Исповедь одного человека. Часть 1. Глава 1

 Согрешил безмерно: делом, словом, помышлением и всеми моими чувствами.
 Обличает совесть, ею я и свидетельствую о своих злодеяниях.
 Началось моё падение очень давно, в 4 года, когда я залез на высокий тополь и задумался… Думал о том, что могу упасть и… умереть. Увидел существование смерти, а главное, своей личной смерти. Эта мысль погрузила меня в раздумье, из которого всплыли некоторые «простые» вопросы:
   - Что будет после того, как я умру?
   - Каков смысл жизни, если всякая жизнь умрёт и  её просто не станет?
   - Я ведь рано или поздно упаду с этого тополя, по сути дела, уже упал, но так какой смысл жить?
 Эти вопросы меня заинтриговали и я начал активно (в меру сил четырёхлетнего мальчика) искать ответы. Я был уверен, что ответы есть, поэтому пока сильно не переживал на этот счёт и позволял себе надолго и глубоко отвлекаться.
Ещё в детском саду начал целоваться с девочкой: ощупывал её блудно за интимные места, а она меня. Ещё в это время были блудные поцелую со взрослыми девушками, в основном это были подруги моей старшей сестры (старше на 7 лет). Однажды эти девушки всю ночь рукоблудили мне. Это продолжалось до школы.
 В школьный период начал просматривать блудные журналы и фильмы; читал всё подряд, в том числе и развратную литературу. Всё время целовался и блудно прикасался к девочкам: в школе с одноклассницами, дома с соседскими девочками.
Первая блудная связь была в 13 лет. Этой девушке было 20 лет, она была знакомой брата, собственно, именно он её привёл и всё подстроил.
 К 14 годам произошла серьёзная перемена в жизни. Весной я пришёл к убеждению, что в этой (!) жизни мне не найти ответов на мучающие меня вопросы, здесь их нет. Я потерял всякую надежду, кроме одной – надежду на смерть. Думалось, что уж после смерти-то всё станет ясно: там вечная тьма или боги, создавшие мир и управляющие им, или что-то другое. Я хотел поскорее умереть и больше ничего. Поэтому я принялся за попытки покончить с собой.
 Вначале была попытка отравиться сердечными таблетками (купил я их в аптеке обманом, сказал, что бабушке плохо, и она попросила меня сходить в аптеку). Я выпил три полных флакона таблеток на голодный желудок и лёг спать. Утром проснулся и чувствовал лишь лёгкое недомогание.
 Далее я попытался утонуть. Заплыл на середину водохранилища (была весна, и было довольно холодно) и начал плавать из стороны в сторону, нырял под воду и ждал, пока все силы иссякнут и я, ослабев, утону. Но, проплавав всю ночь (около 7 часов), силы никак не покидали меня, хотя я жутко устал; всё тело жгло от боли; холод пронзил каждую клеточку, каждый волосок. Двигаться я уже почти совсем не мог, но не тонул, тело легко держалось на плаву. Мне это надоело, и я тихо поплыл к берегу. Едва выбравшись на сушу, потерял сознание и проспал весь день.
 Последняя попытка покончить с собой была наиболее определённая. Я отправился в наиживописнейшее место (озеро, богатая растительность, тишина) и прихватил с собой нож. Я собирался перерезать себе сонную артерию. Но в последний момент, когда лезвие ножа уже надрезало кожу, не хватило смелости. Тогда я, решив возбудить в себе ярость и решимость, принялся резать руки. Сделав первый порез на локтевом сгибе, и увидев живо бегущую кровь, я словно опьянел. Сходу резанул прямо в эту же рану повторно и надрезал сухожилия. Боль меня ослепила и совершенно затмила сознание. Я повторил всё и с левой рукой. Затем принялся за запястья обеих рук. Затем ещё и ещё: множество порезов. Потом я заметил, что кровь течёт всё слабее, появились свернувшиеся сгустки, и я вспомнил, что теперь пора резать аорту. Я схватил нож из последних сил (пальцы почти совсем не слушались, и сжать их оказалось очень сложно) и поднёс его к шее. В глазах всё начало резко темнеть, по телу пробежала волна дикого холода, и я потерял сознание. Очнулся через несколько часов. Дико сильно болела голова. Руки не работали совершенно, и держать нож не было никакой возможности. Мне не оставалось ничего другого, кроме как сдаться перед своим бессилием. И, полный мертвого отчаяния, я отправился домой. Сам вызвал скорую, меня отвезли в больницу и зашили.
