Похождения сыщика Силачёва

Внимание! Данное произведение содержит большое количество чёрного юмора. Людям со слабыми нервами читать не рекомендуется!!!

Солнечным зимним днём 2 декабря 1995 года Алексей шёл через Сосновский парк. Почти везде гуляли люди: дело было в субботу. Алексей торопился к своей девушке. Конечно, он собирался поехать к ней на машине, как всегда; но в самый последний момент машина неожиданно забарахлила, и он решил отправиться на свидание пешком. Идти, в принципе, было недалеко, а пользоваться общественным транспортом для поездок по Петербургу он уже как-то отвык. Выбрав кратчайший путь, он свернул на узенькую тропинку и сразу попал в самую безлюдную и неухоженную часть парка.

Вот сюда мало кто заходил. Только одинокий лыжник проехал навстречу (лыжня шла рядом с тропинкой), а далеко впереди Алексей увидел даму в красивой дублёнке. Никуда не торопясь, она дошла до поворота тропинки и скрылась из виду.

Через минуту он добрался до того же поворота. К его удивлению, впереди никого не оказалось, хотя тропинку было видно далеко вперёд – она не сворачивала ни влево, ни вправо. Женщина бесследно исчезла, как будто испарилась.

Ещё через десять шагов Алексей увидел следы на снегу – они подходили справа к самой дорожке и потом уходили обратно, попортив лыжню. Но это были не женские следы. Глядя на них, Алексей в первую секунду решил, что это следы «снежного человека» – такого они были гигантского размера. Впрочем, он не верил в «снежных людей» и вскоре нашёл более разумное объяснение происходящего.

«Маньяк! – мелькнуло в голове. – Сексуальный маньяк!»

Алексей вскипел от возмущения и кинулся по следу. То, что противник обладает огромным ростом и здоров как бык, не сильно его напугало. Он тоже был высоким, крепким парнем, много лет занимался вольной борьбой и стал кандидатом в мастера спорта. И он должен был очень скоро настигнуть врага: тот не мог далеко уйти.

Алексей успел вовремя. Продравшись через кусты, он увидел впереди полянку. На снегу лежала без движения та самая дама в красивой дублёнке (она и сама оказалась очень даже ничего), а рядом сидел на корточках здоровенный мужик в чёрном пуховике и неторопливо расстёгивал её дублёнку. Увидев Алексея, мужик уставился на него с полнейшим пренебрежением.

То, что это действительно сексуальный маньяк, было ясно сразу. Но Алексей решил на всякий случай полностью удостовериться в этом, прежде чем бить.

– Ну что, приятель, попался? – с издёвкой произнёс он. – Да ты не бойся, я тебя в милицию не поведу. Больно уж далеко! Лучше я тебе яйца всмятку сделаю – прямо здесь!

Мужик, всё так же неторопливо, поднялся на ноги и сказал:

– По-моему, ты ещё не понял, с кем связываешься. Лучше не мешай. Уйди отсюда по-хорошему, и я тебя не трону.

– Ах ты б…дь!! – взорвался Алексей. – Ну, теперь держись! Сам напросился!

И он кинулся на врага…

* * *

– …Таким образом, что мы имеем? Переломанные рёбра, многочисленные ушибы и черепно-мозговые травмы. Вероятно, преступник был без оружия, действовал голыми руками, но и этого оказалось достаточно.

Майор Силачёв выслушал заключение эксперта и уточнил:

– А от чего наступила смерть?

– От всего сразу.

– Понятно.

Вышло так, что Михаил Николаевич Силачёв – начальник отделения милиции, на территории которого произошло убийство – неплохо знал покойного. Ведь Алексей был перспективным молодым спортсменом, борцом вольного стиля, а Силачёв, специалист по всем видам рукопашного боя, знал в лицо каждого представителя любой школы единоборств, живущего в Петербурге и добившегося хоть каких-то мало-мальски серьёзных успехов.

Кроме того, в деле имелось одно немаловажное обстоятельство. Алексей был не только перспективным спортсменом, а ещё и сыном крупного городского чиновника. Отец тоже приехал на место преступления, но, потрясённый случившимся, стоял чуть в стороне и ни с кем пока не разговаривал. Увидев его, Силачёв сразу почувствовал на своих плечах тяжёлый груз ответственности: убийство оказалось далеко не рядовое.

Картина преступления в общих чертах была ясна. На девушку, гулявшую в парке, напал сексуальный маньяк – здоровенный детина в чёрном пуховике и чёрной обтягивающей шапочке, надвинутой на самые брови. Одной рукой он схватил её за затылок, а другой прижал ей к лицу платок, напитанный усыпляющим препаратом. Девушка успела разглядеть его здоровенную, как лопата, руку в чёрной перчатке. Никаких особых примет (усы, борода, очки, родинка, золотые зубы и так далее) она не заметила. Вырваться из его захвата было совершенно невозможно, и, вдохнув пару раз, девушка отключилась. Маньяк отнёс её в укромное место, чтобы никто не мешал, однако за ним погнался Алексей, ставший очевидцем происшествия. Он попытался остановить преступника, но тот оказал сопротивление и буквально сделал из него отбивную, а потом, схватив Алексея в охапку, переломал ему рёбра.

Неужели можно сотворить такое с хорошо подготовленным борцом-полутяжем? Оказывается, можно!

Дальнейшее было известно. Очнувшись, девушка увидела, что лежит на полянке в снегу. Поблизости от неё снег был хорошо утоптан, и на этой утоптанной площадке, не подавая признаков жизни, лежал Алексей. Тем не менее, замысел маньяка ему удалось сорвать. Самого же маньяка и след простыл.

Дрожа от холода и нервного потрясения, девушка попыталась привести Алексея в сознание, но неудачно. Потом сообразила, что он мёртв, и побежала в милицию…

– Ну что, Михал Николаич? – тоном глубокого сочувствия произнёс эксперт. – «Глухарь»?

– Никаких «глухарей» не бывает, – усмехнувшись, ответил Силачёв. – Бывают хреновые сыщики.

* * *

– Послушайте… Я хочу с вами поговорить.

Силачёв обернулся. Конечно же, это был отец убитого. Придя немного в себя, он сразу решил взять дело под свой контроль. Михаил Николаевич понял, что разговор предстоит тяжёлый.

– Майор Силачёв, к вашим услугам.

– Я так понимаю, что расследованием этого дела будете заниматься вы?

– Так точно. Я и мои подчинённые.

– И когда вы поймаете преступника? Сколько времени вам нужно, чтобы раскрыть дело?

«Ну вот, началось».

Михаил Николаевич выдержал паузу в несколько секунд, но надо было что-то отвечать, и он ответил как мог осторожно.

– Скорее всего, это дело будет не очень трудным. У нас уже есть некоторые приметы преступника: мы знаем, что он невероятно силён физически. Такие люди, они почти все на виду…

Осторожность в формулировках не помогла сыщику. На этом месте его резко перебили.

– Не надо е…ть мне мозги!! – истерично заорал отец Алексея. – Я спрашиваю, сколько времени вам нужно, чтобы раскрыть дело? Ну?!

Силачёв насупился: беседа проходила именно так, как он и предполагал. Он немного знал отца Алексея, правда, только понаслышке. Характер у мужика был скверный, а тут он вдобавок испытал тяжёлое нервное потрясение. Михаил Николаевич подчёркнуто спокойным голосом произнёс:

– Вы меня, конечно, извините… я понимаю, что у вас случилось большое несчастье… но этот разговор ни к чему не приведёт. Мы поймаем преступника гораздо быстрее, если вы не начнёте нами руководить. О ходе расследования мы вас будем информировать.

Отец Алексея почти полминуты буравил сыщика угрожающим взглядом, не произнося ни слова. Потом жёстко заявил:

– Так вот, Силачёв, сроку тебе – неделя. Если через неделю преступник не будет пойман, я сделаю так, что тебя уволят в п…у. Ты понял?

– Выпейте чего-нибудь успокоительного, – ответил Михаил Николаевич и отвернулся.

* * *

Утром в понедельник Силачёв проводил совещание. Он собрал подчинённых и объявил:

– Господа! Я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие: у нас в Сосновке появился сексуальный маньяк. И ладно, если бы он работал только по специальности! Это было бы ещё полбеды. Дело обстоит гораздо хуже – он совершил убийство. Убитым оказался Алексей Геннадьевич Панов, сын крупного городского чиновника, так что это дело нам предстоит срочно раскрывать. Оно ещё важнее, чем предстоящие выборы в Госдуму…

Общероссийские выборы в Государственную Думу должны были состояться через пару недель. Из-за них у милиции резко прибавилось работы. Ведь от политиков всё время можно ожидать какой-нибудь гадости – если не гражданской войны, то уж как минимум массовых нарушений на выборах.

– Только что, – продолжал Михаил Николаевич, – начальство устроило мне разнос: будто бы я нахамил отцу погибшего. Честно говоря, не припомню такого. Вот то, что он мне нахамил – это я помню. Ясно, что у человека тяжёлое потрясение… а вот если на улице кто-то со мной так разговаривает, то я отвечаю всегда одинаково: левым боковым в голову…

Тут Силачёв явно соврал. В действительности его ударный арсенал был очень богат, разнообразен и, конечно, не ограничивался только левым боковым.

– Короче, – продолжал он, – теперь это преступление мы будем расследовать все вместе, поэтому ввожу вас в курс дела. Позавчера днём, в субботу, маньяк напал на девицу, которая гуляла в парке. Отключил её усыпляющим препаратом, отнёс подальше в лес и собирался изнасиловать. Алексей оказался свидетелем происходящего и попытался остановить преступника. Понятно, он был уверен в своих силах: как-никак КМС по вольной борьбе… Кандидат в мастера спорта, то есть. Судя по следам, произошла жуткая драка. Маньяк убил Алексея и скрылся. Потом девица очнулась… Сама она не пострадала – после убийства преступнику, видимо, было уже не до неё. Слава богу, девушка оказалась сознательной и сразу побежала в милицию. На её месте так поступают, прямо скажем, не все. Личность убитого установили сразу, потому что он имел при себе студенческий билет и даже мобильный телефон. Дальше, естественно, начался большой шум. Приехал отец убитого… ну, сами понимаете. Теперь что касается оперативно-следственных мероприятий. Одно из них уже было проведено и закончилось полным провалом. А именно: привезли служебно-розыскную овчарку и попытались взять след преступника. Овчарка след не взяла! – Силачёв немного помолчал и добавил уже другим тоном, неофициальным: – Чёрт, я первый раз такое видел… Мне показалось, что пёс решил объявить забастовку. По-моему, он вообще не понимал, чего от него хотят. Странный случай… Тем более что следов преступника в парке было хоть отбавляй: они заканчивались на трёх разных дорожках. По одной дорожке маньяк пришёл на дело, по другой ушёл, а на третью выходил в поисках добычи – именно там он напал на девушку. На дорожках, естественно, никаких следов было уже не разобрать.

Михаил Николаевич снова перешёл на деловой тон:

– Но всё равно у преступника очень мало шансов скрыться от нас, потому что нам известны его приметы. Я лично знал покойного… Чтобы одолеть его врукопашную, надо обладать невероятной физической силой. К тому же мы изучили следы преступника. Судя по следам, это здоровенный детина ростом под два метра и весом далеко за центнер. То же самое говорит и девушка. Будем надеяться, что она хорошо запомнила нападавшего. Насколько мне известно, как раз сейчас с её помощью составляют фоторобот маньяка…

Силачёв пододвинул к себе двухлитровую бутыль ярко-красного лимонада, вынул из ящика стола небольшой пластиковый стаканчик, налил до половины, выпил.

– Так вот, – продолжал он, – судя по всему, наш маньяк – не какой-нибудь хрен с бугра, а спортсмен-рукопашник. И я думаю, что спортсмен серьёзного уровня. Среди них в первую очередь и будем искать.

– Михаил Николаевич, – возразил один из оперативников, Вася Дубов, – это необязательно. Есть такие дворовые бойцы, которые никогда нигде не занимались, но в уличной драке даже многим спортсменам дадут прикурить.

– Знаю, знаю, – махнул рукой Силачёв и улыбнулся. – Как-никак, в нашем коллективе лучший знаток боевых искусств – это я. Мы будем прорабатывать разные версии, но в первую очередь искать спортсмена-рукопашника. Уже вчера я начал составлять перечень всех городских спортклубов, где занимаются единоборствами. Вот, пожалуйста…

Михаил Николаевич достал из ящика стола пару листов бумаги, исписанных его крупным, разборчивым почерком, и выложил их на всеобщее обозрение.

