9. Неизвестный Вермеер. Часть II

Часть II.  ХИМЛОВУШКА





*

TV. КАБЕЛЬНЫЙ КАНАЛ «КУЛЬТУРНЫЙ РОСТ»
- Вау! Всем привет! С вами Митрофан Мутацкий (фамилия в натуре от слова «мутация», прошу не путать)
Чуваки, автомобильный концерн «ГАЗАЗЕЛЬ» представляет нашу постоянную рубрику «Чё дальше?».
В нашей студии не какой-нибудь отстой, а реальный депутат Государственной Думы от фракции «Единая Россия» (ну, это понятно!), председатель комиссии по культурному развитию населения, президент фонда «Культурное наследие Рублевского шоссе», член редколлегии газеты «Пароксизм патриотизма», доктор искусствоведения – Коба Робинзонович Стерли… Стерлита… ма…
- Стерлитамакашвили!
- Да, как-то так… Жесть…!
- Здравствуйте, уважаемые телезрители!
- Коба Робинзонович, сегодня хотелось бы не гнать волну, а реально побазарить о наболевшем. Уже достаточное количество времени прошло с момента гибели Заслуженного деятеля искусств Российской Федерации Гелия Матвеевича Бородина. И чё…?
- Должен отметить, что большинство депутатов Госдумы искренне скорбят о безвременно ушедшем от нас Гелии Матвеевиче. Его деятельность в области искусствоведения трудно переоценить. В настоящий момент мы категорически недовольны действиями правоохранительных органов. Сейчас лично я готовлю депутатский запрос министру внутренних дел, в котором будут содержаться жесткие требования раскрытия данного преступления в кратчайшие сроки и неотвратимого наказания злоумышленников.
- Коба Робинзонович, у нас все-таки молодежный канал, для поциков и телочек. Не могли бы вы сказать свое «фэ» более доступным языком, что ли?
- Да не делает никто ни хрена…!
- Чё, менты – отстой?
- Пипец, какой отстой реально! Сидят, тупо бумажки перебирают! Ну, ничего, наша фракция кого хочешь пахать заставит! Зуб даю!
- Пипл, врубились, как все серьезно?! Продолжим после рекламы! Не тыкайте тупо кнопки на пультах, оставайтесь на нашем канале и помните – культурный рост не в сантиметрах! Гы…

*



Люди, люди…. Каждый из вас прекрасно разбирается в трех вещах: как воспитывать детей, как лечить болезни и как раскрывать преступления…

Когда-нибудь вы разобьете мое стариковское сердце…!



*



В лаборатории Радия Матвеевича Бородина нас с Капитоном поражает обилие кафеля, химической посуды и, несмотря на принудительную вентиляцию, неописуемая гамма запахов. Под вытяжными шкафами что-то бурлит, дымит, перегоняется и кристаллизуется. Короче, синтезируется новое и неизведанное.

В помещении, где расположен письменный стол и сейф профессора, на стене замечаю портрет Менделеева.

Не тот, что нас интересует.

Это копия работы Ивана Крамского «Портрет химика Д.И.Менделеева», 1878 г., холст, масло. Оригинал должен находиться в Государственном Университете Санкт-Петербурга. Копия выполнена вполне достойно. Интересно, кто это писал…?

В дальнем углу лаборатории что-то мастерят из стекла и резиновых шлангов люди в белых халатах - Ольга Бородина и молодой человек лет тридцати, при взгляде на которого сразу возникает мысль о Франции. Не могу этого объяснить, но есть в его облике что-то неприкрыто-французское. Такого язык не повернется назвать Мишей.

- Радий Матвеевич, - обращается Капитон к Бородину, - разве ученому вашего уровня не положен отдельный кабинет?

- Положен, - улыбается Бородин, - но я люблю, знаете ли, находиться в гуще событий. Если вы обратили внимание, в дверях между помещениями нет порогов. Я передвигаюсь на своей таратайке совершенно спокойно. Мне необходимо быть везде.

При этом он ловит взгляд Тоши на Мишеля и Ольгу и понимающе кивает.

- Мишель, - говорит он аспиранту, - от аналитиков поступили результаты проверки последнего синтеза?

- Пока нет.

- Сходите, пожалуйста, узнайте. Может, уже готовы?

- Хорошо, - произносит Мишель и послушно покидает лабораторию.

У него легкий, почти незаметный акцент.

- Сходи с ним, Оленька, - говорит профессор.

- Он сам прекрасно справится…

- Сходи, - с нажимом повторяет Радий Матвеевич и сверлит глазами родственницу.

