Трудно быть дядей

Никому на свете не нужен был этот чахлый голубоглазый мальчик, похожий на кого угодно, только не на своего отца. Мальчишка нравился Румате. Воспитание его было поставлено из рук вон плохо, и поэтому он был сообразителен…
А. Стругацкий, Б. Стругацкий, «Трудно быть богом»

Он был вовсе не так уж плох, лучше многих, во всяком случае. И всё же как раз находился на той самой стадии, когда считал, что знал всё и старшие не могли сообщить ему ничего стоящего – в особенности, если их слова имели хотя бы лёгкий воспитательный оттенок. Он сам был не в силах изменить свою позицию. Это приходит только с возрастом… Он – самонадеянное и испорченное маленькое дрянцо, но мозгов у него хватает.
Г. Кук, «Воды спят»


1.


Что-то настойчиво пыталось вытащить меня из сна. Пришлось разлепить глаза, что далось с трудом. Вокруг незнакомая обстановка и запоздалое осознание, что это гостиничный номер, куда вселился очень поздно ночью. За окном шумел мегаполис, заливая комнату серым светом. Опять непогода, опять туманно. Именно из-за неё рейс самолёта постоянно откладывали – аэропорт не принимал, и в Москву прилетели поздно. Точно, я в Москве, в гостинице с диким сочетанием слов в названии – Radisson Slavianskaya. Это всё равно, как «Мерседес-Газель» или «Нестле-комбинат Бабаевский». Я приехал на международную конференцию, вырвав грант на поездку и участие.


Господи, кто придумал и зачем телефоны? Понятно, что Белл, в своё время, даже не предполагал неудобств, вызываемых ими, только пользу. И первоначально они были даже роскошью. Но с ними ты не только лишаешься личной жизни, но вдобавок постепенно становишься неврастеником. Именно телефон прервал мой крепкий сон, продолжая настойчиво трезвонить. Поделом, не додумался выключить. Однако, если кто-то отыскал меня и здесь, значит это кому-нибудь нужно. Но всё-таки кто это мог бы быть? Мелькнула жуткая мысль. Неужели кто-то из зарубежных коллег уже прибыл, из-за смены часовых поясов у него бессонница, а, увидев в программе присутствие Станислава Закревского, не поленился позвонить портье, узнать номер моего номера и пошарить по телефонной книге отеля.


Рука уже автоматически тянулась к трубке, когда звонки затихли. Наступила благословенная тишина. Я снова рухнул на кровать. Слава Богу! Боже, ты всё-таки есть! Можно ещё немного поспать. Внезапно телефон ожил вновь. У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон. Пришлось поднимать трубку.


– У аппарата и несказанно рад вашему звонку. Вы даже не подозреваете, как его ждали!


– Стас, ты уже прилетел?


– И вам также доброго утра – ответил я, пытаясь распознать мужской голос.


– Что не узнал? Это я, Константин, твой двоюродный брат.


В Москве у меня был только один двоюродный брат. Именно Константин, с которым не поддерживали отношений уже лет двадцать. Не пристало как-то людям из провинции навязываться на встречи с роднёй из столиц. Другой размах, иные заработки, совсем другой ритм жизни. Им всегда некогда, они всегда опаздывают на важные встречи. И, самое главное, они всегда подозревают, что вы приехали занять денег. Зато они любят приезжать к вам, жить за ваш счёт. У вас же в провинции всё дешевле, денег с родственников не берут. А Костик вроде бы владел какой-то конторой по продаже бытовой техники, какой-то «Технонемощью» или «Термосилой», а может, чем-то ещё и большим.


– Привет, кузен, привет, – промурлыкал я. – Если я тебе ответил, значит прилетел.


– Что-то ты натужено хохмишь с утра, обижаешь брата…


– Так виделись практически только вчера, ещё не успел соскучиться.


– Ладно, не дури. Я позвонил твоим родителям. Они и сказали, что ты вылетел из Минска на какой-то семинар.


– Лучше бы поехал в поезде. С вашим туманом Домобабово не принимало долго.


– Ты лучше расскажи, когда это наука стала столько зарабатывать, что можешь селиться в «Рэдиссон-Славянская»?


– Для этого и существуют акулы капитализьма, которые выделяют бабки на всякие конференции, а также проживание в отелях, где лучше ничего не включать и трогать, а то влетишь прямиком на космический счёт. Слушай, Костик, что происходит? Лет двадцать тебя моя судьба как-то не интересовала, а тут – прямо пожар в джунглях. С утра пораньше милая беседа самых близких родственников.


– Вот именно, близких. Стас, так получается – ты у меня на сегодня самый близкий человек. Мне нужна твоя помощь.


Я вспомнил, сам то Костик был один у родителей, но уже успел ожениться и, кажется, даже кто-то из детей у него появился. Что-то явно было не так.


– Стас, очень тебя прошу, приезжай ко мне срочно на офис. Разговор не телефонный, а машину я за тобой пришлю.


– Если срочно, то пусть твой рыдван остаётся в гараже. Это надо же, срочно и в авто. И это в Москве-то с её пробками. Давай диктуй адрес, я лучше приеду на метро.


Ничего себе адресок. Да это же рядом с Арбатом. Сколько же стоит аренда таких апартаментов? Цены должно быть атомные.


– Всё, Костик. Сразу после душа еду к тебе в гости.


Повезло ещё, что сегодня только регистрация участников и открытие конференции. Можно конкретно сачкануть. Если я не приду на трогательный банкет, где все бродят по залу с тарелкой и вилкой в руке, пытаясь при том удерживать бокал и обмениваться визитками, то страшного ничего не произойдёт. Устроители считают, что это почему-то способствует укреплению взаимопонимания и созданию дружеского общения в рамках мероприятия. Я же уверен, что американцы придумали подобное с целью экономии на продуктах и выпивке. А также, чтобы приезжие побыстрее уходили – ну абсолютно не удобно есть и пить стоя, одновременно разговаривая с окружающими. Где-то даже видел рекомендации, что на такой ужин лучше приходить уже поев (!), чтобы не знакомиться с коллегами с плотно набитым ртом. И, самое главное, в то же время следить, чтобы на ваших зубах не было остатков пищи. Это как же? Постоянно жевать «Орбит»? Прямо, как у Задорнова: они чистят свои зубы методично и долго. Куда там зарубежным receptions до наших родных банкетов. Жевать и выпивать лучше сидя, держа в руке и вилку, и нож. С чувством, толком, расстановкой. А насчёт визиток, так для этого есть перекуры. А около плевательницы все разговоры становятся как-то откровеннее, задушевнее. Поговорим калаурно. А иногда бывают ещё и танцы…


Всё, иду в душ. Мыться, бриться, одеколониться. В Королевство Зубной Щётки. Это надо же, был такой советский мультик. И с чего бы это вспомнилось? Наверное, весточка из счастливого детства, когда мы Костиком встречались часто и, можно сказать, дружили.


Все мы родом из детства.


2.


Я был раздражён, поскольку срочно не получилось. Во всём виноват был душ. Мы по привычке забираемся под него уже голышом, мечтая о струях воды, а оказывается что там хитрющий кран, определённо обладающий неопознанным интеллектом. Чтобы добиться нужной температуры, приходится вертеть одной и той же рукояткой вверх-вниз, и душ изначально получается контрастным, раздавая плевки то кипятком, то ледяной водой. Кто-то из зарубежных умников-затейников придумал во славу научного прогресса в отелях крупных сетей устанавливать различную сантехнику. Чтобы, прибывая в другой город и не экспериментировать с кранами, вы выбирали гостиницу только этой сети. Какой крутой ход – селиться повсюду только в Radisson, или только Hilton, или только Mariotte. Оказывается Мойдодыр – важный маркетинговый ход. Всем нечистым трубочистам – стыд и срам!


Есть не хотелось, но завтрак входил в стоимость проживания в гостинице. Какой же нормальный человек даст пропадать добру? В то же время нельзя было нарываться на кого-либо из знакомых. Бочком, бочком, просочился в ресторан. И мне практически повезло – завтрак уже заканчивался, и зал был пуст. Пробежав взглядом по шведскому столу, сразу понял, что завтрак совсем-совсем европейский, то есть еды совсем-совсем мало. Да и уж после того как там прошло стадо слонов, продуктов практически не осталось. Довольствуясь булочкой и кофе, постарался сесть в уголке, и совершил ритуал приёма пищи. Затем, пересекая холл, увидел выходящую из лифта компанию. Батюшки, Тереза, Карен и Дженифер! Скорее на волю, в пампасы, а то разговор с ними может занять целую вечность. Хорошо, что Костик не прислал машину, а то, дожидаясь её, застрял бы с дамами надолго.


А я иду, шагаю по Москве… Здравствуй, здравствуй, Московский метрополитен. Я никогда не смогу забыть твои эскалаторы, безумные толпы и поголовно читающих людей в вагонах. Стало даже как-то стыдно, что у меня с собой нет даже газетки. Так и приехал.
Особнячок оказался ничего. И охранник оказался ничего. Даже вежливый и деликатный. Услышав фамилию, документов не потребовал, а сразу кому-то перезвонил. Практически сразу примчалась девушка и проводила к Самому Константину Николаевичу. Кабинет Костика приятно удивил своими абсолютно не гигантскими размерами. Сам Константин Николаевич выглядел весьма респектабельно: в дорогущем костюме, соответствующем галстуке он благоухал хорошим парфюмом. Одним словом, преуспевающий бизнесмен, шеф солидного предприятия. Владелец заводов, газет, пароходов. Определённо годы его изменили. Годы, они конечно, не щадят никого, но он сохранился не плохо, и в нём, хоть и с трудом, можно было узнать брательника. Снова в мозгу зажглась красная лампочка тревоги, а всё-таки, что ему надо от бедного (в полном смысле) родственника, ставшим внезапно самым близким человеком.