– Это ещё не полный перечень, – объяснил он. – Полный я составить пока не успел, но и с этим можно работать. Ваши действия будут заключаться в следующем: каждый из вас возьмёт с собой фоторобот преступника и отправится по спортивным клубам. Там вы будете искать здоровенных амбалов ростом… ну-у-у… от ста девяноста и выше, да. Всех, кого найдёте, надо тщательно проверить на предмет алиби, а в первую очередь тех, кто окажется похож на фоторобот. Но и остальных тоже. Что касается меня, то я буду проводить избирательную проверку – не всех подряд, а только спортсменов высокого класса. Я знаю каждого из них лично.

– Неприятное, наверно, это дело – проверять своих товарищей на причастность к преступлению, – заметил другой оперативник, Толя Алексеев.

– И не говори. А куда деваться?

В кабинете зазвонил телефон. Михаил Николаевич снял трубку.

– Слушаю! Здорово, Никита. А как же, конечно нужен! Уже готов? Ну, молодцы.

– Фоторобот преступника только что сделали, – объяснил Силачёв, вешая трубку. – Быстро ребята управились. Значит так, каждый возьмёт по одному фотороботу – и за дело! – Он пододвинул к подчинённым перечень спортклубов. – Как видите, я здесь уже успел распределить, кто по каким клубам пойдёт с визитами. Вот, посмотрите.

Он опять налил себе полстаканчика лимонада и выпил.

– Будем надеяться, что преступника видели и в парке, и в других местах. Люди с такими габаритами сразу бросаются в глаза…

* * *

Полученный фоторобот маньяка (в шапочке, надвинутой на брови), честно сказать, разочаровал Силачёва – из-за того, что был явно, вызывающе неправдоподобен. Эта жуткая свирепая физиономия больше всего годилась для показа в фильмах ужасов; но предположить, что где-то на самом деле существует человек с такой отталкивающей рожей… Увидев фоторобот, Михаил Николаевич даже засмеялся. Но потом вспомнил, что раскрывать-то это дело предстоит именно ему, и весёлое настроение мигом улетучилось.

Для начала он прикинул, нет ли у кого-нибудь из известных ему спортсменов-рукопашников хотя бы отдалённого сходства с представленной картинкой. С первой попытки обнаружить такое сходство Силачёву не удалось. Кстати сказать, зрительная память у него была отменная.

«Надо меньше придираться к деталям, – решил он. – Ведь ясно же, что картинка неточная. Попробую ещё раз».

Со второй попытки подозреваемых набралось как минимум человек пятьдесят. При этом они могли быть совершенно не похожи друг на друга, но у всех у них было отдалённое сходство с фотороботом. Правда, очень отдалённое. И к тому же физиономия на картинке выглядела гораздо страшнее, чем лицо любого известного Силачёву спортсмена. Под конец эксперимента Михаил Николаевич, прогуливаясь по кабинету, ненароком глянул в зеркало и тоже заметил «отдалённое сходство». Он даже испугался, но потом вспомнил, что по росту не подходит под описание преступника. Рост Силачёва составлял метр шестьдесят восемь.

В общем, стало ясно: на фоторобот надежда очень слабая. Вероятно, девушка не смогла запомнить лицо нападавшего и нафантазировала бог весть что.

Тем не менее, учитывая всю важность дела, уже сегодня вечером фоторобот с максимально подробным описанием внешности преступника должен был появиться в теленовостях, в криминальной хронике. А завтра – ещё и в газетах. Всё-таки существовала небольшая вероятность, что маньяк действительно окажется похож на это карикатурное изображение. И тогда он вообще не сможет носа на улицу высунуть: с такой характерной внешностью, да ещё с такими внушительными габаритами, его узнают моментально.

Но рассчитывать на столь явное везение не следовало, поэтому Силачёв приступил к проверке спортсменов-рукопашников. Он взял ручку, лист бумаги и стал составлять список подозреваемых. Каждый из них должен был сочетать в себе высокое мастерство владения единоборствами с огромным ростом и богатырским телосложением. Это позволяло очень сильно сузить круг поиска.

Михаил Николаевич включал в список не только действующих спортсменов, но и бывших, тщательно изучая каждую кандидатуру по отдельности. Некоторые из бывших рукопашников не подходили по состоянию здоровья (старые спортивные травмы и всё такое), другие – по возрасту. Впрочем, к возрасту подозреваемых сыщик старался не придираться. Он внимательно следил за мировым профессиональным боксом и знал, что боксёр-супертяж Джордж Формэн в сорок пять лет стал чемпионом мира. Это случилось в прошлом году.

Когда первый список подозреваемых был закончен, в него вошли пятьдесят шесть человек. Но потом Михаил Николаевич задумался и, критически оценив их уровень владения единоборствами, составил второй список – сокращённый. В нём остались уже только двадцать три человека. Именно этот сокращённый список Силачёв принял за основу.

Он сделал пару звонков в справочные службы и выяснил точные координаты всех подозреваемых, то есть их домашние адреса и телефоны. Правда, кое-чьи координаты сыщик знал и раньше – но не всех, конечно.

Проверять своих знакомых, а иногда и друзей, на причастность к преступлению было крайне неприятно. Поэтому Михаил Николаевич решил действовать со всем возможным тактом. Во-первых, никого не вызывать к себе, а, наоборот, самому ездить в гости к подозреваемым с визитами. К кому домой, к кому на работу – как получится. Во-вторых, не задавать в лоб самые главные вопросы: «Где ты был и что ты делал в субботу? И если у тебя есть алиби, то кто сможет его подтвердить?» Нет, расспрашивать надо очень аккуратно, и сыщик уже придумал, как.

Подозреваемые были расставлены в его списке не по алфавиту, а в том порядке, в котором Силачёв вспоминал об их существовании. Первым по списку стоял Кирилл Синичкин, каратист, закончивший спортивную карьеру полтора года назад. Несмотря на свою уменьшительно-ласкательную фамилию, это был здоровенный дылда ростом за два метра, которого в сборной по каратэ дружески называли «каланча». Правда, богатырским телосложением он вообще-то не отличался, телосложение у него было самое обычное, но при таком росте он всё равно выглядел внушительно. Ну и кроме того, в его лице имелось некоторое сходство с фотороботом преступника – хотя, опять же, очень отдалённое.

Михаил Николаевич решил начать с Кирилла и позвонил ему. Время было ещё рабочее – четыре часа пополудни, – но Кирилл оказался дома и сам снял трубку.

– Слушаю!

– Здорово, это Силачёв. Слушай, тут мне срочно помощь нужна по работе… человечка одного разыскиваем. Не исключено, что ты его знаешь. Можно будет к тебе сейчас приехать?

– Сейчас? Да можно, в принципе. А ты адрес-то мой знаешь?

– А как же! Знаю, конечно.

– Тогда подъезжай…

* * *

Михаил Николаевич отправился в гости на машине. У него был довольно новый автомобиль, «Москвич-2141», который, правда, он собирался в обозримом будущем поменять на навороченный джип. Надо сказать, что Силачёв много зарабатывал, так как работал не только в милиции. Во времена перестройки он регулярно выступал на боях без правил (поначалу они были подпольными), а в девяносто первом году, увидев, что в стране появился профессиональный бокс, решил попробовать себя и в этом деле. Стать профессиональным боксёром Силачёв мечтал ещё в юности, но так как его юность приходилась на семидесятые годы, то для сбычи мечт ему надо было по меньшей мере бежать из СССР. С другой стороны, Миша интересовался не только боксом, а всеми существующими единоборствами. Поэтому он стал выбирать, чему отдать предпочтение. Если бы он отдал предпочтение боксу, то уж наверняка попытался бы удрать за границу (эх, не знали его родные, что он замышляет!); но ему захотелось изучать всё сразу, и он остался. Зато в девяносто первом году Михаил Николаевич почувствовал ностальгию и рванул в профессиональный бокс.

Кирилл проживал на Васильевском острове, в новостройках. Силачёв доехал до него быстро: автомобильных пробок, столь распространённых в наше время, тогда ещё не было. Ну, почти не было.

Дверь в квартиру открыл сам Кирилл, и сыщик тут же окинул его изучающим взглядом – на предмет соответствия фотороботу и описанию преступника. Последний раз Силачёв видел его давно, полтора года назад, когда Кирилл выступал на своих последних соревнованиях. Но, как оказалось, с тех пор он совсем не изменился.

«Всё-таки, по-моему, он под описание не подходит: слишком худой. То есть не худой, конечно… но такой, подтянутый».

– Ну здорово, Михалыч. Заходи.

Они обменялись рукопожатием. Кирилл поморщился: рука у Силачёва была поистине железная, и когда он об этом забывал, то люди, здороваясь с ним, испытывали явное неудобство.

В прихожей Михаил Николаевич снял куртку, шапку и обувь, между делом внимательно рассматривая одежду на вешалках. Он искал чёрный пуховик и чёрную обтягивающую шапочку (известные, хотя и весьма распространённые, приметы преступника), но безрезультатно.

– Пойдём на кухню, – сказал Кирилл. – У меня тут дети из школы пришли, им твои криминальные истории слушать ни к чему.

– Это уж точно.

Силачёв проследовал на кухню и сел за стол.

– Чаю сделать?

– Не откажусь.

Михаил Николаевич достал из кармана пиджака фоторобот маньяка.

– В общем, дело у меня к тебе такое: мы разыскиваем одного преступника, и возможно, ты сумеешь опознать его по фотороботу. Нам известно, что он является высококлассным специалистом-рукопашником, обладает крупным телосложением, рост от ста девяноста сантиметров и выше. Не исключено, что ты видел этого типа где-нибудь на тренировках или на соревнованиях. Вот, посмотри.

Кирилл подошёл, глянул на фоторобот и захохотал:

– Ну и рожа! Нет, Михалыч, если бы я такого хоть раз увидел – я бы его хорошо запомнил. А что он натворил-то? Браток какой-нибудь?

– Да нет, ещё хуже. Сексуальный маньяк! Разыскивается за убийство. Очень громкое убийство, о нём уже должны были сообщить во всех средствах массовой информации, – в слове «средствах» Силачёв поставил ударение на второй слог. – Позавчера днём в Сосновском парке он убил сына чиновника из мэрии. Пока мы не раскроем это дело, с нас не слезут.

– Ох, ни хрена себе! А я про это ничего не слышал – прозевал, наверно. А ты сам-то никого не узнал по фотороботу? Ты же вообще всеми единоборствами занимался, всех должен знать. С чего это тебе понадобилось у меня консультироваться?

– Ну а если преступник иногородний? Или недавно к нам переехал? Это у нас в Питере я всех знаю, а иногородних-то невозможно всех знать! Тут мне любая помощь пригодится. Опросим тебя, потом ещё человек двадцать – глядишь, кто-нибудь да опознает. Слушай, Кирилл, у меня к тебе есть один деликатный вопрос, – голос Силачёва вдруг изменился, приобрёл смущённые интонации, как будто сыщик неожиданно застеснялся чего-то. – Тут такое дело… мне начальство приказало проверять всех, кто хоть немного похож на преступника. Ты-то, конечно, не похож, я вижу: вот ты, а вот фоторобот, никакого сходства. Но всё-таки… учитывая, что ты спортсмен-рукопашник и обладаешь крупным телосложением, я тебя обязан спросить: где ты был в субботу, позавчера днём?

– А, это ты моё алиби проверяешь? Так оно у меня есть. В субботу я был на работе! И меня видела масса народу. В течение всего дня.

– Кем же ты сейчас работаешь?

– Охранником в универмаге, в Купчино.

– Простым охранником? Что-то, по-моему, слабовато для тебя.

– Не простым охранником. Я – начальник смены! – уточнил Кирилл.

– А, тогда другое дело. Но мне придётся записать, где ты работаешь, и проверить…

– Да нет проблем! Пиши.

Кирилл продиктовал адрес универмага, а Михаил Николаевич записал. Потом Кирилл выключил чайник, налил Силачёву большую кружку чая и поинтересовался:

– А с чего вы решили, что этот тип – высококлассный рукопашник?

– Об этом говорит личность убитого и способ убийства. Убитый был не только сыном чиновника из мэрии, но и восходящей спортивной звездой. КМС по вольной борьбе. А способ убийства – голыми руками, без применения оружия. То есть ребята просто подрались. Вот и делай выводы…

– Логично.

