История Нулевая. Глава 3

— Ладно, — Кастальский поставил початый стакан на стол и внимательно посмотрел на Джина. — Рассказывай.
— Ась? О чём? — удивился Архангел.
— Ой, Джинни, ладно тебе. Я знаю, что вы, ребята, что-то затеваете там у себя, наверху. Слухи-то ходят.
— Ну и пускай ходят, Герман Сергеич, — улыбнулся Джин. — Пускай. Престол к ним никакого отношения не имеет. Думаю, Кошки как обычно сплетничают. Знать ничего не знают и всё равно сплетничают. Что за натура! — он рассмеялся.
— Знаешь, Цыпа, вообще-то за такой базар отвечают, ага, — хмуро пробурчала Белая Королевская Кошка.
— Не обижайся. И потом, разве я не прав? Только честно?
— Тьфу на тебя, — Кошка решительно встала и отошла к окну. Джин вздохнул:
— Ну вот, опять надулась. А всё вы, Герман Сергеич. Нет бы спросить наедине.
— Только вот не надо с больной головы на здоровую, Джинни, — очаровательно улыбнулся директор. — Если бы ты не изображал таинственность, ничего такого бы не случилось. Ну или хотя бы был более этичен, что ли. Ты же не новичок, Ват-У знаешь давно. Что ж ты так?

Архистратиг махнул рукой:

— Радуга с ней. Подуется и перестанет. А информация вообще-то секретная.
— Ага, — Кастальский кивнул. — Давай. Подогревай интерес, давай.
— Ну Герман Сергеич! Чего вы, в самом деле.
— И правда, чего это я, — задумчиво проговорил директор. — Сам не знаю. Ну так что: расскажешь?
— Э-э… — замялся было Джин, однако тут к их столику подошёл официант.

То был строгий юноша, невысокого роста, ладно скроенный и крепко сшитый. Черные глаза смотрели серьёзно, но на губах играла едва заметная улыбка.

— Великая Радуга… — пробормотал директор. — Это же Сол!
— Здравствуйте, Герман Сергеевич, — голем (точнее, бывший голем) улыбнулся. — Мисс Морриган, Джин-сан. Ват-У, — он поклонился Белой Королевской Кошке. Та смотрела на него со странной нежностью, но ничего не говорила.

Директор вскочил со стула и заключил Друга в пылкие объятья.

— Сол… Это же сколько мы не виделись? Ведь с Тех Самых Пор!(1)
— Да, — Соломон кивнул, — с Тех Самых. Как ваша поездка во Владивосток?
— Что? Ах, это, — психолог рассмеялся. — Знаешь, тут уже столько всего произошло, я уже и забыл о ней. Но одно могу сказать совершенно точно: она была нужна мне, как воздух. И не только мне, в принципе. Ну а ты, ты-то как?!
— Хорошо. Господин Яо взял меня к себе по совету Лорда Маркуса. Я был очень благодарен им обоим, потому что в Мире Духов, как оказалось, мне совершенно нечего делать, — голем пожал плечами. — Что неудивительно, ведь я был создан для других целей. Но случилось так, как случилось. В любом случае, здесь мне нравится. Здесь хорошо. А господин Яо и Лорд Маркус относятся ко мне с добротой.
— Ещё бы они не относились! — вскричал психолог. — Да я бы им показал кузькину мать, если бы не относились! И кстати, где они? Как-то нехорошо, Яо вроде бы хозяин этого местечка, а между тем так и не вышел встречать нас. А уж где Маркуса черти носят, вообще непонятно.
— Господин Яо обязательно выйдет к вам. Дело в том, что он… Лорд Маркус просил его дождаться, и тогда они присоединяться к вам вместе.
— Вот как? — скептически хмыкнул Кастальский. — А я уж подумал, что господин Яо нас боится. Ладно, так и быть. Честь своего хозяина ты защитил. Впрочем, в этом тебе никогда не было равных. Ты умница.
— Спасибо, Герман Сергеевич, — голем коротко поклонился и выложил на стол меню. — А пока сделайте заказ. У нас тут отличная кухня, есть китайские блюда, японские, тайские, корейские, а так же блюда из разных Миров.
— Короче, экзотика, — резюмировал психолог. — Ладно, хорошо. Мы подумаем на этим. Спасибо, старина!
— Был очень рад вас видеть! — Соломон снова поклонился. — А теперь прошу меня простить. Я должен идти. Работа.
— Да-да, конечно, ступай… Потом, может, посидишь с нами немножко… Всё-таки сколько уже не виделись.