– А, Стас, сколько лет, сколько зим! Прекрасно выглядишь! Практически не изменился. Как дела?


– Спасибо Костик! Я тихо и мирно приближаюсь к концу своего пути.


– Сам придумал?


– Нет, кто-то из древних китайцев. Слушай, давай оставим эту светскую беседу, и перейдём сразу к делу.


Костик помолчал, пристально смотря на меня.


– Думаешь так сразу легко перейти к моему делу. Кофе хочешь?


– Если настаиваешь, предложите брату чаю.


Костик нажал на кнопку и буркнул в селектор. Мгновенно в кабинете образовалась сногсшибательная красавица с подносом, наверное, просто по досадной случайности не выигравшая титул «Мисс Россия» и тут же таинственно растворилась. Повисла пауза.


Ладно, будем вести разговор в соответствии с политесом.


– Костик, как жена, как следующее поколение династии Середа? У тебя кто, наследник или наследница?


И тут Константина Николаевича прорвало.


– Какая к чёрту семья! Уже пару лет вместе не живём, а сейчас разводимся.


– Причина обычная? Ты ей изменял?


– Если бы. Это она наставила мне рога. Одним словом, не женись на светских львицах.


– Это актуально только для людей с вашим положением. Куда нам с рабоче-крестьянским происхождением. Так что, то был банальный адюльтер?


– Всё сложнее и похабнее. У неё появился жиголо, а у меня – головная боль. Конечно, это результат вечного отсутствия времени. Но есть деньги, которые можно отсудить и жить некоторое время безбедно, А потом жиголо бросит постаревшую львицу и найдёт кого-нибудь помоложе. Самое страшное для меня, Стас, что она забрала от меня единственного сына.


– Ну, может всё не так страшно. Сын всегда будет стремиться к отцу. Когда-нибудь поймёт…


– Да она растит из него первоклассное дерьмо. Потакает во всём. Пацан на голову уже сел и ножки свесил. Хамит, грубит, не слушает. Я для него никто. Понимаешь, вообще никто. Полный ноль. Просто папахен.


Мы немного помолчали. Сам я жениться не сподобился. Детей Бог не послал. Так что проблема мне знакома лишь виртуально. Да и не знаю я, как вести себя в подобных ситуациях, поэтому спросил.


– Слушай, Костик, ну а причём здесь я? Ты что, хочешь выплакаться мне в жилетку, как самому близкому родственнику?


Костик вздохнул, помолчал и вытащил из сейфа бутылку Gordon’s.


– А вот здесь я с тобой категорически не согласен, – сказал я. – Горю это не поможет. А, приняв эти сердечные капли, ты выключишься надолго и сможешь плакать несколько дней и даже не одну неделю. У меня столько времени нет.


Костик зыркнул на меня очами и бутылку спрятал.


– Я хочу, чтобы ты совершил  для меня и моего сына благое дело.


– Это как? Поговорил с ним по душам? Или придушил? Пойми, не опытен я в таких вопросах. Только больших дров наломаю.


– У меня кроме бракоразводного процесса назревает ещё делёж имущества. Мы с Мариной считаем, впервые одинаково, что это может негативно сказаться на психике Даника.


– Я так понял, что Марина – это неверная супруга, а Даник – твой сын.


– Правильно. Парню четырнадцать лет, а моё предложение польстило её самолюбию. Это единственное в чём Марина со мной согласилась. Остатки мозгов у неё всё ещё сохранились… Да, кстати, существует также Серёженька, новоиспечённый папочка.


– Рад за вас, но в чём будет состоять моя помощь?


– Мы определили его в частную школу в Британии, а тебя я буду просить отвезти его туда. Ни она, ни я не желаем покидать Москву на время процесса, а ты всё-таки дядя для Даника.


Он перевернул рамку, стоявшую у него на столе, и протянул мне фотографию. На меня смотрел незнакомый, вполне симпатичный паренёк. Так вот ты какой, Данила Середа. Здесь тебе конечно годков поменьше, но определённое сходство с папашей улавливается.


Я подумал: всё, приплыл «Титаник», и молча стал переваривать информацию – я оказывается дядя. Ну и ну. Честно, никогда не думал об этом. Да и не представлял никогда себя в роли дяди. В голове вертелось только: дядя на себя глядя… Дядя Федя съел медведя… Мой дядя самых честных правил… Дядюшка Ау… Uncle Ben’s.


– Нет, Костик. Это абсолютно исключено…, – растеряно залепетал я. – Я не могу… Я не способен... У меня дела… Я не умею…


– Ничего не умеет тот, кто ничего не делает. Всегда всё случается в первый раз, – веско отрезал он.


– Может, отправим его к моим родителям? – в надежде промямлил я. – Туда доставлю, да и парню будет хорошо.


– Исключено. Марина никогда не согласиться. Это может быть только нейтральная территория, где не будет влияния какой-либо стороны.


Прямо военные действия какие-то. Нейтральная сторона, нейтральная территория. Не хватает ещё парламентёров.


– У меня конференция, у меня работа, – выдвинул я последний аргумент.


– Конференция закончится. Позвонишь в Минск, попросишь отпуск, заявление отправим экспресс-почтой. Паспорт у тебя с собой, визу откроем, билеты купим. Карточку и наличные я тебе обеспечу, – добил меня Костик.


– Да, как я полечу с незнакомым пацаном?


– Время перелёта до Лондона не такое уж и большое. А с Даником, я надеюсь, ты познакомишься скоро. Помоги двоюродному брату.


И я понял, что капитулировал. Всегда случается то, что должно случиться. И не всегда оно доброе.


Мне пришлось вывесить белый флаг.


3.


Дни конференции пролетели незаметно. Сначала оттачивал презентацию, потом куча встреч с коллегами. Из отеля практически ни ногой. Нет ничего менее развлекательного, чем конференция. Это только все тебе завидуют, что конференция на Кипре и будешь жить в Hilton. На самом деле с 9 до 6 вечера, а часто и позднее, ходишь-бродишь из одного конференц-зала в другой. Ещё здесь всегда найдётся представитель финансирующей организации, который считает по головам, а затем сыплет угрозами, что пропускающим придётся оплачивать грант из своего кармана. После уже идти точно никуда не хочется. Так что Москвы в этот раз я толком и не увидел. Только обозревал окрестности вокруг отеля. Киевский вокзал также не плох.


В суете дел я практически забыл, что меня ждёт в ближайшем будущем. А оно неотвратимо приближалось. Константин не звонил, я тем более. Больше того, я втайне надеялся, что всё это каким-то образом изменится, забудется, решится по-другому. Перспектива встречи с вновь приобретённым племянником не радовала. Развязка наступила после заключительного банкета. Я доплёлся до номера и подумал, как было бы хорошо завтра пошататься по Красной площади и Кремлю, свалить в Домодедово и вернуться домой. В конце концов, обратный билет у меня всё-таки есть. Только бы погода не подкачала. Но кто-то уже подёргал за ниточки моей судьбы. И услышав телефонный звонок, я понял – это будущее постучало в мою дверь.


– Вас очень внимательно слушают, – стараясь изменить голос, ответил я.


– Брось придуриваться. Или ты не помнишь, что подобные штучки в детстве ты уже проделывал, – раздался не очень весёлый голос Костика. – Я тут, понимаешь, целый вечер трезвоню, а он прикалывается.


– Так сам понимаешь. Любая конференция сильна своими открытиями и закрытиями.


– Ладно, собирай вещи, высылаю машину.


– Да у меня номер до утра оплачен. К чему такая спешка?


– Перебьёшься. Тут несказанно подфартило. Отличный способ познакомиться с Даником. Марина занята какими-то презентациями-раутами, и разрешила ему провести последние дни у меня.


– Вылет когда? – севшим голосом спросил я.


– Послезавтра.


– Уже?


– А ты как думал? Что будешь здесь околачиваться целую вечность?


Честно говоря, я так и думал. Тем более в голове рисовалась постепенная адаптация взаимоотношений с нашедшимися родственниками. Да и больше всего хотелось просто отдохнуть в негаданно свалившемся наголову отпуске.


– Ну и ладушки, – только и сказал я. – Раньше сядешь – раньше выйдешь!


– Правильно мыслишь. Даже сам не понимаешь, насколько правильно, – всё тем же невесёлым голосом подтвердил он.


– А чё ж ты, голубь мой, не весел? Чё ж ты голову повесил? Как там племянничек?


– Вот приедешь, сам и увидишь. Не хочу предвосхищать радость встречи. Всё, водитель позвонит тебе из холла, – и он дал отбой.


Какое-то наитие твердило, что встреча будет ещё та.


– До скорой встречи, – сказал я уже телефонным гудкам и положил трубку.


Сборы заняли немного времени. Не успел я натянуть чехол на костюм, как телефон зазвонил снова. Машина пришла на редкость быстро.


Поездку я начал в невесёлых раздумьях, ожидая худшего. Bentley мягко шуршал колёсами, водитель был неразговорчив, за окном смеркалось, и постепенно я задремал. Очнулся от того, что автомобиль остановился и увидел раскинувшийся передо мной особняк. Да что особняк, так себе, маленький замок. Точно не Бирюлёво. Вот, подумал, как Костик вовремя съехал в Москву и влез в тамошний бизнес. Сейчас белорусу дойти до уровня менеджера по продажам и то трудно.


Встречать вышел сам хозяин. Вид у него был мрачный.


– Какая неслыханная честь, Константин Николаевич! С вашим положением открывать дверцу простому люду… Да это же нарушение протокола и всех правил приличий, – только и вымолвил я.


– Иди ты… лесом, – буркнул Костик. – Давай вылезай. Рад встрече.


– Да вид у тебя что-то нерадостный.


– Иди, иди. Знакомься с родственником… Да, тут небольшая накладка.


Сердце у меня ухнуло вниз.


– На чартер British Airways билетов не оказалось. Так что полетишь самолётом Lufthansa через Франкфурт.


– Получай деревня трактор. Это же пересадка.


