Все силы Родине!

Иногда нахлынут воспоминания  ни с того, ни с чего – и покатилось-поехало…
Мне 5 лет. Мы с бабушкой живём в Зональном  – так называли институт земледелия в Подмосковье. Папа в длительной командировке, «поднимает колхоз» - работает в МТС на озере Селигер. Мы с бабушкой отправляемся к нему на лето.  Странно, насколько отчётливо помню дом с высоким крыльцом, где мы жили. Первым ярким впечатлением была ватага местных мальчишек, бегущих за грузовиком-полуторкой, кричащих во всё горло: «Жиры привезли!». Как потом мне объяснили, раз в месяц приезжала машина, привозила маргарин и сахарный песок.
Зато куриный суп можно было есть каждый день. Мне-то хорошо и сытно, а папа потом много лет не мог на курятину смотреть. Там просто больше просто нечем было кормиться, а кур имели все.
Следующим ярким воспоминанием о том лете был случай, попортивший нервы моей бабушке основательно. Дощатая пристань, возле неё баржа – мне тогда она казалась огромной. Рядом ребятишки плещутся в озере. Девочка вдвое выше меня ростом, возраст не могу прикинуть, почему-то решила научить меня плавать. У неё было круглое веснушчатое лицо и тонкая косичка. Одета она была в коричневую комбинацию. Сейчас дети  и не представляют, что такая форма одежды существовала, тем более для купания. Занялась она моим обучением настолько усердно, что вконец измучила. И вот, когда она решила, наконец, сама немного поплавать, я как – то умудрилась позади этой баржи взобраться на мостки и, радуясь свободе, рванула к дому. Там, забравшись в постель, пригрелась и заснула. А на озере началась паника. Решили, что я утонула, и начали искать в воде. Это уж потом мне всё рассказывали. А когда меня разбудили, я никак не могла понять, что это все такие встревоженные.
Рыбу можно было ловить как угодно и на что угодно. Плывём в лодке, у меня на дощечку намотана леска. Распустил немножко – и назад уже с рыбкой. Вернувшись из плавания, чистим рыбу на берегу металлическими крышками, пробитыми гвоздями – получалась отличная  рыбочистка! Я старалась, чистила, но рыбка очень скользкая, и, уже почищенная, вдруг уплывает от меня снова в озеро. Мне жалко, я хочу её поймать, но ловят меня, нырнуть не успеваю.
В стороне на пригорке стоит мальчик. Ни с кем не общается.  Никто с ним не играет. Спрашиваю бабушку: почему он один? Отвечает: У него оспа. Сейчас думаю – может ветрянка просто была, её тоже ветряной оспой называют. А тогда запрет. Страшно.
А в завершение нашей летней программы на Селигере, я всё-таки навернулась с высокого крыльца. Домой приехала в бинтах, отмачиваемых впоследствии марганцовкой. А вот папу я в тех воспоминаниях никак найти не могу. Похоже, он на самом деле дневал и ночевал на работе. Все силы Родине!