- Слушаюсь, господин профессор! - Ольга шутливо отдает ему честь, улыбается нам с Капитоном и также послушно исчезает.

- Спасибо, - многозначительно произносит Самсонов.

- Я же еще не выжил из ума, - ворчит профессор, - все прекрасно понимаю.

- Радий Матвеевич, вам не сложно показать нам содержимое сейфа? Это не обыск, это чистое любопытство.

- Отчего же…

Бородин подъезжает к довольно объемному сейфу современной конструкции, оснащенному электронным замком и набирает код. Сознательно набирает так, чтобы он был нам виден: 2-4-15-8-5. Слегка приоткрывает дверцу правой рукой, проделывает внутри какие-то манипуляции левой, после чего открывает дверцу полностью, отъезжает и делает пригласительный жест:

- Прошу!

Внутри видны стопки бумаг.

- Копия Репина здесь? – интересуется Тоша.

- Да. Там, у дальней стенки.

- Позволите взглянуть?

- Конечно.

Капитон заглядывает внутрь и достает старый дерматиновый тубус. Открывает его и вынимает свернутый в трубу холст.

Неужели это Вермеер…?!

Мы с Тошей не эксперты и понять по оборотной стороне холста, насколько он стар, не можем. Но размеры…

Если учесть, что «Физик» - третья картина в серии, а «Географ» и «Астроном» имеют размеры 52х46 см и 50х45 см соответственно, то размеры этого холста примерно такие же. Нам подходит…!

- Радий Матвеевич, - говорит Самсонов, разглядывая полотно, - не знаю, как раньше, но сейчас вы точно должны догадываться, что скрыто за изображением Менделеева. Неужели вам не хочется узнать истину?

Бородин на секунду задумывается, глядя в окно.

- Молодой человек, - обращается он к Капитону, - вам что-нибудь говорит имя – Ханс Ван Меегерен?

- Впервые слышу.

- До 1945 года об этом голландском живописце во всем мире мало кто слышал. Вы знаете, я не большой поклонник живописи. Все, что я вам сейчас поведаю, известно из многочисленных рассказов брата Гелия. Он был одержим Вермеером и всем, что с ним связано.

Профессор смотрит в окно и продолжает:

- Родился Меегерен, если мне не изменяет память, в 1889 году. Он был неплохим художником-портретистом, но современники считали его посредственностью. Личные амбиции и комплексы, как это часто случается, сыграли с ним злую шутку. Всему виной была открывшаяся в 30-х годах прошлого века мода на Яна Вермеера.

Многочисленные «белые пятна» в биографии художника, отсутствие дат на картинах, не позволяли искусствоведам определить временные рамки развития его стиля, влияние на его манеру других художников. Особенно расстраивало знатоков живописи почти полное отсутствие работ на религиозные темы, что было нехарактерно для живописи семнадцатого столетия.

Меегерен разыграл козырную карту. Тщательно изучив манеру письма Вермеера, он не стал повторять уже известные работы. Он явил миру  н  е  и  з  в  е  с  т  н  о  г  о  Вермеера. Первой такой работой стало полотно «Христос в Эммаусе». После соответствующей процедуры «старения» и сочинения истории счастливого обретения картины, полотно было представлено торговым агентам.

Радий Матвеевич переводит дух и слегка улыбается:

- Вы не поверите, неизвестный Вермеер был в таком «плохом» состоянии, что его решили реставрировать. Искусствоведы признали подлинность картины и она была успешно продана. Окрыленный успехом, Меегерен написал еще пять работ якобы Вермеера и еще две работы другого известного голландца – Питера де Хоха.

Благосостояние его стремительно росло. Меегерен стал миллионером. Все подделки создавались им в подпольной студии, о существовании которой не знал никто.

Однако во время второй мировой войны он совершил непоправимую ошибку.

После капитуляции Германии в личном музее Генриха Геринга голландская полиция обнаружила полотно Вермеера «Христос и грешница». После недолгого разбирательства установили, что картина в 1943 году, через посредничество антикварной фирмы и агента Геринга, была приобретена у Ханса Ван Меегерена за 1 миллион гульденов. За подобное действие, расценивающееся то время, как продажа национальных ценностей и пособничество нацизму, полагалась смертная казнь. Ван Меегерен был арестован. На суде он сначала отрицал свою вину, но угроза смертной казни заставила его во всем признаться.

И вот тут он сумел воочию убедиться, что насмешка судьбы – самая жестокая из всех возможных. Ему не поверили! Толпа искусствоведов продолжала твердить, что полотна подлинные.

