Глава 2в. -О подавлении врагов

                1.

            Как уже сказано раньше, тему подавления врагов в революции нужно разобрать более подробно. Но здесь пойдёт речь о подавлении не того врага, который господствовал в старом строе, не прежних хозяев жизни - капиталистов и помещиков. Речь пойдёт о новом враге, о той части мелкой буржуазии, которая активно противится политике большевистского правительства. С первым врагом всё вроде обстоит ясно. По второму же врагу во многих головах накопилось предостаточно путаницы. Вплоть до того, что многие удивляются, - разве нужны политические репрессии после разгрома прежних крупных собственников? Когда в этом путаются люди с мелкобуржуазной, обывательской психологией, это объяснимо, но когда подобное заявляют те, кто даже объявляет себя марксистом и революционером, то в их марксистскости и революционности сразу следует сильно усомниться.
   
     Понятно, что первый враг не смиряется с потерей власти и собственности. Понятно, что он агитирует и мелкую буржуазию. Но у мелкой буржуазии имеются и свои собственные основания противиться большевистской политике - централизму, огосударствлению, идеологическому единству. Какой бы правильной ни была политика по отношению к двойственной мелкой буржуазии, все равно её среда будет выделять из себя определённую контрреволюционную часть.

     Очень важно понять, что не вся мелкая буржуазия будет занимать в ходе революционных преобразований враждебные позиции, но определённая контрреволюционная часть, несомненно, будет.
 
     В нашей стране эта контрреволюционность была особенно большой из-за очень сильной мелкобуржуазности населения, из-за малочисленности и пёстрости рабочего класса, из-за объективно малых социальных возможностей государства и из-за повышенного темпа преобразований, усиливавшего резкость отрицательной реакции.
 
     В то же время и важность подавления этих врагов также была особенно велика. Без подчинения многочисленных средних слоёв, без быстрого слияния многоликой массы в ударный монолит быстрые темпы преобразований были бы невозможны.
 
     Таким образом, особенности нашей страны придали этой борьбе особую остроту и особую важность, более высокую, чем при обычной революции в развитой индустриальной стране.

                - - - -   
 
          Если говорить очень обще, то методы борьбы с этим видом врагов вроде бы ясны. Кроме разнообразных предупредительных мер, конечно же, и репрессии.
   
     При доказанности следствием намеренного сеяния чуждых, мешающих мнений, тихого саботажа, вредительства, террора, создания для этой цели организаций, служения зарубежным врагам, - виновные в этом должны быть осуждены судом по закону.
   
     Оппортунизм в партии должен разоблачаться теоретически, упорствующие изгоняются из партии, продолжающие агитировать и организовывать передаются следствию.
   
     Непроизвольное высказывание идеологически чуждых мнений, особенно буржуазной интеллигенцией, должно разоблачаться с противопоставлением им своих убедительно верных идей. В то же время нужно понимать границу между непроизвольностью высказывания мнений и намеренной контрреволюционной агитацией, и переходящие эту грань передаются следствию.
   
     Эту борьбу надо вести качественными кадрами, с привлечением народа и под руководством партийных комитетов. Этим повышается результативность и чистота борьбы, обеспечивается контроль за карательными органами как сверху, так и снизу и хорошо воспитывается народ. В противном же случае неизбежны вредные искажения.
   
     Итак, если говорить очень обще, то всё вроде бы ясно. Однако не всё так просто.

                - - - -
   
            Дело не только в том, что отсутствие достаточного количества достаточно качественных кадров и мелкобуржуазная засорённость партии и народа затрудняли правильное ведение такой борьбы в нашей стране. Да, это так, и это надо иметь в виду. Но есть ещё одно объективное обстоятельство.
   
     Но прежде несколько слов о внеюридических репрессиях в революции. Почему-то мало кто понимает, что во всех революциях, войнах, да и вообще во всякой борьбе обязательно возникают ситуации, требующие особых методов. При этих ситуациях врагов надо репрессировать не потому, что они уже сделали что-то плохое, а лишь потому, что достоверно известно, что они враги и обстановка требует их убрать.
   
     Обывательским "гуманистам", может быть, трудно понять, как это можно - репрессировать человека, который ещё не совершал проступка, репрессировать не в качестве наказания за совершённое, а просто потому, что так решило руководство. "Государство может карать только по юридическим, правовым нормам", - скажут они, - то есть государство должно быть правовым, а не деспотическим." Может быть, это и правильно, но только для периодов устойчивого затишья, а у периодов борьбы другие законы и другая мораль.
   
     Один из современных писак с осуждением пишет: "В1929 году секретарь ЦК ВКП(б) Каганович откровенничал: "Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьёз о правовом государстве и тем более применяет понятие "правовое государство" к советскому государству, то это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве."
   
     Каганович совершенно прав, но, конечно же, не ему принадлежит это открытие.
   
