недавно отросшие заросли папоротников – ничто не давало нужного эффекта. Вдобавок на половине фотографий оказались запечатлены разнообразные фрагменты Мистера Кланси, ходившего за Джозефиной хвостом и постоянно незаметно попадающего в кадр так, что даже обрезать не удавалось.

Наконец, однажды утром Рут разбудила Алекса и велела посмотреть в окно. Там красовался самый подходящий фон всех времён и народов – туман. На следующий день Алекс поднял Рут и Джозефину ещё до рассвета, и они втроём отправились на озеро.

Собственно, озеро занимало весь центр долины и городок протянулся по его берегу. Дом Алекса стоял как раз «спиной» к воде, но спуститься там было нельзя: двадцатиметровый обрыв был малопривлекателен даже для коз. Но существовала и другая дорога, вернее, тропинка, начинавшаяся в кустах за Ратушей и более-менее полого сбегавшая к берегу. В этом месте скальная основа была покрыта толстым слоем глинистого грунта, при малейшем намёке на сырость норовившего разъехаться в стороны, так что идти приходилось очень осторожно.

Алекс несколько раз оглядывался и прислушивался, но никаких признаков присутствия Кланси не заметил. И когда он уже совсем успокоился, проклятый пёс выскочил откуда ни возьмись и сшиб с ног всю экспедицию, а на упавшего Алекса умудрился ещё и наступить. Рут и Джо заругались, грозя мерзкому псу снятием шкуры и изготовлением двух пар тапочек, а Алекс ничего не сказал.
 
И не потому, что не нашёл подходящих слов, а потому, что поднимаясь, увидел очень знакомые странные следы.

Вспомнить, где он такие видел, не получилось, но они не принадлежали ни одному из известных Алексу животных. Это были отпечатки очень больших трёх пальцев, наподобие стопы какой-нибудь ископаемой лошади, только никаких таких лошадей Алекс в округе не видел.

Он инстинктивно посмотрел в том направлении, куда вели следы, и увидел в тумане размытые очертания какого-то существа. Вернее, рогатую голову на длинной шее, величаво проплывшую поперёк тропы от озера к лесу. «Померещилось», - решил Алекс, оглянулся на своих спутниц и увидел, что обе девушки тоже потрясённо всматриваются в туманную пелену, причём Джо торопливо крестится и шепчет какую-то католическую молитву, то и дело сбиваясь с латыни на гэльский. Значит, не померещилось… Но эта мысль почему-то не очень успокаивала.
- Интересно, что это было, - прошептала Рут.
Словно в ответ на её слова туман всколыхнулся, и из него вынырнули сначала Кланси, немедленно полезший целоваться, как он всегда делал, заглаживая вину, а потом и Питер. И тут Алекс вспомнил, где он видел странные следы. Было это вскоре после Нового года и при таких обстоятельствах, что лучше бы совсем не вспоминать.

И когда Питера спросили, что это там в тумане такое ходит, лицо у него сделалось до того простодушным, что яснее ясного было – ни единому его слову верить нельзя.
- Кланси вспугнул лося, - сказал Питер, - только и всего. А что?
«Вот так и появляются легенды о всяких лох-несских чудищах», - подумал Алекс.
Встреча с неведомым не помешала работе, даже наоборот: ундина в исполнении Рут получилась хитровато-любопытной, а фея-Джо выглядела очень натурально слегка испуганной, как всякое существо, внезапно увидевшее перед собой фотообъектив. 