– Ничего, перетопчешься.


Мы вошли в дом. Интерьер был богатым, но определённый вкус присутствовал.


– Поезжай и сдай билет на Минск, – сказал Костик водителю.


Всё, мосты сожжены, Рубикон пройден, назад дороги нет.


Мы поднялись по лестнице на третий этаж, и пошли по коридору к угловой комнате. Костик открыл дверь и громко сказал:


– Даник, познакомься со своим дядей Стасом.


– Проходи, – пригласил он меня.


Моё сердце ёкнуло. Что-то было не так, но, не показывая своего страха, я всё же шагнул в неизвестность.


Комната представляла поле битвы. Погром наводил на мысли, что здесь не так давно случился небольшой взрыв.


– Здравствуй племя молодоё, незнакомое, – бодро вымолвил я в тишину.


Кресло у стола развернулось и я увидел чм… чудо. Первое, что бросилось в глаза, так это огромные незашнурованные кроссовки, за которыми следовали штаны под названием «я наложил в них раз двадцать», необъятный джемпер и бейсболка, лихо сдвинутая на бок. Судя по чубу, волосы подвергались операции отбеливания. Мальчик в жизни разительно отличался от мальчика на фотографии. Вид у него был сочетанием жутко недовольного с жутко самодовольным. Портрет дополняли наушники и методично дёргающаяся челюсть.


– Ты кто? – сказало чудо, выплёвывая жвачку прямо на пол.


– Я твой дядя, – только и нашёлся я.


– Катись отсюда!


– Даник, не годится так разговаривать со своим дядей Стасом, тем более что именно с ним ты летишь в Лондон, – сказал решительно Костик.


– И ты катись с ним! – ответило чудо, поворачивая кресло обратно к столу.


На столе что-то бегало по монитору компьютера. И, казалось, чудо напрочь забыло о нашем существовании. Как там поёт Алла Борисовна? Привет-привет, пока-пока.


Нам только и оставалось выйти из комнаты. Спускаясь по лестнице вниз, я сказал:


– Ты не предупреждал, что всё настолько плохо. Это мне же день лететь с таким весёлым Щелкунчиком. Мне крышу снесёт.


– Не факт. Поставим новую. Да и не день, а меньше, – ответил Костик.


– Твой водитель уже уехал?


– Уже, и с твоим обратным билетом.


– В общем, встреча состоялась. Стороны обменялись верительными грамотами.


– Не обижайся, с ним лететь действительно некому. И он, всё-таки, какой ни есть, но твой племянник. Как-нибудь долетите, а там его встретит представитель школы. Ты пару дней побродишь по Лондону. Поживёшь в хорошем отеле.


– Ты ещё скажи – поработаю в библиотеке и полежу в больнице.


Костик только развёл руками.


4.


Внизу нас ждал лёгкий вечерний ужин. Блюд было больше, чем на заключительном банкете конференции. К тому же все они были для меня большей частью малознакомые. Официант, или как там его, что-то всё подкладывал в тарелки, затем налил чего-то в бокалы и удалился. Я делал вид, что всё для меня обыденно. На столе находилось только три прибора. А за этим столом можно принимать как минимум футбольную команду с тренерами и массажистами. Или всех членов и кандидатов в члены Политбюро.


Поскольку мы с Костиком сидели друг против друга, а третий был рядом со мной, я понял, что он для Даника. Понятно, почему Костик сделал такую хорошую карьеру. Ёлки-палки, всё-таки стратег. Просчитал, что таким образом мы имеем возможность познакомится побыстрее. Всё предусмотрел, кроме одного – Даник на ужин спуститься не соизволил. Мы жевали, но разговор как-то не клеился. Костик что-то вилкой ковырял в тарелке, другой рукой нервно комкая салфетку. И мне стало его очень жалко.


Вдруг с лестницы с грохотом снежной лавиной скатилось чудо и, сбив по пути напольную вазу (как бы не эпохи какой-нибудь китайской династии), вспёрлось на стул рядом со мной. Оно проигнорировало всё остальное, потянулось к блюду с пирожными, вытащило эклер и молвило:


– Папахен, этот кекс и есть как бы мой эскорт?


– Это тебя мамочка таким словам научила? Или папочка Серёженька? – взревел Костик, не сделав ни малейшего замечания про вазу. – Не эскорт, а скорее твой конвой, твой дядя и мой двоюродный брат Стас.


– Дядя Стас – п…с, – пристально глядя на меня и надкусывая второе пирожное задумчиво прочавкало чудо.


Костик оторопел. А у меня моментально сработала реакция. Рука мгновенно хлопнула по эклеру, который размазался по физиономии Даника. Видать, какая-то часть попала ему в горло, и он закашлялся. Привстав, я от души постучал его по спине.


– Ты чё, совсем охренел? – откашлявшись, просипел он.


Выглядел он невероятно забавно, словно в пене для бритья.


– Когда человек поперхнётся, ему надо срочно постучать по спине, – парировал я.


– Я не про то, – он схватил салфетку и начал вытираться. – Ты чё руки распускаешь?


– А не понравились твои изящные словеса.


– Не гони, ты конкретно наехал. Твои бы ручки да под электричку.


– Слово ты сказал не хорошее. Маленькие мальчики так не говорят.


– Туфта, слово как слово.


– И где же ты этих слов поднабрался? – прошипел Костик.


– Ну типа мамочка, когда устраивает разборки со своим хмырём, кричит, что он п…с. Что он слишком часто на мужиков засматривается.


– Ты не должен слушать чужие ссоры, чего не наговоришь в гневе.


– Какие ссоры, он реальный…, – запнулся Даник и опасливо посмотрел на меня. – Он и меня пытался гладить.


Костик остекленел и выдавил:


– Убью подонка.


– Да не парься, папахен. Всё тип-топ. Я ему врезал между ног и, пока он складывался вдвое, пообещал, что заложу мамочке. Он теперь меня шугается, а я его конкретно называю Сэр Геем.


Да, познания у отрока оказались значительно большими, чем школьная программа. К тому же мне стало понятно, что Костик с сыном общается совсем мало.


Я решил, что и мне пора устанавливать хоть какие-то контакты с ребёнком.


– Данила, постарайся, пожалуйста, при мне изъясняться нормальным языком.


– Да чего тебя, чел, так плющит? В нашей тусе все так перетерают.


– Данила, не плющит, а разбирает. Не туса, а компания.


– Вааще отпад. Прям, типа наша училка по-русскому. Прям заколбасило.


– Данила, давай договоримся. Пока будешь находиться со мной, будешь говорить нормально. В английской школе будешь говорить, как хочешь.


– Что хочу, то и делаю, – сказал он нормально. Потом встал и посмотрел на отца. – Где ты его откопал? Да ладно, всем респект, то есть пока.


И ребёнок, сдёрнув напоследок со стола скатерть со всей посудой на пол, гордо удалился в свою берлогу, оставив последнее слово за собой.


Мы вскочили, отряхивая с себя остатки ужина.


– Не волнуйся, одеждой я тебя обеспечу, – сказал Костик.


– Чего ты с ним церемонишься? Ваза… Посуда… Драть надо.


– Он всегда такой. Если буду наказывать, совсем видеть перестану и потеряю.


– Ну-ну. По-моему, ты давно его потерял.


– Не дави на больное. Посмотрим, как ты своих детей воспитаешь. Пойдём, лучше я тебе твою комнату покажу.


Он отвёл меня в комнату, которая оказалась целыми апартаментами. Я, заваливаясь в кровать, размышлял о том, что нам грядущий день готовит. Сон пришёл практически мгновенно.


Мне снилось, что я везу Даника в смирительной рубашке.


5.
Спалось сладко, просыпался тяжело, вставать не хотелось. Извечная проблема отцов и детей обещала трудный день. К тому же, надо позвонить на работу, взять отпуск за свой счёт, написать заявление и отправить его. Я представил мину своего начальства. Какие пересуды это может вызвать среди сотрудников. Ведь всегда найдутся те, кто из мухи сделают слона, а также умельцы выделять отдельные фразы из контекста и, дополняя их своими досужими домыслами, создавать целые жизненные истории, которые можно смело печатать в жёлтой прессе.


Однако больше всего меня тревожила перспектива общения с Данилой Середой, по совместительству моим племянником. Его в этом качестве я не мог представить вообще. Себя в роли дяди Даника видеть не хотелось.


Вдруг вспомнился ночной сон. На душе стало несколько теплее. Может, поговорить с Костиком и убедить его отправить с нами санитаров, или на худой конец взвод ОМОНовцев.


Скоро будет завтрак. Интересно, будет ли на нём чудо, и какие стихийные бедствия оно принесёт. Если дело так пойдёт дальше, то скоро Костику придётся работать на оплату одних лишь разрушений. Если дети все станут такими, то планета точно перестанет существовать в недалёком будущем.


Всё, довольно спать, пора вставать. Я привёл себя в порядок, чтобы спуститься вниз. Подошёл к двери, дёрнул за ручку, но дверь не поддалась. Дёрнул ещё раз-другой, результат был тем же. Почему дверь не открывается? Неужели Костик так боится, что я сбегу, и запер меня на ключ. Или всё-таки что-то заело в дверном механизме. Главное не паниковать. Спокойствие и только спокойствие. Стучать бесполезно. Комната на втором этаже, выпрыгнуть в окно: опасно для жизни. Я сел на кровать и закурил.


Пепельница уже наполнилась достаточно, в комнате было туманно от табачного дыма, когда что-то стало врубаться в мою дверь. Вскоре она отворилась, и в комнату вошёл встревоженный Костик с охранником. Охранник был с топориком.


– У тебя всё нормально? – спросил Костик.


– Утро туманное, утро седое. Можно считать и так. Что это было? – вопросил я. – Я уже почувствовал себя узником замка Иф.


– Кто-то запер дверь, а скважину забил спичками.


– Это был случайно не ты?