Соломон улыбнулся и вскоре исчез за шторой, которая, похоже, разделяла кафе надвое.

«Интересно, — подумал психолог, — что у них там? Кухня? А Сол сюда отлично вписался: он и сам очень восточный».

А сам повернулся к Джину и очень выразительно на него посмотрел. Архангел устало вздохнул:

— Ох, ладно, Радуга с вами, Герман Сергеевич. На вашей совести останется, что я протокол нарушил. Да уж… Ладно, всё равно я сам его составлял, — он хмыкнул. — Так вот…


История Джина. Волонтёры


— Все вы, конечно, знаете, — начал Джин, — что в Раю нет никого, кроме Администрации Престола. Так было, так есть, и нам казалось, что так и будет. Однако времена меняются. Приоритеты… Но важнее другое. Дело в том, что, начиная со следующего года, Миролюдью будет официально присвоен статус Умирающего Мира.
— Ну??
— Да. Хех, думаю, все эти разговоры о конце света так или иначе растут отсюда. Но, конечно же, конец — это штука весьма условная, и далеко не такая простая и прямолинейная, какой её зачастую представляют люди. Умирание Мира — процесс естественный. Обновление. Миролюдье существует уже довольно давно — по меркам Миров, — вот и пришёл его черёд. Конечно, Умирание будет проявляться различными катаклизмами, катастрофами и прочим, но это — только внешнее, как ледоход на реке весной. Куда важнее метаморфозы внутренние. С Умиранием Мира его население либо вымирает, либо преобразуется. Впрочем, обычно эти процессы успешно совмещаются: это нечто вроде естественного отбора. В этой связи Сияющий Сын Радуги развернул целую кампанию, затрагивающую все ведомства; её цель — подготовка человечества к, условно, перерождению. В Колыбели, например, этим занимается Особый Колыбельный Отдел (Ват-У важно кивнула). Преисподнюю ждут существенные изменения, но о них я говорить не стану: это не в моей юрисдикции. Что же касается Престола, Рая, то нас тоже ждут изменения, и эти изменения уже начались. Суть проекта «Волонтёры» заключается в следующем.

Да, мы можем мобилизовать значительные силы. Тут и ОКО, которое уже само по себе чрезвычайно могучая организация, и Ангелы-Хранители, которые сейчас проходят переаттестацию с учётом новых требований в изменяющихся условиях, и Преисподняя, о которой я всё-таки умолчу. Да и Духи, в общем, тоже сильно задействованы.

Однако Сияющий посчитал, что будет правильным задействовать непосредственно людей. Ну же, — Архангел хихикнул, — не делайте такие удивлённые лица. Люди, как вам всем известно, Существа с очень неплохим потенциалом, а у их расы есть все шансы развиться столь же ярко, как, скажем, протеиды. Или гвииры. Неважно, так вот.

Суть проекта «Волонтёры» в том, чтобы привлекать людей к нашей работе, дав им возможность влиять на развитие своего Мира. Это логично, да. Но как это сделать?

Сияющий предложил следующее.

Агенты Престола начали свою работу по трём направлениям, локально. Это, во-первых, Распределитель. Во-вторых, непосредственно Преисподняя. В-третьих, работают они и в самом Миролюдье. Они изучают людей, их данные, составляют списки. Затем, например, после отбывания срока в Преисподней, агенты перехватывают «избранных» перед Реинкарнационной Комиссией и предлагают им сделку. Вместо новой жизни в Миролюдье им предлагается волонтёрство в Престоле. Им выдают крылья — это особая версия, выращенная специально для симбиоза с Существами неангелической природы. Эти крылья значительно расширяют их возможности. В свою очередь, от них требуется не так уж много…
— Что, проповедовать Второе Пришествие? — усмехнулся психолог.
— Очень остроумно, Герман Сергеевич, — Джин покачал головой. — Нет. Им поручается забота. О людях, о Мире. Агенты рассказывают им о том, что происходит, вводят их в курс дела… и предлагают поработать такими себе «Ангелами на полставки».
— А условие?
— Ответственность. И понимание того, что это — не игрушки, что это всё делается для сохранения их вида, для успешного Перехода, перерождения Мира.
— Надо же, — Смерть задумчиво затянулась «слимкой». — И что, соглашаются?
— Ну, когда как, конечно, — уклончиво ответил Джин. — Всё-таки ответственность… Не каждый готов принять. Но в целом данные по статистике меня радуют. Всё-таки они задумываются. Всё-таки решаются.

