Об архаичных звуках

Несмотря на явление, называемое прогрессом, возможности среднего человека по обращению с информацией (по объёму памяти, скорости обработки информации), по-видимому, мало изменились на протяжении последних тысячелетий. Однако способы обмена информацией непрерывно эволюционируют: в частности, лексика, морфология и синтаксис языков не пребывают в застывшем состоянии, хотя и изменяются в разных условиях с разной скоростью.

Если исходить из естественного предположения, что человек вынужденно начинал вербальное общение с простых сигналов, но при этом стремился к передаче всей жизненно важной информации, то ему поначалу приходилось придавать значение возможно большему количеству параметров издаваемых звуков. Для передачи сообщения он прибегал к модуляции высоты тона, длительности гласных, изобретал множество звуков, по разному шевеля челюстями, языком, губами – поэтому языки, сохранившие состояние, наиболее близкое к архаичному, часто являются тональными, имеют богатые фонологические системы (в которых много разных звуков речи), которые к тому же во многих случаях содержат весьма экзотические звуки, трудно произносимые носителями других языков. Этот приём позволял на заре рождения речи обходиться короткими словами-сигналами – ясно, что слово "precipitevolissimevolmente" было изобретено далеко не в первую очередь.

По мере увеличения количества вещей, явлений и понятий, о которых надо говорить, возможности изобретения различимых звуков и интонаций исчерпываются, и начинают усложняться слова и фразы. Большее разнообразие длинных звукосочетаний позволяет отказаться от слишком сложных и трудно распознаваемых звуков, то есть уменьшить нагрузку на речевой и слуховой аппараты. Фонетика начинает развиваться от большого множества сложно артикулированных звуков для обозначения некоторого множества понятий и вещей к маленькому множеству просто артикулированных звуков, собираемых в длинные комбинации для выражения увеличивающегося множества вещей и понятий. Вот примеры крайних случаев: языки, сохраняющие древнее состояние (с очень экзотическими звуками в большом количестве и короткими словами) – и двоичные коды вычислительной техники (где всё выражено всего двумя символами, образующими очень длинные последовательности). В разных языках обыденная речь формирует какие-то свои оптимумы, используя наиболее простые сочетания звуков в словах и слов во фразах так, чтобы, по возможности, передавать информацию достаточно быстро, но без потерь.

При реконструкции древних языков необходимо иметь в виду, помимо многого прочего, и упомянутый процесс фонетического обеднения. Как формировать предположения об исчезнувших звуках? Один способ кажется почти очевидным: сравнивая языки, искать случаи незавершённых переходов от сложных звуков к простым (например, в группе славянских языков только в польском обнаруживаются носовые звуки, отсутствующие в других славянских языках; в группе германских языков только в английском обнаруживаются звуки [(th)] глухой и звонкий; в группе романских языков только во французском в наши дни обнаруживаются носовые звуки; в древнегреческом когда-то были придыхания (перед начальными гласными и между гласными), которым в других европейских языках часто соответствует звук [v]; только в романской группе и в сербском и хорватском языках обнаруживается звук (выражаемый диграфами ll в испанском и французском, gl - в итальянском), выглядящий на слух, как нечто среднее между [й], [ль] и [хь], и передаваемый в русском с помощью [й] и [ль]; в архаичных языках (кавказские, африканские, индейские и т.п.) содержится богатейший материал о звуках, которые, возможно, были в каких-то предковых языках.

В этом сочинении я хочу представить ряд фонетических процессов, имевших место в индоевропейских языках, в виде дивергенции (расхождения) произношения некоторых архаичных звуков.

Начнём с примеров применения звуков, которые произносятся при расположении кончика языка у нижних зубов и поднятой к верхнему нёбу серединой языка - такие звуки называются, вроде бы, палатальными. Если при этом производится "щёлкающий" звук, то его называют аффрикатой.
Из предкового слова, имеющего значение "четыре" и глухую палатальную аффрикату перед гласным звуком переднего ряда "е" (которая на слух выглядит, как что-то среднее между [кь], [чь], [тcь] и [ть]), получились в результате дивергенции произношения этой аффрикаты такие слова (буквы не-кириллицы и не-латиницы, диакритические, надстрочные и подстрочные знаки здесь не отображаются):

- дорийское [tetores] – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [ть], принято считать, что [те-] получилось из предкового [kwe-] при исчезновении [w] и превращении [ke-] в [te-];

- литовские keturi, ketveri – здесь исходный щёлкающий звук проявил тенденцию превращения в [кь];

- др.-латышское сеtri – то же самое, но позже преобразовался в [ч] (в других словах - в [ц]);

- ст.-слав.  четыре, четворъ – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [чь], принято считать, что [че-] получилось из балтославянского [ке-] при палатализации;

- авест. ca(th)waro;

- санскритское catur, catvari ("чатур, чатвари").