Отчаявшийся Меегерен раскрыл свою подпольную мастерскую. После ее обследования суд пошел на беспрецедентный эксперимент. Заключенному были предоставлены все необходимые материалы с условием, что в тюремной камере он создаст еще одного «Вермеера».

Ханс Ван Меегерен выдержал испытание и был осужден всего на один год тюрьмы за подделку произведений искусства. Существенная разница, не правда ли?

Благодаря скандалу его имя стало известно в Европе. Он мог бы зарабатывать деньги честным путем, но после всех переживаний сердце его не выдержало и в 1947 году несостоявшийся художник скончался.

Капитон убирает тубус обратно в сейф, закрывает дверцу и произносит:

- Радий Матвеевич, рассказанная вами история интересна и поучительна, но какое отношение она имеет к нашему делу?

- Обнаруженное вами письмо отца пролило свет на некоторые вещи. Определенно, под копией Репина что-то спрятано. Учитывая информацию Гелия и принимая во внимание все события прошедших дней, логично предположить, что под портретом Менделеева скрывается «Физик». Но мне будет очень неприятно, если окажется, что там очередной Меегерен.

- Он тоже стоит денег, - замечает Капитон.

- Да, но это будет означать, что отец попался на тот же крючок, что и добрая половина искусствоведов Европы. И неприятно мне будет вдвойне.

- Почему?

Бородин внимательно смотрит на Тошу своими умными глазами и, наконец, произносит:

- После развода с нашей матерью отец женился на дочери Ханса Ван Меегерена – Паулине.

- В рот мне компот…

- Что, простите…?

- Нет ничего…, - Капитон некоторое время переваривает услышанное.

Мне в этот момент почему-то приходит на ум фраза старика Канта: «Из такого кривого полена, как человек, ничего прямого не выстругаешь»

Кажется, что напарник думает совсем о другом:

- Радий Матвеевич, а почему ваши родители разошлись? И как вам и вашей матери – Анне Петровне – удалось избежать репрессий? Вы же вернулись из Германии перед их пиком.

- Благодаря заступничеству Всесоюзного старосты - Михаила Ивановича Калинина. Они с матерью были дальними родственниками. Истинную причину бегства из Германии мама поведала нам с братом уже непосредственно перед своей кончиной. Она оказалось довольно проста, - Радий Матвеевич грустно усмехается, – наш отец - Матвей Миронович Бородин - в 1935 году стал сотрудничать с фашистами. Именно этот режим стал щедро финансировать его исследования. Гитлеровцам всегда были интересны новые сильнодействующие и психотропные вещества. А морально-этическая сторона вопроса отца, видимо, не волновала…



*



- Помнишь эту фразу из письма Бородина? «Надеюсь, что мой подарок будет служить вам хоть какой-то компенсацией за тяжкий груз моего предательства…» Письмо датировано 1946-м годом. В 1947-м Бородин был осужден и приговорен к десяти годам тюремного заключения за сотрудничество с фашистами.

Горыныч хмурится, дуя на чашку с кофе.

Утро в нашем кабинете. Их с Капитоном ритуал в самом разгаре. Отдел уголовного розыска скинулся в свое время на день рождения Тоши и подарил ему кофемашину. Попытки унести ее домой ни к чему не привели - шефу осточертел растворимый кофе. Теперь Горыныч каждое утро посещает кабинет своего подчиненного. Он даже мобильник оставляет у себя в кабинете, ненадолго скрываясь от истерик «любимого» руководства.

Я на диване с рисунками Уильяма Блейка. Может, хоть сегодня мне дадут спокойно окунуться в мир искусства…?

- Рискну предположить, - говорит Горыныч, - умер он в тюрьме.

- Да, в Шпандау, в 1955-м.

- К убийце это нас не приближает.

Капитон молча соглашается с руководителем и спрашивает без всякой надежды:

- А что «наружка» Ованесыча?

- Пока ничего интересного.

Тоша наливает очередную чашку кофе. Хитро глядя на шефа, он произносит:

- Горыныч, я должен тебе кое в чем сознаться…

- Ты гормонально неуравновешен, Компот!

- Да не…, я не об этом…

- А о чем? – совершенно искренне удивляется Горыныч.

- Я поставил «жучок» на сейф Бородина.

Горыныч пристально смотрит на подчиненного.

- Где взял?

- Пятаков уступил по случаю…

- Знаю я ваши случаи. Если профессор его найдет, знаешь, что будет?

