Четыре черненьких чумазеньких чертенка...

 



    Сия скороговорка с детства казалась мне незавершенной, как будто некто начал сказывать сказ, да и, запнувшись, почему-то бросил.  И зачастую слыша ее,  я начинал домысливать всякие истории, о столь приятных мне отчего-то маленьких чертях. Недавно вспомнил чертенят в очередной раз и решил запечатлеть те образы, что вновь посетили меня.


Однажды четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж. Все они были братьями, как и бывает чаще всего в аду, как и положено. И за дело они взялись слаженно. Захотелось им чертеж их дома, их Преисподней начертить, чтоб потом мелким бесом рассыпаться перед правой рукой Дьявола, Мефистофелем, а может, – если повезет! – и перед самим Князем тьмы! За такое хвалят, может быть, даже пустят грешников чуточку помучить. Но взрослые черти и шеиримы над ними только посмеивались. А что им оставалось делать? Грешники на своих местах, попыток к бегству не принимают – черти спокойны и играют в щелбаны, а сами шеиримы только удовлетворили свою полоть посредством человеческих женщин в своей вылазке с Азазелем туда, наверх, на Землю. Это не значит, что им еще не хотелось. Именно об этом они думали, мечтали о настоящем браке, с детьми, о собственной семье, а эти мелкие чертенята дьяволятами носятся, хоть и без крыльев, мелькают перед носом туда-сюда…
Чертенята же чертили чертеж изо всех сил. Им не хотелось делать всю ту неинтересную работу, что на них сваливали. Их не пускали ни к женщинам, ни даже к чертовкам! А им ой как хотелось. Приносить масло к огню, но не подливать его в пламя? Да какой черт такое стерпит-то?! Вот и они не могли стерпеть. И чертили черными чернилами чертеж Ада. То одного, то другого из четырех братцев-чертенят посылали они измерить расстояния черной лентой: сколько локтей али шагов до котлов? Сколько до живодерни? А округ нее? И сразу заносили все метки-разметки на бумагу. Сколько раз начинали чертить чертеж заново! Сколько раз разливали они чернила и опрокидывали чернильницу! Один раз даже младший упал в нее и плакал потом черными слезами. Но ему сказали, что он так еще чернее и чертовски привлекательней, и он успокоился и снова принялся за дело.
Четыре черных месяца чертили четыре черненьких чумазеньких чертенка, этот чертов чертеж. Четыре часа он сох над пеклом Преисподней: так много черных чернил на него ушло, что сам Ад не мог мгновенно высушить свой адский чертеж. Ни одного случайного чернильного следа от копытца не оставили на нем. И вот довольные чертенята понесли свой чертеж показать Мефистофелю. А когда шли мимо чертей и демонов-шеиримов, первые расхохотались, а вторые, мечтая вернуться к прекрасным земным женщинам, поинтересовались у четырех черненьких чертенят:
- А зачем этот черный чертеж Мефистофелю?
Чертенята переглянулись и ответили, перебивая друг друга и чертыхаясь, что как же, мол, бесом рассыпаться и поблажку чертовскую получить… Может, даже дядя Люцифер похвалит и за рожками почешет! Статные шеиримы заулыбались и спросили:
- Не надо ли на людях его проверить? И достаточно ли черны чернила, верны ли разметки – не сверяли ли вы их с высоты?
Четыре черненьких чертенка погрустнели и почернели еще больше. Как же быть? Дьяволят крылатых не попросишь – надуют, а к людям одних не пустят, чтоб проверить, ужасен ли чертеж Ада для человека так же, как сама Преисподняя? Шеиримы переглянулись и предложили четырем чертенятам услугу в обмен на услугу: они уговорят Азазеля снова слетать с шеиримами на Землю, а те в свою очередь помогут чертенятам осмотреть Ад сверху, и людей напугать. Сказано – сделано: Азазель собрал всех шеиримов, а двое из них взяли с собой подмышки по два черненьких чертенка, а еще один демон скатал чертеж и тоже взял с собой на Землю.
Четыре черненьких чумазеньких чертенка первый раз увидели Ад сверху. Чертов чертеж был абсолютно верным, пропорции – хоть чертенята и не знали такого слова – совпадали. Теперь оставалось проверить его на людях, самое сложное. Чертеж должен производить такое же, или почти такое же впечатление, что и Ад. Они договорились с Азазелем, что когда он будет возвращаться, то прихватит их с собой и условились о месте встречи. Шеиримы улетели искать себе жен, а чертенята направились в ближайший же город, проверять чертеж. У них были целые сутки в мире людей для этого.