Вот и в тот раз так было.


…


Умерла Аглая Семёновна. Было Аглае Семёновне всего-то 56 лет: разве ж это возраст? Сердце подвело: инфаркт, внутреннее кровоизлияние, — «скорая» в подмосковную Перловку доехать не успела. Глупо так вышло. Иван Евгеньевич, царствие ему небесное, часто говорил: мол, Глаша, сердце у тебя большое. Всех-то твоё сердце вместить сумело, всем частичку себя отдать. Так, видать, и не осталось ничего от сердца. Сам-то Иван Евгеньевич годом раньше умер: задавило краном на стройке. Сонечка, дочка, отца-мать схоронила, а у самой-то двое уже, Аглая Семёновна её рано родила, в девятнадцать.

И снится Аглае Семёновне чудной такой сон. Словно бы пошла она в поликлинику зачем-то, а там, как водится, очередь, да ещё какая, а она — вот ведь незадача — и не помнит, к кому шла, по записи ли, нет ли. Дали Аглае Семёновне жетончик с номерком: мол, ждите. Вызовут. Ну, Аглая Семёновна и ждала.

Пока ждала, с соседями поговорила. Она болтливой-то никогда не была, но коли уж так сложилось, отчего ж не поговорить-то?

Соседка оказалась вроде бы певицей какой-то. Молоденькая, чуть помоложе Сони, — двадцать семь лет. Странная такая, и выговор не местный вроде. Оказалось, англичанка. Чудно, думала Аглая Семёновна, но спрашивать англичанку, что она делает в очереди в перловской поликлинике было как-то неудобно, и она просто слушала, как та всё что-то говорила, говорила, вроде досадовала: мол, и пожить-то не пожила толком, а всё одно. Жизнь, говорит, такая штука. Есть она у тебя — никогда ты её не ценишь. А как не станет её — так и думаешь, и чего это я? Никогда, говорит, не ценим мы то, что имеем.

Аглая Семёновна долго в толк взять не могла, чего это англичанка (а её Эми звали) всё про жизнь, да про смерть. Болеет, что ли? А тут какой-то гражданин в полосочку пояснил: мол, никакая это не поликлиника, а вовсе даже Пятый Коллектор Центрального Распределителя Преисподней. И ждут они тут все (и Аглая Семёновна в том числе), пока участь их решится, и направят их кого в один Округ Ада (или круг, Аглая Семёновна не поняла), или в другой. Слушала она полосатого, слушала, и так странно на душе-то, покойно так. Ну, умерла. Такие дела. Правда, всё говорили раньше: мол, когда умираешь, встречаешь своих, умерших, значит; а тут — нет. Ни мужа, Ивана Евгеньевича, ни мамочки, Наталии Степановны Ростопчиной, ни папы, Кирилла Романовича Разумовского. А всё лица какие-то незнакомые, хотя нет-нет, да и промелькнёт вроде бы виденное где-то. Вот, англичаночка та же, Эми, — Аглая Семёновна её точно где-то видала, а где видала — и не помнила, а спросить стыдно. А полосатый всё своё гнёт: мол, теперь-то что, всё равно мы все уже одной ногой в Аду.

Тут Аглая Семёновна возьми, да и спроси: а что, в Рай-то нынче никто не попадает?

Англичаночка этак странно на неё посмотрела, а полосатый сказал «тю!» и в какую-то газетёнку уткнулся. Покачала головой Аглая Семёновна: вот ведь невежа. А впрочем, что с него взять, с полосатого-то.