- Догадываюсь…

- Компот, это незаконно!

Ах, мой дорогой Григорий Остапович! Это, конечно, незаконно, но…. Если бы общество соблюдало законы, нам не пришлось бы незаконно следить за их соблюдением.

Думаю я, но вслух ничего не произношу.



*

Со смелостью можно все предпринять, но не все можно сделать. Наполеон Бонапарт

*



Поздний вечер этого дня перестает быть томным со звуком телефонного звонка в нашей холостяцкой квартире. Капитон нажимает кнопку громкой связи. Мне, порою, кажется, что он делает это не потому, что сама трубка давно барахлит. Он хочет, чтобы  разговор был слышен и мне.

- Слушаю!

- Капитоша, это Туманов…

- Привет, Ованесыч!

- За поздний звонок не извиняюсь. «Наружка» только что сообщила, что Неверов вышел из дома и, судя по всему, направляется в институт. Я сейчас выезжаю.

- Похоже, я смогу быть там быстрее. Встретимся у входа.

Тоша дает отбой и пристально смотрит на меня.

- Ты никак не можешь понять, напарник, что любопытство – не такой уж и большой грех, - отвечаю я на его взгляд, - разумеется, я еду с тобой.

До института мы добираемся за считанные минуты.

Тоша паркует наш старенький «Volkswagen» в темноте, неподалеку от проходной института, лезет в бардачок и включает аппаратуру, позволяющую принимать сигналы с установленного им «жучка».

Окна института темны и в динамике принимающего устройства тишина.

- Остается ждать, Самсоныч, - говорит он мне.

- То, что люди не любят больше всего – ждать и догонять – является неотъемлемой частью нашей профессии, - отвечаю я с абсолютно серьезным видом.

Минут через пятнадцать подъезжает «Suzuki Grand Vitara» подполковника Туманова. Он паркует ее в неприметном месте, выходит и направляется в нашу сторону.

- Приветствую, коллеги! – произносит он, плюхаясь на заднее сиденье, - что в эфире?

- Пока ничего, - отвечает Капитон.

- Ребята сообщили, что в здание он уже зашел.

- А где они? Я их не вижу.

- У них работа такая, чтобы даже ты их не видел.

- Стало быть, остались еще профессионалы?

- Оставил трохи, для сэбэ…

- Это радует.

Именно в этот момент в динамике приемного устройства раздаются какие-то посторонние звуки.

Спустя минуту, мы слышим мужские голоса:

- Michel, c'est toi ?

- Oui mon pere. Je vois que tu n'as pas renonce a tes intentions? [1]

Капитон поворачивается к Ованесычу:

- Это что, французский?

- Похоже.

- Ты сечешь?

- Ни бум-бум…

- А ты? – обращается он ко мне.

Не считаю нужным даже реагировать на подобные вопросы.

Из динамика доносится:

- Je ne vais pas renoncer aux millions! a nos millions!

- Apres tu vas avoir honte, mon pere!

- J'ai deja honte, parce que j'ai eleve un poltron idealiste! [2]

- В рот им всем компот! – в сердцах восклицает Капитон.

В этот момент в диалог вступает новый персонаж:

- Michel, j'espere que vous nous presenterez? [3] Заранее прошу простить за отвратительный французский.

Силы небесные! Радий Матвеевич?

- Это Бородин! – восклицает Капитон.

- Откуда он там взялся?! – вторит Ованесыч.

Оба вылетают из нашей машины и бегом устремляются к входным дверям в институт. Тоша бросает на ходу:

- Самсоныч, оставайся здесь!

Конечно, останусь. В этот раз обязательно останусь. Должен же кто-то следить за диалогом:

- Радий Матвеевич, это мой… отец – Жорж Неверов. Отец, это – профессор Бородин.

- Не скажу, что мне очень приятно, - говорит Радий Матвеевич, - я не привык при таких обстоятельствах знакомиться с родителями моих аспирантов.

- А я вообще не собирался знакомиться с вами, - произносит в ответ Неверов-старший.

У него такой же, еле уловимый, акцент, как у сына.

- Отец, убери пистолет! – голос Мишеля.

- Никто не помешает мне получить то, что принадлежит нашей семье по праву! – заявляет Жорж.

Слышатся какие-то непонятные звуки, после чего раздается легкий хлопок и возглас Неверова-старшего:

- Zut…! [4]

- Отец, остановись…! – голос Мишеля.

Слышится какая-то возня, после чего раздается выстрел…

И через несколько секунд еще один…!