 С этого времени я потерял желание убивать себя, мне это стало жутко противно, крайне унизительно. И я думал: пусть жизнь сама убьёт меня.
С этого времени (после как зажили раны) я начал жить отчаянно, дерзко, крайне смело, без смущений и стеснений. Было ощущение, что я могу сделать всё, но мне всё было нисколько неинтересно. Я много путешествовал и для этого мне никогда не требовались ни деньги, ни документы. Всё получалось легко. Я ездил по России, по СНГ и у меня не было никакой цели, кроме как умереть, я провоцировал, как мог, эту жизнь на убийство. Дороги переходил, никогда не глядя по сторонам; бегал по кабинетам правительственных зданий; заходил в милицию и начинал ссору с сотрудниками;; если видел шайку хулиганов, шёл прямо туда и проявлял грубость. Меня всегда либо боялись, либо смеялись и хлопали в ладоши, выражая уважение моей смелости.
 На душе была абсолютная пустота: ни зла, ни добра – полное равнодушие ко всем, ко всему. Так всё и шло, пока однажды я не оказался в Одессе.
 Прогуливаясь, как обычно, по новому городу я, прежде всего, интересовался, а что здесь, собственно, можно посмотреть. Мне сообщили, что недалеко православный храм и на него вполне можно посмотреть. Я туда и отправился. Был праздник, Троица. Снаружи и внутри храма было множество народа. На эту толпу я так разозлился, даже не знаю почему, что мне захотелось срочно преодолеть её и прорваться внутрь храма. Пробравшись-таки в притвор, я замер…
 Какое-то новое чувство ПОКОЯ посетило меня. Удивительный МИР и ТИШИНА. Всё словно исчезло, и время перестало измеряться привычными единицами. Очнувшись, я уже оказался в пустом храме, и лишь несколько человек о чём-то беседовали со священником в сторонке. Я пошёл к ним и, пока подходил, все люди разошлись, и остался один только священник, исповедовавший какого-то человека. Я стал рядом и смотрел на них. Потом они закончили, и я подошёл к этому священнику и попросил исповедать меня. Как только он положил мне на голову епитрахиль, я словно забыл своё желание и стремление умереть и всё рассказал ему: как я живу, как я хочу умереть, чтобы хоть что-то узнать, узнать, чтобы можно было жить, либо умереть и ничего никогда не узнать. И из моих глаз полились слёзы. Я не понимал почему, но я мне было очень покойно. После исповеди священник предложил остаться у него хоть на неделю, пожить, походить в храм, просто отдохнуть. Я почему-то не хотел ему отказывать и согласился. Я стал посещать все службы. Посещал не потому что стал верующим, нет, просто, мне было очень покойно и мирно: эти состояния я совсем позабыл и мне они были очень приятны.
 На следующей неделе, вечером в пятницу, я сидел в своей комнате и читал какую-то книгу. Вдруг, я словно увидел видение, точно не знаю, но было следующее: я оказался в густом, безлиственном, ночном терновом лесу; колючие иглы терния впивались в мою кожу; я увидел, сквозь заросли терния, светящуюся полную луну и попытался устремиться к ней, но тернии мне не давали двинуться, и причиняли жуткую боль. Тут видение исчезло, и я снова оказался в комнате… уже верующим в Бога человеком. В этот же миг я уткнулся лицом в подушку и начал неудержимо плакать и молиться. Покаяние, упование только на Бога, вера – новые для меня чувства, появившиеся сами собой и изменившие в тот момент совершенно всё во мне.