Решили, что проверят чертеж не на одном человеке, а так как самих чертенят четверо, то напугать предстоит тоже четверых людей. Каждый из четырех черненьких чумазеньких чертенят выберут по одной «жертве» в городе, по очереди, по старшинству. О, как им нравилось это слово – «жертва»!..
Первый чертенок долго не думал. Как только они оказались на окраинах города,– а люди не могли видеть чертенят, если те сами этого не хотели – он раскатал чертеж и, с трудом удерживая его над головой, с ужасными писклявыми завываниями кинулся к одинокой женщине-крестьянке, которая с утра пораньше уже вышла поработать в свой огород. Когда она подняла еще немного сонные глаза от грядок, и повернулась в сторону столь странного шума, она не увидела чертенка, а только ужасный подвижный хаос в нескольких метрах перед собой, как будто черная космическая дыра спустилась погулять на Землю и поговорить с людьми. Она страшно закричала и упала.
Чертенята на радостях решили, что она испугалась настолько сильно их адского чертежа, что умерла. Они отправились вглубь города, радостно галдя по дороге. Женщина же на самом деле была просто в обмороке и через несколько часов пришла в себя. Но твердо решила, что самогон, который она делала на продажу, не будет пробовать даже для проверки качества. Женщина совсем забыла, что в тот день с утра она к нему даже не подходила.
А четыре черненьких чумазеньких чертенка искали новую жертву. Они были воодушевлены первым успехом, и даже если бы узнали, что та женщина осталась жива, они бы не огорчились. Им было важно испугать, а не умертвить. Ведь ад никого никогда не убивал.
Четыре черненьких чумазеньких чертенка шли прямиком в город. Обычные люди не могли их видеть, разве что пьяницы, а чертеж, свернутый в рулон, тоже был невидим и не оказывал никакого воздействия.
Прошло несколько часов пока четыре черненьких чумазеньких чертенка приблизились к центру города. Второй чертенок не хотел довольствоваться первым попавшимся человеком. Он хотел найти какую-то «важную морду», как он выразился, и опробовать адский чертеж на ней. Этой мордой оказался полицейский, который утром добросовестно обходил улочки. Чертенята не знали, кто этот человек, но впечатленные его формой одежды, решили, что он – это то, что надо.
Полицейский, прячась от утреннего солнца, встал под тень балкона, прислонившись к выступу здания. Четыре черненьких чумазеньких чертенка опрометью кинулись к нему и устроили у его ног кутерьму. Если бы полицейский видел, что творится перед ним, он бы пришел в ужас намного раньше. Наконец, второй чертенок залез на плечи пыхтящему от натуги старшему брату и растянул над головой адский чертеж. Полицейский находился в этот момент в процессе сладостного зевка, поэтому и сполз он, по стенке, потеряв сознание, с открытым ртом.
Четыре черненьких чумазеньких чертенка принялись визжать и кувыркаться: половина дела прошла удачно! Еще две «жертвы» и…
Более-менее успокоившись, чертенята водрузили себе на плечи скрученный чертеж и отправились дальше. Следующая остановка и следующая «жертва» оказались на главной площади города.
В центре площади находился памятник какому-то воеводе. Он восседал в седле своего коня и презрительно созерцал сверху вниз взбудораженных голубей, окруживших его шумными толпами. У самого памятника стоял пожилой мужчина, «облепленный» со всех сторон вечно голодными птицами. Он кормил их зерном и хлебом, и голуби были в восторге.
Четыре черненьких чумазеньких чертенка опрометью кинулись к мужчине, распугивая птиц. Человек не понял, что случилось, и куда в ужасе разлетелись почти все его уличные любимцы. Третий чертенок с помощью братьев спешно развернул перед мужчиной чертеж. Как и следовало ожидать, тот, не успев закричать от ужаса, но узрев то непонятное, что предстало перед ним, упал без сознания, попутно ударившись головой оземь. Довольные чертенята, скрутив чертеж, убежали с площади.