     Ещё во время Великой французской революции её лидер Робеспьер говорил: "Революционное правление - это деспотизм свободы", - а его сподвижник Сен-Жюст, аргументируя требование казнить свергнутого короля, сказал: "Короля надо казнить не за преступления, а за то, что он - король." Но и им не принадлежит открытие. Эта необходимость возникает в любой борьбе и известна уже давно. Философ Гегель писал: "Историческая личность бывает подчас вынуждена растоптать невинный цветок, сокрушить многое на своём пути, но оценивать её дела надо с точки зрения не потерпевшего, а исторического целого. К историческому процессу не приложимы критерии благих пожеланий и добродетельных сентенций."
   
     Наконец, скажем для ясности, что по такой же логике во время войны убивают вражеского солдата не за то, что он уже кого-то убил (может, он ещё не успел никого убить), а просто потому, что так надо. По такой же логике огородник опрыскивает жуков и вырывает сорняки, не дожидаясь, когда они уже совершат вред, а до того.   
            
     Итак, такого рода репрессии (не за вину, а ДО вины) могут иметь место. Но повторяю, только при двух условиях: достоверно известно, что это враг, и обстановка требует его убрать. Без этих условий такие репрессии являются злостным произволом, при этих же условиях они - неотъемлемая часть любой серьёзной борьбы.
   
     Посмотрим с этой точки зрения на 30-е годы. Требовала ли обстановка убрать достоверного врага, хоть и бездействующего? Да, такие обстоятельства были. Было и обстоятельство внутреннее, и обстоятельство внешнее.
   
     О внешнем обстоятельстве, думаю, известно всем. Ситуация, складывавшаяся в то время в мире, особых разъяснений не требует. О внутреннем же обстоятельстве нужно сказать подробнее.
   
     Многие документы говорят о том, что в конце 20-х - первой половине 30-х годов мелкобуржуазная контрреволюционность стала опасно активизироваться. Об этом свидетельствуют документы разных политических лагерей. Оживились антибольшевистские настроения в среде служащих и интеллигенции, усилилось упадническое нытьё от увеличившихся трудностей жизни, различные антипартийные группы не только расширяли свою деятельность, но и искали союза между собой. Отчего это? Оттого, что форсированное продвижение вперёд в тяжелых условиях усиливало колебания неустойчивых. Общество расшатывалось и раскалывалось. Для того, чтобы обеспечить дальнейшее форсированное продвижение, нужно было прекратить шатания мелкобуржуазного общества между оппозицией и властью.
   
     Сложилась ситуация, сходная с проблемой коллективизации. Можно было бы колеблющуюся мелкобуржуазную массу привлечь к пролетарскому полюсу, опираясь на мощь пролетарского государства. Но такой мощи ещё не было. А чтобы создать её, надо убрать колебания. Как и в коллективизации, этот замкнутый круг решается через политическую подрезку второго полюса - через политическую подрезку оппозиционной верхушки.
   
     Такова была внутренняя причина внеюридических репрессий на то время.
   
            
            Таким образом, говоря о репрессиях, надо иметь в виду две их разновидности: одна - это репрессии за уже совершённые проступки, они осуществляются на основе юридических норм; вторая - это репрессии как мера практической политики, они осуществляются не на основе юридических норм, а исходя из политических соображений.
   
     Когда шла речь о первой, юридической, разновидности репрессий, было сказано, что они должны вестись качественными кадрами, с привлечением народа и под руководством партийных комитетов, иначе неизбежны вредные искажения. Там же сказано, что были факторы, затрудняющие такое правильное проведение репрессий.
   
     Думаю ясно, что в специфических условиях нашей революции для репрессий второй, внеюридической, разновидности это правило встречало ещё больше препятствий; факторы, затрудняющие правильное выполнение, здесь были ещё более сильны. Внеюридическое подрезание вредного элемента, имеющего влияние в партийных структурах и выражающего интерес очень широкой мелкобуржуазной массы, не могло проводиться под полным руководством самих этих структур и с широким привлечением самой этой массы. По-моему, это понятно.
   
     Одно дело, когда в обществе уже произошло достаточное психологическое отделение одного полюса от другого и сложилось чёткое осознавание врага. Тогда методы правильной борьбы применимы в полной мере. Пример - борьба с врагами первого рода, с господами старого общества и их приспешниками.
   
     Другое дело, когда по поводу врага ещё нет достаточного психологического разделения в обществе, когда черты одного и другого полюса ещё смешаны в массе.
   
     Могут сказать, что такая ситуация как раз и означает, что борьбу начинать ещё рано. А если надо?
   
     Довольно непростой вопрос. Совершенно очевидно, что в советской ситуации политическая необходимость такой острой борьбы возникла раньше, чем сложились зрелые условия для её правильного проведения. Но почему это так? Тут должна быть какая-то историческая причина. К этому вопросу ещё придется возвращаться.
   
     Пока же отметим очевидное. Репрессии второй, внеюридической, разновидности в тех условиях не могли, как видим, не давать ещё бОльших вредных искажений, чем репрессии первой, юридической, разновидности, со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями.