Вполне довольный утренней прогулкой Алекс решил ещё, пользуясь случаем, сделать несколько снимков завивающегося над водой тумана, подсвеченного первыми лучами солнца. Зрелище было просто волшебное, и Алекс так увлёкся, что пропустил момент появления на берегу ещё одного любителя тумана. Просто, повернув голову, увидел, что на лежащей у кромки воды замшелой коряге вместо Рут и Джо сидит очень колоритный индеец лет девяноста на вид. Девушки скромненько стояли в сторонке.
- Хочешь поймать Танцующих духов? – не отвечая на приветствие, спросил индеец и, видя недоумение на лице фотографа, пояснил, - Мой народ верит, что вот эти туманные пряди на самом деле духи, живущие в этом озере. По утрам они танцуют. А с помощью фотокамеры их можно поймать. Правда, цифровая камера для этого не годится: она не потрясает воображение своим видом. Это ведь ты помог поймать убийцу моей правнучки?
- Ну, моя заслуга не так велика… - застеснялся Алекс.
- Я не о том, - перебил индеец. - Я просто не очень хорошо запоминаю лица, возраст, знаешь ли. Почему-то мне кажется, что ты прислушаешься к моим словам, и не скажешь, что я выжил из ума и мне что-то там мерещится. Он вернётся.
- Кто?
- Убийца. Он вернётся в долину, чтобы отомстить, и случится это в ближайшее полнолуние. Предупреди своего друга-полицейского.
- Почему бы вам самому не сказать ему?
Индеец покачал головой:
- Молодёжь не желает помнить об осторожности. Я пытался говорить с ним, но он и слушать не стал. Может, ты найдёшь нужные слова. Дух Танцующей Птицы, моей правнучки, посылает мне видения, которые даже шаман толковать не берётся. Но шаман слишком молодой, что он понимает в свои восемьдесят семь? – и он довольно шустро пропал в тумане, продолжая ворчать на молодёжь.
Алекс растерянно посмотрел на своих спутниц.
- Мне не понравилось, что он сказал, - поёжилась Джозефина. – Когда будет полнолуние?
-  Послезавтра, - рассеянно ответил Алекс, у которого разговор со стариком тоже оставил неприятный осадок.
- Боже, - ахнула Рут, - послезавтра же наша свадьба!

Глава 11. 

Сирень в городском скверике почти совсем осыпалась. Недавно устроенная клумба оказалась перекопана неведомыми злоумышленниками, то ли искавшими клад, то ли, наоборот, что-то прятавшими в центре города (трудно предположить, что кто-то произвёл такие разрушения в одиночку). Крапива и чертополох на своих законных местах вымахали уже в рост человека. Словом, скверик выглядел удручающе и для торжества не годился. 
- Не огорчайся, - сказал Алекс расстроенной Рут, - может, и в доме все поместятся. И вообще, вдруг дождь пойдёт…
- Или какое-нибудь чудовище сожрёт нас всех ещё до венчания, - проворчала его невеста. – Ты говорил с Питером?
Алекс в ответ только вздохнул. Говорил, конечно. И даже не потому, что так поверил в пророчества старого индейца. Просто Анри сказал жене, а та сказала своей сестре, а у той подруга работает на почте – короче, уже практически вся долина знала, что маньяк, которого ловили зимой, сбежал из тюрьмы. Впрочем, эта новость впечатлила очень немногих. Большинство жителей Пайн Вэлли были убеждены, что всякий беглый преступник поспешит покинуть страну. А Питер… Питер вообще редко слушал разумные доводы. Он только солнечно улыбнулся и посоветовал Алексу не кудахтать, как больная курица. Алекс даже не обиделся. Просто потому, что нельзя обижаться на человека, которого, вероятно, скоро похоронят. Причём его самого это нисколько не смущает.
- Ясно, - без слов всё поняла Рут, - видимо, это национальная особенность: пофигистическое отношение к любой опасности. Джо вообще, кажется, не принимает всерьёз никакие такие слухи. Или ей просто жить надоело.
Алекс не нашёл, что возразить.

Джо, конечно, всё принимала всерьёз. И жить ей вовсе не надоело, потому что в палисаднике всё цвело, а феям это очень нравится. Не нравилось ей выражение лица кое-кого из соседей. Она уже видела однажды подобную отрешённую полуулыбку у одного человека. И человека этого очень скоро похоронили со всеми полагающимися герою почестями.  Джо была совсем не уверена, что хочет видеть Питера О`Келли в гробу, несмотря на то, что именно этим пожеланием она завершала каждый разговор с ним. Но, согласитесь, сложно держать себя в руках, если собеседник поминутно говорит гадости и прямо-таки нарывается на ссору.