Оставалось выбрать жертву для младшего чертенка. А времени до рассвета у них оставалось еще много. Четыре черненьких чумазеньких чертенка порешили прогуляться и осмотреть город снаружи и изнутри. Точнее они визжали, пихались, скакали и тыкали пальцами в окружающие их трех-четырехэтажные дома, находясь в узком проулке. В результате до самого вечера четыре черненьких чумазеньких чертенка бесновались в людских домах и на булыжных мостовых. Утварь исчезала в одной комнате и находилась в другой. Белье срывалось вместе с веревками со своих мест. В общем, о тех местах, где они побывали, люди выражались одинаково: «Чертовщина здесь какая-то творится!..»
Но вот солнце зависло над самой линией горизонта, дразня и щекоча ее своими шаловливыми лучами. Младший чертенок напомнил братьям об их четвертой, еще невыбранной «жертве». И стал карабкаться на стену близстоящего к ним дома. Забравшись на уровень четвертого этажа, он заглянул в окно, вцепившись в лепнину всеми лапами и помогая им хвостом.
Ему понравился бардак, что там творился: по всему полу раскиданы банки и коробки из-под красок и выпачканные кисти, карандаши. Отвернутые «лицом» к стенам, как провинившиеся наказанные дети, стояли рамы с натянутым на них холстом. Хозяин помещения спал: он сидел на полу, положив голову на подушку на кровати. Руки безвольными плетями смирнели на коленях ладонями кверху, а из приоткрытого рта художника периодически вылетал тихий всхрап. Несколько свечей догорали у изголовья кровати.
Завороженный чертенок помахал хвостом и левым копытцем вниз братьям, чтобы они скорей поднимались к нему. Сам же, оставляя бороздки на краске стен, перевалился через подоконник в помещение.
Солнце, едва коснувшись «края» земли, испугалось его податливой твердости и, подобно огненно-рыжей белке, убежало куда-то вниз. А четыре черненьких чумазеньких чертенка уже оглядывались в мастерской. Буквально через четыре секунды они разбрелись по комнате, уж не рассматривая, а лапая все то, что привлекло их взор. Младший чертенок, подхватив позабытый всеми чертеж, стал аккуратно подкрадываться к мужчине, тихо постукивая копытцами об пол. Подойдя к нему вплотную и почти упершись своим пяточком ему в нос, он принялся тщательно разглядывать лицо спящего художника. Но сие действо продлилось не долго: один из чертенят забравшись на какую-то полку, уронил вазу с зацветшей водой, но засохшим цветком, обдав брызгами и осколками и мужчину, и братца, и даже немного чертеж.
Надо ли упомянуть, что художник не подпрыгнул на месте, проснувшись от грохота бьющегося стекла? Он был привычен к шуму, ведь жил под самой крышей, и птицы, как и бродячие кошки регулярно играли на нервах его и его незримой Музы. Художник открыл глаза и уставился прямо перед собой. Бедный чертенок от неожиданности, не смея моргнуть, пошел назад, но тут же запутался копытами в собственном хвосте и так и грохнулся, благо, не выпустив из рук слегка мокрый чертеж ада.
Мужчина, не сдвигаясь с места, с трудом моргнул и, сообразив, что уже не спит, но отчего-то видит черта прямо перед собой, попытался вспомнить события вчерашнего дня. Вроде бы алкоголя в доме не наблюдалось. Он сидел перед чистым холстом и ожидал появления своей несколько мрачной Музы, пригубив только воды из стакана для кистей. Художник стал медленно поворачивать голову в сторону, до последнего не отрывая глаз от оторопелого чертенка с большим скрученным листом бумаги несколько странного оттенка в руках. Мужчина увидел еще двух… нет, трех чертенят: третий стоял на полке вместо разбитой им вазы и, хмуря брови, держался обеими руками за рога.
- Интересная поза, замысловатая даже, я бы сказал, - озвучил художник свою мысль и, чертенок, едва успев удивленно вскинуть бровки, так и свалился с полки, держась за рога. Двое других даже не повернулись в сторону рухнувшего братца. Через минуту все-таки выпустив свои рога, он подполз к ним и так же как его братья уставился на человека.
А художник, постепенно осознавая, что вдохновение, несмотря на пробивающийся из груди нервный смех возвращается большими приливными волнами, задумчиво проговорил:
- А вас бы всех, - здесь все четыре черненьких чумазеньких чертенка синхронно вздрогнули, ожидая угрозы «А вас всех в котел!» - а вас бы всех написать, да маслом… - «…облить и поджечь», подумали чертенята. Но продолжения фразы не последовало.