 Пробыл в Одессе почти месяц. Познакомился там с молодым священником Марком. С ним мы поехали паломнической поездкой в Михаило-Афонскую пустынь, которая находится в Адыгее. Пробыв там два дня, я не хотел уезжать и просил отца Марка оставить меня в монастыре, но он был категорично против. В итоге священник уговорил меня подождать хотя бы до совершеннолетия. Он предложил два варианта: идти на учёбу либо в семинарию, либо в светский ВУЗ. От семинарии я отказался, а в университет поступил.
 Началась учёба. И в ближайшее время у меня появляется подруга (Юлия), с которой я очень скоро вступаю в блудную связь. Начинается разгульная, распутная жизнь. Профессионально увлекаюсь игрой в карты, дерусь, избиваю людей, посещаю ночные заведения. Начинаются беспорядочные блудные связи, в основном, с девушками, которых увидел впервые. Это было практически каждый день. Ко всем этим девушкам у меня было отвращение, я ненавидел их за то, что они такого лёгкого поведения и готовы  вступать в связь с любым.
Но при этом я считал себя верующим человеком. Я был счастлив, ведь в моей жизни появился смысл, поэтому я больше не переживал ни о чём, но позволял себе просто жить.
 Затем уже весной я попадаю в больницу с серьёзным воспалением уха. Мне делают операцию, и после неё я слепну. Врачи не могут объяснить причину и не знают, как лечить. Через две недели меня уже выписали…, я был абсолютно слеп. Я молился Богу, но отчаяние взяло надо мною верх. Я говорил страшные слова на Бога, очень страшные, мне кажется, я был сатанистом в своей ненависти к Богу. Я возненавидел всё и всех, весь этот мир. Через полгода я неожиданно начал поправляться, и зрение вернулось полностью. Но вера уже не вернулась. Сохранилась лишь мучительная злоба. Я стал очень агрессивным; всюду ходил с ножом. На всякую грубость отвечал очень жестоко. Бывало, избивал людей, уже лежачих, до тех пор, пока не уставал. Ломал пальцы, выкручивал суставы, выбивал колени. Из ночных клубов я больше не выходил. Появились очень серьёзные связи, большие деньги. Учился на психологическом факультете, специализация - юридическая психология; узкая специализация – преступления и преступники (конкретно, убийства и убийцы). Практику проходил в тюрьмах, в постоянном общении с людьми, сидевшими за тягчайшие преступления. Появились связи с криминальными авторитетами, эти связи распространились и на мир.
 Однажды (мне было 19 лет), проходя ночью через парк, наткнулся в темноте на двух милиционеров. Я бы обошел их, если бы заранее заметил, но было слишком поздно. Они потребовали мои документы, которых у меня, естественно, с собой не было, и попросили последовать с ними в участок. Я жутко перепугался, у меня имелся боевой нож и очень крупная сумма денег: это было чревато неприятностями. И я ударил одного из них в пах, с такой силой, что он рухнул, бесшумно, на землю. Второго, сразу же, ударил ребром ладони в кадык, он последовал на землю следом за первым. Потом я словно взбесился: достал из кобуры одного из них пистолет и начал со всей силы бить их рукоятью по голове. Это продолжалось целую вечность. Я был весь перепачкан кровью и мозгами. Потом я устал и остановился, меня всего трясло. Слёзы полились из глаз. Но они были уже мертвы. Тёмными закоулками добрался до дома, пистолет взял с собой. Вымылся в душе и лёг спать. Проснувшись утром, я будто ничего не помнил, не хотел помнить: не вспоминал и не думал об этом. Перепачканную одежду я сжёг, пистолет надёжно спрятал и больше не вспоминал об этом…
 С того времени я был совсем мёртв, никаких добрых стремлений во мне больше не оставалось. Я всё презирал, всё ненавидел. Но более всего я ненавидел и презирал себя. Однажды чуть не убил девушку (хотя нечто подобное бывало несколько раз), с которой блудил, звали её Альбина или Эльвира. Мы с ней лежали в постели, и я спросил её, хочет ли она жить. Она ответила, что не хочет. Тогда я начал её душить. Я был готов её убить, не чувствовал никакой жалости. У неё начались жуткие конвульсии, но я крепко держал. И в самый последний момент я остановился. Она в страхе отпрянула от меня, упала на пол и поползла прочь, не говоря ни слова. А я лежал на кровати и закуривал сигарету, и был совершенно спокоен. В этот период я часто очень сильно избивал людей: безжалостно, хладнокровно, равнодушно. Возможно, что кого-то даже убил, но этого я точно не знаю.