В окнах лаборатории Радия Бородина я вижу отблески пламени. Пожар?

Ну что ж…, теперь и мне пора.

Толкаю незапертую дверь машины и мчусь к проходной. Взрыв я слышу уже в стенах института.

В задымленном вестибюле первого этажа наблюдаю, как по лестнице спускаются Капитон и Ованесыч. Тоша несет на руках профессора. Я не сразу узнаю его – он лишился своей окладистой бороды и части волос на голове, лицо его обожжено. Ованесыч несет на плечах Мишеля. Он обгорел гораздо сильнее. Одежда тлеет до сих пор. Потерпевших опускают на пол. Самсонов, видя в моих глазах немой вопрос, интересуется у Бородина:

- Где Неверов-старший?

- Выпрыгнул в окно вместе с картиной, - слабым голосом отвечает Радий Матвеевич, - второй этаж всего…

Бородин кашляет и добавляет:

- Вы его легко найдете…. Я установил в сейфе родаминовую ловушку… [5]

Так вот какой хлопок я слышал в динамике!

- А что в результате взорвалось? – спрашивает Ованесыч.

- Пули попали в газовый баллон, - еле слышно отвечает Бородин, - отсюда и пожар, а взрываться в лаборатории органического синтеза, поверьте, есть чему…

Пока Капитон вызывает по мобильному телефону пожарных, Ованесыч в свою трубу говорит:

- Петрович? Это Туманов. Срочно ориентировку по городу! Особое внимание аэропортам! Задержать мужчину с паспортом гражданина Франции на имя Жорж Неверов…, да-да, Не-ве-ров…! Преступник может быть вооружен! При нем должна быть копия картины Репина «Портрет Д.И.Менделеева в мантии профессора Эдинбургского университета». Но самое главное – на его лице, руках и одежде пятна красно-фиолетового цвета. Да-да, родамин…

В этот момент Мишель приходит в себя, поднимает голову и обращается к своему учителю:

- Радий Матвеевич, мне очень жаль…

Бородин в ответ, почему-то, улыбается, но ответить не успевает.

Оба теряют сознание.

С улицы слышатся сирены «Скорой помощи» и пожарных…



*

66,6 FM. РАДИО «ПОЗИТИВ!»
- Добрый день! Добрый день! Добрый день!
- В эфире радио «Позитив!» на 66 и 6 FM!
- С вами Спиридон Кокс…
- И Ляля Кляпова!
- Больше позитива! Больше положительных эмоций! Не теряйте присутствия духа в период июльской жары, дорогие радиослушатели!
- Новость с пометкой «срочно»!
- Убийство Заслуженного деятеля искусств Российской Федерации Гелия Бородина раскрыто.
- Ур-р-ра…!!!
- Подозреваемый в совершении данного преступления, гражданин Франции Жорж Неверов при попытке вылететь из аэропорта «Шереметьево» был задержан сотрудниками уголовного розыска.
- Необыкновенно позитивные эмоции вызывает тот факт, что преступник в такую жару был в перчатках и обмотан шарфом.
- Почему?
- Как сообщили наши компетентные источники, накануне, в ходе проводимых оперативно-розыскных мероприятий, он попал в химическую ловушку. Его лицо и руки были испачканы красителем – родамином.
- Ха-ха-ха…!!!
- Однако во время задержания Неверов успел незаметно проглотить капсулу с пока неустановленным ядом и скончался на месте.
- Как сообщил наш компетентный источник в правоохранительных органах – руководитель пресс-службы Главка Панкратий Пафосный (цитата) Неверов избежал суда людского, но не избежит суда Божьего! (конец цитаты).
- Мы будем и дальше держать вас в курсе!
- А сейчас…!!! Готовьте ваши уши!!! У нас снова премьера!!!
- Известный продюсер - баронесса Изольда фон Заднитц, в прошлом Клавдия Скирда - представляет новый мюзикл, который станет несомненным событием в музыкальной жизни столицы.
- Где она нашла барона с такой фамилией?
- Может быть, это не фамилия, а способ стать баронессой…?
- Ха-ха-ха…! И что же это за мюзикл?
- Он называется «Ягодицы» по одноименному фильму вдовы Джона Леннона - Йоко Оно. Музыка группы «Beatles». Либретто написал победитель конкурса «Золотое перо России» Феофан Сквозняк!
- Слушаем отрывок и наслаждаемся!
- Больше позитива только на «Позитиве»!!!