Мужчина откинул темные вьющиеся волосы длиной до плеч назад, взмахнув при этом испачканным в краски кружевом рукава, и встал, совсем по-бесовски улыбаясь и щурясь. Подойдя к стене с «наказанными» холстами, выбрал из них чистый. Закрепил его на мольберте, стоящего у окна. Выудив несколько красок и кистей, он сел на высокий табурет у полотна.
- Эй, подходите ближе!
Четыре черненьких чумазеньких чертенка опомнились. И кинулись все разом, спотыкаясь к художнику.
Этого мужчину люди давно считали странным, он всегда смотрел собеседнику не в глаза, а ему за спину, любил побаловаться абсентом, поэтому его рассказам редко верили обыватели, а довольно гротескные мрачные картины продавались от раза к разу.
Чертенок, свалившийся с полки, приполз первым, вторым прискакал младший с чертежом, еще двое сразу за ним. Младший чертенок запрыгнул на неуспевшего встать с пола брата, и стал раскручивать лист. Но он был слишком мал, и два других брата стали ему спешно помогать. Художник расхохотался, наблюдая за этой кутерьмой.
- Вы тоже пишите?.. – он давно привык к своим видениям. И если они оказываются столь же творческими личностями, как и он, то это тоже нормально и… очень даже неплохо.
Четыре черненьких чумазеньких чертенка, наконец, растянули чертеж ада перед художником, а по совместительству и своей последней «жертвой». Мужчина замер, не донеся кисть до уха, куда он хотел ее пристроить. Нет, он не упал со стула в обморок. Нет, он не закричал, увидев сие творение. Чертеж ада оказался в одном месте подпорчен водой из разбитой вазы. Быть может, именно поэтому он не оказал столь сильного влияния на этого человека, ведь линии были нарушены. А может и потому что подавляющее число творческих людей видят больше, чем остальные. И увидел он не ужас, а совершенство, которое «обрамлялось» четырьмя чертенятами. Минут через пять пристального созерцания, мужчина вскинулся, и принялся быстро-быстро зарисовывать чертенят с чертежом, быстро водя куском грифеля прямо по холсту. Те в полном недоумении стояли (один лежал) не шевелясь: они-то ожидали совсем иной реакции…
Чертенок разбивший вазу, не вставая с пола и упершись локтями в него, задумчиво ухватился за рога. Художник через некоторое время встал и, взяв с подоконника небольшую стопку бумаги, стал обходить чертенят по кругу, делая новые наброски, изводя лист за листом. Младшему чертеноку было горько, он скрутил чертеж. Старший вылез из-под него, и все собрались в кружок, обсуждая дело и абсолютно игнорируя неудавшуюся жертву. Мужчина же был увлечен запечатлением своих, как ему казалось, галлюцинаций. На самом же деле вовсе не галлюцинаций. А четыре черненьких чумазеньких чертенка были озадачены и грустны. Они решили не рассказывать никому о своей последней неудаче. И потоптавшись еще с час по мастерской странного художника, они ушли. Почти до рассвета чертенята бродили по городу уже особо никого не пугая, на прощанье искупались в фонтане и немного подпортили его. С восходом нагло-радостного солнца они стояли за городом и дожидались шеиримов, которые в скором времени забрали и отнесли их обратно в ад. Там они подправили чертеж и преподнесли его Мефистофелю. Некоторые почести и привилегии они все-таки получили, хотя и нагоняй небольшой тоже. Однако другие чертенята-ровесники смотрели теперь на них с завистью и уважением.
У художника же карьера пошла вверх. Серия картин с четырьмя черненькими чумазенькими чертенятами и адским чертежом обеспечили ему славу, а также состояние, которого было вполне достаточно на роскошное и безбедное существование до конца жизни. Правда, такие масштабные «галлюцинации» его более не посещали…
Однако некоторые люди до сих пор боятся мрачного творчества своих собратьев, отвергают его. Считают дьявольским, пошлым... Но ведь и дьявол в библейских сказках остается ангелом, пусть и падшим. А так называемому богу ведома гордыня и боязнь потери власти. И пока люди боятся смотреть в глаза собственноручно созданным образам, Страх будет править миром. В личинах как Ваших демонов, так Ваших и богов.


Закончено 06.09.2011 3:24:08