 Однажды изнасиловал девушку. Она сама согласилась приехать ко мне домой, но когда дело дошло до постели, то начала отказываться. И я силой взял её, несмотря на слёзы и крики.
Частенько, избив какого-нибудь человека, что было очень часто, я отбирал у него деньги и мобильный телефон. Это я делал не ради наживы, но чтобы наказать. В этот период было крайне много всего, чего детально я не в состоянии даже перечислить. Практически каждый день был блуд, азартные игры, побои. Абсолютное греховное упоение.
 Всё это время я хотел умереть не меньше, чем до того самого момента в 16 лет, когда я поверил в Бога. Но только теперь я был насквозь пропитан злобой, кощунственной ненавистью.
 И вот началась война Грузии с Южной Осетией. Я загорелся возможностью умереть где-нибудь там от шальной пули. И решил туда отправиться, но, естественно, не умирать, а лишь пройти мимо. Я хотел пройти в Турцию опасным маршрутом, а там если буду убит, то буду очень рад. Я был рад самой возможности быть убитым. И на следующий же день отправился в Грузию.
 По дороге я заехал в Новый Афон, хотел зайти в монастырь, который раньше, когда ещё был верующим, очень хотел посетить. Меня там, как паломника, разместили в уютной келье. Мне там очень понравилось, и я решил остаться на несколько дней. Однажды вечером решил почитать псалтирь, она лежала раскрытая на аналое, даже  не знаю, почему. Начал читать… Вдруг, словно исчезло всё и я сам словно растворился в этих словах. Я не мог остановиться, не хотел этого и продолжал читать. На глаза начали наворачиваться слёзы, голос дрожать, ноги подкашиваться…
 Вернулась вера, вера в Бога, точно такая же, какая была в 16 лет, там, в Одессе. Я упал на колени и всю ночь рыдал. Мне было очень больно. Я осознал своё ничтожество и не хотел, не мог осознавать или видеть в себе что-то иное, кроме этого. Уезжать оттуда я больше не хотел. Вернуться в мир я боялся, боялся снова потерять веру, снова стать злым мертвецом. Я подошёл к настоятелю, изъявил ему своё желание остаться в монастыре и молить у Бога спасти меня. Он согласился, и я начал жить в монастыре. Всех своих грехов я никому не решался раскрыть и оставался с очень тяжёлой совестью. Мне дали послушание, которое я исполнял с большим усердием. Я ходил на каждое богослужение.
 Позвонил в университет и сообщил, что доучиваться не буду, т.к. ушёл в монастырь. Позвонил домой и попросил родителей благословить меня остаться здесь. Они неверующие, но против моего выбора редко идут, поэтому, хоть и с грустью, но примирились с моим выбором.
 В скором времени я пал и там. Познакомился с одной милой девушкой. Как-то мы гуляли с ней по пляжу. Было совершенно безлюдно, т.к. уже был декабрь. Мы присели на гальку и как-то незаметно начали целоваться. Голова совершенно не соображала. И в итоге она сблудила мне своим ртом; сам я подтолкнул её, можно сказать заставил сделать это. После этого нам стало стыдно и мы больше не общались.
 Потом уже в марте я отпросился съездить в Краснодар на одну неделю, навестить своего друга. Я к нему приехал. Мы решили немного погулять, повеселиться. Пошли в ночной клуб. Познакомились там с двумя девушками и как-то совершенно незаметно мы скоро оказались у него дома и сблудили с ними. Этот блуд продолжался в течение всей недели. Их имена я не помню. Имя этого семинариста Искандер.
 Я вернулся в монастырь каким-то пустым. В ближайшую ночь я отправился на Иверскую гору в четыреста с лишним метров высотой. На этой горе в древности располагался сильный город. Ныне на ней святой источник и руины храма. Было очень темно, у меня сел фонарик. Взобравшись наверх, дождался наступления утренних сумерек и отправился в часовню, что находится внутри разрушенного храма.