*





ЭПИЛОГ



- Господи, я уже и не вспомню, когда последний раз мы применяли химические ловушки, - восклицает Горыныч.

- Жизнь показывает, что совсем не обязательно все усложнять, - замечает Туманов, - пожилой профессор вспомнил о древнем и простом способе вычисления вора и этот способ дал определенные результаты.

- Только Жорж Неверов теперь уже ничего не расскажет, - бурчит Капитон.

После бессонной ночи, мы снова в кабинете капитана Самсонова. Я в обнимку с Уильямом Блейком. Новости, услышанные нами по радио, дублируют с подробностями подполковнику Туманову по телефону. Неверова везут на вскрытие, а обнаруженную при нем картину специалистам.

Кофемашина работает на полную мощность. Помимо нас здесь еще Ольга Бородина.

- Как дедушка Радик себя чувствует? – интересуется у нее Тоша.

- Спасибо, уже лучше, - отвечает она, слегка улыбаясь, - кстати, без бороды он выглядит моложе.

- А Мишель?

- Тоже неплохо, - тон меняется и улыбка исчезает с лица, - жить будет.

Она пристально смотрит на шефа и произносит:

- Григорий Остапович, кое-что мне уже известно, но хотелось бы знать подробности…

- Прежде всего, - отвечает Горыныч, - вам следует знать, кто такой Жорж Неверов.

- Мне уже сообщили, что это отец Мишеля.

- Совершенно верно. Но он еще и сын вашего прадедушки – Матвея Мироновича Бородина.

На лице Ольги неописуемое удивление. Убедившись в искренности ее реакции, Горыныч продолжает:

- Он рожден сразу после войны Паулиной Ван Меегерен, дочерью известного художника-мошенника. Именно на ней женился Матвей Миронович. Паулина, видимо, питала слабость к мужчинам из России. К тому моменту она уже не носила девичью фамилию, поскольку успела побывать замужем за эмигрантом первой волны, штабс-капитаном Неверовым. Эту фамилию получил и внук Бородина – Мишель. Получается, вы – родственники.

Состояние Ольги Владимировны описывается достаточно просто – шок…

Капитон подает ей воды.

- Может, чего покрепче, - тихо интересуется он у Бородиной.

- Компот…! – резко одергивает его шеф.

- Молчу, молчу…

- Письмо вашего прадедушки, - продолжает Горыныч, - по неизвестным причинам его сыновья-близнецы не получили. Они получили только картины. Остается гадать, как Неверов-старший пришел к выводу, что Вермеер скрыт под одной из копий портретов Менделеева. Так или иначе, он вышел на Гелия Матвеевича. После применения скополамина, он понял, что искусствовед много знает о Вермеере и предполагает о существовании «Физика», но ничего не знает о семейной тайне. Возможно, в конце так называемой беседы Жорж раскрыл карты и назвал себя. Вот почему на таблице Менделеева Гелий Матвеевич шифрует его фамилию: 2-4-15-8-5. Он торопился хоть как-то намекнуть на убийцу. Мы же решили, что это Мишель. Так подумал и Родион Матвеевич. Поступил он достаточно оригинально – сделал эту комбинацию цифр ключом к своему сейфу, обустроив внутри ловушку с родамином.

- Но как Жорж догадался, что это сейфовый код? – спрашивает Туманов.

- Возможно, здесь свою роль Мишель и сыграл, - Горыныч поворачивается к Ольге, - профессор открывал сейф при нем?

- Много раз.

- Вот видите…. Но все же, я более чем уверен, что Мишель был против кражи. Мне кажется, он вообще был против действий Жоржа. Просто-напросто после гибели Гелия Бородина, ему ничего не оставалось, как молчать. Отец, все-таки…

- Наблюдение за Мишелем принесло свои плоды, - замечает Ованесыч, - как и не совсем законные методы Капитоши.

- Напрасно вы, Игорь Иванович, - притворно возмущается напарник, - могли бы так и сидеть в неведении.

- А в самом начале сбили нас с толку вы, Ольга, - говорит Горыныч.

- Я…?! – и без того огромные глаза Бородиной расширяются до невообразимых размеров.

- Вы сказали, что художника Ярошенко звали Николай Александрович. Мы и решили, что братья получили одинаковые копии. Позже Игорь Иванович установил, что Николай Александрович, тоже, кстати, Бородин – это двоюродный брат Матвея Мироновича, художник, эмигрировавший во Францию после революции. Он и создавал, судя по всему, копии Ярошенко и Репина.

В этот момент оживает мобильный телефон Ованесыча.