Узнав о побеге Тима, Джо, как это не удивило её саму, почти никакого страха не ощутила. У неё даже возникло какое-то совершенно иррациональное чувство, что всё наконец-то закончится. Что – всё, и каким именно образом закончится, она запретила себе думать. Пророчество старого индейца привело её в лихорадочное возбуждение, проявлявшееся в основном непрерывной прополкой цветника, так что очень скоро там не осталось не только лишних травин, но и цветы подозрительно поредели. И тут Джозефине пришла в голову мысль, показавшаяся ей верхом гениальности: надо было просто-напросто отыскать Тима раньше всех, если он действительно решил вернуться в Пайн Вэлли, и убедить его не делать глупостей, а потихоньку пересечь границу со Штатами, благо до неё рукой подать. Да-да, и начать новую жизнь. Ему ведь нет и сорока, вполне можно многое успеть!
- Ну да, и первое, что можно успеть – это свернуть тебе шею, - насмешливо прозвучало у неё за спиной.
Джо от неожиданности уронила лейку. Никто, кроме Питера О`Келли, не умел так бесшумно подкрадываться.
- Ты что, мысли читаешь?
Он склонил голову набок и приподнял бровь, в лучшей манере своего пса:
- Мысли вслух легко читаются. Ты сама-то пробовала начинать жизнь заново?
- Трижды, - нахмурилась Джо, досадуя на себя за мысли вслух, - а что?
- Надо же! – немного театрально удивился Питер. – И как успехи?
- Благодаря тебе – никак! Если бы ты не упрятал Тима за решётку…
- Он бы благополучно тебя убил, и начинать жизнь заново было бы некому, - договорил за неё сержант. – Я не хочу опять с тобой ссориться. Тем более, что и ты, кажется, ругаешься со мной просто потому, что на самом деле ты не так плохо ко мне относишься, как тебе бы самой хотелось. 
Джо чуть не задохнулась от возмущения, и главным образом потому, что всё сказанное до омерзения походило на правду. Попытавшись испепелить рыжего нахала взглядом и не преуспев в этом, Джо решила сделать вид, что вообще его не замечает. Подняла лейку, презрительно фыркнула и ушла в дом.

Питер задумчиво посмотрел ей вслед, и подумал, что вряд ли удастся уговорить её не делать глупостей. Скорее всего, придётся всё и за всех решать самому. Времени остаётся совсем мало, и надо хорошенько подготовиться.


Православная миссия Пайн Вэлли выглядела, как и всегда, мирной и уютной. Деревянная церковь с колоколенкой, домик настоятеля да пара хозяйственных построек – вот и всё. Даже забора не было. Отец Андрей пребывал в убеждении, что кого Господь хранит, тому огораживаться незачем. Самое странное, что никто не пытался нарушать границы миссии с недобрыми намерениями. Медведи, и те вели себя чинно, если им случалось сюда забредать. А людьми настоятеля, ветерана-афганца, напугать было невозможно. В оборотней и прочую нечисть он не верил принципиально.

Алекс огляделся и попытался не думать о том, что может натворить в таком мирном месте бешеный оборотень. Тем более, Питер вчера не пришёл на мальчишник, отговорившись дежурством. Причём дежурил уже третью ночь подряд. Если Алекс ещё что-нибудь понимал, зря они беспокоились, что сержант ничего не хочет воспринимать всерьёз. Но от его серьёзности почему-то делалось тошно.
Рут была ослепительно прекрасна, как всякая невеста. Платье потрясало воображение. Ясный день подходил для торжества как нельзя лучше. Вокруг церкви цвели розовые пионы, любимцы матушки Ирины. Всё было замечательно, но Рут и Алекс всё венчание дёргались, как припадочные, так что отец Андрей при всей своей невозмутимости и снисходительности вынужден был сделать им замечание. Наконец, церемония закончилась, и Алекс не без облегчения отметил, что все, кого бы он хотел видеть, присутствуют. Даже Питер, хотя выражение лица у него было совершенно не праздничное.
- Вчера вечером его видели на автобусной станции в Уайтхорс, - сказал он в ответ на немой вопрос Алекса. – Заметивший его полицейский в больнице, подробности я выяснять не стал. Да не переживай ты так, вряд ли он успеет натворить что-то и здесь.
- Зимой он много чего натворил, - проворчал Алекс.
- Зимой мы не знали, с кем имеем дело.
- Потрясающе! То есть тебе легче от того, что ты знаешь, что придётся ловить жуткую тварь с клыкастой пастью! Мне так нисколько не легче, к тому же зимой были следы на снегу, и можно было хоть как-то определить его местонахождение, а сейчас? В любых кустах слона спрятать можно!
- Он не прячется по кустам, - возразил сержант, - у него где-то есть убежище, и я постараюсь найти его до темноты.
- Так он и будет там сидеть!
- Ему не выгодно попадаться на глаза днём. Во-первых, могут подстрелить, во-вторых, при свете дня люди менее пугливы, чем ночью. Конечно, ночи сейчас светлые, но солнца всё равно нет. Нет теней, удобно подкрадываться…
- Тебя послушать, так ты сам только и делаешь, что подкрадываешься к кому-то по ночам! Между прочим, не ты ли получил зимой ножевое ранение?
Сержант только плечами пожал, мол, растерялся немного, с кем не бывает.
Алекс вернулся к гостям, а сделавшей квадратные глаза Рут только успокаивающе рукой махнул, не желая огорчать её раньше времени.
 