            (Некоторым людям такая, внеюридическая, разновидность подавления врагов кажется вопиющим нарушение норм цивилизованного общества. Они резко выступают против этого, используя такие грозные обвинения как "инквизиция", охота на ведьм" и тому подобное. Хочу ещё раз повторить, что речь ведь идёт не об управлении в установившемся состоянии государства и общества, а об особых действиях в период обострённой борьбы, о нужном и неизбежном методе, присущем, как сказано, всем случаям такой борьбы. Период перехода от капитализма к коммунизму является неустойчивым периодом революции, и внутри его вполне возможны ситуации, когда этот метод становится необходимым. В этих ситуациях не до "цивилизованных" общедемократических вздохов.)
   
         
            Известные меры, применявшиеся для наиболее возможной минимизации отрицательных психологических последствий для мелкобуржуазной массы, такие как: скрытность репрессий, неафиширование их сверх необходимого, преподнесение их как репрессий по первой разновидности с искусственным пристёгиванием какой-либо юридической вины, привлечение авторитета известных деятелей интеллигенции и тому подобное, - не могли, конечно, полностью избавить от отрицательных последствий. Историческую незрелость для какой-либо меры нельзя полностью нейтрализовать. Она в какой-то степени скажется обязательно.
 
     Но как говорилось о коллективизации, так и здесь - неизбежность некоторых неправильностей не может служить основанием для отказа от проведения требуемой обстоятельствами меры. Полно учесть отрицательности и правильно поступить с ними в будущем - вот задача для политика, невольно оказавшегося в таком положении.

                2.         

            А теперь вкратце разберём классовую борьбу с третьей разновидностью врагов революции.
   
     Было бы очень неправильным считать, что насилие и классовая борьба требуются лишь для завоевания фундамента нового строя, а переход от фундамента к полному новому строю уже совершается мирным вызреванием. На самом деле через классовую борьбу идёт весь процесс, от самого своего начала и до полного завершения. Меняется враг, меняются формы борьбы с ним, но суть остаётся та же.
   
     Как говорилось раньше, при выполнении задачи по социалистическому народовластию главными врагами выступают те обуржуазившиеся участники централизованной системы, которые паразитируют на ней и через неё - на низовых трудящихся и противятся изменению этого положения, хотя бы эти люди и активно участвовали в выполнении предыдущих задач. Разберём это подробней.
         
         
           В нашем так называемом левом движении (я говорю "так называемом" потому, что в нём очень много совсем не левого, - как можно этого не видеть?) есть утверждения, что к 50-м годам буржуазии в СССР уже не было. Как явно это перекликается со словами Хрущёва: "Зачем нужна диктатура пролетариата? Эксплуататорских классов больше нет. Посмотрите вокруг - подавлять больше некого!" (Хотя, чтобы увидеть, кого нужно подавлять, ему надо было посмотреть не вокруг, а в зеркало).
         
     Был ли к 50-м годам в СССР создан полный социализм? Официально провозглашалось так. Но думаю, что это не бесспорно, об этом мы ещё будем говорить. Но даже если мы примем, что это так или хотя бы частью так, всё равно нужно понять очень важный теоретический момент. Социализм ещё не является совершенным новым строем и из-за этого несовершенства продолжает порождать людей буржуазного способа жизни.
   
     Да, они не могут в этой системе осуществлять свой буржуазный способ жизни прежним образом. Но, приспосабливаясь к системе, они находят возможности осуществлять буржуазный способ жизни иным образом. Может быть, одна из причин, почему некоторые "левые" теоретики не видят эту буржуазию, как раз и состоит в том, что они ищут её в старом образе, а она существует в новом.
    
     Проявление буржуазности нельзя сводить, как это делают некоторые, слишком упрощающие вопрос, товарищи, только и исключительно к прямым собственникам средств производства. Проявления буржуазности в обществе гораздо шире этого слишко узкого подхода. Давайте посмотрим на проявления буржуазности в классическом капиталистическом обществе.
   
   Да, есть крупные частные собственники, использующие наёмный труд, - то есть капиталистическая буржуазия.
   Да, есть и мелкие частные собственники, не использующие наёмный труд, - мелкая буржуазия.
   Но не будем забывать, что в этом обществе есть и люди, формально не являющиеся собственниками, но обслуживающие власть и собственность класса буржуазии и имеющие за это часть прибавочного продукта. Как их назвать? Ну давайте назовём их - "управленческая буржуазия".
   Есть и люди, тоже формально не являющиеся собственниками ни прямо ни косвенно (как "управленческая" буржуазия), но фактически активно пользующиеся иной собственностью, как своей. Как назвать эту буржуазность? Может быть, - "активно паразитирующая буржуазность" или просто "паразитическая буржуазность". Дело не в названии, главное - понимать суть этого вида буржуазности, который, несомненно, имеет место.
   Наконец, есть люди, паразитирующие на иной собственности и прибавочном продукте не активно, как предыдущий тип буржуазности, а посредством благоприятного устройства в удобных "нишах" общества. Не назвать ли этот вид буржуазности "пасивно паразитирующей буржуазностью" или, может быть, просто "обывательской буржуазностью"? Во всяком случае, такое явление тоже имеется, и мы не можем этого не знать.
            