- Да, Петрович…. Что-о-о…?!  Это точно?! Ладно, попроси экспертов побыстрее оформить заключение…

Ованесыч дает отбой и смотрит на нас. Мы ждем…

- Под копией Репина ничего нет, - сообщает Туманов, - краска свежая с признаками искусственного старения. Холст тоже никак не может относиться к семнадцатому веку.

- В рот мне компот…!

Немая сцена «Ревизора» не идет ни в какое сравнение с нашей. Какой уж тут Уильям Блейк, к чертям собачим!

Неожиданно Ольга Владимировна, потупившись, произносит:

- Под слоем краски и не может ничего быть. Это же я рисовала…

Когда-нибудь она разобьет мое стариковское сердце!

- В каком смысле? – спрашивает ошалевший Горыныч.

- В прямом. Я же говорила вам, что окончила художественное училище. Радий Матвеевич попросил нарисовать еще одну копию Репина и «состарить» ее. Я знакома с технологией этого процесса. А еще строго-настрого наказал никому ничего не говорить.

- Когда он попросил об этом? – интересуется Ованесыч.

- Сразу после гибели дедушки Гелия.

- Гениально! – восклицает Капитон, - профессор сделал шифр сейфа общедоступным, оборудовал химическую ловушку, да еще и Репина заменил. Со всех сторон подстраховался и ждал. Только как он угадал, когда Неверов будет пытаться завладеть картиной?

- Я думаю, он не угадывал, - отвечает Ольга, - просто дедушка Радик часто работает допоздна. Человек он одинокий и торопиться домой ему ни к чему.

- А где же тот, другой Репин?

-  Я его закрасила.

- Чем?

- Вы же видели в лаборатории копию портрета Менделеева работы Крамского.

Силы небесные…!

- Получается, Ольга, - говорит Горыныч, - вы закрасили не Репина. Вы повторно замаскировали предполагаемого Вермеера.

- В тот момент я даже не подозревала об этом.

Постучав, в кабинет входит Антон Пятаков. Из наушников, обвивающих его шею, доносится леденящее «Zero The Hero».

- Привет честной компании! – произносит он, - Григорий Остапович, я фотки с пожара принес.

- Давай!

- Полночи делал. Должен заметить, что недосып вредно сказывается на производительности труда.

- На производительности… чего, простите? – подзуживает Капитон.

- Товарищ майор, - обращается Пятаков к Горынычу, - разрешите отбыть в волшебный мир пробирок и реактивов, дабы не разрушать собственную ауру в атмосфере зависти и третирования.

- Ступай, братец мой дорогой, ступай!

- Да не снизится твоя производительность труда, о, Великий, знающий смысл слова «микрочастицы»…!!! – говорит ему Тоша вослед.

- И тебе не хворать, Компот Пинкертоныч! – парирует Пятаков и уходя бросает, - там Самсоныч неплохо получился…

Капитон выбирает из кипы фотографий одну и показывает присутствующим. На фоне обугленных предметов я выгляжу довольно эффектно.

Взгляд Тоши останавливается на еще одной фотографии:

- А это что такое? – спрашивает он.

- Рама от картины, почти сгоревшая, - поясняет Ованесыч.

- Похожа на раму от Менделеева, - добавляет Ольга.

- А вот это? Это что такое? – не унимается напарник, - кусок обгоревшего холста с какими-то цифрами. Ольга, когда вы работали с картиной, на оборотной стороне были какие-нибудь цифры?

- Да, я подумала, что это инвентарный номер.

На остатке холста написано: 15-1-39-14-29-16.

Самсонов кидается к компьютеру. Через несколько секунд на экране всплывает таблица Менделеева.

Тоша еле слышно бормочет:

- Фосфор, водород, иттрий, кремний, медь, сера…

Он записывает элементы на листке бумаги.

- В рот всем компот…! – произносит он и показывает листок нам.

P-H-Y-Si-Cu-S

PHYSICUS – «физик», а точнее – натуралист, естествоиспытатель!

Всем становится грустно.

- Цифры не могут служить доказательством подлинности Вермеера, - замечает Ованесыч.

- Совершенно верно. А жаль…, - говорит Горыныч и вздыхает.

- Судя по фотографии, картина восстановлению не подлежит? – спрашивает Тоша у Ольги.

- Насколько я могу судить, она погибла, - отвечает она, разглядывая изображение.

- Это что ж получается? – возмущается напарник, - семьдесят миллионов баксов – псу под хвост…?!

- Фи, Капитон, это моветон! – кривлюсь я.