– Да. Ну, я думаю, это дело мы раскроем быстро – с такими-то зацепками! Вот единственное, чего мне хочется – задержать преступника самому, в одиночку. И чтобы он сопротивлялся изо всех сил!

Действительно, такая мысль появилась у сыщика ещё на месте преступления. Отменное владение рукопашным боем, продемонстрированное преступником, очень заинтересовало Силачёва: он усмотрел в этом некий вызов и теперь мечтал расправиться с маньяком лично. Один на один.

На самом-то деле маньяк, может быть, и не собирался никому бросать вызов. Он просто хотел развлечься по-своему, а потом уже не смог отвертеться от драки – иначе он был бы в мясо избит Алексеем. Выбирать ему не приходилось.

* * *

Выпив чаю, Силачёв сразу же засобирался: его рабочий день был ещё далеко не окончен. На выходе из квартиры они снова обменялись рукопожатием, и Кирилл удивлённо сказал:

– Слушай, Михалыч! Я чего-то никогда не обращал на это внимания, но мне кажется, что у тебя рука ещё больше, чем у меня! Причём заметно больше.

– Тебе не кажется. Так оно и есть.

– Ну-ка, дай сравнить… Да, действительно. Но ведь я тебя выше на тридцать пять сантиметров! Ох…еть можно.

Существует расхожее мнение, что боксёры, да и просто опытные уличные мордобойцы, обладают большими кулаками. Знающие люди с такой теорией, правда, не согласны; но Силачёв этому стереотипу как раз полностью соответствовал. У него каждая ладонь была размером с лопату, а два сложенных вместе кулака – с человеческую голову. И только у него могла возникнуть такая проблема на свадьбе: обручальное кольцо не налезало ему ни на один палец. В общем, не зря Михаил Николаевич имел привычку ходить по улице, засунув руки в карманы – чтобы окружающих не пугать.

– Ладно, покедова! Мне сегодня ещё работать и работать.

– Пока, Михалыч.

Силачёв спустился на улицу, сел в машину и достал мобильный телефон. В те времена мобильники мало у кого имелись: пока они были экзотикой, чудом техники. Их покупали только весьма обеспеченные люди. Был мобильник у Алексея, как мы помним. Был мобильник и у Силачёва.

Михаил Николаевич вынул из кармана список подозреваемых и ручку. Обвёл кружочком цифру 1 – номер, под которым значился Кирилл Синичкин. Потом стал набирать по мобильнику телефон следующего подозреваемого…

* * *

Всю неделю Силачёв и его подчинённые работали не покладая рук. Они прочесали множество спортивных клубов в Питере. Они собрали массу информации от горожан, видевших преступника (после того, как по телевизору и в газетах был продемонстрирован его фоторобот). Сам Михаил Николаевич успел проверить всех своих подозреваемых из второго списка, которых было, как мы помним, двадцать три штуки – кстати, у восьмерых не нашлось алиби. Более того, он не остановился на достигнутом и уже начал проверять подозреваемых по своему первоначальному списку, состоявшему из пятидесяти шести человек. Кроме перетряхивания спортсменов-рукопашников, сыщики стали сравнивать фоторобот маньяка с фотками ранее судимых. У троих было замечено большое сходство с преступником (не только в лице, но и по габаритам). Один из них, правда, давно уже находился в розыске, его достать не удалось. Начали проверять двух других – алиби у них не оказалось…

Таким было общее положение дел к концу недели. И надо сказать, сыщики могли бы гордиться той колоссальной работой, которую они выполнили. Если бы не один маленький пустячок: маньяка они так и не нашли.

Между тем отец Алексея изо всех сил старался держать ситуацию под контролем. Но с Силачёвым он после первого раза больше не желал разговаривать. Вместо этого он каждый день, с утра пораньше, звонил начальнику ГУВД Санкт-Петербурга, спрашивал, как идёт расследование, и просил его ускорить. Нетрудно догадаться, какой прессинг со стороны руководства ощущал после этого Силачёв.

И тут история получила продолжение. В субботу, 9 декабря, поздно-поздно вечером – дело шло уже к полуночи – в милицию обратилась молодая девушка. Она рассказала, что в Сосновском парке на неё напал сексуальный маньяк. На этот раз спасать жертву оказалось некому, и нападение увенчалось успехом.

Судя по почерку преступления, маньяк несомненно был тот же самый. Он шёл по дорожке навстречу потерпевшей, поравнялся с ней и неожиданно схватил её своими ручищами за лицо и затылок. В одной руке у него была зажата смоченная медицинским препаратом тряпка, которую он придавил к лицу потерпевшей. Девушка безуспешно пыталась вырваться, но надышалась усыпляющих паров и отрубилась.

Внешность преступника она обрисовала крайне приблизительно. «Крупный, здоровый мужик в чёрной куртке» – это всё, что она смогла запомнить. Абсолютно ничего нового. Зато маньяк отметился парой интересных, крайне необычных поступков. Когда действие усыпляющего препарата закончилось, потерпевшая очнулась и обнаружила себя сидящей на снегу, прислонившись спиной к дереву. Она была полностью одета, но по ощущениям догадалась, что с ней произошло. Маньяк находился тут же, поблизости: он стоял в двух шагах от девушки и, увидев, что она очнулась, шёпотом произнёс:

– Отлично поразвлекались, крошка. Ты давай, иди в милицию, не стесняйся. Пусть поищут меня. Всё равно же не найдут, лохи.

После этого он помог потерпевшей подняться на ноги, довёл её до ближайшей тропинки и там, увидев, что девушка может идти самостоятельно, неожиданно перешёл на бег и скрылся. Потерпевшая же отправилась в милицию. По её словам, она сделала это сразу, не раздумывая – и всё оттого, что маньяк её об этом очень убедительно попросил. В противном случае – без посторонней помощи – ей было бы психологически очень трудно обратиться в милицию, и возможно, она бы этого вообще не сделала. Так стесняются многие жертвы сексуальных преступлений.

Потерпевшую спросили, сможет ли она узнать голос преступника. Она ответила, что вряд ли: маньяк разговаривал с ней только шёпотом. Вероятно, это была специальная мера предосторожности. Зато он оставил следствию другую улику, так как не пользовался презервативами.

Последнее потрясение потерпевшая испытала уже в милиции. Только там она обнаружила у себя на ладони правой руки большую фиолетовую печать – рамочку прямоугольной формы, внутри которой находилась пушка на двух колёсах и под ней надпись:

АРТИЛЛЕРИСТ

Разумеется, девушка продемонстрировала оперативникам эту печать, которую потом оказалось чрезвычайно трудно смыть – как будто её калёным железом выжигали! Судя по рисунку, печать была сделана очень квалифицированно. Возможно, её изготовили по заказу, в специальной организации. Отсюда появилась идея проверить все организации, занимающиеся изготовлением канцелярских штампов и печатей.

Таким образом, теперь маньяк приобрёл боевое прозвище «Артиллерист». Судя по его поведению, он был вполне уверен в своей неуловимости и вдобавок очень хотел прославиться. Вот сейчас можно было уже точно сказать, что он бросил вызов милиции – хотя Силачёв считал так и раньше.

Место второго преступления находилось в безлюдной части Сосновки неподалёку от места первого преступления – буквально метрах в ста. Разговаривая с потерпевшей, Михаил Николаевич спросил её:

– Послушайте… Я вот не могу понять: зачем вас туда понесло? И ладно бы днём, так нет – в девять часов вечера…

– Ну, я… домой очень торопилась, решила срезать угол…

– И откуда это вы так торопились?

– С дискотеки…

– Понятно. А вы слышали, что в Сосновке появился сексуальный маньяк? Об этом ведь и по телевизору сообщалось, и в газетах…

– Слышала.

– Блин… ну так соображать-то надо, наверно?

* * *

Необычное поведение маньяка очень возбудило средства массовой информации, и в результате его второе преступление они освещали даже больше, чем первое. Хотя, казалось, куда уж больше… Журналисты предположили, что Артиллерист – теперь это прозвище приклеилось к нему навечно – облюбовал Сосновский парк для своей деятельности и собирается работать здесь каждую субботу. Такая же версия была и у милиции, поэтому Силачёв запланировал патрулирование парка на следующую субботу, 16 декабря. Но Сосновка – большой парк, около трёх квадратных километров, так что охватить его силами одного отделения совершенно невозможно. Михаил Николаевич объяснил это начальству и сказал, что ему нужно подкрепление, лучше всего – человек пятьдесят.

Если бы не чрезвычайная важность расследуемого дела, то сыщика с его просьбой послали бы на три буквы. Но, как мы помним, Алексей был заметной личностью, и для поиска его убийцы милиция не жалела никаких средств. Поэтому просьбу Силачёва выполнили беспрекословно. Тем не менее, работать ему теперь стало чрезвычайно трудно – чисто психологически, так как отец Алексея, увидев, что через неделю после убийства дело ещё не раскрыто, стал требовать от начальника ГУВД увольнения Силачёва. Хотя Михаил Николаевич и был очень опытным сыщиком с кучей заслуг, но с этого момента почувствовал себя в подвешенном состоянии.

Патрулирование Сосновки разрабатывалось как строго секретное мероприятие. От средств массовой информации, освещавших «дело Артиллериста», его тщательно скрыли. Силачёв вовсе не хотел спугнуть маньяка – наоборот, пусть он явится в парк, там его и возьмут. В идеале, конечно, хорошо бы взять с поличным, но сыщик понимал, что это будет уже поистине фантастическим везением. В действительности, вероятно, придётся перехватать в парке кучу народа соответствующей комплекции и проверять их всех…

Исходя из количества людей в его распоряжении, Михаил Николаевич разделил Сосновский парк на множество участков. В пятницу, 15 декабря, он провёл совещание, на которое пригласил не только своих подчинённых, но и всех прикомандированных. Там он продемонстрировал карту Сосновки, расчерченную по участкам, и подробно объяснил, кто какой участок будет патрулировать.

– Мероприятие начнём завтра… – он задумался. – …В семь часов утра. Да. Чем раньше, тем лучше. К семи утра собираемся вот здесь, – он показал место на карте. – Потом расходимся по своим участкам. Сам я буду находиться вот здесь, – Силачёв ткнул пальцем в самую глухую и безлюдную часть Сосновки, где и произошли оба преступления. – Будем гулять в парке целый день… до полуночи.

Время патрулирования – с семи утра до полуночи – Михаил Николаевич определил, положившись на свою интуицию. Она не всегда срабатывала, но уж если срабатывала, то никогда не подводила.

Хотя на патрулирование возлагались большие надежды, но, конечно, это не означало отмены других следственных мероприятий. Силачёв по-прежнему работал с двумя списками подозреваемых (один – на двадцать три персоны, другой – на пятьдесят шесть), а его подчинённые прочёсывали все питерские спортклубы. В спортклубах было обнаружено ещё несколько десятков подозреваемых – правда, сам Силачёв почти всех их забраковал. Он ориентировался по двум показателям: по спортивным достижениям и по внешнему впечатлению. Михаил Николаевич достаточно хорошо разбирался в единоборствах, чтобы уметь определять физические кондиции человека «на глазок». Так же, «на глазок», он забраковал почти всех подозреваемых, а своим подчинённым сказал, чтобы они перестали хватать кого попало. В кабинете Силачёва висел перечень всех питерских спортклубов, и те из них, которые уже были проверены, Михаил Николаевич отмечал красным крестиком.

Некоторые подозреваемые не имели алиби на момент совершения первого преступления, но имели его на момент совершения второго. Так что после второй вылазки Артиллериста сыщикам стало даже легче работать. Но и за две недели следствия им не удалось определиться, выбрать среди подозреваемых кого-то одного. Пока не получалось. Тем более что «дело Артиллериста» было всё-таки не единственным, хотя и самым главным. А иногда каждому из сыщиков приходила в голову одна и та же неприятная мысль: «Там ли мы ищем?»
Вот поэтому Силачёв и его подчинённые очень надеялись, что маньяк не заставит долго себя искать и сам попадётся при патрулировании Сосновки.

* * *

Тем временем Артиллерист, зная, что милиция его разыскивает, не испытывал ни малейшего беспокойства по этому поводу и собирался в ближайшую субботу снова нагрянуть в Питер. Да, именно так – ведь сам-то он жил не в Питере, а в одном из пригородов, в Зеленогорске. Он был весьма предусмотрительный парень и ездил развлекаться подальше от своего места проживания.