Джозефина решила попробовать поискать Тима сразу после венчания Рут и Алекса. Православная миссия была в трёх километрах от городка, если не ехать вместе со всеми на пикник на речку, а улизнуть домой переодеться по-походному, то вполне можно будет сделать вид, что просто гуляла по окрестностям в поисках каких-нибудь цветочков, а вовсе не оборотня выслеживала. Тем более, никто на неё вроде особенно и не смотрит, вряд ли Алексу сейчас до того, чтобы пересчитывать гостей по головам.

Ключи от машины, как всегда, затерялись где-то в сумочке. Джо вообще поражалась искривлениям пространства, возникающим почему-то внутри этих аксессуаров: чем меньше с виду сумочка, тем больше вещей в ней можно потерять. Она уже готова была сдаться и вытряхнуть всё содержимое сумки куда-нибудь на песочек, но тут ключи неожиданно оказались прямо у неё перед носом. Только были они вовсе не там, где она думала.
- Садись, - Питер услужливо распахнул пассажирскую дверь, - я поведу.
- И куда мы поедем? Я собиралась домой… мне… у меня голова разболелась!
- Вот я и отвезу тебя в тихое местечко, где тебе дадут таблетку от головной боли и вообще приглядят за тобой. И можешь возмущаться сколько влезет. А будешь упираться, мне придётся везти тебя в багажнике.
При этом он сделал такое лицо, что Джо совершенно расхотелось с ним спорить. Сумасшедших лучше не раздражать.

«Тихим местечком» оказалась католическая миссия на Медвежьей горе. По дороге от городка до неё было около десяти километров, по прямой, берегом озера – почти вдвое меньше. Джо, конечно, бывала здесь. И даже довольно часто, потому что настоятель был очень симпатичный. Согласитесь, исповедоваться симпатичному священнику гораздо приятнее!

Отец Патрик гостям нисколько не удивился, а если и удивился, то по нему не было заметно. Джо первый раз видела братьев вместе и её потрясло, насколько разными могут быть люди при явном семейном сходстве. Если бы она не знала, что они двойняшки, пожалуй, решила бы, что Питер на несколько лет старше брата. К тому же, если присутствие отца Патрика успокаивало, его рыжий брат производил пугающее впечатление. Причём он и сам не взялся бы сказать, как ему это удаётся.
- Не возражаешь, если она переночует тут, в миссии? – поинтересовался Питер.
- Я возражаю! – вместо священника ответила Джо. – Ночевать я буду дома, и вообще, кто дал тебе право решать за других?
Питер так на неё посмотрел, что она чуть сознание не потеряла, но, поскольку была очень сердита, попыталась сделать вид, что ей нисколечко не страшно.
- И нечего смотреть на меня, как священник на чёрта! Ой, простите, святой отец… 
- Ничего, дочь моя. Питер, в самом деле…
- И ты туда же? Кристи, я, кажется, всё тебе объяснил! Ради Бога, не пытайся меня воспитывать, сейчас неподходящее время. А вы, сударыня… - он подхватил испуганно ойкнувшую девушку на руки и посадил на шкаф, так что самой ей было не слезть, - посидите пока тут. Всего на пару часов, - добавил он извиняющимся тоном, - а потом отец Патрик тебя оттуда снимет и отпустит на все четыре стороны.
Джо от возмущения не нашлась, что сказать.

