История Нулевая. Глава 10, она же 0

Новый Мир



— Давай-ка я поведу.
— Хорошо, Герман Сергеевич. Хорошая у вас машина, — Бас-Т одобрительно покачала головой.
— Спасибо. Я её в Коломне купил. Ездил туда на служебной, а обратно на ней, как есть. Хозяин прежний очень хорошо о ней заботился. А ведь олдтаймер всё-таки, «Чайка» — это вам не хухры-мухры.
— Понимаю. А вы знаете, куда ехать?
— Да знаешь, оно где-то на Воробьёвых горах, кафе это.
— Человеческое? — удивилась Чёрная Кошка.
— Да. Его хозяин — господин Яо, такой, знаешь, китаец… Был случай, он тогда нашу Шанталь заарканить умудрился. Типа бывший шаолиньский монах. Его Маркус под свою опеку взял; уж не знаю, чем китаец так старика прельстил. Ну и вот. У него теперь китайский ресторанчик, или что-то вроде того. Называется «Ноль».
— Не слишком китайское название.
— Ну, оно вроде бы круглое. В смысле, кафе. А потом, может, дело не в форме, а в содержании? — директор пожал плечами. — Так или иначе сегодня мы будем там есть, пить, развлекаться. Вроде как выходной. Люблю, знаете ли, выходные.
— Это да, это мы знаем, — Смерть хихикнула.
— А кто в офисе остался? — поинтересовалась Кошка.
— Хантер и Рипли. У первого — первый рабочий день, фактически, да и обжиться ему надо. А второй… Ну, думаю, компанию Хантеру составить хочет. Ума не приложу, правда, как это они так быстро спелись.
— Хи-хи, — Смерть прикрыла рот ладошкой. — Думаю, причина в их общей неприязни к Сонни. Они вроде как товарищи, по несчастью. Да и потом, сживаться им всё равно пришлось бы, как-никак, работать вместе.
— Это да, это верно, — отозвался психолог.
— Так что в итоге с координатами?
— Да что, всё просто. Короче, как подъедем, Маркус мне ментограммку пришлёт, куда дальше. Кафе-то хотя и в Миролюдье, да как-то хитро законспирированное.
— Что, только для масонов?

Директор рассмеялся.

— Не думаю, что Маркус поступил бы так одноклеточно. Хотя, с другой стороны, чаще всего самое сложное — в простом, так что… Но я не знаю, он не говорил.
— Ну ладно… А вы давно вместе? Такие вы счастливые, честное кошачье.

Кастальский прикурил папиросу и задумчиво улыбнулся. Смерть тихонько вздохнула и уткнулась носом в его плечо.

— Да как сказать… Давно, Бас-Т… Давно уже, да.
— Так здорово… Да-а… — Кошка смущённо улыбнулась, но сразу же оправилась и спросила: — Ладно… Кстати, Герман Сергеевич, тут радио исправное?
— А то как же, конечно. Сам отлаживал. Всё работает.
— А вы и в радиоэлектронике разбираетесь? — изумилась Кошка.
— Да так, есть немножко, — уклончиво ответил директор. — Сейчас вот включу, сама убедишься.

Он щёлкнула тумблером — радио ожило.

«…The colors of the rainbow so pretty in the sky
Are also on the faces of people passing by
I see friends shaking hands
Saying, "How do you do?"
They're really saying, I…I love you
I hear babies cry and I watch them grow,
They'll learn much more
Than we'll know
And I think to myself
What a wonderful world…»

— О, я сделаю погромче! Уж очень люблю эту песню.
— Окей, мы не против, — отозвалась Бас-Т.
— А я даже за, — шепнула Смерть. — Я её тоже очень люблю.

«Someday I'll wish upon a star
Wake up where the clouds are far behind me
Where trouble melts like lemon drops
High above the chimney top that's where you'll find me
Oh, Somewhere over the rainbow way up high
And the dream that you dare to, why, oh why can't I?..»(1)


Автомобиль мягко покачивался на асфальтовых волнах, а директор думал: дежа вю? Нет. Больше нет. Уже нет. Теперь я знаю. И моя память тут не при чём. Такого не было никогда? В этом я теперь не уверен. Слишком уж отчётливо я помню этот пролетающий за окнами пейзаж, этот осенний вечер, и эту песню по радио…

Впрочем, пейзаж скоро сменится. Мы уже долго едем и, думаю, скоро въедем в Москву. А там и до Воробьёвых гор недалеко.