Артиллеристу очень нравились девушки, и ему не терпелось попробовать их всех. В конце концов именно это непреодолимое влечение, в совокупности с другими обстоятельствами, привело его к мысли о карьере сексуального маньяка. Правда, первая попытка оказалась крайне неудачной: в дело вмешался какой-то придурок и всё испортил. Он был так решительно настроен, что Артиллеристу пришлось биться с ним за выживание – в буквальном смысле. Зато второй заход, неделю спустя, увенчался полным успехом.

Своих потенциальных жертв маньяк обозначал словом «дичь». Конечно, называл он их так только мысленно: ведь он никому не рассказывал о своих похождениях, и дневников тоже не вёл. Способы нападения на «дичь» и её нейтрализации он позаимствовал из фильма «Операция Ы». Можно было бы поступать куда проще – Артиллерист обладал богатырской комплекцией и мощным нокаутирующим ударом с обеих рук, поэтому для него не составляло труда отключить любую девушку лёгким прикосновением кулака к голове, даже через шапку. Но такая жестокость противоречила его натуре. Зато он был очень тщеславен – именно это заставило его создать свой оригинальный и неповторимый стиль работы. Чтобы круто прославиться и чтобы ни с кем не спутали.

Свою фирменную печать маньяк изготовил самостоятельно. У него были «золотые руки» и он примерно знал, как это делается: одно время его мать работала в конторе, занимавшейся изготовлением печатей и штампов. Также самостоятельно он сделал специальную трудновыводимую краску, проконсультировавшись для этого со своим приятелем, продавцом в магазине химреактивов. Химику даже в голову не пришло, что замышляется какое-то преступление – настолько аккуратно и ненавязчиво расспрашивал его Артиллерист.

Медицинских познаний маньяк набрался от одной из своих девушек, работавшей медсестрой в больнице Зеленогорска. Так же аккуратно и ненавязчиво он расспросил её о действии различных усыпляющих препаратов для ингаляционного наркоза, а потом, выбрав момент, украл один такой препарат из больницы, куда девушка часто приглашала его на свидания.
Кстати, надо отметить, что Артиллерист был парень очень общительный и компанейский, поэтому у него имелось множество друзей и знакомых. И много девушек, не знавших о существовании друг друга. Натура такая!

В Зеленогорске он жил не всегда, а только последние семь лет. Детство и юность Артиллериста (тогда его звали просто Федя) прошли в пригороде Пскова, где и до сих пор проживали его родители. Но когда он достиг известного возраста, его пригласили в армию, а он не пошёл. Его пригласили второй раз, потом третий и так далее. Приглашения становились всё более настойчивыми. Федя никак не мог понять, чего эти придурки из военкомата к нему привязались; но наконец, потеряв терпение, он сменил место жительства и переехал к своей двоюродной бабке. Двадцать один год ему был тогда – до этого он три года косил от армии по-наглому, не имея никаких отмазок и отсрочек.

Бабка жила в Зеленогорске ещё с сорок седьмого года. Сама она тоже была родом с Псковщины, но после Великой Отечественной её в принудительном порядке переселили в Ленинградскую область – тогда как раз заселялись новые земли, отвоёванные у Финляндии. Федю она знала очень плохо, однако он быстро сумел понравиться бабке (он умел понравиться кому угодно) и остался жить у неё насовсем. Он правильно выбрал линию поведения и сразу объяснил ей, что приехал сюда для закоса от армии. Бабка отнеслась с пониманием.

Вообще-то у неё было трое детей и штук пять или шесть внуков, но все они проживали в Питере и состояли с ней в крайне натянутых отношениях. Зато Федя так очаровал её, что она в нём просто души не чаяла. В результате бабка составила завещание, по которому после её смерти, в конце девяносто третьего года, Федя получил в наследство её дом и всё имущество, а детям и внукам досталась дырка от бублика.

Ещё через год, в конце девяносто четвёртого, он вышел из призывного возраста. Очень, кстати, вовремя: ведь если бы военкомату всё-таки удалось его поймать, то он бы, вероятно, загремел прямо в Чечню, где как раз начиналась первая война с террористами. Но ему удалось благополучно дождаться «совершеннолетия» (как он сам выражался), и угроза миновала. Теперь можно было спокойно вернуться обратно на Псковщину, однако Федя уже прекрасно устроился в Зеленогорске и уезжать не захотел. Здесь у него появились и свой отдельный дом, и хорошая высокооплачиваемая работа – такими вещами нельзя разбрасываться, особенно в эпоху ельцинского бардака.

После выхода из призывного возраста Федя сразу почувствовал себя свободным человеком. Вот тогда-то ему впервые и захотелось как-нибудь нестандартно поразвлечься. Но как именно – он сначала не знал. Конечно, он всегда умел развлекаться: пьянки, девушки, походы на концерты, туристические поездки… Однако теперь этого было, пожалуй, недостаточно. Достижение «совершеннолетия» и обретение свободы требовалось отметить более радикальными мероприятиями.

Сперва Федя прикинул, что же его больше всего в жизни интересует. Оказалось – девушки. Подумав, он решил: надо бы внести что-то новое в отношения с ними. Конечно, он отличался потрясающим обаянием и громадной мужской силой, и ему не было отбоя от девушек, так же как самим девушкам не было отбоя от Феди. Но чего-то ему всё-таки не хватало! Над этим вопросом он ломал голову несколько месяцев – и наконец понял:

«Всё очень просто! В мои отношения с девушками нужно добавить азарта».

Но как?

Тут надо отметить один важный момент. Федя обладал весьма нестандартным образом мышления, благодаря чему в его голове иногда появлялись идеи, недоступные пониманию обычного человека. Так случилось и теперь. А именно: он решил начать карьеру сексуального маньяка.

Идея настолько понравилась ему, что прямо дух захватывало от головокружительных перспектив. Правда, на подготовительном этапе он даже не представлял, как ему хватит силы воли сделать первый шаг. Не то чтобы он чувствовал угрызения совести – нет, его беспокоило совсем другое: а если поймают?! С самого начала эта мысль приводила его в ужас, что, впрочем, не мешало ему скрупулёзно готовиться к делу. Федя придумал свой неповторимый стиль работы, придумал себе рабочее прозвище, изготовил свою фирменную печать, почерпнул необходимые знания по медицине и по химии, украл из больницы усыпляющий препарат… Наконец, он отработал до автоматизма способы нападения на «дичь», чтобы не допустить ни одной осечки.

При поверхностном рассмотрении вся эта затея казалась полным идиотизмом – уж очень запоминающиеся были у него габариты. Но зато у Феди имелся другой козырь: он обладал способностями, которые вполне можно назвать сверхъестественными. Их было несколько.

Во-первых, феноменальная интуиция – поразительное чувство опасности, позволявшее ему избежать множества проблем. Ещё в детстве Федя точно знал, когда ссорятся его родители (эти кретины очень любили ругаться друг с другом: мать находила удовольствие в том, чтобы смачно поскандалить, а отец постоянно давал ей к этому поводы, мотаясь по шлюхам), даже если сидел в школе или гулял на улице. И, соответственно, домой приходил только после того, как ссора утихнет. Он знал, когда его будут спрашивать в школе на уроках, и учил именно те уроки, по которым его спросят. В более зрелом возрасте его интуиция очень помогала ему уклоняться от призыва в армию. Он заранее чувствовал, когда работники военкомата в очередной раз припрутся к нему домой, и заблаговременно сваливал из дома. Также он угадывал и обходил за версту «опасные зоны» – там дежурили милицейские патрули, отлавливающие уклонистов. Однажды Федя в компании восьми товарищей, тоже имевших проблемы с военкоматом, пришёл на дискотеку и через пару часов удрал оттуда, почувствовав приближающуюся опасность; при этом он пытался увести товарищей с собой, но безуспешно. В ответ на его сбивчивые объяснения – «Пацаны, сваливаем отсюда! Здесь нам грозит опасность, я жопой чую!» – один из них покрутил пальцем у виска, а другой ответил: «Пить меньше надо». Федя отмахнулся от них и ушёл (точнее, убежал) с дискотеки. Через десять минут после его ухода в зал ворвались менты, проводившие большую операцию по поимке уклонистов от армии. Все приятели Феди попались им в лапы и (кроме одного, непризывного по здоровью) отправились служить. Один даже очутился в Афганистане, где и погиб. А Федя ушёл от мусоров целым и невредимым.

Во-вторых, он умел быть незаметным, что при его гигантских размерах казалось чистой фантастикой. Он даже придумал специальный научный термин: «создавать поле невидимости». Да нет, конечно, он не становился невидимым в буквальном смысле слова – но при желании мог сделать так, что окружающие просто не обращали на него внимания. Для чего ему было достаточно собрать волю в кулак и оформить в голове простенькую мысль: «Отстаньте все от меня!» Эту способность Федя тоже неоднократно проверял – в школе на уроках его спрашивали гораздо реже, чем других (хотя иногда всё-таки спрашивали: ведь у каждой учительницы лежал перед глазами классный журнал, в котором фиксировалось, кто когда выходил отвечать); а на улице он мог разгуливать в самой нелепой или вызывающей одежде, и никто из прохожих на него даже не смотрел. Понятно, что при таких способностях опознать Артиллериста на улице по приметам становилось чрезвычайно сложно. Хотя одно дело – случайные прохожие, и совсем другое дело – менты, которые разыскивают именно тебя. С этими лучше не связываться.

В детстве Федя много хулиганил, дрался на улице, плохо учился, получал ремня от родителей и состоял на учёте в милиции. Но благодаря своим уникальным талантам он в конце концов научился хулиганить и не попадаться, а затем сумел создать себе положительный имидж. Да и школу он отсидел полностью – все десять лет, причём в старших классах его успеваемость неуклонно росла. Пробовал даже в институт поступить, правда, неудачно. В общем, хотя он долго вращался в среде малолетних гопников, но потом из неё выбрался. Этому способствовали интенсивные занятия спортом, благодаря которым Федя сменил тусовку. Он очень увлекался различными видами мордобоя и постоянно занимался единоборствами – всеми понемножку, но вместе они составляли поистине адский коктейль.

Кроме того, была у него и третья удивительная способность: его как огня боялись животные. Все поголовно. Наверно, чувствовали в нём что-то нехорошее. Пару раз, в детстве, Федя упросил родителей завести ему кошечку или собачку (точнее, первый раз – кошечку, а второй раз – собачку), но животные прятались от него в самый дальний угол квартиры, а при первой же возможности сбегали из дома с концами. Однажды во время праздника ему захотелось покататься верхом на лошади – и едва он к ней подошёл, как лошадь неожиданно впала в истерику, а потом встала на дыбы и нокаутировала его копытом в лоб. Трудно сказать, была ли эта Федина особенность однозначно вредной или полезной для него – но, во всяком случае, мы уже знаем, что служебно-розыскная овчарка его след не взяла.

И всё-таки, несмотря на свои уникальные таланты, Федя потратил ещё три недели на преодоление собственной нерешительности, после того как завершил все технические приготовления. Его дебют мог бы состояться уже 11 ноября, но был отложен.

С самого начала Артиллерист твёрдо решил заниматься своей преступной деятельностью исключительно по субботам. Нетрудно понять, почему. Во-первых, суббота – выходной день. Во-вторых, впереди в запасе ещё один выходной – можно спокойно куролесить до полуночи и дальше, не опасаясь завтра проспать работу. Впрочем, расписание сексуальных утех было всё-таки второстепенным вопросом. Главное же правило, от которого маньяк решил никогда не отступать, можно выразить в форме русской народной пословицы: «Не е…сь где живёшь, не живи где е…шься!» Именно поэтому он собрался дебютировать в Петербурге, а дальше уже как получится.

* * *

И вот наконец 2 декабря, окончательно преодолев все страхи и сомнения, Артиллерист отправился в Питер. На поезде он доехал до станции Озерки и вышел. Уже там он начал искать подходящую «дичь», но увидел, что вокруг болтается слишком много народу и работать совершенно невозможно. Подумав, он двинулся в Сосновский парк, расположенный в трёх километрах оттуда.

За время своей жизни в Зеленогорске Артиллерист много раз ездил в Петербург и успел его более-менее изучить – правда, очень выборочно. На вопрос «Как добраться до Эрмитажа?» он бы ответить не смог, но зато твёрдо знал расположение всех районов новостроек, а также большинства городских парков. Именно парки его сейчас интересовали в первую очередь – там-то он и собирался предаться сексуальным утехам. Сосновский парк был одним из самых больших.