В авестийском и санскрите исходный звук проявил тенденцию превращения в [чь]. Причём это получилось перед гласным заднего ряда, чего быть не должно (по существующим воззрениям, палатализация происходит перед гласными переднего ряда). Значит, индоарийские слова должны были бы произойти от слова-предка с [че-], потому что иначе они произносились бы с [ка-] ("катур" и "катвари"), то же – с другими гласными заднего ряда после C. Цепочка, приведшая к [ча] в индоарийских языках, по-видимому, выглядела так: [к'(ae)] > [чь(ae)] > [ча], где к' – реликтовая палатальная аффриката, а [(ae)] произносится подобно букве "а" в закрытых слогах английских слов - такой звук, похожий на "е" и "я", до сих пор сохраняется в литовском и белорусском языках.
Вместе с тем, в санскрите осталось несколько слов и с [ке-].

Из предковых слов со звонкой палатальной аффрикатой (которая на слух выглядит, как что-то среднее между [гь], [джь], [дзь] и [дь]) получились в результате её дивергенции:

- древнегреческие gyne "жена" и gnosis "знание" – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [гь] и [г];

- литовское gimes "рождённый" – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [гь], а в литовском zinija "знание" – в [жь];

- латышское dzimusi "рождённый" – здесь исходный звук проявил тенденцию к окончательному превращению в [дз], а в латышском zinasanas "знание" – в [з];

- старославянское жена – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [джь] (в некоторых украинских словах до сих пор сохранились звуки-аффрикаты [дж], [дз] и [дьзь]), затем – в [жь], затем – в [ж], а в старославянском знанъ – в [з];

- авестийские gena-, gna "женщина, жена" с фрикативным, "украинским" "г", jaini – то же (Фасмер) – здесь исходный звук проявил тенденцию к расхождению, а в авестийском znatar- "знаток" – к превращению в [ж]?;

- санскритские jan "родиться", jani "женщина" и jnana "знание" – здесь исходный звук проявил тенденцию превращения в [дж].

Слова санскрита с приведёнными значениями и авестийское znatar-, по существующим воззрениям, происходят от слов с уже прошедшей палатализацией перед гласной(-ыми) переднего ряда: ср. не палатализованные варианты в лат. genitus [генитус] "рождённый", греч. gyne [гюнэ] "жена" и палатализованный – в санскр. "jani" [джани]. Перед звуком [a] заднего ряда палатализация [г] (превращение в [дж]) произойти не могла. По-видимому, цепочка, приведшая к словах санскрита jan и jani, была такой: [г'(ae)] > [джь(ae)] > [джа], где г' – реликтовая палатальная аффриката, а [(ae)] произносится подобно букве "а" в закрытых слогах английских слов.
Вместе с тем, в санскрите осталось несколько слов и с [ge-].

(Если О.Н. Трубачёв прав и "знать" происходит из "*gen- (рождаться)", то "знать" может оказаться родственным и "жена", и "гнать, гон" – то есть в русском не исключено сохранение обоих вариантов расхождения звонкой палатальной аффрикаты. При этом в предковом для "знать", "jnana" и "znatar" произошло выпадение звука [ae] после расхождения [г']).

Выводы из приведённых примеров. По существующим воззрениям получается, что индоиранские языки имеют ближайшим предком язык, в котором, в отличие от балтских языков, так называемая первая палатализация уже, в основном, закончилась. То есть из существующей ПИЕ теории следует, что общность, содержащая в себе балтские языки, отделилась от некоторого языка-предка раньше, чем санскрит, а именно в то время, когда палатализация в языке-предке еще не произошла. Славянские же языки могли выделиться как позже из балтских, так и ранее – из общего предка с индоиранскими языками. Время распада вышеупомянутой общности "языков до палатализации" в принятой теории оказывается не позднее середины второго тысячелетия до нашей эры – время появления памятников на ведическом санскрите.

В рассматриваемой модели с дивергенцией (расхождением) произношения архаичных звуков вновь рождающиеся языки могли отделяться от языка-предка со сложными звуками в любое время, сообразно историческим изменениям, происходящим с носителями языков, причём дивергенция разных звуков исходного языка могла происходить не одновременно. В латышском и македонском языках, например, среднеязычные палатальные аффрикаты до сих пор сохраняются.