– Конечно, нет. Нам вот пришлось вырубать замок.


– Тогда не трудно догадаться, кто это сделал. Интересно, где он добыл в таком доме спички.


– Кого ты имеешь в виду?


– Костик, не строй иллюзий. Мой будущий подопечный отнюдь не ангел.


Костик сразу помрачнел и сказал:


– На каминной полке всегда есть запас, но вряд ли он…


– Не хочу тебя разочаровывать, но больше некому. Ладно, как там завтрак?


– Пойдём, я тебя ждал, но ты всё не спускался. Вот я и пошёл посмотреть, что с тобой. В нашем доме двери никогда не запираются. Ключи только в моём кабинете.


– Слушай, Эркюль Пуаро. Даник присутствовал за завтраком?


– Да, и на редкость тихий и практически нормальный.


– Пусти в ход свои серые клеточки. У тебя остались какие-либо сомнения?


Мы начали спускаться вниз. День обещал быть интересным.


Завтрак прошёл на скорую руку, затем я занялся срочными делами. Разговор с начальством оказался удивительно продуктивным. Мне разрешили оформить отпуск за свой счёт на две недели, и я отправил заявление по FedEx с дублем по электронке. Затем был разговор с родителями. Прекрасно, что у них всё нормально. В общем, обычная текучка, которая в подобной ситуации успокаивала нервы. Но где-то в мозг вгрызался червячок, что это ненадолго и предстоит новая встреча с молодёжью.


Всё испортил Костик, который предложил мне забрать Даника из школы, съездить с ним в бассейн и привезти домой обратно. Я ощутил чувства приглашённого на казнь, хотя и так понятно, что вердикт суда существует давно. С чувством полной обречённости я присоединился к телохранителю в уже знакомой мне машине.


Мы подоспели к концу уроков, и Даник молча влез в автомобиль. Ненавижу эти чёртовы наушники, из-за которых дети, скорее всего к годам сорока, начнут конкретно глохнуть, но в данной ситуации для меня они явились благом. Музыка гремела так, что я слушал её вполне сносно и без них. Не было необходимости заводить натужные разговоры о том, какие предметы Середе-младшему нравятся больше, какие у него учителя. Мне и так было понятно, что, наверное, самым любимым предметом была зоология. Нельзя не любить животных, если сам им являешься.


Бассейн меня потряс своей пустотой. Оказывается, в нём будет плавать только Даник. Костик полностью выкупает для него всё время тренировки. Без своей дурацкой одежды Данник оказался вполне обычным пацаном, каких миллионы. Мы вдвоем прошествовали к бассейну, а телохранитель прочно занял позиции у выхода из раздевалки. Вот незадача, надо было взять с собой всё необходимое и мне. Хотя от мысли плавать в одном бассейне вместе с этим чудом меня просто передёрнуло.


Даник действительно плавал отлично, и я понял причину отсутствия тренера. Чудо методично отмеряло свои метры, а я стоял у кромки несколько заворожённый мерцанием воды. Вдруг Даник как-то нелепо взмахнул руками и забарахтался на одном месте:


– Ай, судорога! – закричал он, пуская пузыри.


– Данька, держись, – заорал я.


Не задумываясь, как был в одежде, я прыгнул в воду и замолотил конечностями, спеша на помощь. В голове мельтешила мысль: «Только бы успеть, только бы успеть…». Подплыл к нему, подхватил его под плечо и стал отгребать к ближайшей лестнице. Обувь на ногах тянула мёртвым грузом. Из раздевалки уже вылетал на помощь телохранитель. С горем пополам мы вытащили паренька из воды и положили его на скамейку, на наших лицах читался тревожный вопрос: «Успели?». Я тяжело дышал, сердце судорожно сжималось, вода стекала с меня на пол.


Вдруг Даник разлепил глаза и спокойно спросил абсолютно нормальным голосом:


– А почему Данька?


Меня просто затрясло. Эта маленькая сволочь устроила инсценировку. А я, как дурак, повёлся. Я сел на скамейку, автоматически пытаясь нащупать сигареты. Потом сообразил, что они естественно промокли. С меня капала вода, а мне ещё каким-то образом необходимо добраться домой.


– Дрянь, – только и выдавил я. – Маленькая дрянь.


Телохранитель молча протянул мне пачку сигарет и зажигалку. Его лицо было вновь бесстрастным, и я понял, что он в принципе был готов к подобному фортелю сына хозяина.


– Не могли бы вы попросить водителя достать мне что-либо из сухой одежды, – попросил я его.


Он кивнул головой, и молча направился к выходу.


Я отрешённо курил, когда вдруг понял, что Даник стоит передо мной.


– Почему всё-таки Данька? – повторил он свой вопрос, обхватив плечи руками.


Я затушил окурок, прикурил новую сигарету. Руки заметно дрожали.


– Не знаю, – ответил я. – Вырвалось почему-то. Может быть, я бы именно так называл своего племянника.


– Так я как бы и есть твой племянник.


– Вот именно как бы. Настоящие племянники с дядьями так не поступают.


– Я просто прикололся. Интересно было посмотреть, что ты будешь делать. Знаешь, ты просто супер. Прыгнуть сразу в одежде… Потрясное было зрелище.


– Вот именно зрелище.


– Не, реально, ты – супер.


– А ты – лузер.


– Это ещё почему? – ощетинился он. – Я плаваю классно. Ты просто повёлся.


– Лузер, потому что у тебя прекрасный отец, который тебя очень любит, а ты его добиваешь, – прорвало меня. – Лузер, потому что вертишь людьми как хочешь. Лузер, потому что гадишь людям, которые тебе делают только хорошее. А сам, что ты сам сделал хорошего для них? Только пакости.


Он независимо передёрнул плечами:


– Делаю, что хочу.


– Вот-вот, да только хотение у тебя жалкое, – я резко затушил окурок. – Всё разговор закончен. Финита ля комедия.


На горизонте уже маячил телохранитель с пакетом, видимо с сухой одеждой:


– Следуйте в раздевалку. Сигареты оставьте себе. Вам они нужнее.


Дорога обратно домой прошла в абсолютном молчании. Меня всё ещё трясло от гнева и обиды. Лох – повелитель воды. Конкретный лошара, так повёлся. К тому же, новая одежда была на пару размеров больше. Хорошо, что не меньше. Да что же винить водителя, который и видел то меня всего пару раз. Пакет со старой, мокрой мы просто выкинули. Ещё под конец всего, служитель бассейна пытался сделать замечание о запрете курения в помещении, но телохранитель так посмотрел на него, что тот быстро отступил.


По приезду, выходя из машины, Даник сказал:


– Дядя Стас, называй меня Данькой. Пожалуйста.


6.


На обед я не пошёл, сославшись на необходимость срочной работы в паутине. И, действительно просидел в ней, бездумно прыгая с одного сайта на другой.


К ужину я практически пришёл в себя, решив держаться абсолютно безразлично ко всему.


Стол вновь был накрыт на троих. Костик только что вернулся с работы. Наше расположение оставалось прежним. На удивление Даник спустился вовремя, и даже в обычных джинсах. Бейсболка отсутствовала, а волосы он попытался зачесать нормально. Ужин проходил в гробовой тишине. Костик то и дело бросал на нас взгляд попеременно, когда не выдержал.


– Да что, наконец, происходит?


Я вопрос проигнорировал, но Даник вдруг ответил:


– Знаешь, папа, я в бассейне устроил типа проверку дяде Стасу. Хотелось посмотреть, что он будет делать, если со мной что-нибудь случится. Ну там, например, террористы на самолёте… Или ногу подверну… А он обиделся…


– Это верно? – обратился он ко мне.


– Твоему сыну лучше знать, – смог выдавить я.


– Ну и как, он выдержал проверку? – это уже к Данику. – Ты доволен?


Даник повернул голову в мою сторону.


– Наверное, он поступил как нормальный дядя – бросился спасать племянника.


– Значит к полёту готов?


– По полной программе.


– Вот и отлично. Даник, мама просила передать, что приедет тебя провожать прямо в аэропорт. У неё куча дел и она сможет освободиться только к отлёту. Так что тебе придётся потерпеть меня до отъезда, уж не обессудь. Кстати, я на работу завтра не поеду, побуду в доме.


– Конечно папа. Можно после ужина с тобой поговорить? Мне очень нужно.


У Костика практически отвисла челюсть.


– Конечно, – только и смог вымолвить он.


Я встал из-за стола:


– С вашего позволения я пойду.


Поднимаясь к себе, я встретил уже знакомого телохранителя. Мы вежливо раскланялись, и уже было разошлись, когда меня что-то дёрнуло за язык.


– Вы ещё не докладывали Константину Николаевичу о случившемся инценденте?


– Нет ещё, не успел, – помедлив, ответил он.


– Можно попросить подобного не делать?


Увидев определённое сомнение в его взгляде, добавил:


– Не хочу выглядеть полным идиотом перед братом.


– Хорошо, – чуть погодя сказал он, очевидно думая, что у хозяина брат и верно идиот.


– Буду очень признателен.


Не знаю, что на меня нашло, но вдруг стало жаль этого глупого Даника. Разумеется, все привыкли к его невероятным шалостям. Конечно, ему и так всё сходит с рук. Но стало как-то жаль парнишку, лишённого родительской заботы. Мать, которая вечно занята светскими мероприятиями и налаживанием своей личной жизни, поэтому и позволяющая творить ребёнку всё, что он захочет. Отец, который вечно в работе, сводивший свой родительский долг к обеспечивающей функции, в результате практически потерявший сына. Как поступать в этой ситуации любому ребёнку. Как я бы поступил? Наверное, озлобился на весь мир, подобно Даньке. Кстати, а почему всё-таки Данька?