А потом я свяжусь с Маркусом, и он покажет мне путь к этому своему секретному кафе. А там нас встретят Друзья.

Валя пришёл вместе с Шанталь. Рипли и Хантеру, видно, надоело пить пиво в офисе, кроме того, Рипли вызвонил и встретил Димку с Натальей и Никой. Джин сказал, что вызвонил Збровски, — хотя я сильно удивлюсь, если ему-таки удастся вытащить этого рака-отшельника из своего Инженерного Отдела. А ещё обещал прийти Сильвестр Ионович Духосошественский, который работает нынче в Колыбели, в Научном отделе, консультантом по Параллельностям.

Правда, Вретиил и Исиль не уверены, что смогут прийти. Впрочем, что ж поделать, у них работы куда больше, чем у нас…

Как радостны эти встречи! Шанталь обнимает своего Мастера, Димка и Наталья просто светятся от счастья, Ника довольно улыбается в усы. Рипли и Хантер сидят за столиком в сторонке. Первый поглядывает на Друзей с долей скептицизма и будто бы усталости: видать, замаялся там, на работе; а второй — с опаской, а вдруг всё-таки не примут, а вдруг отвергнут?

— Эй, Хантер! Рипли! А ну тащите свои задницы сюда! И не бойся, док, мы тебя не съедим!

Хантер смущённо улыбается, Рипли пожимает плечами: мол, ну что с вами такими поделать, но и на его губах играет лёгкая улыбка. Джин пьёт сакэ, как обычно не пьянея, чего нельзя сказать о Дике, который мало того, что всё-таки приехал, так ещё и успел когда-то напиться! А впрочем, много ли ему надо, этому затворнику?

А неподалёку, за столиком возле окна сидят и улыбаются двое. Один — Ангел, причём рыжеволосый!

«Вот мог ли ты подумать, Вертиго, каким ты станешь? А вообще, ты ведь и был таким когда-то…»

А вторая — хрупкая девушка-Дух. По чёрно-белой форме Особого Колыбельного Отдела стекают длинные белоснежные волосы. В голубых глазах — радость пополам с печалью, взболтать, но не перемешивать.

Рядом с ними за соседним столиком расположились Сонни, Сияющий Сын Радуги, ныне пребывающий в антропоморфном своём облике, многими позабытом, но Кастальскому особенно привычном и дорогом, и Луу-Ван, Великий Дракон, в том же самом своём облике дедушки Луу. Они о чём-то негромко переговариваются и улыбаются, глядя на Друзей.

Димка рассказывает о своём совершенствовании, как художника. Если верить его словам, всё дело в золотом сечении, образуемом Точками Гармонии. Духосошественский внимает ему с огромным интересом.

Наталья и Шанталь вовсю щебечут о чём-то своём, девичьем, и даже странно, что подруги не виделись так долго.

Валя и Алистер пьют что-то, кажется, какое-то чешское пиво, притом Рипли что-то горячо Вале втолковывает, а тот смотрит на Друга чуть снисходительно, но с любовью.

Джин и Хантер сидят и, видно, что-то вспоминают. Может, тот Умирающий Мир, где Сердце Монстра могло начать уничтожать все Миры Радуги? Может быть…(2)

А Смерть о чём-то разговаривает с Маркусом. Интересно, о чём?

— Не мешай им, Герман. Пусть. Понимаешь, она должна ему объяснить, что ты больше не Гермес. Думаю, это не так просто, как кажется, — Яо сидит напротив Кастальского. — Давай я лучше предложу тебе совершенно особенное сакэ, которое крайне редко достаю, ибо берегу для особых случаев.
— А давай! Правда, Яо, не уверен, что смогу оценить его по достоинству! Ибо я, кажется, снова набрался… Но сегодня мне можно! Потому что сегодня у меня День Рожденья! И у Смерти, кстати, тоже! Так-то…

Китаец качает головой и улыбается…


…


— Праздник и правда хорош, — Гермес улыбнулся. — Да, всё-таки в этом вам, гвиирам, никогда не было равных.
— Пожалуй.
— А кто этот почтенный старец?
— Это? Это Х'ата'р, нынешний Жрец Ветра.
— Подожди-ка…  Х'ата'р, ты сказала? Тот самый Тол'х'ата'р, которому Странник предсказал Конец Времени?!(3)
— Да. Он скоро подойдёт к тебе, Странник. Расскажи ему… обо всём…
— Вот как… Значит, Странник — это тоже я…
— Да. Ну ты же не думаешь, что обнаружил ту временную аномалию случайно? Ты должен был её обнаружить… чтобы пророчество сбылось.
— Я… Но тебе-то это откуда известно?
— Тс-с… — М'аре'нн приложила палец к губам. — Давай не будем об этом, ладно?
 