          Стратегия социалистической революции направлена в перспективе на преодоление и изживание всех этих проявлений буржуазности, но социалистические преобразования не могут устранить все пять видов буржуазности сразу. При социализме, то есть на первой фазе коммунистического общества, устранены 1-й и 3-й виды, - это очевидно и всем понятно. А 2-й вид? Второй вид значительно уменьшен, но тем не менее в какой-то мере и в каких-то новых видах (например, в виде кооперативных объединений) он ещё может существовать. Проявления же буржуазности 4-го и 5-го видов по-прежнему пока остаются, и социалистическая линия именно и заключается в таком переделывании общества, чтобы наконец полностью искоренилась сама возможность зарождения и этих видов буржуазности.
 
     Но пока эта буржуазность есть, она встраивается в новую систему, приспосабливается к ней и с помощью её обеспечивает свой индивидуалистический, корыстный, антиобщественный интерес. 
         
     Таким образом, как ни покажется парадоксальным, сложившуюся государственную систему хозяйствования могут принимать не только пролетарские элементы общества, но и определённая часть этих паразитирующих буржуазных элементов.
 
     Пролетариат принимает эту систему в том отношении, в каком она УЖЕ позволяет ему двигаться к коммунистическому обществу, а буржуазные элементы - в том отношении, в каком она ЕЩЁ позволяет им жить в ней по-буржуазному, хотя внешне, для вида и приспособляясь к пролетарской политике.
 
     Да, эта система пока ещё такова, что её можно использовать двойственно, и это неизбежно на этой стадии коммунистического строительства.
 
     Следовательно, эти две тенденции, эти две классовые линии поведения в известном смысле солидарны (в деле сохранения этой системы) и в известном смысле борются между собой (в деле использования этой системы), и таким образом, стоит вопрос о гегемонии тех или других в этой системе, то есть о характере диктатуры. Диктатура пролетариата и при социализме всё ещё продолжает решать вопрос "кто-кого".
 
     При социализме, таким образом, есть как то, что, свободно развиваясь, даст полный коммунизм, так и то, что, свободно развиваясь, дало бы опять капитализм. Следовательно, внутри социализма постоянно есть две разные тенденции развития, или, как говорили китайские товарищи, два пути развития. Суть социалистической задачи - в осуществлении первого и подавлении второго посредством классовой борьбы при помощи диктатуры пролетариата вплоть до того времени, когда первая тенденция полностью себя осуществит, а вторая тенденция тем самым полностью исчезнет. Вот почему оставшиеся виды буржуазии не любят эту революционную линию, стремятся по возможности изменить её под себя. Таким образом, революционная линия, осуществляясь, порождает тем самым в обществе скрытую контрреволюционную линию.
 
     На этой почве создаётся своеобразная контрреволюционная идеология определённой части общества, вполне принимающая централизованность госсобственности, но отвергающая политику диктатуры пролетариата, политику классовой борьбы внутри неё. Через засорение государственных и партийных органов эта идеология взращивает политических лидеров этой буржуазии, представляющих собой, так сказать, власть внутри власти и партию внутри партии и имеющих целью изменить политический курс с такого, который их искореняет, на такой, при котором они процветают.
 
     Если им удастся захватить полную власть и установить тем самым свою диктатуру в этой системе, мы получим своеобразный строй, в котором буржуазный способ жизни этого класса обеспечивается не через юридически разделённую, приватную собственность, как при классической форме капитализма, а через буржуазное использование юридически неразделённой (национализированной) собственности с сохранением маскирующей, якобы социалистической, фразеологии. Социализм на словах, особый капитализм на деле - вот какова была бы сущность этого строя.
   
     Более основательно разбор этого строя, который, к сожалению, осуществился в позднем СССР, будет сделан позже. Сейчас же вернёмся к поставленному вопросу.

                _ _ _ _ 
            
            Итак, ставилась ли задача борьбы с этими врагами? И тут нужно честно сказать, что да, конечно, факты административной борьбы с злоупотреблениями были, но совершенно неизвестно, чтобы эта задача ставилась во всём своём политическом, классовом значении. Более того, Маленков в одном докладе 1947 года говорил: "Поскольку в СССР ликвидированы антагонистические классы и достигнуто морально-политическое единство, вся острота классовой борьбы для СССР передвинулась теперь на международную арену".
   
     В действиях хрущёвцев в 50-х годах абсолютно прозрачно просматривается трёхзвенный замысел смены политического курса: 1) сначала, играя на чувствах обиженных и недовольных, очернить личность Сталина; 2) затем, опираясь на очернение личности, дискредитировать его теоретические и практические принципы; 3) наконец, отбросив эти принципы, сойти с прежнего курса на новый, преподнеся это как исправление, как возврат от "неправильного", негуманного Сталина к правильному, "гуманному" политическому направлению.
   