А времечко идёт, и вроде бы очередь движется, а так и непонятно. Аглая Семёновна дремать начала — это во сне-то! И вроде бы видит — Иван Евгеньевич покойный, только молодой-молодой, как в семьдесят пятом, — подошёл вроде, присел рядышком на стульчик, руки на коленях сложил. А Аглая Семёновна ему будто и говорит: ты знаешь, Ваня, такой я сейчас чудной сон вижу. Будто бы умерла я, Ваня, да вроде и в Ад попала. А Ад — и не Ад вовсе, а очередь в поликлинике. И англичаночка, смешная такая, и откуда только тут взялась — непонятно. А что полосатый — так фу на него, что с грубиянами дел-то иметь.

Ваня её слушал, слушал, а потом и говорит, — каким-то совсем не своим голосом:

— Вам теперь, Аглая Семёновна, надо бы проснуться. Потому что Ад — это ладно, Ада вам не надо, ведь так? А я вам предложение хочу сделать, и вы от него едва ли отказаться сможете.

Это какое такое предложение, удивляется Аглая Семёновна. А Ваня говорит:

— Жизнь вы прожили честно, достойно. Кармических узелков у вас, конечно, в достатке, но мы вам их спишем — потому что нужны вы нам. А тут такие дела, на многое глаза закрывают.

Аглая Семёновна улыбается, головой качает: мол, и кому это я могла понадобиться? А Ваня, — хотя, конечно, никакой это был не Ваня, просто похож, а может, это оттого, что сон чудной, ну так вот, — а он и говорит:

— В Рай, Аглая Семёновна, людям до недавних пор хода не было. Объяснять долго, но это теперь и не к спеху, потому что времена меняются, сами понимаете. Многим вы помогли, ко многим добры были. Люди это ценят, не забывают; ну а мы приглядываем, что да как, потому что мы, Аглая Семёновна, хотим вам предложить работу. На полставки.

Аглая Семёновна удивилась. Это что ж за работа такая, что вы мне предложить хотите? Кем мне быть-то придётся?

А тот смотрит, а глаза прозрачные такие, словно водица; смотрит, да и говорит:

— Ангелом, Аглая Семёновна. Ангелом.


…


Ей, конечно, попервоначалу странно это всё было.

Сидриил (это так того самого звали, который на Ваню во сне похож был) ей всё объяснил, рассказал. Про Миры, про Ад и про Рай, и про то, что Миру Людей потихоньку конец приходит. Говорил, умирает Мир. Но, успокаивал, это не страшно. Это вроде как смена времён года. Как если бы жили всё время в лете, как на юге, а потом бы пришла пора зиме наступать. А Умирание — не зима, к нему приспособиться ещё суметь нужно, да не каждый сможет, не каждый выживет. Аглая Семёновна тут Ангелу Апокалипсис припомнила, а тот вздохнул почему-то, головой покачал. Сказал, чтобы ни о чём не думала, а просто помогала тем, кому помощь нужна.

И дали Аглае Семёновне крылья.

Она сперва понять не могла: ведь вроде вырасти должны? Или нет? Но вышло так, что сначала их ей дали, а потом они вроде как и приросли. А Сидриил ей фильм показал, документальный. Там некто Кастальский лекцию читал, о природе Ангелов. Рассказывал связно, хотя Сидриил ей пояснил, что она, пусть бы и крылья получила, но Ангелом стала вроде как только наполовину. Потому и говорили там у них — «Ангел на полставки».

И всё бы ничего, а только так и непонятно было Аглае Семёновне, что от неё требуется. Сидриил ещё объяснить пытался, а потом рукой махнул: мол, что с тобой поделать.

Тогда Аглая Семёновна и сказала:

— Давай-ка я лучше у вас тут уборщицей поработаю. Полжизни, считай, проработала. Ирония судьбы просто, вот и Иван Евгеньевич говорил, мол, сама-то — белая кость, голубая кровь, а туда же, в уборщицы. Но так уж вышло, что в домохозяйках сидеть было скучно, да и денег мало, он-то на стройке зарабатывал немного совсем, а уж потом, когда гастарбайтеры эти появились, так ему вообще работы не стало. А ещё и возраст… Так что мыла полы я в Московском Дворце Молодёжи, лет двадцать мыла, не меньше. Может ещё и потому, что в детстве актрисой мечтала стать. А вышло — вон оно как. А тут у вас, дорогой ты мой, уборщик требуется. Вот ты сам посуди: натоптано тут, в коридорах-то, окурки бросают опять же и вообще всячески пакостят. Как в таких условиях работать-то можно?