Отец Патрик вышел проводить брата. На пороге Питер обернулся и очень серьёзно сказал:
- Кристи, я тебя очень люблю и ценю, но если ты выпустишь её раньше, чем через два часа, и с ней что-нибудь случится, я не знаю, что я с тобой сделаю. Я не пугаю, просто прошу помочь. Зная твою манеру защищать не тех и не там…
- Я понимаю, - кивнул священник, - меня беспокоит только то, что ты последнее время перестал ходить в церковь.
- И всё? Братишка, обещаю тебе, что если доживу до утра, обязательно наверстаю упущенное! – Питер ободряюще улыбнулся брату и направился к озеру, рассчитывая дойти до города по короткой дороге.

Спустившись по тропинке почти к самой воде, сержант О`Келли подумал вдруг, что никогда не ходил по городской стороне берега. А заросли там были весьма густые. Очень удобно прятаться. Словно в подтверждение его мыслей кусты зашевелились, и оттуда вылез Мистер Кланси, радостно взвизгнувший и кинувшийся к хозяину обниматься. Увы! Хозяин восторга не проявил, и его можно понять – пёс старательно вывалялся на какой-то неописуемо вонючей тухлятине! И где только нашёл?! Пришлось отложить запланированные поиски оборотня и идти отмывать собаку и отмываться самому, потому что Кланси всё-таки ухитрился прислониться к обожаемому хозяину и перемазать его тоже.
- И где ты только нашёл такую гнусь? – ворчал Питер, намыливая жёсткую серую шерсть. – Мусорные баки совсем в другой стороне, жилья там нет… Чёрт, Кланси, да ты просто клад, а не собака! 

На Севере ночи в июне светлые. Темноты нет, только золотистые сумерки, подсвеченные ушедшим недалеко за горизонт солнцем. С вершины Медвежьей горы можно, наверное, даже увидеть краешек отдыхающего светила. Над Оком Шамана с вечера стоял туман, к полуночи сделавшийся плотным, как хороший русский кисель. Кисель Алекс никогда не любил. Поэтому туман у него не вызвал никаких приятных эмоций, когда он вышел покурить на заднее крыльцо. Веселье понемногу пошло на убыль, и гости скоро начнут расходиться. Между прочим, Питера и Джо Алекс не видел весь вечер. И Рут их тоже не видела. И чем дольше Алекс об этом думал, тем более мрачные предположения рождались в его голове. Он даже не испугался, когда заметил, что из кустов аронии, растущих вдоль берега озера позади дома, на него смотрит Тим Макмиллан. К счастью, в нормальном виде. Алекс молча смотрел, как оборотень вразвалочку идёт к нему от кустов, так же молча протянул ему сигарету и зажигалку.
- А ты молодец, Шеп, - одобрительно проворчал Тим, - нервы у тебя крепче, чем я ожидал. Не волнуйся, ни тебя, ни твою драгоценную жёнушку я не трону. Мне нужен только О`Келли. Где он?
- Понятия не имею, - как можно безразличнее ответил Алекс, в самом деле не имевший понятия, где может быть его приятель, - и по-моему, зря ты это затеял. Тебе бы лучше всего свалить в Штаты, а оттуда в Мексику или Южную Америку, и тебя вряд ли станут искать. А вот если убьёшь полицейского, тебя из-под земли достанут. Ты же всегда отличался здравомыслием…
- Проповедник из тебя, Шеп, как из меня балерина, - ухмыльнулся оборотень, - потому что ты сам не веришь в то, что говоришь. Я при побеге убил охранника и двух констеблей, пытавшихся меня задержать, так что одним больше… Да я согласен сдохнуть, только чтобы вместе с этим рыжим ублюдком!
- Ты не прав, - Питер О`Келли улыбался, стоя ровно в тех кустах, в которых за минуту перед тем прятался оборотень, - я рождён в законном браке, освящённом церковью, так что не суди по себе.

Макмиллан совершенно по-медвежьи зарычал и ринулся в кусты. Питер не стал его дожидаться, а отошёл чуть в сторону, предоставив противнику возможность хорошенько ободраться о ветки. Звякнули наручники, и сержант не без яда в голосе начал зачитывать арестованному его права. И тут… Алекс предостерегающе закричал, но его предупреждение не помогло: глаза оборотня полыхнули зеленью и он, разорвав наручники, набросился на полицейского. Алекс кинулся в дом за ружьём, плохо, впрочем, представляя себе, как будет стрелять.