     Некоторые называют Хрущёва троцкистом ("скрытый троцкист"). Нет, это не так. Надо понимать, что троцкизм 20-х - 30-х относился ко второй разновидности врагов (воинствующая мелкобуржуазная оппозиция), а хрущёвцы - к третьей, у них разная природа. Нельзя из общего в антисталинизме делать вывод об общей природе. Это поверхностный подход.
            
           (Как я говорил, о троцкизме ещё будет разговор. Мне очень не нравится этот термин, он ужасно неточен. Им обозначаются очень разные процессы в нашей и мировой истории, отсюда большая путаница и бесконечные свары. Надо бы не оперировать общим термином "троцкизм", а говорить предметно и отдельно о каждом из этих разных процессов, не спутывая их в одно.)
   
          
      Далее мы видим, как сосредоточение всей власти в руках этой третьей разновидности буржуазии позволило ей применить недорешённость некоторых прежних политических задач в своих контрреволюционных целях.
 
     Речь идёт о том, что к этому времени ещё не до конца была решена задача борьбы с врагами второго вида и очень-очень много было недоделано в создании социалистического народовластия. Значит надо было продолжать борьбу с врагами второго вида и конкретно и остро поставить вопрос о недовыполненности народовластия. Ясно, что такая постановка вопроса сразу вывела бы на тему о степени полноты и законченности нашего социализма и заставила бы сделать вывод, что о полноте и окончательности в этом смысле говорить ещё очень и очень рано. Действия в этом направлении вскрыли бы целый пласт врагов третьего вида, побудили бы искать правильные способы борьбы с ними, побудили бы развернуть эту борьбу. По-новому бы высветилась и роль диктатуры пролетариата при социализме, которая, оказывается, чем дальше продвигаемся, тем становится нужней.
 
     Но разве могла новая буржуазность решать эту задачу в таком русле?
   
     Контрреволюционные действия хрущёвцев в этих вопросах были, таким образом, вполне закономерны. Некоторые сегодняшние "левые" представляют эти действия ошибками из-за теоретического невежества. Они не правы. Не ошибки, а как раз именно безошибочная позиция в деле намеренного изменения курса.
   
     "Основным завоеванием партии и народа, - говорил Хрущёв, - является создание социалистической демократии. СССР - это страна подлинного народовластия, свободы и равноправия... Вся жизнь нашего общества строится на основе широкой демократии. Трудящиеся активно участвуют в управлении государственными делами... Главный итог деятельности партии и народа - это полная и окончательная победа социализма в СССР... Теперь уже не только в Советском Союзе, но и во всех социалистических странах ликвидированы социально-экономические возможности реставрации капитализма... В современных условиях классовые взаимоотношения в нашей стране вступили в новый этап своего развития... Переход от капитализма к социализму осуществлялся в условиях классовой борьбы, требовал глубокой социальной революции и диктатуры пролетариата. В отличие от этого переход к коммунизму происходит в условиях, когда все члены общества, - рабочие, крестьяне, интеллигенция, - кровно заинтересованы в победе коммунизма. Естественно поэтому, что строительство коммунизма осуществляется без классовой борьбы внутри страны, самыми демократическими методами... Естественно, что когда социализм победил в нашей стране полностью и окончательно, исчезли условия, которые вызывали необходимость в диктатуре пролетариата, её внутренние задачи были выполнены. Для строительства коммунизма уже не требуется диктатура пролетариата... Обеспечив полную и окончательную победу социализма, диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию и с точки зрения задач внутреннего развития перестала быть необходимой в СССР. Государство, которое возникло как государство диктатуры пролетариата, превратилось на новом, современном этапе в общенародное государство... По мнению отдельных товарищей, диктатура пролетариата должна сохраниться вплоть до полной победы коммунизма. Такие товарищи совершенно не учитывают объективных условий, сложившихся в нашей стране, а лишь оперируют произвольно выхваченными цитатами. Они не учитывают, что в нашем социалистическом обществе имеются теперь только трудящиеся классы, которые едины в социально-политическом и идейном отношении. После полной и окончательной победы социализма в нашей стране нет почвы для диктатуры одного класса. В самом деле, в отношении какого класса может быть у нас диктатура? Таких классов у нас нет..."
   
     Как видим, никаких невежественных ошибок. Абсолютно чёткая, грамотная, продуманная и правильная с их точки зрения позиция. Позиция государственных контрреволюционеров.

                * * *
   
            Почему же эта разновидность классового врага не была вовремя понята, а задача правильной борьбы с ним не была правильно сформулирована? Почему этот враг сумел вырасти внутри государства и партии до таких размеров и степени организованности, которые позволили ему на определённо этапе почти беспрепятственно овладеть всей полнотой власти? Почему это взятие власти не встретило широкого противодействия ни в верхах партии, ни в народе?
          
     Очень интересные и важные вопросы. Попытаемся разобраться.
   
          
           Во-первых, надо сказать, что в теории эта тема, безусловно, новая. Понятно, что вопрос о буржуазии, встроенной в социалистическую систему, о буржуазии, существующей не вопреки, а благодаря централизации собственности, не мог возникнуть до образования этой системы. Понятно также, что хотя такая особенная разновидность буржуазии начинает формироваться сразу с образованием этой системы, но для её выявления и теоретического осознания нужен какой-то, и немалый, период времени, за который она бы выросла, расширилась и заметно выявила себя. Теория всегда развивается вслед за практикой. Нужны были достаточно продвинутые практические проявления, чтобы новый вопрос в теории был поставлен и сформулирован.