На это Сидриил только руками развёл. Пробовал было объяснить что-то про то, что окурки — никакие не окурки, что-то про мыслеформы, да только Аглая Семёновна из его речей мало что поняла. Так что повздыхал Ангел, да и направил её к Приёмщикам.

Приёмщики эти были ребята хорошие, сердечные, только нервные: а что поделать, коли работа такая? Народу-то в Ад вон сколько прёт, ворчат в очереди: мол, и тут дожидаться. А Приёмщикам не продохнуть. Тем более что по какой-то неясной причине (Аглая Семёновна никак в толк взять не могла, отчего так) работали они по двое. В Пятом Коллекторе вот Олечка и Дениска. Она — вроде как демоница, он из ангельских. Но сработались, конечно, хотя Аглая Семёновна поначалу удивлялась: могла ли она подумать, что Ангелы и Демоны одно дело делают. В книгах-то всегда писали: мол, воюют. За души человеческие, и вообще. А оказалось, души — это, конечно, важно, но никто за них не воюет, хотя работы от этого никак не меньше.

Жалела она их, Приёмщиков этих. Было дело, хотела им даже пирожков напечь, но те так вежливо отказались. Оказалось, не положено.

А после Приёмки и Ада тут была Комиссия, Реинкарнационная (Аглая Семёновна слово это долго запоминала). Тут работала Нюш-А, с виду-то обычная девушка, а на деле — Кошка. Аглая Семёновна Кошек всегда любила, а Нюш-А ей особенно приглянулась. Заглядывала к ней частенько, чаю попить, да и просто поговорить, о том, о сём, тем более что Кошка была в курсе всех Потусторонних сплетен и щедро делилась информацией с Аглаей Семёновной, которая хотя большой охотницей до сплетен не была никогда, но послушать Нюшу было всегда интересно, да и много чудного тут происходило, на этом странном свете.

А потом и вовсе чудеса начались.

Сначала закрыли Ад. Сказали — на реконструкцию, но Нюш-А доверительно сообщила, что будто-бы Главный уволился, и остался Ад без предводителя. Но — временно, конечно, потому что не воевать же, работать надо, так что, говорила Пушистая, замену там, в Центре (Аглая Семёновна про этот Центр мало знала) быстро найдут.

Затем Реинкарнационная Комиссия на радостях вытребовала себе выходной, вместе с Приёмщиками, и Коллекторы Центрального Распределителя опустели. Куда всех дели только, удивлялась Аглая Семёновна, а Нюш-А присовокупляла, что будто бы и в самом Аду никого не осталось. Мало того — в эти дни и не умирал никто! Чудеса, да и только.

Вот тогда-то Аглая Семёновна Светочку и встретила.

Сперва она её просто не узнала. Было что-то странное в этой девочке, растерянно блуждавшей по пустынным коридорам Коллектора.

Но узнала потом.

Жила Света со своими родителями, с Аглаей Семёновной по соседству. Отец её, Григорий, работал по дипломатической части, но должность занимал невысокую. Мать, Анечка, утомлённая домохозяйка, мечтавшая вырваться из цепких объятий рутины, потихоньку наставляла мужу рога, о чём в подъезде знали все, кроме самого Григория. Аглая Семёновна Анечку осуждала, но никогда ничего не сказала, потому что воспитание не позволяло. Да и сами разберутся, в конце-концов.

А Света росла, как сорняк. Родителей она не интересовала почти что; училась будто бы средне, но спросу с неё всё равно никакого не было. Аглая Семёновна за неё всегда переживала: кем вырастет, кем станет. У неё и друзей-то не было почти никого, была только соседка, в 55-й квартире жившая, — Ксюша. Странная девочка, молчаливая и замкнутая, и тоже почти сирота. И так уж вышло, что подружки часто приходили к Аглае Семёновне — на чай и просто так, — а она и рада. Сонечка-то давно уже выросла, а иной раз тоскливо так станет, что выть хочется, да только без толку. Ивана Евгеньевича всё равно не вернуть, и годов ушедших не вернуть тоже…

И вот теперь смотрела Аглая Семёновна на Свету, смотрела с грустью, потому что понимала: не просто так девочка тут оказалась. Что за жизнь она прожила? Аглая Семёновна не знала, а спрашивать было как-то неудобно. Да и так ли уж важно… Тем более, не узнала её Света.