Гермес вздохнул.

— Хорошо. Слушай… Я вот что не могу взять в толк. Выходит, мы оказались в далёком прошлом?
— Ну да. Тол'Гвиир был выстроен примерно за три миллиона лет до Конца Времени. Мы с тобой как раз там, в этой Точке.
— Три миллиона лет… Слушай! А что же тогда К'ири'нн?
— А что К'ири'нн? Знаешь, я даже ревную. Но она, на моё счастье, ещё не родилась… Хотя ты застанешь и её, и её брата, будешь смотреть, как они растут… Так что не волнуйся об этом.
— Ладно… и всё же…чёрт, М'аре'нн, а ты, выходит, довольно долго была Жрицей Смерти, а? — Гермес задумчиво смотрел на костры, на танцующих, на столы с угощениями.
— Да, наверное… Как раз вот… скоро я ей и стану, в этой Точке.
— Ммм… А кто сейчас является Жрецом Смерти? Или Жрицей?
— Не знаю. Культ Смерти вообще довольно таинственный, и всегда таким был. Я просто жила, как все, но однажды ко мне пришли и сказали, что я избрана быть Жрицей Смерти. В тот же день меня отвели к моему Храму, и там я… умерла. То есть умру. Скоро.
— То есть? — поразился Гермес. — Ты какие-то жуткие вещи говоришь, любимая, честно, я просто не могу понять…
— Не думай об этом, Гермес. Увидишь, всё сложится. А так… Я же, грубо говоря, Посредник. Между Г'вииром и Изначальным. Смерть, ха-ха, — она рассмеялась. — Так как я сама при этом могу быть живой? А точнее, как я могу не вернуться в Изначальное и не возродиться уже как Жрица?
— Значит, ты вернёшься?
— Вернусь. Конечно.
— А что будет со мной?
— Увидишь, я же тебе сказала… О, смотри — Тол'х'ата'р идёт сюда! Ладно, я пойду. Буду ждать тебя в нашей башне.
— Ладно… — растерянно проговорил Гермес.

Он сидел, и думал обо всём этом… Праздник? Праздник…

«Отчего-то у меня совсем не праздничное настроение…»

Жрец Ветра приблизился к нему и учтиво поклонился:

— Приветствую тебя, Странник! Я не знаю, из каких мест ты пришёл в наши края, какой Мир называешь ты своим домом, но от имени всех гвииров я говорю тебе: мы хотим, чтобы ты знал, что Г'виирн всегда будет твоим вторым домом, если только ты того захочешь!
— Благодарю тебя, Мудрейший Тол'х'ата'р, — Гермес поклонился в ответ.
— Ты грустишь, Странник? Мы так хотели, чтобы наш праздник пришёлся тебе по душе… Но ты, кажется, совсем не рад ему? О чём ты грустишь? Быть может, мы всё-таки сможем развеять твою грусть?

Гермес посмотрел на старика. В глазах бывшего Духа стояли слёзы.

— Я грущу по твоему Миру, Жрец, ибо он прекрасен, и жители его не знают печали. Но настанет День Скорби, и почернеют небеса, и Тьма поглотит твой Мир, и всех, кто населяет его. В тот день познаете горе, страдания и страх, и тогда поймёте, отчего я был так грустен.

Он видел, каким ужасом исказилось лицо старца, и думал: ну что ж. Эту часть Пророчества я исполнил, не так ли?..


…


— Знаешь… Я так странно себя чувствую… Я никогда не чувствовал похожего… Как будто я очень, смертельно устал… М'аре'нн… ты ведь знаешь, что со мной?
— Ты стареешь, Гермес. Ты умираешь. Здесь ты стал смертен. Со мной ты стал смертен. Ты скоро вернёшься в Изначальное.
— Вот как? А… А как же ты?
— Я буду с тобой, не волнуйся. Ты возродишься гвииром, и мы начнём жить с начала. С самого начала. А я стану Жрицей Смерти, так сказать, полноценной, — она улыбнулась. — Впереди у нас будет целая вечность. Три миллиона лет… до Конца Времени. Почти. А теперь спи. Ты очень устал.
— Да… — он повернулся на бок. — Так смешно. Я прожил так долго… по любым меркам… но, выходит, ты всё равно старше меня…
— Разве это имеет значение? — она улыбнулась. — Спи. За Вратами Храма Смерти, ты скоро увидишь, есть не только пустота. Скоро ты всё увидишь. Скоро ты отдохнёшь, Гермес Несокрушимый… скоро…
— И правда… Пора мне. Всё-таки жизнь — ужасно длинная штука. Но едва ли я жалею о чём-то. Это было… весело…

Она смотрела на него и видела, как он вдруг словно успокоился. Глаза закрылись. Морщины разгладились.