- Вермеер так и останется неизвестным? – в голосе Капитона  нотки горечи.

Ты прав, Тоша. Вермеер останется неизвестным.

Была ли сгоревшая картина творением мастера семнадцатого века или делом рук мошенника Меегерена, мы так и не узнаем.

Люди, одержимые нечистыми помыслами, прикасающиеся к великим произведениям искусства, подобны царю Мидасу [6]. Только превращается все не в золото, а в прах и пыль, под которыми чаще всего гибнут и они сами.

- Ладно, друзья мои, - говорит Ованесыч, поднимаясь, - поеду на доклад руководству.

Он прощается и выходит из кабинета.

Горыныч смотрит на монитор, берет ручку и, улыбаясь, что-то пишет на обороте моей фотографии. Потом протягивает ее Капитону. Напарник тоже улыбается и показывает мне.

На обороте вижу: 32-28-92-16.

Сверяюсь с монитором: германий, никель, уран, сера.

Ge-Ni-U-S

GENIUS – гений!

Ох, Григорий Остапович, если бы я мог краснеть, я бы, наверное, зарделся! Искренне вас благодарю!

- Смотри, Компот, он улыбается!

- Понравилось! – подтверждает Тоша.

Ольга рассматривает мою фотографию и спрашивает:

- Скажите, а кто же догадался, что цифры – это элементы периодической системы. 

- Ну-у-у… скажу без ложной скромности, с фамилией Неверов  пришлось потрудиться мне, - гордо отвечает Тоша, - а с Репиным Самсонычу…

Бородина удивленно смотрит на меня и оборачивается к собеседникам:

- Вы меня разыгрываете?

- Нисколько!

- Но как может мопс разгадать шифр?

- Знаете, Ольга, - доверительно обращается к ней Капитон, - иногда мне кажется, что он не совсем мопс.

- А точнее – совсем не мопс, - вторит Горыныч, - а наш лучший внештатный сотрудник.

- Благодарю вас, шеф! – бодро отвечаю я и прыгаю с дивана.

Подойдя ближе к Бородиной, я кладу передние лапы ей на колени.

Тоше нравятся красивые колени…

Отмечаю, что ее очки в очень элегантной оправе.

Тоша любит красивые оправы…

Она нежно гладит меня. Улавливаю аромат белых «Kenzo».

Тоша любит белые «Kenzo»…

- Ладно, братцы мои дорогие, пойду сочинять справку для начальства. Не прощаюсь. Компот, имей в виду, в связи с угоном «Bentley» у безработного Шмальца в городе объявлен план «Перехват»…

- Кстати, Ольга, вы в курсе, что мы с вами в системе единой дислокации? – спрашивает Самсонов.

Ну, все…. Пропала девушка…!

- В системе единой… что, простите? – спрашивает она, поправляя очки.

Я перевожу взгляд на Тошу:

- Удачи тебе, сыщик!





ПРИМЕЧАНИЯ:

 [1] - Мишель, это ты?
      - Я, отец. Ты, я вижу, не отказался от своих намерений? (фр.)
[2] - Я не собираюсь отказываться от миллионов! От наших с тобой миллионов!
      - Тебе потом будет стыдно, отец!
      - Мне уже стыдно, потому что я вырастил трусливого идеалиста! (фр.)
[3]  - Мишель, я надеюсь, вы нас познакомите? (фр.)
[4]  - Приблизительно «Черт возьми!» по-русски.
[5] - Химическая ловушка (химловушка) — снаряженные (обработанные) специальными химическими веществами (красящими, люминисцирующими или запаховыми) приспособления или устройства, закамуфлированные под различные предметы, либо скрытно установленные внутри объекта охраны, или рядом с ним для переноса химических веществ на тело и одежду лица, совершившего несанкционированное проникновение. В ловушках старого образца часто использовался родамин - красящее вещество,  отличающееся чрезвычайной стойкостью. При попадании на одежду, практически не смывается, при попадании на тело не смываются длительное время, вплоть до нескольких суток. При попытке смыть родамин водой, окрас тела или одежды приобретает более ярковыраженный характер.
[6] - Мидас – древнегреческий царь, который согласно легенде был настолько алчен, что попросил у бога Диониса, чтобы всё, к чему он ни прикоснётся, обращалось в чистое блестящее золото. Просьба его была удовлетворена. Когда Мидас приказал приготовить пир в честь своего нового дара, он пришел в ужас от перспективы голодной смерти, т.к. еда и питье, за которые он брался, тоже превратились в золото.