Ясно, что не всё можно объяснить только дивергенцией палатальных аффрикат. В случае появления слов tongue, Zunge "язык" в английском и немецком, соответственно, эволюция была более сложной.

Предок латинского языка с [kw] в слове quinque, вопросительных местоимениях и т.п., а также предок германских с [hw], выглядят содержащими вливание от более древних языков, возможно, центральноевропейского или кавказского субстрата. Эту тему тоже надо ещё поизучать.

В литовском языке получился мягкий [k]: keturi "четыре", kiausas "череп, твердая оболочка, чаша". В остальных восточноевропейских языках произошёл выбор [ч], в испанском - [(th)], в английском - [s] (cent [sent]), в древнегреческом – [t] ([tesera, tetera] "четыре", [tasi] "чаша (металлич.)"). В какое время происходили эти модификации, здесь не важно.

Архаичный среднеязычный звук [ль], сохраняющийся в испанском и сербском языках,  разошёлся с превращением в [й] (в мадридском диалекте испанского, в частности), в [дь], в [джь], [хь] и в [ль].
Примеры этого расхождения:

- рус. язык-лизать-язва-лезвие-лезть (лазать)-яга (все слова - родственны, но это отдельная тема);

- др.-лат. и лат. dingua-lingua "язык" – лат. lingo "лижу" (Фасмер пишет, что lingua - результат контаминации, влияния "лизания" на "язык": таковое есть в латыни, литовском и диалектах русского - многовато контаминаций одного и того же типа в разных языках, по-моему; ср. также lasciare и dassara "оставлять, покидать" в итальянском и его диалекте Caterisano - тут уж "лизания" никакого нет);

- герм. tunga-Zunge "язык" – англ. lick "лизать";

- исп. llaga "язва, рана";

- санскр. jihva "язык";

- авест. hizva "язык".

В компанию к соответствию "llaGa - яЗВа" просится соответствие "Genu (колено, лат., хетт.) - ЗВено", что в пользу одной из гипотез у Фасмера об этимологии "звена": "Трудное слово. Предполагали раннюю метатезу из *zenvo, родственного лат. genu "колено"".

Модель с расхождением снимает сомнения Фасмера:
"Затруднительно фонетически отношение к др.-инд. jihva "язык", juhu (ж.) – то же, авест. hizva, hizu- – то же; см. Уленбек, Aind. Wb. 101; Вальде–Гофм. I, 806 сл. Здесь предполагали действие языкового табу."
 - в модели же с расхождением палатальный [ль-] (кончик языка внизу, середина поднята к верхнему нёбу) легко трансформируется не только в [й-], но и в [джь-], и в [хь-].

Возможно, сюда же: лью – исп. lluvia "ливень" – англ. layer "слой"  – рус. ива "ива" – лит. ieva "черёмуха" – кимр. ywen "тис" – чув. йывас "дерево".

Сохранение разных вариантов расхождения реликтовых звуков – явление распространённое и проявляется во многих группах родственных слов, в частности, в явлении чередования согласных ("хотеть - хочу", "лекарь - лечение", "польза - льгота" и, возможно, "Ольга" и т.п.) и в сосуществовании родственных слов с разным написанием в силу разной истории (например, "language" и "tongue" - в англ. яз.; "язык", "лизать", "язва", "лезу", "лезвие" - в русском). Позволю себе высказать ещё одно дилетантское соображение: образование особых норм произношения начинается с изоляции групп носителей языка друг от друга (или взаимодействия суперстратного языка с разными субстратными), а закрепляется по мере развития письменности на основе "фонетических" алфавитов, когда звуки чётко фиксируются знаками. Поэтому процессы выбора звучания не являются разовыми, а происходят достаточно долго на исторической шкале времени.

Эволюция фонетики должна приводить к постепенному и повсеместному отказу от нечётко артикулируемых носовых звуков, поэтому существующая теория "временной славянской назализации" (заменившей простые звукосочетания "ен", "ем", "ан", "он", "им" и т.п. носовыми гласными с последующим возвращением к исходным сочетаниям, за исключением польского языка), мне кажется надуманной. Носовой [ен] должен быть исторически первым и, в зависимости от способа транскрибирования, превращаться в дальнейшем в разные сочетания, типа "ен", "ем" и т.п., как случилось с числительным p[en]c "пять", которое превратилось в др.-греч. pente и pempte, в др.-кимр. pimp, в санскр. panca и т.д.

Мне кажется, что история и других реликтовых звуков таит в себе много интересных открытий.