С этими мыслями я собирал свои нехитрые пожитки, собираясь в дорогу. Почему-то из-под сознания выплыло дивное слово «сентиментализм». Ещё чего не хватало, так скоро потянет почитать «Бедную Лизу» Карамзина. Всё, сантименты прочь, меня ждёт полёт, а затем Лондон. Библиотеки библиотеками, но сначала сити-тур, а затем музеи, книжные магазины.


Кстати, а дверь заменили. Ничего себе оперативность. Она вдруг скрипнула, и в комнату вошёл Костик.


– Почему без стука, – только и нашёлся я. – А вдруг я в неглиже.


– Что ты с ним сделал?


– Ничего. Ровным счётом ничего. Не бил, не колотил, в угол не ставил.


– Вот я и удивляюсь. Ребёнка как подменили. Говорит нормально. Меня впервые за последние годы назвал не папахеном, а папой. Понимаешь, папой! Сейчас получился толковый разговор, также первый за последние годы. И ты говоришь ничего. Закревский, признавайся. Ты его заворожил.


– Вот-вот. Теперь ворожба, затем колдовство, следующим пойдёт обвинение в педофилии.


– Дурак ты. Наоборот, спасибо тебе. Может, всё-таки расскажешь, что на самом деле произошло в бассейне.


– Я тебе уже говорил. Спрашивай у сына.


– Мы с ним уже вроде бы поговорили сегодня.


И тут я не выдержал:


– Что значит поговорили? Остались после ужина, и чинно провели светскую беседу о перспективах пребывания Середы-джуниора в Великобритании? Да ты к нему пойди. Он же твой сын. Да поговори с ним не как менеджер высшего звена, а отец. Выпендриваться будет, не слушай, подойди да обними. Достал ты меня, брательник. Ты что не помнишь своего детства?


Костик, ничего не сказав, удалился, осторожно прикрыв дверь.


Да что это такое происходит. Жил я себе, жил спокойно, а тут вытянули невесть куда, да ещё переживать чужие отношения заставляют. Рецепты им давай. Чужая семья, чужие проблемы, чужой ребёнок… А такой ли чужой? Где-то в глубине сердца что-то зажглось. Наверное, как у любого нормального мужика, во мне тоже сидит чувство отцовства. Только у меня оно не реализовано. Все вокруг твердят, что пора, пора заводить свою семью. Может действительно, я начинаю привязываться к Даньке из-за этого. А то, что начинаю, это факт. Иначе не просил бы телохранителя, иначе не разглагольствовал бы перед Костиком, иначе бы сердце не зажгло. Да кто он мне такой?


Сантименты, сантименты.


7.


Утро встретило солнечным светом. Оно то меня и разбудило. Дверь функционировала нормально. Спускаясь к завтраку, я даже что-то мурлыкал. Точно, «Агату»: утро лучами согрело восток.


Завтрак также проходил в мирной спокойной обстановке. Неужели солнечное утро на такое способно. Костик… улыбался. Ёлки-палки, да что же такое случилось? Он сейчас как никогда напоминал того Костика из детства, моего двоюродного брата.


Данька… Снова в самой обычной одежде, он спокойно перекидывался фразами с отцом. Братцы, караул, что же я пропустил? Что за театр? Семейная идиллия, только мамы за столом не хватает. А, может, не представление? Неужели понадобился кто-то со стороны, чтобы отец и сын поняли друг друга? Неужели, я стал жуком в муравейнике? Главное, чтобы не хорьком в курятнике.


– Стас, вам с Даником после регистрации будет необходимо немного подождать его мать рядом у стойки, – сказал Костик. – Она приедет с ним попрощаться.


– Понял, подождать, мать его, – отрапортовал я.


Ого. Кто-то ощутимо пнул меня под столом по ноге. Точно Данька.


– Самолёт прилетает поздновато, но в Хитроу Даника будет встречать представитель школы, как её там, каких-то «Семь дубов». Я с ним созванивался. Некий мистер Джонс.


Я пырснул. Надо же самая английская фамилия. Всё равно, что англичанина встречал бы Сидоров. Костик же продолжал.


– Он сообщил мне номер машины. Дополнительная просьба, уж не обессудь, проверь её номер. Кроме представителя школы, его будешь знать только ты. Может, я и выгляжу параноиком, но лишние меры безопасности не повредят. Все необходимые документы и деньги я тебе передам. Документы выправлены на твоё имя, Станислава Закревского, степень родства – дядя.


– Йес, сэр. Явки будут изучены, пороли будут заучены. Документы перед прочтением сожгу.


– Трепло. Вот будут свои дети, тогда узнаешь.


Опаньки. Он меня ещё и учит, хотя… Глядя на прсветлённые лица Костика и Данника, можно было поверить, что он определённо имеет право на менторский тон.


Я спросил:


– А ты, Костик, в аэропорт с нами не поедешь?


– Нет. Это условие матери Данника. Своё слово я всегда держу. Правда, Даник?


Ещё немного и я расплачусь от умиления.


– Да, папа. Только не загружай дядю Стаса, – молвил отрок. – У него и так вид вытащенной на берег рыбы.


– Хоть я не золотая рыбка, – отрезал я, – главное, старик, не забрасывай больше свой невод.


Данька захихикал, а я обрадовался. Надо же, в наш век компьютерных игр и Гарри-Поттеров он знает, о чём это я. Виват, Александр Сергеевич. Некоторые дети Вас ещё почитают.
Рейс на Франкуфурт был только в семь вечера с копейками, значит, в Шереметьево мы должны были быть где-то часам к пяти. Времени ещё вагон и маленькая тележка. После завтрака я намеревался вздремнуть. Тем паче, что солнце из комнаты уже ушло в тень, и в ней воцарился полумрак. Но вздремнуть не получилось.


Дверь скрипнула, и в комнату просочился Данька.


– Можно к тебе?


– С каких это пор ты такой вежливый?


– С недавних?


Он подошёл кровати и устроился у меня в ногах.


– Ты не против?


– Когда с тобой говорят вежливо, значит будут бить. Если не будешь поджигать мне пятки, то валяй, – веско сказал я. – Кстати, где спички?


– Какие спички?


– Ну те, которыми пятки поджигают и дверные замки портят.


Он хохотнул и сказал:


– А папа говорит, что я ему кого-то напоминаю.


– Он, наверное, давно не смотрелся в зеркало. Все крохи кроха подобрал.


– Да нет, кого-то ещё.


– Я мамы твоей не видел, но смею предположить, что с высокой степенью вероятности её.


– Не внешне, по язвительности…


– Это кого же ещё?


– Да тебя в детстве и юности. Говорит, что ты вёл себя порой невозможно, а язва был ещё та.


Спасибо тебе, Костик. Вот как ты, значит, вспоминаешь наше детство. У меня сохранились в памяти только, что я был идеальный, примерный ребёнок. Ещё был у меня несносный двоюродный братец, который постоянно гордился тем, что он старше. Убегал от меня с компанией юнцов повзрослее, в которую мне дорога была заказана. А, ведь, правда, порой наши словесные перепалки вызывали у нашей бабушки единственную реакцию – взять веник и погнать нас подальше. Сколько же прошло времени…


– Это называется – саркастичность, – весомо отметил я. – Но по количеству разрушений я был лишь на втором месте, во всём уступая твоему отцу. Ну, похож, так похож. Гены пальцем не заткнёшь.


– Правда?


– Что, правда?


– Ты и вправду считаешь, что я похож на тебя в детстве?


Ничего себе урок по наследственности. Скоро начнём говорить о мушках-дрозофилах. Я резко сел.


– Я не Мендель и не знаю, но вполне возможно. Было бы неплохо провести анализ на группу крови, резус-фактор и ДНК.


Он устроился поудобнее, значит уходить не собирается. Прощай, моя дрёма, прощай.


– Нет. Я не это имел в виду, – гнул он своё. – Другое.


– А что именно ты имел в виду?


Он помолчал и продолжил.


– Знаешь, я долго думал…


– Неужели тебе это удалось? Как такое могло случиться?


– Не перебивай, дай сказать… Я вот представил себя в ситуации, когда нет времени на принятие решения. Смог бы я вот так, не раздумывая, прыгнуть в одежде…


– Неси скорее тазик.


– Зачем? – оторопело спросил он.


– Я растаю в него, как мороженое. Данька, прекрати распускать сопли. В твоём возрасте философствовать ещё рано и даже вредно. Просто жутко становится. Вчера был пацан «оторви да выбрось», а сегодня, прямо, Спиноза. Прыгнул – не прыгнул, когда настанет время, тогда и всё проверится… Ты лучше с отцом веди себя по-человечески. Кстати, что ты с ним сделал, что он похож на кота, объевшегося сливками?


– Да ничего. Просто веду себя по-человечески… – хитро блеснул глазами. – Как ты учил.


– Да когда я тебя учил? Я тебя только третий день знаю. У нас с тобой не было ускоренных курсов для трудновоспитуемых детей.


– Ну-ну, а сейчас, кто меня только что лечил, чтобы с отцом по-человечески? А, вообще, дядя Стас, ты очень жестокий человек.


– Здрасьте-пожалуйста. А это ещё с чего бы?


– Ну смотри. Жил-был себе ребёнок. Папка его вечно был на работе, а своё общение ограничивал словами «не мешай» и «не видишь, я работаю». Ещё у него была мамочка, которая с утра отправлялась по магазинам, салонам, подругам, а вечером отправлялась на разного рода презентации и встречи, приходя, домой под самое утро. И никому ребёнок не был нужен. Затем родители разъехались, и каждый хотел, чтобы ребёнок был с ним, потому что, оказывается, каждый его очень-очень любит. Достался этот приз мамочке. Опять же, каждый старался сделать так, чтобы ребёнок увидел, насколько его любят. Игрушки, шмотки, всё что угодно. Но ничего для ребёнка не изменилось…


Он замолчал. Я негромко сказал:


– Давай, дальше я продолжу. Он как не видел своих родителей, так и дальше не видел. Тогда ребёнок стал меняться сам. Он стал вызывающе одеваться. Мол, обратите на меня внимание. Но взрослые были приторно ласковы, а внимания не обратили. Затем он стал хамить, грубить. Чтобы снова привлечь к себе внимание. Но времени у родителей на него всё равно не было. Тогда он стал крушить вокруг всё подряд, но вместо внимания, ему стали говорить, что он просто проблемный ребёнок. А ребёнок просто хотел привлечь к себе внимание.