Уже на подходе к Сосновке Артиллерист создал «поле невидимости» – чтобы никто из прохожих не обращал на него внимания и не запомнил его. В парк он вошёл со стороны проспекта Тореза. Неторопливым прогулочным шагом, заложив руки в карманы, он направился вглубь Сосновки. Перед ним сейчас стояли две почти взаимоисключающие задачи: найти самый безлюдный район, чтобы никто не мешал развлекаться – и найти подходящую «дичь», причём обязательно красивую.

В поисках безлюдного района Артиллерист повернул налево с главной круговой аллеи и прямо по сугробам попёрся через лес. Спустя несколько минут он увидел впереди лыжню и рядом с ней узенькую тропинку, идущие параллельно.

Когда Артиллерист уже подошёл к лыжне, мимо него, справа налево, проехал лыжник – подтянутый спортивный мужик средних лет. Он не обратил внимания на маньяка, защищённого «полем невидимости», и вскоре скрылся за поворотом. Больше никого поблизости не было. Артиллерист аккуратно перешагнул лыжню и остановился у тропинки, привалившись боком к сосне.

«Подходящее место, – решил он. – Будем стоять здесь и ждать дичь. Когда-нибудь она обязательно появится. А пешком или на лыжах – мне пох…й».

Маньяк недооценил свою собственную интуицию, благодаря которой он оказался в нужном месте в нужное время. Уже через несколько секунд он услышал её голос: «Дичь здесь!»

Сначала Артиллерист даже удивился – его интуиция работала совершенно по-новому! Раньше с ним такого не было. Да, он обладал феноменальным чувством опасности, но чтобы учуять «дичь» за пределами прямой видимости – на это он и не рассчитывал. Выходит, как только он начал карьеру сексуального маньяка, так у него сразу открылись новые способности.

Он грозно натянул свою шапочку на самые брови и огляделся по сторонам, одновременно вынимая из карманов платок и пузырёк с усыпляющим препаратом. Сначала вокруг никого не было, но через пять секунд из-за поворота слева показалась молодая представительная дама в красивой дублёнке.

Артиллерист щедро смочил платок усыпляющим препаратом, попутно сообразив, что неправильно выбрал место для нападения – слишком близко от поворота дорожки, всего метрах в десяти. В результате, когда он заметил «дичь», у него оказалось крайне мало времени на подготовку к нападению. К счастью, «дичь» шла не торопясь. На её лице застыла счастливая улыбка – то ли она наслаждалась хорошей погодой, то ли чем-то ещё.

Быстрыми лихорадочными движениями маньяк заткнул пузырёк и сунул его обратно в карман. Девушка была уже совсем рядом. Артиллерист всё так же прятался за деревом, прислонившись к нему боком. Правда, дерево оказалось недостаточно толстым, чтобы целиком скрыть его богатырскую фигуру, но «поле невидимости» по-прежнему защищало маньяка, и девушка его не заметила.

Когда она проходила мимо, Артиллерист оттолкнулся от дерева плечом, прыгнул вперёд и схватил её своими ручищами за голову: левой – за затылок, правой – за лицо. В правой у него был зажат платок, смоченный усыпляющим препаратом. Девушка отчаянно задёргалась с перепугу, но при этом сделала пару глубоких вдохов и провалилась в сон. Не давая ей упасть, Артиллерист тут же сграбастал её в охапку, перекинул через плечо и бросился обратно в лес, по дороге наступив на лыжню.

Глубоко проваливаясь в снег, он преодолел по сугробам метров пятьдесят и увидел впереди подходящую полянку. Добежав до неё, маньяк остановился, положил «дичь» на снег, уселся рядом на корточки и начал расстёгивать её дублёнку.

«Симпотная девка!» – довольно подумал он.

К этому моменту Артиллерист успел сделать две крупных ошибки, чуть было не ставших для него роковыми. Едва отключив «дичь», он опрометчиво решил, что самое трудное уже позади, и расслабился, мечтая о предстоящих сексуальных утехах. Из-за своих мечтаний он мгновенно лишился «поля невидимости», которое нужно было поддерживать постоянным усилием мысли. Только поэтому Алексей обратил внимание на его следы и бросился вдогонку – если бы «поле невидимости» действовало, он бы спокойно прошёл дальше, не заподозрив ничего дурного.

Интуиция своевременно предупредила маньяка о надвигающейся опасности. Но, размечтавшись, он не услышал её негромкого голоса. Это была его вторая ошибка.

И тогда он оказался один-на-один с Алексеем, жаждавшим его крови…

…Бой был страшный. Артиллеристу пришлось вспомнить всё, чему его учили в секциях единоборств. И даже этого ему бы не хватило, если бы не разница в габаритах. Противник был парень крупный, на вид чуть повыше ста восьмидесяти и весом килограммов девяносто – девяносто пять. Но против маньяка, чей рост составлял метр девяносто восемь, а вес превышал сто тридцать кило, он выглядел недомерком.

Алексей стремительно бросился вперёд, собираясь порвать Артиллериста в клочья. Тот встретил его серией ударов издали, два из которых попали в голову. Алексея встряхнуло, он моментально сообразил, что враг очень опасен, и отскочил назад. Маньяк последовал за ним, нанося одиночные дальние удары: левой… правой… левой… правой… Одной рукой бил, а другую придерживал наготове – на случай, если Алексей попробует прорваться на ближнюю дистанцию.

Они кружили по полянке, утаптывая её, а немного в стороне лежала девушка, одурманенная усыпляющим препаратом. Алексей не имел подготовки в ударных видах единоборств, но, как хороший борец, чётко и вовремя реагировал на мелькающие в воздухе руки Артиллериста. Несколько одиночных ударов прошли мимо, потом правый прямой всё-таки достал голову – пусть и вскользь, а неприятно. Маньяк обладал длинными даже для своего роста руками (двести пятнадцать сантиметров в размахе), и ответить ему с такого расстояния Алексею было просто нечем.

Вот он опять сделал красивый фехтовальный выпад издали – на этот раз левой. Алексей ловко нырнул ему под руку, метнулся вперёд и проскочил на ближнюю дистанцию, но в ту же секунду получил тяжеленный удар правой по затылку. На какое-то мгновение молодой борец даже отключился – и всё-таки, падая на колени, попытался схватить Артиллериста за ноги и рвануть изо всех сил… Не успел: маньяк понял, что он замышляет, и проворно отскочил в сторону – Алексей только чуть-чуть прихватил его за одну штанину и, конечно, не удержал.

Артиллерист тут же обошёл противника сбоку и кинулся к нему, собираясь добить. В голове у Алексея страшно гудело от пропущенных ударов, но в последний момент он поднялся с колен и отпрыгнул назад. Маньяк, не желая рисковать, сразу остановился. Потом осторожно подошёл на дистанцию дальнего удара и выбросил вперёд правую.

Алексей кое-как увернулся и стал поспешно отступать. Ему требовалась передышка до тех пор, пока не прекратится шум в голове. Артиллерист последовал за ним – сначала осторожно, потом побыстрее, ничего уже не опасаясь. Алексей отходил по кругу, время от времени посматривая на лежащую в отключке «дичь». Маньяк угадал его мысли и решил помочь ему в нелёгкой внутренней борьбе.

– Эй, парниша… Ты, наверно, думаешь, не пора ли сдристнуть отсюда? Так иди, я тебе мешать не буду…

– Не дождёшься, уррод! – смачно произнёс Алексей, но продолжал отходить.

– Ну, как знаешь.

Маньяк низко опустил правую руку, а левую по-прежнему держал на уровне подбородка. Ещё секунд десять он гонялся за Алексеем, и вдруг тот кинулся ему навстречу – видимо, восстановился после пропущенных ударов.

Артиллерист выбросил вперёд левую, но Алексей на ходу увернулся, прорываясь в ближний бой. Тогда маньяк встретил его коротким ударом правой в живот. Алексея согнуло пополам, однако он сразу же распрямился и, оказавшись на удобной для себя дистанции, наконец-то перешёл на борьбу.

Артиллерист изо всех сил пытался вырваться и снова врезать противнику, но Алексей вцепился в него мёртвой хваткой. Около полминуты они ожесточённо дрались в стойке: маньяк тоже занимался борьбой в своё время, к тому же ему помогало превосходство в габаритах. Именно поэтому он сумел продержаться так долго, не поддаваясь на хитроумные приёмы, которые пытался провести противник. Но в конце концов Алексей свалил его подножкой и, отступив от правил вольной борьбы, начал душить…

Ценой огромных усилий Артиллерист отцепил Алексея от своей глотки и скинул его в сторону, а вдогонку метко засветил ему левой в ухо. От этого удара молодой спортсмен снова «поплыл». Теперь ему надо было взять маленькую передышку, чтобы прийти в себя, поэтому он перестал бороться и откатился ещё дальше. Соперники стали подниматься на ноги. Вскочив одновременно, они опять сошлись.

Артиллерист сделал ложный замах левой, Алексей с готовностью уклонился и тут же получил удар правой в челюсть. Его отшвырнуло назад, но, пробежав несколько шагов по инерции, он каким-то чудом устоял на ногах. А зря. Маньяк увидел, что враг ещё держится, и кинулся его добивать.

Алексея штормило не по-детски, и сейчас единственным спасением для него было бы немедленное бегство. Но то ли он не сообразил этого, то ли проявил героизм – трудно сказать, однако он сделал всё наоборот и бросился навстречу приближающемуся Артиллеристу. Успев увернуться от мощнейшего удара правой в голову, Алексей прорвался на ближнюю дистанцию, вошёл в клинч и схватил маньяка в обнимку, повиснув на нём, как влюблённая девица.

Эх, если бы в этот момент у Алексея появились свежие силы! Один хороший бросок с большой амплитудой – и бой повернулся бы совсем по-другому. Но в том-то и дело, что сил у него не осталось совершенно…

Разумеется, сложившаяся ситуация не позволяла Артиллеристу использовать своё боксёрское мастерство. Однако Алексею от этого стало только хуже. Недолго думая, маньяк сграбастал его в охапку и стиснул изо всех сил, так что рёбра затрещали.

Алексей понял, куда он попал, и рванулся из захвата, но было уже поздно. Артиллерист продолжал давить его со всей своей богатырской мощью…

Когда противник перестал дёргаться, маньяк отпустил его. Алексей безжизненно завалился на хорошо утоптанный снег – утоптали, пока дрались. Артиллерист отошёл на пару шагов назад, соображая, что делать дальше. Его взгляд метался туда-сюда, перескакивая с Алексея на девку и обратно.

«Хорошо лежат, красиво. Б…дь, ну и наломал же я дров! Что мне делать-то теперь? Пожалуй, лучше оставить всё как есть и валить отсюда. Точно!»

Интуиция подсказала ему правильный выход, и Артиллерист поспешил покинуть место происшествия. Правда, он всё же поддался панике и поэтому не догадался уйти отсюда по своим собственным следам, а побежал куда глаза глядят. Он уже давно успел промочить ноги, разгуливая по сугробам – но сейчас, конечно, это его не сильно беспокоило.

Спасаясь бегством, Артиллерист мало-помалу вернул самообладание и создал «поле невидимости». Ещё через полминуты он выскочил на широкую дорожку, сориентировался и, перейдя на шаг, двинулся по дорожке влево. Здесь уже торопиться было ни к чему. Вокруг гуляли отдыхающие и проезжали лыжники, но на Артиллериста никто из них внимания не обратил…

Немного поплутав, маньяк выбрался из парка, вернулся обратно на станцию Озерки и покинул город.

* * *

Артиллерист остался очень недоволен своим дебютом. Конечно, могло быть и хуже – например, если бы тот парень в Сосновке оказался сильней его. Чем бы тогда всё кончилось, страшно представить. Но с другой стороны, маньяку не удалось сделать то, что он задумал! Несомненно, это был провал.

В понедельник, 4 декабря, он вернулся вечером с работы, включил телик и увидел на петербургском канале репортаж о своих похождениях в Сосновке. По ходу репортажа выяснилось, что того парня звали Алексей и что он отбросил коньки (собственно, Артиллеристу так и показалось после драки, но точно он не знал), а девушка не пострадала. Удирая с места преступления, маньяк не догадался, что она могла замёрзнуть в отключке. Не замёрзла, и то хорошо. Даже одно убийство, совершённое исключительно в целях самозащиты, произвело на Артиллериста крайне угнетающее впечатление.

