Игорь Смысловский - мемуары артиста глава 61

        На его место он взял к себе в подручные Межибовскую Розету. Она честно трудилась, очень старалась, но ничем театр не обогатила.
В общем режиссерские кадры в театре несколько хромали и министерство Культуры назначило к нам очередным режиссером М.М.Спивака.

   И вот с ним у меня состоялась очень знаменательная и памятная встреча на спектакле "Неаполь - город миллионеров" итальянского драматурга Эдуардо де Филипо.
Спивак оказался очень добротным, дельным художником. Поговаривали, что его прислали к нам с прицелом в будущем на пост Главного. И, естественно, Голубовский отнесся к нему очень недружелюбно, что очень мешало Спиваку работать, но не помешало сделать хороший спектакль. Но сильно подорвало его здоровье. Хороший честный Спивак очень переживал недружелюбное отношение к его работе и в результате серьезно заболел. Ему рекомендовали срочно лечь на операцию, но он решил до завершения работы над спектаклем не ложиться, что привело к запоздалой операции и его гибели. На его похоронах на Востряковском кладбище, кроме меня, никто не проронил слова. Спектакль пошел и пошел с успехом.

   Я в нем играл Дженарро - роль центральная и очень интересная. Супруга и отца семейства. Увлечен ею я был предельно и, что редко бывает у актера, работой своей был удовлетварен.

  Вспоминаю памятные гастроли в Саратове, где после спектакля, на улице нас сопровождали некоторые из зрителей и с восторгом говорили о нашем спектакле. Они говорили, что это лучший спектакль из привезенного репертуара. Это было конечно приятно, но к сожалению не для всех в коллективе. Некоторые товарищи во главе с Голубовским считали спектакль неудачным. Убежден, что это было из зависти. Все занятые в спектакле хорошо играли. Великолепно играла Никольская мою жену, хоть временами было трудно с ней. Все нападки на спектакль обрушивались на нее.


    Еще со спектакля "Заговор императрицы" Голубовский невзлюбил эту актрису, где она играла императрицу, никак не поддавалась его критическим замечаниям.
"Неаполь" продолжал идти и делал сборы. Несмотря на то, что после смерти Спивака Голубовский предложил мне быть режиссерски ответственным за спектакль и при надобности делать необходимые выводы и прочие дела и коррективы, отношение к нему продолжало быть отрицательным со стороны Голубовского. А когда я неоднократно выступал в защиту Никольской, то отношение это распростронялось и на меня. На гастролях в Новокузнецке "Неаполь" получил блестящую прессу. Рецензент высоко оценил актерскую и режиссерскую работу в этом спектакле, а в обзорной статье по другим спектаклям подверг откровенной критике вплоть до режиссуры.
И тогда после гастролей в Москве было все предпринято, чтобы спектакль был снят с репертуара. Было инсперировано ряд выступлений актеров, призывающих к снятию спектакля. Это было сделано по указке Голубовского.

    Как я тогда огорчался и даже не самим этим грязным актом, а тем, что люди могут из-за личных выгод, выслуживаться у руководства и пойти на такие пакостные дела. Но я всегда верил в возмездие и оно было совершено. Почти все участники этого сговора потерпели крах в дальнейшей работе в театре, да и в жизни. Но "Неаполь" в памяти моей живет благодарно. А в архиве моем сохранилась пресса, которая при надобности может напомнить о прожитых счастливых минутах творческой радости.


    Но мои отношения с Голубовским ухудшались с каждым днем. Он не мог выносить мои откровенные выступления на заседаниях худсовета и в связи с этим мою положительную репутацию в коллективе театра и не только в труппе. И где-то, конечно, держал против меня камень за пазухой.
 Внешне он старался это не показывать, но это явно проявлялось по некоторым его действиям. Так как Лосева уже не было в театре, то он ущемлял меня в распределении ролей. По его указанию в рекламах театра на гастролях мои фотографии демонстративно отсутствовали. А как-то в городе Саратове в своем рекламном выступлении по местному радио, говоря о составе труппы, он упустил назвать мою фамилию. Я это засек. И когда завлит Гроховская попросила меня выступить в местной прессе со статьей о моей творческой жизни в театре, я отказался это сделать, указав ей на то, что, судя по выступлению Голубовского по радио, меня в труппе театра не существует.

  Это немедленно было передано ему и он попросил меня встретиться с ним на предмет выяснения отношений. И в один памятный вечер в моем номере гостинницы состоялась наша встреча, которая продолжалась два с половиной часа. Он пытался доказать мне, что очень хорошо и уважительно ко мне относится и в доказательство приводил факты, якобы говорящие о его заслугах в отношении ко мне. Как-то: ряд центральных ролей, персональный оклад и, наконец, звание Народного.
 Я опроверг это, сказав, что все это сделал Лосев. Это была сущая правда. Он предельно возмущенный покинул мой номер. А затем, он неосторожно сказал члену партбюро Коровину следующее: "Ну со Смысловским все ясно, внешне все впорядке, а в работе полный байкот". И он выполнил свою угрозу. Почти три года я не получал новой работы.


    Об этом факте я узнал от Коровина много времени спустя, когда Коровин был вынужден уйти из театра, ибо его отношения с Голубовским дошли до предела. И только когда театр принял к постановке пьесы Бондарева "Горячий снег", он вызвал меня и с доброй улыбкой сказал, что он передо мной в долгу и предложил мне роль генерала Бессонова. Не по доброте, конечно, это сделал, а просто в театре не было подходящего актера. А спектакль ставился в честь 30-летия Победы и надо было его выиграть. Таким образом я начал опять работать.