           (Некоторые читатели могут возразить, что нет, ничего подобного, - возможность злоупотреблений властью в свою корыстную пользу не является чем-то неожиданно новым для теории. Но здесь имеется в виду не мысль о возможности конкретных частных злоупотреблений отдельных людей, - эта мысль понятна, - а именно осознавание классового характера этого нового социального слоя в условиях уже полной социалистической национализации, осознавание его как новой разновидности буржуазного класса.) 
   
     К сожалению, в мировом коммунистическом движении теоретические размышления на эту тему начали развёртываться только после того, как эта буржуазия уже не только взяла всю власть в СССР, но и породила целую цепь отрицательных результатов.
 
     Конечно же, можно говорить о гораздо большей остроте других задач в 20 - 40-е годы. Конечно, можно сказать о том, что даже задача острейшей борьбы с врагами второй разновидности в 30-х годах и то явилась для партии некоторой неожиданностью, и борьбу с ними пришлось вести быстро и наспех. Конечно, можно сослаться на первоочерёдность подготовки к войне, на саму войну, на нечеловеческие тяготы выживания и восстановления. Понять это можно. Не решили бы тех задач, погибли бы. Но вот не решили эту - и погибли тоже. Несмотря на огромным трудом завоёванное решение всех остальных задач. В истории, в революции, в классовой борьбе нет второстепенного.
 
               
           Если бы темы, которые были искажены хрущёвцами под свой новый курс, были бы правильно разобраны в предыдущее время и поданы громко и категорически, то хрущёвцам было бы гораздо труднее провести свои искажения. Искажения всё равно были бы проведены, но их пришлось бы делать не сразу, а растянув во времени.
               
     А что же говорилось в предыдущие времена по этим темам?
 
     В одной солидной книге 1951 года говорится: "Наше государство есть государство самих трудящихся масс. В СССР сам народ управляет государством... В СССР осуществлено действительное народовластие, подлинная демократия, последовательный социалистический демократизм." Если это понимать только как общее теоретическое утверждение, что социалистическая демократия является высшим видом демократии, то это правильно, но и в этом случае следовало бы тут же указать, что эта задача решается, но до конца ещё не решена. Если же имеется в виду, что она уже решена, то есть если слова "есть" и "осуществлено" здесь понимаются буквально, то это явный недочёт. И мне неизвестно, чтобы этот недочёт в дохрущёвское время разоблачался и критиковался. Правда, есть интересная цитата из Сталина: "Советы являются величайшим завоеванием нашей революции. Но Советы представляют лишь форму организации, правда социалистическую, но всё же форму. Всё зависит от того, какое содержание будет влито в эту форму. Нужно всю работу по строительству социализма, по дальнейшему укреплению и развитию Советов вести так, чтобы обеспечить их социалистическое содержание." Мысль очень правильная, - вот именно в том-то и дело, что с точки зрения формы советская демократия, да, есть подлинное народовластие, но чтобы заполнить эту форму живым практическим содержанием, нужно не только много поработать, но и преодолеть довольно серьёзное сопротивление кое-каких слоёв общества. Кажется, ещё чуть, ещё шаг - и мысль выйдет на эти слои общества. Но нет.
         
     Теперь посмотрим,что говорилось о внутренних врагах и классовой борьбе. Раньше уже приводились слова Маленкова о том, что "поскольку в СССР достигнуто морально-политическое единство общества, вся острота классовой борьбы передвинулась на международную арену". Ясно, что Маленков не может такие вещи говорить от себя. В 1939 году на 18-ом съезде Сталин говорил: "Отпала функция военного подавления внутри страны, ибо эксплуатация уничтожена, эксплуататоров нет больше и подавлять некого. Что касается нашей армии, карательных органов и разведки, то они своим остриём обращены уже не вовнутрь страны, а вовне её." Перепевая эти установки вождей, и учебники того времени пишут: "В нашей стране уничтожены эксплуататорские классы. Советское общество состоит из дружественных классов - рабочих и крестьян, а также из новой советской интеллигенции. Вся острота классовой борьбы для СССР ныне перенеслась на международную арену, где борются два лагеря." (1950 год). А вот ещё отрывок: "В СССР в переходный от капитализма к социализму период существовали антагонистические противоречия между рабочим классом и буржуазией. Эти антагонистические противоречия были устранены путем ликвидации эксплуататорских классов. Ленин и Сталин учат, что при социализме исчезают антагонистические противоречия". Здесь также явно виден недочёт.
   
     Что же касается полноты нового строя, то тут тоже налицо серьёзные недочёты. Раньше я уже высказывал предположение о недопонимании Сталиным всей глубины понятия "новый строй". На эту же мысль наталкивают и слова из документов Пленума ЦК 1929 года: "Дело построения социализма в нашей стране может быть проведено в исторически минимальные сроки". (Нет, быстро и в отсталой стране можно построить только то, что только и можно построить быстро и в отсталой стране).
   