Он кивнул, а затем сказал:


– Никто для меня ещё ничего никогда толком не делал. Да, конечно, хочешь супервелосипед – пожалуйста. Нужен ноутбук – да хоть два. Один мама купит, второй папа. У них же соревнование, кто купит побольше и, чтобы главное, подороже. Видите, насколько я его люблю больше. Хочешь плавать, мы для тебя весь бассейн на это время снимем. Главное, чтобы это предназначалось наследнику, и было престижно. Если школа, то престижная… Sevenoaks School. Дубы-колдуны. И своего дубочка туда пристроим.


Он в сердцах махнул рукой.


– А потом приезжаешь ты. И душу вынимаешь… Папка тебя любит… Поговори с папкой… Ты думаешь, что это не жестоко? Это просто жесть…


Я не знал, что мне и ответить, вдруг меня озарило:


– Давай поедем в зоопарк.


Он оторопело посмотрел на меня.


– Какой ещё зоопарк? Ты чё, прикалываешься?


– Нет, серьёзно. Не покупать зоопарк, а просто – Костик, ты и я.


Он прищурился.


– А мороженое будет?


– Как скажешь.


– А мне его по лицу размазывать будут?


– Я же говорю, как скажешь.


– Поедем в авто?


8.


И мы поехали. Сначала Костик долго поверить не мог, что мы действительно захотели съездить в зоопарк, да ещё в день отлёта. Однако спорил он недолго, и мы туда двинули. Поход удался. Данька резвился, как только мог. Было и мороженое, и пирожное. Всё было. Время пролетело незаметно. И настал момент возвращаться за вещами и двигать в аэропорт. Хорошая машина – хорошей машиной, а с пробками считаться приходится.


При расставании Данька надолго припал к Костику, а когда отлепился, глаза были подозрительно влажными у обоих. Костик долго жал мне руку. В общем, как в красивой мылодраме. Наконец тронулись к Шереметьево.


Машина мерно поглощала километры до аэропорта. Данька сидел, невидяще смотря вперёд. Я довольно долго смотрел на него, на мой взгляд он никак не реагировал.


– Чего скис? – не выдержал я. – С твоим лицом только капусту квасить.


Он независимо передёрнул плечами.


– Давай рассказывай, – не отступал я. – Даже осуждённым на казнь дают возможность покаяться. Настало время для исповеди.


– Вот именно, осуждённый. Не хочу я лететь… Хочу остаться…


– Ты же, что хочешь, то и делаешь.


– Тут так поступить нельзя. Все уже обо всём договорились. Папка не поймёт. Да и мама тоже.


– Ничего, ты же не навсегда летишь. Да и я уверен, что оба при первой возможности будут тебя навещать.


– Ага, в закрытой английской школе это возможно не так часто.


– Не волнуйся, каникулы же всё равно будут. Будешь приезжать.


Снова молчание, и вдруг.


– Дядя Стас, а ты меня будешь навещать?


– А тебе это надо?


– Надо. Очень.


– Данька, послушай. Ты знаешь меня всего несколько дней. Что могут значить всего несколько дней? К ночи ты будешь уже в школе. Пару дней тебе будет очень трудно. Потом будет легче, обвыкнешься. Появятся друзья, начнутся занятия. Прошлое начнёт забываться. Забудется и дядя Стас.


– Не забудется. Ты единственный, кто меня попытался понять, а не управлять мной.


– Неправда. Я знаю, ещё одного такого человека. Это ты сам.


– Что я сам?


– Ты сам попытался понять себя. А это уже не мало. Ты, наконец-то, нашёл общий язык с отцом. Сам. Самостоятельно.


– Но с твоей подачи.


– Данька, причём здесь подача? Жизнь это всё-таки не спорт, а, скорее, физкультура. Запомни, никто за тебя никогда ничего не сделает. Только ты сам способен в себе разобраться и судьбу свою устроить. Остальные могут лишь помогать, но это не означает, что ты эту помощь принимать будешь.


– Вот и помогай.


– Ладно. Обещаю, что при первой возможности, буду тебя навещать. Да и современные средства коммуникации позволяют многое. Мыло, скайп – считай, что будем всегда рядом.


– Точно обещаешь?


– Железно, за мной не заржавеет, – дурашливо, но абсолютно серьёзно заверил его я и протянул ему руку. Он, помедлив, её пожал.


Мы подъезжали к цели. Вот и шлагбаум въезда на территорию аэровокзала. Шереметьево. Шире мать его. Вечная суета. Скопище машин и пассажиров. Неудобный, устаревший. Узкие ворота в небо. Да какие ворота, так, калитка.


Водитель и телохранитель помогли выгрузить вещи. Мы вступили внутрь здания. Я заполнил декларацию, достал документы, и мы устремились к стойке регистрации. Её только объявили. Рейс Lufthansa 3187, всё правильно. Билеты отметили, багаж сдали.

Никаких проблем.


– Данечка, сыночек, – к нам направлялась импозантная дама, за которой едва поспевал высокий молодой красавчик.


– Мамочка, – сорвался с места Данька. Он подбежал к ней, и попробовал обнять.


– Данечка, дружочек, помнёшь мне платье. Я сама тебя обниму, мой мальчик.


Он порывисто прижала к себе Даньку. Затем резко отстранила и повернулась ко мне.


– А вы, наверное, и есть тот родственник Константина, – высокомерно процедила она.


– Здравствуйте, Марина, – ответил я. – Я прихожусь двоюродным братом Константину Николаевичу, Вашему супругу.


– Практически бывшему, – отрезала она, так и не удосужившись поздороваться.


– Мамочка, это дядя Стас, – встрял Данька.


– Хорошо, пусть так, мой милый, – и снова ко мне, – Вас должным образом проинструктировали о том, что Вы обязаны сделать?


– Я хорошо представляю, что мне предстоит.


– Вы понимаете, какая ответственность возлагается на Вас?


– Вполне.


– А я вот так не думаю. Мне абсолютно претит перспектива полёта малознакомого человека с моим единственным сыном.


– Мамочка, он совсем не малознакомый. Он дядя Стас, – снова попытался вставить свои пять копеек Данька.


– Я подчёркиваю, малознакомый, – продолжала гнуть свою линию Марина. – Поэтому решила предпринять адекватные меры. Этим же рейсом с вами полетит Сергей. Его Данечка знает хорошо. Он проследит, чтобы всё было нормально.


Стоявший чуть поодаль красавчик придвинулся и блеснул белозубой улыбкой.


– Сергей, – представился он бархатным баритоном. – Надеюсь, время перелёта пройдёт быстро.


Данька выглядел оторопевшим.


– Сударыня, – великосветски содрогнулся я. – Полученные мною инструкции не предусматривают подобного. Посему Ваше столь любезное предложение я намерен отвергнуть.


– Это не предложение, – продолжала цедить она. – Так будет.


– Мамочка, да это же нечестно, – стал возражать Данька.


– Что нечестно?


– Вы с папой договорились, что меня везёт только дядя Стас.


– Договориться – договорились, но обстоятельства изменились, – была неумолима она.


– Я не хочу даже видеть твоего Серёженьку. Я хочу лететь с дядей Стасом.


– Твоего мнения, мой милый, никто не спрашивает. Будет так, как я скажу.


– Тогда я не полечу. Не полечу с твоим… твоим педиком.


Марина извернулась и наотмашь дала Даньке пощёчину. Тот замер. Красный след расползался по его щеке.


– Во-первых, прекрати истерику. Во-вторых, сейчас же извинись перед Сергеем. В-третьих, мне надоели твои выходки. Пора тебя немного приструнить.


Тут за Даньку вступился я.


– Марина, не распускайте руки, не доводите ребёнка перед полётом. Вы же всё-таки мать.


– Несомненно, я – мать. А вот кто вы такой, чтобы вмешиваться? Помнится, вы просто… мимо проходили. Вас только наняли.


Данька словно очнулся.


– Ненавижу… Ненавижу…, – выдохнул он.


– Данечка, миленький мой, ну что ты такое говоришь своей мамочке? – качнулась она в его сторону. – Ну, извини за пощёчину, но ты сам виноват.


– Если ты мама, то скажи, зачем ты меня родила? Чтобы… бить? – отрешённо задал он вопрос.


Марина прищурилась.


– Зря, зря я тебя отпустила к отцу перед полётом. Тот, как видно, мозги тебе прочистил.


– Их я прочистил себе самостоятельно. А сейчас была финальная клизма, – и откровенно заплакал.


Настало время вмешаться мне.


– Марина, поскольку, по вашим словам, я наёмный работник, то должен следовать в точном соответствии с полученными инструкциями работодателя. Они содержат положение о необходимости обеспечения безопасности сопровождаемого мною несовершеннолетнего Данилы Середы во время пути следования из аэропорта Шереметьево в аэропорт Хитроу транзитом через аэропорт Франкфурта. Я уполномочен прибегать к различного рода мерам в случае угрозы выполнения данной миссии. В возникшей ситуации я считаю наличие осуществляющего контроль Сергея явной угрозой высшей степени психологическому состоянию своего объекта наблюдения, и в этой связи должен при необходимости прибегнуть к помощи правоохранительных органов.


Я сам был потрясён своей витиеватой речью. Генетический страх наших людей перед бюрократической машиной с её канцеляризмами возобладал и над матерью Даньки. Она была ошарашена не меньше.