Но из Ада она её всё-таки вернула домой. Конечно, на то была воля откуда-то свыше, — иначе кто бы позволил Ангелу на полставки вот так вот вмешаться в столь отлаженный ход вещей?

Так что проводила она её через Отдел Сновидений до дома, а сама вернулась к Нюше. Посидели, погрустили…

А наутро (хотя, конечно, какие тут утра; но Аглая Семёновна привыкла и ещё когда себе часы попросила, потому что не могла в безвременьи существовать) вызвали её наверх.

Был там Сидриил и ещё несколько Ангелов, имён которых она не знала. Но главным, видать по-всему, был тут высокий, красивый юноша (Сидриил шепнул, что то сам Архистратиг Ганиил). Посмотрел он на Аглаю Семёновну нежно, улыбнулся и молвил:

— Будет у меня для вас, Аглая Семёновна, специальное задание. Уборщица вы, конечно, первоклассная, да только не для того мы вас нанимали, чтобы вы полы здесь мыли. Так что отправитесь обратно, в Мир людей, в свою квартиру, в свою жизнь. Мы вам её немножко подкорректировали, так что для родных и знакомых вы не умерли, а просто в больнице лежали долго, но всё-таки выздоровели и домой вернулись. Будете за домом приглядывать, за всеми жильцами, а особенно — за Ксенией Никитичной Смоленской. Вы её хорошо знаете, так что труда вам это задание не составит. Сейчас вас отправят; приступайте к выполнению своих обязанностей, а проще говоря — живите так, как жили, и ждите от нас дальнейших указаний…


…


… — Вот такой вот, Ванечка, сон у меня был чудной. До сих пор понять не могу, то ли сон, а то ли правда. Крылья, знаешь, иной раз чешутся, бог знает почему, — Аглая Семёновна вздохнула и вытерла портрет мужа от пыли.

Иван Евгеньевич смотрел на супругу с нежностью — совсем как молодой Архистратиг тогда.

И жизнь продолжалась…


…


— Вон как, значит… — задумчиво проговорил Кастальский.
— Да. Их у нас теперь много, Волонтёров-то. И работают, знаешь, ничем не хуже райских, на совесть. Вот, например, Клим Александрович Медников(2). Алкоголик был забубенный, просто ужас. Но потом… Знаете, всё-таки я настроен более чем оптимистично, — Джин вздохнул. — Люди, Герман Сергеич, они всё-таки удивительные Существа.
— Я зна-аю, — протянул Кастальский. — Знаю, недаром в их Мире столько прожил… Но ведь… Это же не всё, правда?

Архангел внимательно посмотрел на директора и кивнул:

— Правда. Помимо проекта «Волонтёры», Престол, совместно с Преисподней, работает над ещё одним проектом. Этот проект носит название «Чистые Земли». Но я прошу вас, не расспрашивайте меня о нём. Я ничего не смогу вам рассказать. Это вне моей юрисдикции… Кроме того, есть вещи, о которых лучше не знать никому, кроме тех, кто с ними непосредственно связан. Этот проект курирует лично Сияющий; остальные тоже, но в то же время этот проект стоит особняком. И это всё, что я могу сказать. Вы понимаете?
— Конечно, Джинни, — Кастальский смотрел в окно. — Я понимаю. И ни о чём расспрашивать не стану. И Хелли тоже, и Ват-У. Правда ведь?

Друзья согласно кивнули.

Джин благодарно смотрел на Кастальского, размешивая ложечкой принесённый Соломоном чай.

А за огромными панорамными окнами кафе «Ноль» открывался поистине восхитительный вид на жизнь Миролюдья.



Примечания и ссылки:

1 — Кастальский имеет в виду разрушение Межмирья, описанное в рассказе «Мироходец». Там же — поездка директора во Владивосток.
2 — см. рассказ «Жить по совести»



Глава 4 - http://www.proza.ru/2011/09/07/172