Песнь цыплёнка

Все уже давно готовились к этому дню, ко ДНЮ СПРАВЕДЛИВОГО СУДА.
 И вот он наступил.
 День был пасмурный.
Все собрались на самой большой площади. В центре, на небольшой возвышенности, сидели старейшины во главе с самым мудрым из старейшин, который обратился к присутствующим: «Думайте о прожитой жизни… И да поможет вам Бог!».
 Наступила тишина. Каждый углубился в свои воспоминания.
Цыпленок, которого привела с собой курица-мать, быстро вспомнил прожитую жизнь. Три дня тому назад он вылупился из яйца и увидел: СВЕТ и МАМУ. Правда, он ещё не мог понять, что прекраснее МАМА или СВЕТ.
 Он ИХ и не собирался противопоставлять, он – ИХ принял за основу и, все последующие впечатления сравнивал с НИМИ.
 Вчера он увидел бабочку похожую на СВЕТ. Она порхала, так просто, так легко и, так красиво, что и ему захотелось полетать, но он не смог…. Однако легкость, с которой это прекрасное создание летало, вселяла надежду, что и он, когда подрастёт, будет обязательно летать….
Его мысли прервал голос старейшего, который, обращаясь ко всем присутствующим, молвил: «Подумайте, братья и сестры, что вы, за прожитые годы, совершили непристойного».
Свинцовые тучи нависли над горизонтом.
И снова наступила тяжелая, гнетущая, наполненная неотвратимым ужасом тишина, которую нарушали вздохи некоторых из присутствующих.   
А цыплёнок подумал: «Возможно, я совершил непристойное, любуясь бабочкой, но  разве любование может быть непристойным? Надо спросить МАМУ», – и он потёрся о ногу матери, которая сразу почувствовала его прикосновение и, опустив голову, тихо спросила: 
– Что тебе надо?
– Мамочка, любование может быть непристойным?
– Вообще нет! – совсем тихо ответила мать ему на ухо, – но здесь не место говорить об этом. Потерпи. – Добавила она.
Он, конечно, не мог понять, почему надо терпеть, когда можно сказать, ведь никто ничем не занят. Все только стоят и ничего не делают, но раз МАМА сказала, надо терпеть. И он начал терпеть, переминаясь с ножки на ножку.
 Потом вспомнил, как проснулся сегодня от торжествующих звуков радости, оглашаемой петухом –  победы дня над ночью. Было ещё темно, но, кажется, только этот петух верил и знал, что день наступит. Разбуженные его пением другие петухи постепенно начали присоединяться к нему, и вскоре вся окрестность наполнилась их звуками радости и, первые, робкие, лучи света заиграли в пёстрых опереньях петухов.
И утро наступило.
И он любовался петухом, который держал голову так же гордо как МАМА, а пел…. Ой! как пел…
И роса засверкала в первых лучах восхода.
И он пил росу. И ему показалось, что СОЛНЦЕ выпил он немножко…. И, испугавшись, что СОЛНЦЕ может, выпил он до дна, он снова решил побеспокоить МАМУ…
Вдруг услышал голос старейшего: „Братья мои покайтесь в своих грехах”. 
Слова-то были почти все незнакомые. Он, хотел было потревожить МАМУ, но она была такая серьёзная, что он не решился.
Тучи заволокли небо.
Раскаты грома зловещи, прокатились по небу.
Все замерли в предчувствии гнева небесного.
Наступила страшная тишина, сковавшая дыхание всех присутствующих.
Цыплёнку стало совсем невыносимо, и он запел, как делал это петух. Чистый словно росинка голос прозвучал вслед за зловещими раскатами грома. На мгновение наступила такая тишина, что казалось весь мир, услышал песнь цыпленка и, вздохнул с облегчением.
Вдруг все начали шикать на цыплёнка.
Он умолк, недоумевая, почему на него вдруг все ополчились, но это длилось всего одно мгновенье. СВЕТ чуть пробился сквозь свинцовые тучи.
Он начал петь, потому, что уже не мог не петь. Цыплёнок пел, и всё светлее становилось вокруг. И когда присутствующие поняли, что минуло наказание, все засуетились, загалдели, каждый на свой лад. В этой сутолоке никто не смотрел под ноги, все куда-то заторопились. Только один, – совсем не мудрец – стоял, ошарашенный своим озарением повторяя: «Устами младенца глаголет истина», но никто его не слушал, окрыленные радостью отсрочки СПРАВЕДЛИВОГО СУДА.
Боясь за жизнь цыплёнка, мать усадила его себе на спину. Изредка прислушиваясь к пению цыплёнка. В этом гвалте, она не столько слышала, сколько чувствовала, что он поёт.