 Сначала думал прочесть акафист, но, как только вошёл внутрь, на меня обрушилось жуткое презрение ко всему этому, мне стало противно молиться. Вся эта духовная жизнь мне показалась совершенно бессмысленной: взлёты, падения, снова взлёты, снова падения и так до смерти. Мне показалось это очень глупым, так, что я воспылал ненавистью на Бога. Я начал клясться, что больше никогда не буду таким глупым, чтобы поверить в Него, в Его любовь, в Его милость. И даже более того, я клялся, что теперь всегда буду против Бога, буду Его ненавидеть всю вечность за те страдания, что Он обрушивал и обрушивает на меня всю жизнь. И в конце я срукоблудил и спустил своё семя на место древнего алтаря.
Потом начались бесконечные ливневые дожди…
 Однажды ночью я вышел покурить и на меня обрушилось, с невиданной прежде силой, чувство покаяния. Такого не было никогда. Это было не моё, но это стало частью меня. Я не мог встать. Я лежал под дождём полностью обездвиженный. Слёзы будто текли из каждой клеточки тела. Это были адские страдания. Мне казалось, что меня больше невозможно простить, что прощения не будет никогда. Но я был готов просить прощение хоть вечно. Тогда во мне появилась надежда на Бога, а всё остальное просто вымерло, стёрлось, испарилось. И даже сейчас во мне нет веры (она появляется очень редко и держится очень недолго), но я о ней помню. С тех пор жизнь в монастыре была довольно тихая и спокойная. Только дважды я побил людей прямо в монастыре. Оба эти человека мне виделись очень подлыми и лукавыми; они постоянно всех стравливали между собой. И я их побил. Одного из них унизил, вытерев его лицом грязную оплеванную землю. Кроме этого всё было весьма спокойно. Я каждый день читал молитвы, псалтырь. Но однажды настоятель пригласил меня к себе в кабинет и сказал, что хочет со мной попрощаться. Первой причиной, по его словам, было то, что я не проявил себя, а второй, что я слишком молод для монашества. Я очень огорчился, но уехал из монастыря. Надежда на спасение пошатнулась. Мне казалось, что теперь, в миру, я уж точно не спасусь, дьявол добьёт меня.
 О том, что меня выгнали из монастыря, я сообщил отцу Марку, тому самому, который тогда, в 16 лет, не позволил мне остаться в монастыре. Он пригласил меня к себе, и я приехал. Я пробыл у него два дня, и он предложил съездить в Грецию, на Афон, на пару недель, а уж потом уйти в мир. Я согласился на его предложение и мы поехали. Уже в Греции он спросил у меня, хочу ли я жить в монастыре и когда-нибудь стать монахом. Я ответил, что кроме этого больше ничего не хочу и не могу хотеть. Тогда он отвёл меня сюда.
 Здесь я очень страдал и страдаю до сих пор, в Абхазии такого не было. В первое время я рыдал каждую ночь. Убегал по ночам в безлюдные места и там, лёжа на земле, раздирал руками землю и безутешно рыдал. В храме, на ночном богослужении, не мог дочитывать псалмы, слёзы текли из глаз и пропадал голос. Однажды осенью поехал в Россию. В Москве, сразу по приезде, несколько часов бродил под дождём, а потом наткнулся на стриптиз-бар и просидел там всю ночь. Дома встретился со старыми друзьями и пошел с ними развлекаться. Немного выпил и впал в блуд. В итоге всю неделю лишь блудил. Вернувшись в монастырь мне было ещё хуже. Чувство того, что я никогда не спасусь, что бы ни делал, усилилось во мне до бесконечности. Я также ненавидел себя, не видел возможности быть прощённым, не имел веры, но всё ещё надеялся, и только надеждою жил и живу. Молю Бога, чтобы мне поскорее умереть, чтобы мне позабыть скорби прошлого, страх настоящего и неизвестность будущего. Простите, благословите.