Когда он выскочил из дома, туман уже поглотил кусты. Алекс отошёл от крыльца на несколько шагов и…потерялся. Туман окутывал его почти непроницаемой пеленой, холодной, влажной и слабо пахнущей водорослями и солью от озёрной воды. Он сделал несколько осторожных шагов, как ему казалось, в сторону дома, и неожиданно оказался у самой кромки берега. Хорошо хватило ума не бежать, а то неминуемо слетел бы вниз и сломал шею. Алекс двинулся вдоль обрыва, рассчитывая либо выйти к центру города, и там сориентироваться, или же отыскать Питера и Тима. Если, конечно, они оба где-то тут.

Через несколько минут впереди в тумане качнулась какая-то бесформенная тень, и Алекс нос к носу столкнулся с невероятным созданием, больше всего напоминающим лох-несское чудовище, каким его любят изображать на шотландских открытках. Небольшие рожки на изящной голове, длинная шея, напоминающая лошадиную…вот только Несси рисуют всё больше чёрной или серой, а это существо было покрыто тускло поблёскивающими чешуйками цвета старого золота. Больше Алекс разглядеть не успел. Несколько секунд они оторопело пялились друг на друга, а потом странное существо пропало в тумане. Надо ли говорить, что скорому появлению Питера О`Келли Алекс нисколько не удивился?

Вопрос «что это было?» застрял у Алекса в горле. Питер по-своему истолковал изданное фотографом мычание и мотнул головой в сторону обрыва:
- Свалился. Ей-богу, сам! Я за ним не полез, и до утра не полезу, говори, что хочешь! На сегодня с меня хватит истребления нечисти. У меня вообще выходной должен был быть.
Алекс удивился тому, что сержант без оружия.
- Представляешь, забыл! – сделал честное лицо Питер. – В церковь с оружием являться неудобно, а потом замотался и забыл.
- Да-да, - кивнул Алекс, - я верю. Хотя ты, небось, и спишь вооружённым до зубов. Кстати, ты в детстве спал с плюшевым мишкой или с деревянным ружьём?
- Ни то, ни другое. У меня был старинный заржавленный кремнёвый пистолет, наследие Непобедимой Армады. Мой прадед выловил его сетью, вместе с селёдкой. А что?
- Ничего. Просто странно, как ты мог расстаться со своим обожаемым магнумом.
- Говорю же: замотался. Да ещё Кланси вывалялся в какой-то дряни… Вообрази, он нашёл временное пристанище Макмиллана! Ты когда-нибудь слышал о хижине золотоискателей на Лосином ручье? Нет? Знаешь, почти у самого ущелья, жутко неудобное место, и воды рядом нет. Наверное, поэтому и забросили. А Макмиллан нашёл, и жил там зимой. Помойку развёл…
- Бог с ним! Идём, у меня всё-таки свадьба сегодня! – Алекс решил отложить расспросы на потом. Тем более, сильно подозревал, что пистолет Питер не взял с собой из-за данного Джо честного слова, что не будет стрелять в Макмиллана.
- Ты только смотри, чтобы я не напился, а то я спьяну петь начинаю всякую похабщину. И на губной гармошке играю.   
На губной гармошке, кстати, Питер играл совсем неплохо. А из того, что он пел потом, никто, кроме Джо, не понял ни слова. Но она покраснела и сделала вид, что ничего не слышит.