     Во многих речах и документах сталинского времени заявляется, что кулачество было последним эксплуататорским классом в нашей стране. "Коллективизация, - говорится в одной книге 1952 года, - ликвидировала самый многочисленный эксплуататорский класс в нашей стране, являвшийся последним оплотом реставрации капитализма". Это ещё одно доказательство недопонимания. Кулачество - действительно последний эксплуататорский класс из прежней классовой расстановки, известной до 1917 года. Но как мы видим новая жизнь даёт новую классовую расстановку, с новой разновидностью буржуазии, причём эта буржуазия не остаточна, - сама новая жизнь, сама низшая, социалистическая фаза по своему несовершенству вновь и вновь рождает её, и искореняется эта политико-экономическая база новой буржуазии только с преодолением несовершенства социалистической фазы, то есть с переходом к фазе высшей, коммунистической.
   
     Перед войной Сталин выдвинул идею о возможности построения коммунизма в одной стране. В конце 40-х - начале 50-х он снова говорил о перспективах коммунизма. Но речь шла о материальной базе, в общих чертах о преодолении пережитков в сознании людей, о преодолении противоречий между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, о преодолении товарного производства. Это верно и сказано в полемике с представителями противоположных, буржуазных, взглядов. Кажется, ещё чуть, ещё шаг - и мысль выйдет на причину назойливого роста этих взглядов в нашем обществе, и вслед за "Экономическими проблемами социализма в СССР" будет написана работа "Политические проблемы социализма в СССР". Но нет.
   
     В беседах с Чуевым Молотов говорит: "Невозможно при теперешнем положении определить, что такое социализм. По этому вопросу нет совершенно ясности. Вот назовите мне книгу, где бы говорилось: вот это - реальный социализм, а это - остатки капитализма. Такой книги я не видел. Это у нас всё очень запутано. Я уверяю, вы не сможете ответить на вопрос, что значит полная победа социализма. Мы только рассуждаем о социализме, обо всём остальном только упоминаем, не хотим разобраться, не разбираемся. Насколько требовала революция в наших условиях более глубокой работы и преодоления ещё многих таких вещей, которые как будто уже ясны - а оказывается, нет. Не было и сейчас нет у теоретиков, руководителей и членов партии правильного представления, что такое социализм. У Сталина и Ленина на этот вопрос не обращено должного внимания, мне кажется..."
    
         
            
            Могут сказать, что, следовательно, между сталинцами и хрущёвцами здесь нет разницы. Почему же автор в одном случае говорит о контрреволюционности, а в другом - только о теоретических недочётах? Нет, разница в этом вопросе между хрущёвцами и прежними политическими руководителями есть и разница принципиальная.
   
     При всем недопонимании вывод о полной и окончательной победе социализма сталинцами всё же не делался. Склонялись к тому, что построены лишь основы социализма, что созданный строй ещё слишком незрел и примитивен. Классовая борьба и диктатура пролетариата не отменялись, враги не реабилитировались. Считалось, что на международную арену перенесён лишь центр тяжести борьбы, но и внутри страны она всё же ещё не обратилась в ноль (хотя внутренний враг и истолковывался неверно, понимался только как остатки недобитых прежде враждебных групп). Никому и в голову не приходило заменять дух острой борьбы либеральной оттепелью. Достаточно вспомнить так называемое "развёрнутое наступление на пережитки капитализма в сознании людей", возглавляемое Ждановым, классовый нажим на часть интеллигенции, склоняющуюся к буржуазному индивидуализму или борьбу против "космополитов" (против проникновения в нашу среду мировой буржуазной идеологии). В передовой статье "Правды" в январе 1953 года, редактированной будто бы Сталиным, писалось: "Из факта строительства в СССР социализма и успехов после войны некоторые люди делают вывод, что теперь уже снята опасность вредительства. Но так думать и рассуждать могут только правые оппортунисты, люди, стоящие на антимарксистской точке зрения затухания классовой борьбы. Они не понимают, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы, что чем усиленнее будет наше продвижение вперёд, тем острее будет борьба врагов народа". (То  есть установка 30-х сохранена).
   
     Недочёты были, но они не были системой. Хрущёвцы же свели недочёты в систему, ещё добавив к ним то, чего не хватало для цельной и полной её антисоциалистичности, а затем в громкой опоре на эту новую "теоретическую базу" приступили к желаемой ими контрреволюционной практике.
         
     Отсюда видно, что антисоциалистические искажения, в основе которых лежит классовый интерес новой буржуазии, совершены именно хрущёвцами. Сталинцы же просто допустили теоретические недочёты (о причине этого мы ещё будем говорить). Но в то же время ясно, что именно эти недочёты позволили врагам умело ими воспользоваться.
          