– Вы мне угрожаете, – оскорбилась она. – Что вы имеете в виду? Я мать…


– Знаю, что мать… Говорю по-русски. Бумаги на сопровождение выправлены на меня. Регистрацию мы прошли. С этой минуты именно я отвечаю за него. Если вы отправляете вашего бой-френда с нами, я заявляю в транспортную милицию о преследовании ребёнка с его стороны. Задержание возможно. Пеняйте потом на себя. Торг здесь не уместен… Данька, ты согласен?


– Полностью, – зло бросил он, утирая слёзы. – Он меня преследует давно с непонятными целями…


– Слышали? Поэтому я рекомендовал бы Сергею сдать билет и нас не беспокоить.


Она постояла размышляя. Решение, очевидно, давалось ей нелегко.


– Ладно, сыночек. Лети со своим… родственничком, – обратилась она к Даньке. А затем ко мне. – А вы, ещё не раз пожалеете. Берегитесь. Я вас запомнила.


Затем она позвала Серёженьку, который стоял и продолжал улыбаться, никак не реагируя на разыгравшуюся сцену.


– Пойдём, дорогой. Не стоит даже разговаривать с таким…, – она тщетно пыталась подобрать слово, – таким… хамом.


И, не прощаясь, они удалились. Данька было сделал шаг им в след, но замер.


Меня сдули словно мячик. Я не особенно разбирался в законах, но понимал, что мои позиции по сравнению с позициями матери выглядят довольно шатко. Однако, всё вроде бы нормально. Блеф удался.


– Данька, как ты? – повернулся я к парню.


– Спасибо, что просто мимо проходил, – сказал он сквозь слёзы. – Как она могла?


– Возьми платок, утри глаза. Ты имеешь в виду Серёженьку?


– Я имею в виду пощёчину. Меня никто никогда ни разу не ударил.


– А зря, тебя с детства надо было пороть, – неуклюже пошутил я.


Он в замешательстве посмотрел на меня. Потом шутка до него дошла. Он неуверенно улыбнулся.


– Обещай меня в самолёте в угол не ставить.


И мы через зелёный коридор мимо таможенников проследовали на паспортный контроль.


Что там писал Достоевский о детской слезинке?


8.


Кто-то заметил, что самая страшная пытка, это – пытка ожиданием. Забавно, что человек проводит в аэропортах времени больше, чем тратит на сам полёт. Мы сидели в накопителе с Данькой рядом. Судя по всему, он сражался со своими внутренними драконами и был замкнут. Я же испытывал облегчение. Встреча с Мариной, а комплексовал я жутко, вроде бы прошла успешно. Проблема с неучтённым сопровождающим вроде бы разрешилась. Перелёт до Франкфурта будет длиться чуть более трёх часов, затем перебежать с терминала на терминал. И полтора часа до Лондона. Единственно, меня грызло лёгкое беспокойство, что во Франкфурте у нас будет всего около часа между рейсами. Да успеется, и не такое проходили. Главное, не попасть в болтанку.


Что-то парень долго молчит.


– Данька, а ты любишь летать?


– Во сне да, в самолётах не очень.


– А часто приходилось?


– Да уж приходилось. На море полтора раза в год. Один раз с мамочкой, второй – с папой.


– Не понял, а почему полтора. Ты хотел сказать, наверное, два.


– Да нет. Просто у папки не всегда есть время на отпуск. Поэтому полтора.


– А что для тебя в полёте самое интересное?


– Где в самолёте расположен стоп-кран?


Ну, слава Богу. Парень отошёл и способен хохмить. Как говориться, извращённое чувство юмора является первым признаком выздоровления.


– Он синего цвета, посмотришь рядом с туалетом. Только ты его не сорви, а то самолёт остановится.


Наконец, объявили посадку. Автобус домчал нас до трапа «аэробуса». Конечно же, Данька расположился у окна. Предполётная суета стихала. А я всё же нет-нет да поглядывал на пассажиров в салоне, инстинктивно пытаясь узреть Серёженьку. Кажется нет, нет точно нет никого похожего.


От винта. Самолёт вырулил на полосу и тяжело начал свой разбег. Взлёт, набрали высоту. Данька держался молодцом. Если его что-то и беспокоило, он не подавал вида. Вскоре началось действо, которое меня в полёте более всего прикалывает – кормёжка. Проехалась по салону стюардесса с напитками. Сок, только томатный, и, главное, льда побольше. Вкусы оказались схожими. Затем пайка (на вкус – древесные стружки) и главная засада – кофе. Люди добрые, не пейте кофе в самолётах. Редкая лажа из кофеварки. Да и чай из пакетиков не лучше. Какой умник придумал развесистую клюкву, что в пакетиках может быть чай высшего сорта? Это мусор от чая высшего сорта.


Стас достал книгу, а я листал журнал. Вообще, журналы авиакомпаний являются моей слабостью. Восхищаюсь их редакторами. Напихать под одну обложку всё, что понадобится в полёте, от правил заполнения иммиграционных карт и кроссвордов до рекламы и каталога товаров, предлагаемых в полёте, вместе с наглядными схемами аэропортов, может только профи.


А вот и тележка с дребеденью. Я купил Даньке прикольные часы с логотипом Lufthansa, вспомнив, что у меня с собой моя карточка Miles&More. Скидка – не скидка, а человеку приятно, когда денег сэкономит. Данька, казалось, остался довольным. Просто сказал:


– Спасибо.


– Да уж не за что. По сравнению с теми котлами, что тебе может подарить отец, они дешёвка.



– Спасибо, что просто подарил мне, – он нацепил их на руку.


Вот вам и пожалуйста. Ребёнку не требуется супер-пупер часы или другая дорогая всячина. Ребёнку нужно внимание, в первую очередь. Даже такому колючему, как Данька. А дяде Стасу необходимо успокоится. Что-то он слишком к ребёнку привязывается.


– Носи, Данька, вспоминать будешь.


– Буду, не забуду. Никуда ты теперь дядя от меня не денешься. Я тебе решил счёт предъявить. Будешь отрабатывать те годы, которые не знал о моём существовании.


– Сразу чувствуется деловая хватка твоего папочки. Всё сводишь к дебет-кредиту. Наследственность штука тяжёлая. Ты ещё проценты посчитай…


– Спасибо за идею. В качестве процентов будешь проверять регулярно мыло и отвечать.


– Ага, мыло. Ты мне будешь слать типа: «Привет, как дела? Пиши побольше. Пока. Чмоки». И всё.


– А ты мне в ответ: «Всё ОК. Погода супер. Как ты?»


Так, беззлобно пикируясь, мы долетели до первой точки нашей посадки. Аэропорт Франкфурта Даньку впечатлил своими размерами, но времени на обзор не было. Перебежка по транзитной зоне, автоматический монорельс на другой терминал (щенячий восторг у пацана!), снова трап к очередному «аэробусу», взлёт и снова кормёжка. Хорошо, что была перебежка. Пищу в желудке немного утрясло. Меня радовало, что мы не летим через Атлантику. Это же ужас – семь часов в полёте, практически не двигаясь. Пища камешками перекатывается в желудке, тело отекает.


Самолёт пошёл на посадку, внизу появились огни аэропорта. Каждый раз, совершая посадку в тёмное время суток, восхищаюсь зрелищем любого ночного города. Даньку это впечатлило тоже.


Десять минут одиннадцатого, терминал, визовый контроль, забрать багаж. С каждой секундой наше путешествие приближалось к финальной точке. Я с ужасом подумал, что вот-вот и Данька, метеором промелькнувший в моей жизни, уедет. А я только к нему привык, и вот всё. Я его не увижу долго, а может, совсем долго. Настроение портилось со скоростью пикирующего бомбардировщика. Однако нельзя подавать вида. Необходимо полное безразличие, хотя бы внешнее. Мы же в старой добропорядочной Англии. Эмоции здесь роскошь.


Всё. Чопорный дяденька с большой табличкой: “Dan Sereda. Sevenoaks School”. Вежливый обмен фразами, всякое там “Let me introduce myself, I am Mr. Jones. It is just fine to see you. Did you have a nice trip?” Надо же, всё-таки на самом деле Джонс. Как всё обыкновенно. Он проверил документы, мою фамилию. Мы вышли на парковку. Я достал карточку с номером машины. Всё точно.


Вот и финальная точка. Point not return.


– Давай, Данька, прощаться. Будь умницей.


– И слушайся дядю Джонса… Тривиально, дядя Стас, тривиально.


– Хорошо, тогда до встречи.


– До скорой встречи.


Он облапил меня. Джонс тактично отступил и отвёл свой взгляд в сторону. Кто поймёт этих сентиментальных русских? Только не англичанин.


Я в ответ обнял племянничка. Ёлки-метёлки, да он практически со мной одного роста. Неужели в колбасу взаправду добавляют селитру, и дети взмывают в небеса. Он мне на ухо прошептал:


– Дядя Стас – просто класс. А почему всё-таки Данька?


Затем резко отстранился и уже не ко мне.


– So, Mr. Jones. I’m ready. Let’s go.


Они забрались в машину. Мягко шурша колёсами, он отчалила и плавно поплыла прочь. Я раз-другой махнул рукой и побрёл искать такси до гостиницы.


It’s a final countdown.


9.


Занавес. Аплодисменты. Представление окончено.


Три счастливых дня была у меня, было у меня с тобой. Рулит Алла Борисовна, ой рулит. Песня прицепилась надолго и рефреном крутилась у меня в мозгу.


Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца. Представьте себе, действительно не думал, да и не ожидал, что общение с Данькой вот так вот забирать будет. Казалось бы, малознакомый пацан, с которым толком-то ни разу и не говорил, а зацепил что-то в душе конкретно.


Я плохо помню, как доехал до гостиницы. Как зашёл в номер и отключился. В голове постоянно крутилось: «Данька, Данька…». Я понимал, что примерно через полтора часа, после нашего прощанья, он уже доехал до школы. Что всё у него хорошо, просто замечательно. Несмотря на это, меня всё равно пробирало. Как он там? Вот бы его увидеть.