Некоторое время спустя Алекс попытался всё-таки выяснить, что за странные существа гуляют в тумане вокруг озера. С этой целью он позвал Питера на рыбалку. Конечно, никакой рыбы они не поймали, потому что, как выразился Питер, ловить рыбу на удочку – пустая трата времени. Но Алекс был вполне доволен, потому что не рыба его интересовала.
- Помнишь того лося, которого вспугнул Кланси? – начал он разговор несколько издалека.
Питер удивился, конечно, никакого лося он не помнил, потому что вообще живого лося ещё ни разу не видел. Тогда Алекс пояснил, что пару раз сталкивался в окрестностях городка с непонятным существом, оставляющим к тому же необычные следы. И по странному совпадению, Питер каждый раз оказывался поблизости. А однажды даже сказал, что в тумане никого не видел, кроме вспугнутого собакой лося.
- Алекс, тебе никогда не говорили, что тот, кто много знает, плохо спит? – лениво жмурясь на солнышке поинтересовался его собеседник. - Почему бы не предположить, что тебе просто померещилось? Туман – штука обманчивая, он порой так искажает знакомые предметы, что и не узнать. У нас в деревне жил один мужик, так он раз в туман перепутал свою лодку с сараем, где потрошили акул. А это не так просто, потому что вонища от этого сарая такая, что даже собаки близко не подходят, опасаясь сойти с ума. А он перепутал, и полдня старательно грёб, сидя на крыше. Даже сеть ухитрился забросить. Правда, потом доктор сказал, что это последствия трёхнедельной пьянки, и можно ещё не то увидеть…
Но Алекса было не так-то легко сбить с толку.
- Сначала я подумал, что это последствия укуса оборотня, но потом кое-что сопоставил, и пришёл к выводу, что так и было!
- Ты ошибаешься, - покачал головой Питер, - я не знаю, как это объяснить, но до укуса ничего такого не было. Хотя на Макмиллана я в самом деле не похож. К счастью. И между прочим, если нецензурно ругаться, то никакого превращения не происходит. Моя бабушка на полном серьёзе верила, что две трети населения Аранских островов являются прямыми потомками фоморов.
- Это такие одноглазые, одноногие, и которые взглядом целое войско убить могут? – блеснул эрудицией Алекс.
- Ага, но при этом умудрявшиеся заключать смешанные браки со всеми позже пришедшими племенами и вовсю рожать общих детей.
- Как же такое может быть? – удивился Алекс.
Питер пожал плечами:
- Не знаю. Наверное, всё дело в том, что нормальные люди не очень-то стремятся к убийству себе подобных. Вот вождям и приходилось во все времена искать оправдания для межнациональных и межрасовых войн. Найти отличия, указать на них и объявить, что все отличающиеся – не люди. А стало быть, их и убивать не грех. Разве мало примеров в современном мире? Древние люди мало отличались от нас.
Алекс поневоле начал вспоминать примеры из истории, и ужаснулся:
- Кошмар какой! Но ты уводишь разговор в сторону. Ты оставь своё кельтское коварство, потомок фоморов, и отвечай на вопросы прямо.
- Я бы рад, но, честное слово, нет у меня никакого объяснения. Я даже кровь сдавал на анализ.
- И что?
- И ничего. Никакого расхождения с данными медицинской карты. Хотя покойного Макмиллана Боб Лейн чуть ли не на молекулы разобрал, и кровь у того действительно странная. Впору поверить в нашествие марсиан, - усмехнулся Питер.
– Вот, кстати, о марсианах! Ты тут толкуешь мне про каких-то там фоморов, но я-то видел то, что видел. И видел я, пожалуй, дракона.
- Ну ты загнул! – фыркнул Питер.
- А что? – разгорячился Алекс . – Вспомни хотя бы средневековые легенды! К примеру, Тристана и Изольду. Был же там дракон, которого победил Тристан! И как раз в Ирландии.
- С ума сойти! Неужели ты, умный взрослый человек веришь в такую ерунду? – искренне удивился Питер, и прежде, чем Алекс успел сказать, что после прошлой зимы и не в такое поверит, продолжил, - Чтобы паршивый корнуоллец побил ирландца, пусть даже тот и дракон? В жизни не поверю! И вообще, не всё ли тебе равно, как я выгляжу? Ну, начни меня бояться, если хочешь.
Бояться Алекс не хотел, да и ленивый солнечный денёк не располагал ни к чему серьёзнее пустых разговоров.
- А туман?
- А что туман? – пожал плечами Питер. – Нравится мне здешний туман, он морем пахнет. Рид Дэвис, к примеру, дождь любит, а Анри вообще зиму, ничуть не лучше, на мой взгляд! А всё-таки хорошие тут места. У меня уже давно не было такого ощущения, как здесь – наконец-то я дома! 

И никто не видел большую серую собаку, старательно перекапывающую только что восстановленную клумбу в городском скверике. Земля и цветочная рассада летели во все стороны. Наконец, на свет была извлечена большая кость не первой свежести. Внимательно изучив находку, пёс немного подумал, и принялся зарывать её в другом месте.
Так в том году цветов в скверике и не было.

КОНЕЦ.

(1)  «Кошачий пух»(Cl;mh cait – ирл.) - нечто вроде киселя на основе молока и сладких водорослей Lomentaria articulata (фукус), жуткое национальное блюдо Керри и Аранских островов, считающееся десертом. Водоросли варятся на небольшом огне в течение трёх минут, а кухню потом проветривать нужно сутки.