Дальше он узнал, что, оказывается, Алексей был сыном чиновника из мэрии Санкт-Петербурга. По телевидению выступил сам отец убитого – плохо владея собой, он сразу сбился на повышенные тона, пообещал найти преступника и расправиться с ним.

– Пошёл ты… – протянул Артиллерист и выключил телик, не досмотрев передачу до конца.

На следующий день, по дороге на работу, он купил пару газет с криминальной хроникой и стал читать, что про него пишут. Это его интересовало как с точки зрения практического интереса, так и из тщеславия. К сожалению, поганые журналюшки оскорбили его тщеславие самым бесцеремонным образом: почти всё, что они написали, было посвящено Алексею. В обеих статьях превозносился его героизм.

«Они чего, оборзели? Почему про этого типа написано так много, а про меня – так мало? Это, наверно, его папаша высокопоставленный посодействовал. Ну ладно, может, в других газетах больше про меня написали».

Артиллерист был очень недоволен, но его настроение моментально улучшилось, когда рядом со статьёй о своих похождениях он увидел большую картинку. Физиономия, изображённая на ней, выглядела так устрашающе, что он засмеялся. А прочитав пояснение внизу картинки, маньяк едва не свалился от хохота: как выяснилось, это был его собственный фоторобот.

«Ни хрена себе!!! Вот это рожа! По этой картинке меня уж точно никто не узнает – вообще никакого сходства. Вот что моё «поле невидимости» делает! А фоторобот пусть возьмут на заметку авторы фильмов ужасов: я бы и сам от страха описался, увидев чувака с такой физиономией…»

В статьях фигурировали и приметы маньяка, которыми располагало следствие. Впрочем, Артиллериста это не испугало. Фоторобот наверняка поведёт следствие по ложному пути. К тому же маньяк жил в Зеленогорске, который находился в сорока километрах от места преступления.

«Менты будут искать меня главным образом в Питере, – решил он. – А никак не в Зеленогорске».

Исходя из соображений здравого смысла, после всего случившегося он должен был затаиться и прекратить свои сексуальные похождения. Ведь он столько дров успел наломать! Но не тут-то было: маньяк уже почувствовал непреодолимый азарт и собрался приехать в Питер в следующую субботу, 9 декабря. Правда, потом выяснилось, что 9 декабря будет рабочим днём, так как выходной перенесли в связи с предстоящим праздником (то ли День Конституции, то ли День Независимости – хрен знает, Артиллерист их всё время путал), но он проявил бюрократизм и решил всё равно идти на дело в субботу, раз уж запланировал.

По итогам своего дебюта он провёл работу над ошибками и пришёл к следующим выводам: конечно, так расслабляться нельзя, и кроме того, лучше заниматься сексуальными утехами поздно вечером, когда полностью стемнеет. Летом, правда, начнутся всякие там белые ночи, но до лета ещё очень далеко.

И вот вечером 9 декабря, прямо с работы – он работал на стройке – Артиллерист поехал на поезде в Питер. Одет он был точно так же, как и неделю назад: чёрный пуховик, чёрная обтягивающая шапочка (правда, в поезде он её снял), чёрные перчатки (в поезде он их тоже снял), дорогущие чёрно-белые кроссовки сорок восьмого размера и широкие чёрные спортивные штаны с белыми полосами по бокам – кроссовки и штаны пока не входили в перечень известных примет маньяка. Конечно, он мог бы одеться и по-другому, но не посчитал нужным это делать.

«Всё равно моя физиономия совершенно не соответствует фотороботу. К тому же я создал «поле невидимости», и уж теперь-то меня точно не узнают».

Артиллерист создал «поле невидимости», едва зайдя в электричку (там, в тесном замкнутом помещении с кучей народу, опасность оказаться узнанным была куда больше, чем на улице – тем более что на улице уже стемнело). Поэтому, несмотря на его одежду и внушительные габариты, соответствующие описанию маньяка, никто из пассажиров даже не глянул в его сторону.

Точно повторяя свой маршрут недельной давности, он доехал до станции Озерки, оттуда пешком дошёл до Сосновки и наконец забрался в самую безлюдную её часть. На улице было совсем темно, но ни одна «дичь» не могла ускользнуть от бдительного ока Артиллериста. Совершив короткий переход по сугробам и удачно сориентировавшись, маньяк вышел на знакомую дорожку как раз в том месте, где он напал на девушку 2 декабря. Ему очень понравился этот глухой район парка.

Вокруг никого не было. Артиллерист немного постоял и зашагал по дорожке вправо. Он не знал, куда выйдет, но его это не интересовало. Он поставил себе чёткую задачу: найти подходящую «дичь» – и чтобы вокруг никого, кроме неё.

В прошлый раз маньяк открыл у себя новые способности, благодаря которым обнаружил «дичь» ещё за границей прямой видимости. Сегодня он уже твёрдо знал об этих способностях и немало на них рассчитывал.

Через некоторое время Артиллерист оказался на берегу замёрзшего озера. Озеро было совсем небольшое, а вдоль противоположного берега проходила широкая дорога. Несмотря на поздний час, по дороге туда-сюда шлялись отдыхающие и катались лыжники.

«Народу многовато», – поморщился маньяк и повернул обратно.

Прошло ещё полминуты, и вдруг он услышал голос интуиции. «Дичь» была где-то рядом.

Артиллерист медленно шёл назад по той же дорожке, удаляясь от озера, и одновременно доставал из карманов свои главные рабочие инструменты. То есть не главные, конечно – главный рабочий инструмент у него был совсем другой… Одним словом, он достал из карманов платок и пузырёк с усыпляющим препаратом, смочил им платок, убрал пузырёк и натянул шапочку на брови. Потом бросил беглый взгляд на дорожку и сразу же заметил «дичь»: она шла по дорожке навстречу, быстро приближаясь. Если бы не темнота, её можно было бы заметить и раньше.

«Дичь» оказалась одета в коротенькую куртку, заканчивающуюся чуть ниже пояса, и обтягивающие джинсы. Она очень торопилась. Рассмотрев её вблизи, маньяк остался доволен, хотя, возможно, её внешняя соблазнительность объяснялась удачно выбранной одеждой.

Поравнявшись с девушкой, Артиллерист быстро и уверенно провёл «усыпляющий приём», отнёс её за кусты, разложил на снегу и приступил к делу, не забывая поддерживать своё «поле невидимости»…

…И на этот раз ему никто не помешал! Правда, некоторые затруднения всё-таки возникли: сначала пришлось повозиться с обтягивающими джинсами, в которых щеголяла «дичь», а потом Артиллеристу долго не удавалось впихнуть своё орудие куда следует. Вторая проблема вообще была для него характерна – ведь калибр его орудия в точности соответствовал его собственным огромным габаритам. И всё равно он сумел добиться успеха!

Закончив дело, маньяк достал из кармана печать в специальной коробочке с мягким дном, пропитанным трудносмываемым фиолетовым составом. Посильнее вдавил печать в дно коробочки, затем в ладонь своей жертвы.

«Есть!»

Артиллерист очень боялся, что «дичь» замёрзнет в отключке – лишние грехи ему были совершенно ни к чему. Поэтому он привёл в порядок и застегнул её одежду, оттащил девушку к ближайшему дереву и посадил к нему спиной, а сам стал ждать, когда она очнётся. Ждать долго не пришлось. Когда девушка очнулась, он посоветовал ей идти в милицию, вложив в этот совет весь свой дар убеждения: под действием нахлынувшей эйфории ему очень захотелось поиздеваться над ментами. Потом Артиллерист помог ей подняться, довёл её до дорожки и только после этого сбежал.

Он помчался по дорожке, но не к озеру, а в другую сторону: у озера можно было наткнуться на нежелательных свидетелей. Через некоторое время впереди показался высокий забор. Добежав до него, маньяк остановился, перевёл дух и уже шагом двинулся по дороге налево вдоль забора. Навстречу коньковым ходом пронеслись двое лыжников – парень и девушка, но не обратили внимания на Артиллериста: его «поле невидимости» работало хорошо.

Маньяк расплылся в довольной ухмылке, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться во весь голос.

«Пусть менты теперь побегают, им полезно. Погодите, ублюдки, будет ещё геморрой на вашу задницу! Я вам такие проблемы создам… Натерпелся я от вас, когда армию косил – теперь и вы от меня натерпитесь!»

Он пребывал в идеальном настроении. Поставленная задача была успешно выполнена, а впереди его ожидали три дня отдыха – два выходных и праздник. День чего-то там.

* * *

Итак, в очередную субботу, 16 декабря, милиция начала патрулирование Сосновки. Руководил мероприятием Силачёв. В семь часов утра участники операции собрались в самом центре парка (там был установлен памятник лётчикам – героям Великой Отечественной войны), Михаил Николаевич проверил присутствующих по списку и велел им выдвигаться на позиции. Разумеется, все оперативники были одеты в штатское, маскируясь под обычных граждан.

С одной стороны, казалось сомнительным, что маньяк и сегодня наведается в Сосновку. Ведь просчитать периодичность его появлений было совсем нетрудно! Станет ли он так рисковать? Но с другой стороны, Силачёв склонялся к мысли, что у Артиллериста не всё в порядке с мозгами – а значит, он вполне способен сделать глупость и прийти. Кроме того, Михаил Николаевич понимал: если маньяк, работая по расписанию, сумеет в третий раз подряд безнаказанно совершить преступление в Сосновке – то он, Силачёв, тем самым продемонстрирует свою профнепригодность. Словом, патрулирование было необходимо.

Погода утром стояла отвратительная: оттепель, мокрый снег… Из-за этого и народу в парке оказалось мало, если не считать патрулирующих.

Непосредственно патрулированием занимались пятьдесят человек. Ещё пятеро составляли резерв – они находились в центре парка. Сам же Михаил Николаевич сперва неторопливо обошёл всю Сосновку, проверяя патрулирующих на каждом участке, а потом направился в тот район парка, где были совершены оба преступления. Там он и остался дежурить.

В соответствии с планом Силачёва, большинство оперативников – тридцать пять из пятидесяти – расположились на границах Сосновки по её периметру, чтобы остановить Артиллериста уже на входе в парк. Кроме того, к Сосновке вплотную примыкали гаражи, мототрек и жилой микрорайон послевоенной постройки; но и эти территории подверглись патрулированию (Михаил Николаевич решил подстраховаться). Одним словом, граница патрулируемой территории проходила по пяти улицам: проспект Тореза, Светлановский, Тихорецкий, Северный и улица Есенина. Ещё пятнадцать человек гуляли по своим участкам в глубине парка – у этих зоны ответственности были побольше, и все вместе они составляли как бы второе, внутреннее кольцо. Ну а в самом центре Сосновки расположился резерв, на который возлагалось ещё и обеспечение патрулирующих продовольствием во время обеда и ужина.

Время от времени кому-то из оперативников попадалась на глаза подозрительная личность, по приметам похожая на Артиллериста. Её задерживали, спрашивали документы и, если документов с собой не было – отводили в отделение. Впрочем, если документы с собой были – её всё равно отводили туда же. При этом тот, кто производил задержание, сообщал по рации, что ему придётся на время отлучиться со своего участка, и на его место Силачёв присылал человека из резерва. К счастью, из-за плохой погоды подозрительных личностей пока было очень мало, и сыщикам не приходилось работать на износ.

Михаил Николаевич гулял взад-вперёд по дорожке – той самой, на которой два раза устраивал свои засады Артиллерист – и отдавал распоряжения по рации. В свободное же время, которого оказалось довольно много, он усиленно дедуктировал. То есть размышлял, как лучше найти маньяка. Около полудня ему пришла в голову свежая идея.

«Круг подозреваемых нужно расширить! Вот мы разыскиваем их по всем спортклубам Питера, где есть секции единоборств. А о пригородах забыли! А если маньяк приезжал из Ленинградской области?»

Эта идея так потрясла Силачёва, что он даже перестал замечать противный мокрый снег, сыплющийся сверху.

«Гениально! И как же я раньше не догадался!»

Михаил Николаевич посмотрел по сторонам – не видно ли кого-нибудь подозрительного – и увидел, что снег действительно кончился. Небо по-прежнему было затянуто сплошными облаками, но заметно посветлело. И вроде бы стало холодать.

«Погода улучшается. Сейчас в Сосновку народ набежит…»

Силачёв взял рацию и распорядился принести всем патрулирующим обед.

* * *

Артиллерист просыпался медленно и с большим трудом. Вчера после работы он заглянул на вечеринку и сильно перепил. Голова трещала с похмелюги. Жутко хотелось есть – видимо, накануне мало закусывал. Внимательно осмотрев кровать, он пришёл к выводу, что спал один, и облегчённо вздохнул.