Меня не отпускало и на утро. Я ходил как в полусне. Ничего меня не интересовало, не занимало. Разлука, ты разлука, чужая сторона… Действительно, а сторона чужая. Я просто не обращал внимания на какие-либо различия. Когда засмотрелся на поток левосторонних машин, подумал, что, наверное, в этом всё-таки есть смысл. Если идти по английским правилам движения, то мужчинам легче здороваться друг с другом за руку.


Когда я первый раз попадаю в незнакомый город, то первые дни хожу по улочкам вокруг гостиницы наобум без какой-либо схемы. Такая практика хороша для европейских городов. Главное, слиться с прохожими, стать одним из них. Пару часов – и ты чувствуешь, что город начинает принимать тебя, помогать тебе. Когда ты осознаешь, что город тебе не чужд, вот тогда можно брать в руки карту-схему и посещать различные места уже целенаправленно. Так я знакомился уже не с одним городом. Даже в крупных и не европейских городах подобное срабатывает. Меня такой способ подвёл только один раз, в Атланте, только там без карты делать нечего вообще, заплутаешь с непривычки конкретно и в трёх небоскрёбах. Здесь всё было спокойно, практически знакомо.


День пролетел незаметно. Я не помню, в какие кафе заходил, как питался. Я бродяжничал и топтал ногами тротуары, постепенно расширяя радиус изучения. Прежде всего, необходимо забыть расставание с Данькой. Как же эту боль мне преодолеть, расставанье маленькая смерть… К вечеру я чуть добрался до отеля вымотанный донельзя, мечтая только о здоровом сне и отдыхе.


В номере сразу захотелось кинуться в кровать, что я и не преминул сделать. Бухнулся не раздеваясь. Вдруг в дверь резко постучали.


– Come in, please, – а что ещё делать?


Каково было моё удивление, когда в номер вошёл Серёженька. Хотя удивляться было ни к чему. Я уже привык, приезжая в чужие города натыкаться на знакомых. У меня даже за годы выработалась целая теория. Тождественное притягивается к тождественному. Люди из одной местности просто обречены на встречи друг с другом в незнакомых местах.


– Здравствуйте, Станислав.


– И вам здравствуйте, Сергей. Какими судьбами?


– Я всё-таки решил прилететь.


– Не стоило такого беспокойства. Всё прошло нормально. Данька уже в школе.


– Я знаю, туда звонил и с ним разговаривал.


А я, кретин, не догадался поступить так же. Впрочем, может и к лучшему. Ещё один раз с ним прощаться было бы выше моих сил. Я жестом показал на кресло. Он присел.


– Что же вам угодно? – осведомился я.


– Понимаете, Станислав, мне просто необходимо повидаться с Данилой.


– Так в чём дело? Езжайте и повидайте.


– Не так всё просто. Режим школы предполагает возможность такой встречи только в выходной день.


– Не говорите глупостей. Каждый знает, что школьники всё равно сбегают за пределы территории, если это им нужно.


– Прекрасно понимаю, но Данила отказывается от встречи со мной.


– Значит, у него есть резон так поступать.


– Вас же знает сотрудник школы. Вам во встрече не откажут, – продолжал он, меня не услышав.


Во мне заверещал тревожный зуммер. Ох, не нравится мне этот Серёженька, совсем не нравится.


– Объясните, а зачем мне так поступать?


– Пять процентов, – предложил мне он сходу.


– Каких пять процентов?


Он встал и сделал круг по номеру. Я внимательно следил за ним.


– Хорошие такие пять процентов. Проценты с выкупа. Вам только и надо будет привести Данилу к машине. Там сразу и получите конверт с деньгами.


– Сергей, вы в своём уме? Я или чего-то не понимаю, или вы говорите о киднэппинге?


– Вы абсолютно правильно понимаете. Речь идёт о простейшем похищении с целью выкупа. Родители Данилу любят, и отец отвалит денег, не задумываясь. Как же, наследник, единственный и ранимый ребёнок.


– Сергей, но вы же друг Марины. Или она тоже…


– Нет, она ни причём. Мне просто надоело жить с этой старушкой. Пора на новые хлебные поля, а с неё причитается маленький бакшиш.


– Сергей, неужели вы думаете, что я смогу помочь вам похитить своего племянника.


– Бросьте, какой он вам племянник. Маленькое отродье, которое надоело всем и вся.


Он замер и рухнул снова в кресло.


– Вы спутали нам все карты. Если бы я вчера прилетел с вами, мне бы не пришлось к вам обращаться. Просто паренька бы перехватил немного раньше совершенно другой «мистер Джонс», и другая машина и увезла бы его в другом направлении. Я просто бы подстраховал, отвлекая вас. А так летели вы вдвоём без меня, и мои друзья не рискнули действовать по первоначальному плану.


– Но вы добрались до Лондона и решили всё же рискнуть.


– Не заставляйте меня говорить общеизвестное, что риск – благородное дело и прочее. Короче, вам только и необходимо, что вызвать его за пределы школы, отправить в машину, а сами можете продолжать свой лондонский тур.


– Сергей, давайте считать, что вы неудачно пошутили, и мы разойдёмся, поскольку я очень, очень хочу спать. Завтра я буду считать, что вы являлись ко мне во сне.


Он недоверчиво посмотрел на меня.


– Вы что? Отказываетесь.


– Конечно, он мой племянник и я его очень, слышите, очень люблю. И никогда, слышите, никогда не смогу сделать ему плохого. Всё, уходи дурной сон. Кыш!


Он вытащил пистолет с глушителем и сказал:


– Вы не оставляете мне выбора. Если я и сон, то сон очень дурной.


Он так нелепо смотрелся с пистолетом, что я невольно начал смеяться. Я абсолютно не верил в реальность происходящего. Ну, попробуйте представить себе глянцевого красавчика с пистолетом или, даже, с рогаткой. Она была бы со стразиками. А такие слизняки, как Серёженька, не стреляют, они даже бриться самостоятельно боятся, потому что могут порезаться, увидеть кровь и закричать от страха. Я продолжал смеяться, он тоже начал мне вторить. Мы смеялись уже вместе. Затем он поднял пистолет и, смеясь, нажал на спусковой курок.


И свет для меня погас.


10.


(Вместо эпилога).


С тех пор прошёл уже год. Данька учится в своих дубах, и учится нормально. Причём, оказывается Sevenoaks – это не семь дубов, а фамилия основателя школы, мэра Лондона в стародавние времена. Поведение у него также почти нормальное. Это не означает, что он стал совсем пай-мальчиком. Время от времени его шалости сотрясают устои вековых традиций английской школы, но, скажите, что за мальчишка и без шалостей. Отец и мать бывают у него часто, но, порознь. Их бракоразводный процесс состоялся, делёж имущества прошёл мирно. Одним словом, всё в пределах допустимой нормы. У Марины теперь новый воздыхатель, поскольку Сергей где-то пропал. Она была одна не долго, и вполне теперь счастлива вновь.


С Данькой мы постоянно переписываемся по мылу, общаемся по скайпу. Он за год вытянулся ещё, повзрослел и стал философствовать ещё больше.


Это сейчас, а тогда…


Мне привиделась комната с приглушённым светом, в которой было шумно. Однако шум раздавался как бы издалека, словно я прикрыл ушные раковины руками. И была в комнате закрытая дверь, через замочную скважину которой лился неестественно яркий и очень-очень белый свет. Я очень хотел заглянуть за эту дверь. Мне туда было очень нужно, и я двинулся к ней. Вдруг кто-то сзади обнял меня за плечи. Я услышал: «Не уходи, пожалуйста, не уходи». Я отвечал невидимому собеседнику, что мне очень нужно посмотреть. Что я загляну туда на минуточку, и сразу же вернусь. Только посмотрю. Но меня снова просили остаться. А я всё равно подбирался к двери и уже взялся за ручку, чтобы её открыть. Кто-то просто повис на мне, прочно сковывая мои движения. Я в сердцах обернулся, и увидел, что это Данька. Он просил не уходить. Тогда я развернулся и неуверенно пошёл прочь от двери. Данька шёл со мной рядом, контролируя мой отход. Так я ушёл от той двери…


Очнулся я в больнице. Сначала я вообще не мог понять, где нахожусь. Рядом раздавался писк какого-то прибора. Пришла медсестра, задавала вопросы почему-то по-английски. Это было выше моего понимания, и я снова погрузился в забытье.


Следующее пробуждение было куда лучшим. Доктор меня осмотрел и что-то долго втолковывал вроде того, что я родился в рубашке. Идиотская идиома. Лучше бы не в рубашке, а в бронежилете.


А на следующий день пришёл Костик. Он то всё и рассказал. Мне действительно просто повезло, что горничная забыла мне положить шампунь или что-то ещё. Она постучала и, не увидев на дверях таблички, открыла дверь своим ключом. Она то и вызвала скорую, пока я не истёк кровью. Пуля тоже была дурой и прошла навылет, чудом не задев ни одного жизненно важного органа. Разумеется повезло, что пижон был ещё тот стрелок.

Скорая приехала вовремя и меня домчали с ветерком в больницу.


Так что я прав. Никогда не завидуйте, если кто-то куда едет. Можно приехать совсем не туда. О, загнул, прямо, как Виктор Степанович, который ЧВС.


Одним словом, близкое знакомство с Лондоном мне пришлось отставить на более удачные времена. London, good bye, Лондон, прощай, пора домой…


Я всё рассказал про Серёженьку полиции, но он как в воду канул, что и понятно. Даньке я рассказал особенно подробно, и просил быть очень бдительным, чтобы его отца не развели на деньги. Пусть лучше отец разводит на деньги их.


Да, забыл упомянуть, что Данька навещал меня, когда только мог, и наша дружба прочна. Я хорошо помню, кто меня увёл от той двери.


Вот и всё.


Абсолютно не трудно быть дядей.


Люди, поверьте.


Трудно стать дядей.


1 – 3 мая 2009 г.