Он выдохнул и умер.

Она вдохнула, — мягкими губами, нежным поцелуем забрав его последний выдох.

«Нам пора, любимый. Но не волнуйся. Мы скоро встретимся. Я же обещала…»


…


— То есть, он?.. — Маркус смотрел на неё, слушал и не мог поверить тому, что слышал.
— Да. После смерти он возродится, как гвиир. И доживёт почти до самого Конца Времени. А осенью предпоследнего года он умрёт снова, чтобы стать слезой Великого Дракона и Духом по имени Гермес. Чтобы вновь вернуться, исполнить своё Пророчество и забрать гвииров — и меня — с собой, принеся в Миры Радуги Ангелов и Смерть.
— А потом… всё повторится?
— Да.
— И он этого не знает?
— Нет. И не узнает. А и зачем? Он проживёт долгую счастливую жизнь с М'аре'нн… К тому же, знаешь, правду говорят: меньше знаешь — крепче спишь. Ведь я ничего не забываю. Я помню все наши прошлые, прожитые жизни, множество, множество… Я помню каждый день, каждый час. Я помню горечь расставаний и радость встреч. Я помню, как ждала его, много раз ждала его, так много, что давно сбилась со счёта.
— Великая Радуга… Сколько же тебе лет, суммарно?!
— Много, Маркус. Очень много… Но я не думаю об этом. Какая разница, я же Смерть. А Смерти умирать не пристало, знаешь ли…


…


Грунтовка под колёсами «Чайки» наконец сменилась асфальтом.

— Как из Нижней Тундры едем, право слово, — покачал головой психолог. — Белую гагару с чёрным пером в хвосте пустить перед собой не забыли? А то вовек не доедем до этого кафе.(4)

Кошка и Смерть хихикнули.

Мимо проносился лес, прекрасный в осеннем великолепии красок и оттенков. Они проезжали мимо озёр, которые, казалось, не имели берегов. То и дело попадавшиеся на их пути деревеньки манили путников своим уютным домашним бытом. Но они не останавливались.

И только там, где река уходит в небо, а за мостом начинается уже совсем другой Мир, только там Кастальский остановил «Чайку». Скрипнули тормоза.

— Кажется, здесь.

А над мостом сияла многоцветьем Радуга.

— Ну что, тут нам сходить, кажется, — сказала М'аре'нн, улыбаясь. Он кивнул — не Дух по имени Гермес, а гвиир по имени Г'афа'р. — Нам на Ту Сторону.

Они открыли дверцу и вылезли из «Чайки». Обернувшись, они помахали рукой Хелли и Кастальскому и, конечно же, Бас-Т.

А по радио всё так же звучала их любимая песня.

«…Someday I'll wish upon a star
Wake up where the clouds are far behind me
Where trouble melts like lemon drops
High above the chimney top that's where you'll find me
Oh, Somewhere over the rainbow way up high
And the dream that you dare to, why, oh why can't I?..»

Машина тронулась, подняв облако пыли, и скоро скрылась из виду.



Дружба, 4.9.2011



Примечания и ссылки:

1 — «…Цвета радуги так красивы на небе
       И они также на лицах прохожих
       Я вижу, как друзья жмут друг другу руки,
       Спрашивая «Как дела?»
       Они правда говорят: «Я… я люблю тебя»
       Я слышу, как плачут дети, и я вижу, как они взрослеют,
       Они будут знать гораздо больше,
       Чем мы
       И я думаю про себя:
       Как прекрасен мир!

       Когда-нибудь я загадаю желание, глядя на падающую звезду,
       Проснусь там, где облака далеко позади меня
       Где печали тают, как лимонные карамельки
       Выше печных труб, вот где ты меня найдёшь
       О, где-то за радугой, высоко
       И мечта, на которую ты осмеливаешься, почему, а почему, почему я не могу?»

2 — см. «Хроники Межмирья. История о Сердце»
3 — см. рассказ «Мироходец»
4 — аллюзия на рассказ Пелевина «Нижняя Тундра»