«Фу-у-у… Хорошо, что баб оттуда не взял! Петька, мудак, организовал мероприятие, а девок нормальных не пригласил – все из категории «уйди-уйди»… Любая обезьяна и то симпатичнее! Откуда такие только берутся?»

Он слез с кровати и, с трудом передвигая ноги, добрался до туалета, потом до холодильника. Из холодильника вытащил поллитру пива. Сделал большой глоток.

«О-о-о! Холодненькое…»

Ещё пара глотков – и бутылка опустела. Самочувствие заметно улучшилось. Артиллерист на скорую руку сделал два бутерброда с сыром, съел их и стал готовить уже основательный завтрак.

Продуктов в доме было полно. Он соорудил гречневую кашу, поджарил три котлеты и, выложив всё это на тарелку, добавил туда же большую порцию кабачковой икры. Он знал толк в кулинарии и любил вкусно поесть – как-никак, сто тридцать два килограмма нуждались в постоянной подпитке. За один присест маньяк съедал в два раза больше, чем обычный человек.

Расправившись с едой, он выпил поллитровую кружку крепкого чая и стал думать, как проведёт сегодняшний выходной. В принципе, думать тут было нечего: раз сегодня суббота, значит, пора съездить на прогулку в Питер и завалить подходящую «дичь». Но Питер – город большой. Куда ехать? Какой из городских парков осчастливить своим появлением? Вот о чём размышлял Артиллерист.

Конечно, ему очень понравилась Сосновка, но у него и мысли не возникло соваться туда в третий раз подряд. Он был поумнее, чем казалось ментам, и, работая по расписанию, не ограничивал себя в выборе места.

«Ладно, особо мудрить пока не будем. Какой там ближайший от Сосновки парк… кажись, Удельный? Вот туда и поедем!»

Артиллерист посмотрел на часы и решил не торопиться: работать следует вечером, когда стемнеет. Значит, можно посидеть дома ещё часа полтора. Он вынул из ящика стола солидную пачку газет и стал их читать, вернее, перечитывать, так как уже успел внимательно проштудировать их все.

В этих газетах было написано про него – про Артиллериста. Смачно, выразительно, со всеми известными подробностями его преступлений. Маньяк читал криминальную хронику и наслаждался: его тщеславие было полностью удовлетворено.

«Ну, молодцы журналисты! Даже имя моё теперь знают! Вот: «После этого преступления он стал известен под кличкой Артиллерист». И главное, что радует – после первого раза писали больше не про меня, а про этого, как его там, Алексея… а теперь пишут только про меня! Спасибо Горбачёву за нынешнюю гласность: если бы я всё это устроил лет двадцать назад – ни одна зараза про меня бы не написала!»

За чтением газет полтора часа пролетели незаметно. Наконец Артиллерист спохватился, с неохотой оторвался от захватывающей статьи и начал собираться в путь.

«Всё, пора. Приготовьтесь, господа журналисты: сегодня я вам ещё материальца подброшу!»

* * *

– Юля, а может, не поедешь на лыжах? Что-то мне как-то не по себе: сегодня же суббота!

– Дурачок, опять криминальной хроники насмотрелся. Ну что тебя так пугает?

– Как что: по субботам в Питере орудует сексуальный маньяк! Неужели непонятно?

– Но ведь он орудует только в Сосновке! И потом, ты же знаешь: в случае чего я сумею за себя постоять…

Коля никак не мог найти общий язык со своей девушкой. Через неделю ей предстояло принять участие в соревнованиях по лыжному спорту, и сейчас она усиленно тренировалась. Разговор шёл о том, что она поедет кататься на лыжах в Удельный парк. Разумеется, Коля сам не мог её сопровождать, так как он, во-первых, ездил на лыжах намного медленнее, а во-вторых, ещё и простудился.

Им с Юлей было по восемнадцать лет, и они дружили со школы. Сейчас они учились на втором курсе в разных вузах: Юля – в Академии физкультуры имени Лесгафта, а Коля – в Санкт-Петербургском Государственном Университете. Их многолетняя дружба, а затем и более близкие отношения, представляли собой яркий пример взаимного притяжения противоположностей – ведь между ними не было почти ничего общего. Коля – хрупкий вундеркинд-отличник, имеющий проблемы со здоровьем и вдобавок усугубляющий их курением; Юля – красивая, крепкая и энергичная девушка, очень весёлая и несколько легкомысленная, училась не слишком хорошо, но зато серьёзно занималась спортом. Кстати, она действительно могла за себя постоять, так как обладала большой физической силой. Трудно сказать, была ли она такая крепкая от рождения или её сделали такой регулярные занятия лыжами и плаванием – скорее всего и то, и другое. Но даже внешне она выглядела внушительно: при росте чуть выше ста шестидесяти весила за семьдесят килограммов, не имея никаких видимых признаков лишнего веса. Только пышные формы – настоящая секс-бомба! – и широкие плечи, которые её фигуру ничуть не портили.

К Коле она относилась с любовью и нежностью, но, когда она пребывала в игривом настроении, Коля её даже побаивался. Юля могла схватить его под мышки и поднять до потолка – а могла играючи побороть, уложить на лопатки. В плане физической силы Коля был далеко не ровня ей, хотя и выше её на полголовы.

– Юля, ну что тебе стоит пропустить одну тренировку? Ну я тебя очень прошу! Всё равно же завтра опять поедешь.

– Дорогой, а ты помнишь, сколько раз я просила тебя бросить курить? И что?

Это был запрещённый приём, после которого Коля сразу сдался. Он уже давно пытался бросить курить, но никак не мог, и по этому поводу ему было очень стыдно.

– Ладно, – тяжело вздохнул он, – я, наверно, неправ. Поезжай.

Юля засмеялась.

– Да пойми, тебе нельзя смотреть криминальную хронику – у тебя слишком буйная фантазия. Из-за того, что в Сосновке появился сексуальный маньяк, ты меня вообще боишься на улицу выпускать! Это же несерьёзно. А что касается тренировок, то сейчас мне их пропускать нельзя – я как раз выхожу на пик формы.

– Да понял я, понял. Но ты хотя бы газовый баллончик с собой возьмёшь?

– Баллончик? Возьму, чтобы ты не переживал. Ну теперь-то ты за меня спокоен?

– Более-менее. И всё-таки будь поосторожней…

…Коля сидел у окна и смотрел на улицу (квартира располагалась невысоко – на третьем этаже), наблюдая, как его девушка, с лыжами в руке, бодро шагает по двору в направлении Коломяжского проспекта, за которым находился Удельный парк. Даже с такого расстояния она выглядела просто отпадно в своём фиолетовом спортивном костюмчике.

На улице начинало темнеть…

* * *

Патрулирование Сосновки пока проходило без эксцессов. Конечно, время от времени оперативники задерживали кое-кого за внешнее сходство с Артиллеристом, но никто из задержанных даже и не думал сопротивляться – все вели себя на удивление мирно. Народу в парке после обеда прибавилось, так как прекратился поганый мокрый снег.

Чтобы объяснить дальнейшее развитие событий, надо упомянуть одну любопытную деталь. А именно: Силачёв обладал той же феноменальной интуицией, что и Артиллерист. Правда, с некоторыми оговорками. У Артиллериста интуиция работала постоянно, у Силачёва – только время от времени, изредка. И если Артиллерист опирался на свою интуицию совершенно осознанно, то Силачёв делал это неосознанно, инстинктивно.

Так вот: когда время шло к вечеру, а на улице уже совсем стемнело (день-то был короткий, декабрь как-никак!) – Михаил Николаевич внезапно услышал голос интуиции. И этот голос настойчиво посоветовал ему посетить железнодорожную станцию Удельная. Именно так: зачем – непонятно, но это было совершенно необходимо сделать. Конкретно о поимке Артиллериста речь пока не шла.

«Ё… твою мать! – раздражённо подумал Силачёв. – Да как же можно отлучаться во время патрулирования!»

Но идти против собственной интуиции сыщик не рискнул, зная, что она осечек не даёт.

Михаил Николаевич сообщил по рации, что ему придётся на время покинуть Сосновку. Временным руководителем патрулирования он назначил Толю Алексеева, а затем вызвал на своё место – в самый глухой район Сосновки – одного человека из резерва. Эту территорию нельзя было оставлять без присмотра. Правда, Силачёв торопился и дожидаться сменщика не стал. Покинув свой участок, он поспешил на Удельную.

* * *

На этот раз Артиллерист сошёл с поезда не в Озерках, а на Удельной – то есть проехал на одну станцию дальше. Одет он был так же, как во время своих предыдущих вылазок. Мысленно он уже называл этот комплект одежды не иначе как «костюм маньяка», и использовать его стал тоже соответственно – только при охоте на «дичь». Во всех других случаях он теперь пользовался другой одеждой: гардероб его был весьма разнообразен. Ну а чтобы не быть узнанным в «костюме маньяка», Артиллерист, по своему обыкновению, создал «поле невидимости» – на этот раз ещё в Зеленогорске, едва успев выйти из дома – и непрерывно его поддерживал. Что поделаешь, техника безопасности!

Станция Удельная неприятно удивила его обилием народа на платформе – Озерки в этом отношении были куда как спокойнее. Впрочем, сейчас основной причиной беспокойства Артиллериста оказалась не толпа на станции и даже не соблазнительные девки, которые иногда в этой толпе попадались, а нечто другое.

«Блин, чего-то ссать сильно хочется. Скорее в парк!»

К счастью, он хотя бы знал, в какой стороне этот парк находится. Продираясь через толпу, маньяк быстро спустился с платформы, проскочил мимо переезда, перешёл на бег и помчался по железнодорожным путям. К его большому огорчению, вокруг было полно народу: слева располагалась вторая платформа, справа – рынок, автобусное кольцо и много чего ещё.

Вскоре Артиллерист добежал до парка и уже хотел туда свернуть, но увидел пьяную компанию, громко распевающую блатные песни. Такое соседство показалось ему неуютным, и он помчался дальше. Когда он второй раз собрался свернуть в парк, его спугнули две пожилые тётки, переходившие железную дорогу – в результате он проследовал ещё дальше. К этому времени на улице совсем стемнело, и Артиллеристу везде мерещились любопытные прохожие, наблюдающие за ним. Наконец он всё-таки повернул направо, сбежал под откос и, преодолев по сугробам ещё несколько метров, остановился. Не осматриваясь по сторонам, он тут же стал выливать из себя воду.

«Твою мать, это всё пиво проклятое! Или чай. В общем, пить меньше надо!»

Вдруг он заметил впереди какое-то движение, поднял глаза и обалдел. Оказывается, прямо перед ним, в нескольких метрах, находилась широкая укатанная дорожка. И по этой дорожке лихо рассекала коньковым ходом плотная, крепко сбитая лыжница в обтягивающем спортивном костюме. Скорость её передвижения была такова, что со стороны она напоминала летящее пушечное ядро…

Фиолетовый цвет её костюма Артиллерист не разглядел из-за темноты. Спортсменка, в свою очередь, не разглядела, как маньяк густо покраснел от неожиданности. Впрочем, она вообще не обратила на него внимания – сработало «поле невидимости».

Когда Артиллерист закончил сливать воду, лыжница уже скрылась за поворотом. Маньяк печально вздохнул: эх, прийти бы сюда на пять минут раньше, и можно было бы её подкараулить… Впрочем, он никогда не огорчался сильно из-за баб. Их же много, чего огорчаться-то.

Вот теперь, когда спешить было некуда, Артиллерист огляделся по сторонам.

«Даже не знаю, можно ли здесь работать. Хоть и лес, но уж больно редкий – местность хорошо просматривается. И народ лишний иногда попадается. Поймать тут «дичь» я, наверно, смогу, но ведь надо ещё где-то с ней уединиться! Пойдём дальше…»

Он перешёл дорожку и вскоре оказался в густом лесу, почти непроходимом. Здесь в огромном количестве росли рябины или что-то похожее – они были тоненькие, но их было очень, очень много. Продираясь через этот частокол и проваливаясь в сугробы, маньяк увидел впереди два больших поваленных дерева, лежащих параллельно друг другу, почти впритирку, на высоте около метра. Деревья оказались вывернуты с корнем, но Артиллериста заинтересовало совсем другое.

«Идеальное место… кругом заросли… народу нет вообще… Раскладываем жертву на деревьях, к лесу передом, а ко мне задом – и пошло-поехало! Красота!»