          
            Теперь мы видим, почему партийная масса, партийные руководители разных уровней, партийные теоретики, учёные не смогли сразу определённо заметить переворот, быстро и правильно понять его суть. Они не могли понять суть перемен главным образом потому, что в предыдущей пропаганде эта тема совсем не разрабатывалась.
 
     Данные говорят о том, что даже и высшими руководителями сталинского направления суть происшедшего в 50-х была не понята с самого начала совсем, а во всей своей глубине не понята и в дальнейшем. Сказалась и теоретическая, и практическая неподготовленность к борьбе, поскольку задача не ставилась заранее. В то время как враги этой разновидности за несколько десятилетий уже набрали силу, оформили свои взгляды в систему и успели сорганизоваться, лидеры сталинского направления, самодовольно успокоившись на лаврах предыдущих побед, продемонстрировали недопонимание ещё несовершенной сути нового строя.
 
     То, насколько сильнее уже были враги третьей разновидности к началу 50-х годов, показывает и интересное воспоминание одного хрущёвца-аппаратчика. Он пишет: "Мне запомнилось послесталинское совещание партийных и государственных работников, в котором принимали участие тогдашние руководители страны. С основным докладом выступил Маленков. Главный пафос его речи был - борьба против бюрократизма "вплоть до его полного разгрома". Он в значительной степени повторил своё выступление на 19-м съезде партии. То и дело в его устах звучали такие уничтожающие характеристики, как "перерождение отдельных звеньев государственного аппарата", "выход некоторых органов государства из-под партийного контроля", "полное пренебрежение нуждами народа", "взяточничество и разложение морального облика коммуниста" и т.д. Надо было видеть лица присутствовавших, представлявших как раз тот самый аппарат, который предлагалось громить. Недоумение было перемешано с растерянностью, растерянность - со страхом, страх - с возмущением. После доклада стояла гробовая тишина, которую прервал живой и, как мне показалось, весёлый голос Хрущёва: "Всё это, конечно, верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат - это наша опора". И только тогда раздались дружные, бурные, долго не смолкавшие аплодисменты. Так одной фразой Первый секретарь завоевал то, чего Председатель Совета министров не смог добиться своими многочисленными речами".
   
     Если же говорить о низовой беспартийной массе, то ясно, что она и не могла заметить этот переворот, тем более замаскированный красными словами, так как всё это - сфера высокой теории. Она почувствовала уже отдалённые последствия этого, когда они начали проявляться в житейской сфере.

     Одно дело, когда у власти политическая сила правильного направления, - тогда враги третьей разновидности, даже если с ними плохо борются, не могут развернуть свою буржуазную натуру во всю ширь и даже вынуждены для своего сохранения служить правильной власти. И другое дело, когда у власти становятся именно эти враги, - тогда не только речи быть не может ни о какой борьбе, но и вся политика начинает идти их курсом. Начинается пышный расцвет врагов; каста становится массовым правилом в среде всякого, - и высшего и среднего, - начальства; под болтовню о социалистической демократии совершается полное отодвигание пролетарскости от всякого влияния на ход дел; всё, что до этого было достигнуто в этом вопросе, превращается в формальную пустышку; усиливается бесконтрольность, а злоупотребление положением для личной выгоды за счёт народа и государства становится обычным делом; гниют и верхи и низы; широчайшие размеры принимают неравенство, несправедливость, взяточничество, карьеризм, хищения, приписки, тупой бюрократизм, безнаказанность, лицемерие и ложь и, как неизбежное следствие, - ухудшение специалистов, снижение качества работы, падение дисциплины, бесхозяйственность, огромное экономическое разбазаривание и значит неуклонное ухудшение хозяйства и разложение морали.
      
     Это стало явно проявляться уже в середине 60-х годов, а затем росло всё больше и больше. Народ почувствовал это, и стало возникать недовольство. Но даже ощутив на своей шкуре все эти последствия, низы народа, конечно, не поняли их действительную причину. Известно, что простой народ не может сам дойти до научной теоретической сути и уяснить себе классовый смысл переворота. Для этого нужно теоретическое знание, привнесённое в низовой народ извне. Почему же такого привнесения не было в 60 - 70-х, это отдельная большая и интересная тема.

                - - - -
      
           Итак, по вопросу подавления третьей разновидности врагов революции следует, по-видимому, сделать такой вывод.
 
    Задача, как таковая, поставлена не была. Эта тема в пропаганде не разрабатывалась. Третья разновидность буржуазии имела возможность накопиться и организоваться и в решающий момент получила огромный перевес. Сыграв на обиженности, усталости, на своих завлекательных обещаниях и на раздутой критике ряда действительных отрицательных последствий прежней деятельности (об этом речь впереди), хрущёвцы оказались сильнее неподготовленных, теоретически и организационно слабых в этом вопросе сталинцев и, использовав к своей выгоде теоретические недочёты большевиков, привели новую разновидность буржуазии к безраздельной власти. Движение к новому строю прекратилось. Установилась система централизованной власти государственной буржуазии под маской социалистических слов - со всеми вытекающими отсюда последствиями: политическими, экономическими и моральными.


(mvm88mvm@mail.ru)