Маньяк уселся на деревья, проверяя их прочность, и остался доволен: они только чуть-чуть прогнулись вниз. Затем он придирчиво оценил высоту расположения деревьев – и снова остался доволен. Теперь нужно было найти «дичь».

Артиллерист вернулся назад и встал у дорожки, спрятавшись за сосной. По дорожке мимо него справа налево прошли двое пацанов, потом – в другую сторону – маленькая сухонькая старушка, а за ней, спустя полминуты, толстый дядька с портфелем. Маньяк начал раздражаться.

«Идите нах…й отсюда, не мешайте мне работать! Шляются тут всякие!»

Случайно или нет, но следующие минут пять по дорожке мимо него никто не проходил. Затем неожиданно сработала интуиция, и Артиллерист с замиранием сердца услышал такой волнующий и приятный сигнал: «Дичь здесь!»

Не теряя времени, он вытащил пузырёк и платок, смочил платок препаратом для ингаляционного наркоза, убрал пузырёк обратно в карман – и в ту же секунду на дорожке, с левой стороны, появилась «дичь». Маньяк был приятно удивлён: это оказалась та самая девка-лыжница, которую он здесь уже видел! Вероятно, она просто наматывала круги по парку.

Артиллерист расправил на ладони платок с усыпляющим средством и приготовился к броску, не забывая в то же время поддерживать «поле невидимости». Он понял, что операция предстоит очень сложная, без права на ошибку. Надо остановить эту реактивную лыжницу на полном ходу: если она сумеет как-то вырваться, проскочить опасную зону – всё, догнать её уже не удастся. Маньяк просто не умел бегать с такой скоростью.

«Дичь» стремительно приближалась коньковым ходом. Точно рассчитав момент нападения, Артиллерист выпрыгнул на неё сбоку из-за дерева и сграбастал в охапку, прижав ей руки к туловищу и сразу же погасив инерцию её движения. Но в следующую секунду девушка рванулась так, что едва не перекинула его через себя (вот это был бы номер!). Маньяк с трудом удержал её и попытался придавить ей к лицу платок с усыпляющим средством, однако «дичь», продолжая бешено вырываться, уклонилась в сторону и начала истошно кричать.

Вероятно, она могла бы преподнести противнику и другие сюрпризы, но в ближнем бою ей очень мешали лыжи и палки. Обхватив её одной рукой поперёк туловища, Артиллерист пытался другой рукой провести «усыпляющий приём» с помощью платка, а она старательно уворачивалась.

Борьба была крайне ожесточённой, но недолгой. Маньяка не испугали громкие крики жертвы, и через несколько секунд он всё-таки придавил ей к лицу платок, от усердия едва не завернув ей голову назад. Кажется, девушка попыталась задержать дыхание, но это позволило только немного затянуть время. Наконец она перестала вырываться и повисла на руках Артиллериста.

Маньяк лихорадочно огляделся, боясь, что кто-нибудь прибежит на крики. Нет, никого не было. Схватив в охапку «дичь», он кинулся в лес, второпях даже не сняв с неё лыжи и палки. Это пришлось сделать чуть позже, когда Артиллерист вломился в густые заросли и там застрял. Разложив девушку на снегу, он заметил, что в руке у неё зажата какая-то штучка, разжал руку и вытащил газовый баллончик.

«Вот оно как! А девка-то совсем непростая».

Да, если бы он не придавил ей крепко-накрепко руки к туловищу – получил бы газовый заряд в рожу. Ну что ж, чем опаснее «дичь», тем больше азарта.

Маньяк освободил девушку от лыж и палок, а затем понёс её на заранее присмотренное место, предварительно закопав лыжи и палки в снег – чтобы кто-нибудь случайно на них не наткнулся. Девушка попалась тяжёлая: собственно говоря, не каждый мужик сумел бы её поднять. Но Артиллериста это только обрадовало.

«Любовь должна быть осязаемой!» – мелькнуло у него в голове (это была пословица его собственного изобретения, которую он частенько повторял в кругу товарищей). Добравшись до двух поваленных деревьев, маньяк аккуратно разместил на них девушку спиной кверху, так, чтобы она лежала туловищем на деревьях, а ноги свисали вниз, чуть-чуть не доставая снега.

«Вот так: к лесу передом, а ко мне задом», – довольно ухмылялся он, стягивая с неё облегающие спортивные штаны.

Его интуиция не предвещала никаких опасностей, но на всякий случай он ещё раз осмотрелся по сторонам. Никого нет – можно начинать.

Не забывая поддерживать «поле невидимости», маньяк достал из широких штанин свою пушку и стащил с лыжницы трусики. Сумасшедший азарт уже привёл его орудие в полную боевую готовность, но, прежде чем начать, Артиллерист основательно ощупал девушку.

«Ух ты, до чего аппетитная попалась! Таких надо на конкурс красоты отправлять. А тех, кого сейчас туда отправляют – лечить от дистрофии».

Он начал аккуратно вставлять свою конечность куда следует. Сначала всё пошло как по маслу. Конструкция с двумя деревьями и в самом деле оказалась идеально подходящей по высоте; кроме того – в кои-то веки! – не напоминала о себе извечная проблема Артиллериста под названием «не влезает». Маньяк очень обрадовался и уже успел полностью засунуть пушку вовнутрь, как вдруг…

…Как вдруг девушка зашевелилась.

Артиллерист похолодел от ужаса и судорожно зашарил по карманам, вполголоса матерясь. «Дичь» ещё раз шевельнулась всем телом, потом дёрнула ногами, не обнаружив под ними точку опоры. Маньяк выхватил платок и пузырёк, трясущимися руками выдернул пробку-затычку, щедро налил на платок усыпляющего препарата. Девушка махнула рукой по воздуху, приподняла голову и негромко ахнула. Потом ещё раз, погромче. Потом сделала глубокий вдох и…

…В самый последний момент Артиллерист успел прижать платок ей к лицу. Ещё секунда промедления – и она заорала бы на весь парк. Но громадная ручища с платком перекрыла ей рот и нос, вместо дикого вопля получилось сдавленное мычание, и, вдохнув несколько раз, девушка снова отключилась…

Окажись на месте Артиллериста кто-то другой – возможно, он не смог бы продолжить начатое дело из-за нервного потрясения. Артиллерист смог: всё происходящее только усилило его азарт, так как посторонних опасностей пока не было (иначе бы его предупредила интуиция). Он начал совершать поступательно-возвратные движения своей пушкой, одновременно поглаживая рукой густую нестриженную шерсть на животе своей добычи – это его чрезвычайно возбуждало.

«Ох…еть!!! Вот это настоящая дичь, без всяких преувеличений!!!»

…Вся конструкция вместе с поваленными деревьями, вначале казавшаяся очень устойчивой, теперь угрожающе раскачивалась из стороны в сторону, а деревья вдобавок шелестели по снегу и ритмично поскрипывали. Впрочем, этот скрип мог оказаться плодом воспалённого воображения Артиллериста. Маньяк совершенно потерял счёт времени и был на седьмом небе от восторга. Он неистовствовал!

«Ух, кажется, сейчас бабахнем... Бронебойным… заряжай… Целься… Пли!!!»

Выстрел получился настолько мощным, что Артиллерист, видимо, на какое-то время отключился. Когда к нему вернулась способность адекватно воспринимать происходящее, он лежал на спине в сугробе, сцепив руки на затылке, и смотрел в тёмное звёздное небо.

«Ни хрена себе, вот это кайф… А чего так холодно?»

Он перевёл взгляд на свои штаны, увидел торчащую оттуда пушку и всё вспомнил. Поднявшись на ноги, он зачерпнул горсть снега и тщательно протёр свою конечность. Затем убрал её и подошёл к девушке, продолжающей мирно спать.

Вытащив из кармана печать в коробочке, маньяк с любовью посмотрел на свою добычу и, немного подумав, залепил ей печать на правую ягодицу. Потом надел ей трусики и спортивные штаны.

«Ждать, пока она очухается, пожалуй, не стоит. Уж очень девушка боевая – возможны эксцессы. А погода сейчас тёплая – не замёрзнет».

Погода на улице сейчас была не такая уж и тёплая: где-то один – два градуса мороза. Но всё же Артиллерист поспешил удалиться.

«Да, сегодня я не зря вышел на дело. Если хоть один раз из ста мне будет попадаться такая крутая дичь – можно считать это большим успехом!»

Маньяк добрался до железной дороги и по шпалам двинулся в направлении станции Удельная.

* * *

Когда Силачёв пришёл на Удельную, от платформы как раз отъезжала очередная электричка. Михаил Николаевич всё ещё не знал, зачем он здесь, однако интуиция никогда его не подводила, срабатывая редко, но метко. О своей интуиции сыщик предпочитал не распространяться – вот и сейчас он отлучился с патрулирования Сосновки без объяснения причин (правда, начальникам так поступать можно). Но как бы он ни секретничал, а в милиции хорошо знали о нескольких совершенно необъяснимых случаях раскрытия Силачёвым «глухих» преступлений. «Чистое совпадение: нечаянно оказался в нужное время в нужном месте», – говорил сыщик своим коллегам, задерживая с поличным давно разыскиваемого преступника.

Миновав вокзал, Силачёв прошёл в конец платформы. На ней останавливались поезда, уходящие из Питера. Поезда, идущие в Питер, останавливались на другой платформе.

«Ну? И что я тут должен увидеть?» – мысленно спросил сыщик у своей интуиции, осматриваясь вокруг.

Сначала он не заметил ничего подозрительного. Но потом его внимание привлекла еле различимая в темноте человеческая фигура, идущая по железнодорожным путям мимо Удельного парка. Она была ещё очень далеко, но двигалась как раз в направлении станции.

И вдруг Силачёв услышал голос интуиции: «Это Артиллерист!»

Сыщик обалдел. Ну что ж, попытка не пытка – можно задержать этого типа. Выяснить его личность, проверить алиби… Гоняться за ним вроде бы не понадобится – сам идёт прямо в руки.

Конечно, Михаил Николаевич мог бы сразу поспешить навстречу Артиллеристу (хотя нет, нет, назовём его пока по-другому – «подозреваемый»). Но так можно было его и спугнуть. Поэтому сыщик решил выбрать хороший наблюдательный пункт и ждать там. Он залез на ограждение платформы, уселся поудобнее, повернул голову влево и стал следить за подозреваемым.

Но уже через несколько секунд его от этого занятия отвлекли. Со стороны вокзала потихонечку подгребали всё новые и новые пассажиры на ближайший поезд. Один из них, развязный парень лет двадцати, не совсем трезвый, остановился неподалёку от Силачёва и спросил:

– Эй, мужик, закурить не найдётся?

– Не найдётся.

Последовала повторная просьба, произнесённая этаким капризно-укоризненным тоном:

– Ну да-ай закурить-то!

– Я же сказал – нету! Что я те, с неба, что ли, папиросы достану?

– Придурок.

Это было сказано утвердительным тоном, как констатация факта. Силачёв завёлся и ответил:

– Слышь ты, щенок, не надо мне хамить. А то я твой поганый язык намотаю вот на этом столбе.

Он показал пальцем на ближайший фонарный столб. Собеседник, разогретый спиртным, так и взвился от ярости.

– Что-о-о?! Ах ты ублюдок! А ну иди сюда, счас разберёмся! – впрочем, не дожидаясь, пока Силачёв к нему подойдёт, он двинулся в наступление сам.

Михаил Николаевич продолжал сидеть на месте. Он сделал только одно движение: снял с головы кепку и держал её в руке.

Когда противник был уже в паре шагов, сыщик неожиданно соскочил на платформу, оказался прямо перед ним и энергичным кивком долбанул его головой в лицо.

Хулиган отшатнулся назад и как подкошенный грохнулся на спину. Силачёв, хорошо знающий крепость своей головы, мгновенно потерял всякий интерес к собеседнику, снова надел кепку, снова залез на ограждение и дальше стал наблюдать за подозреваемым.

Несколько секунд парень валялся без движения. Потом схватился рукой за нижнюю половину лица и стал подниматься, но не удержал равновесия и опрокинулся снова. После этого он отвернулся в сторону, выплюнул на платформу пару зубов с кровью и, со второй попытки, всё же поднялся на ноги. Пошатываясь и по-прежнему держась рукой за нижнюю часть физиономии, он удалился в направлении вокзала.

Силачёв мигом забыл про этот инцидент, увлечённый куда более важным делом. Подозреваемый успел подойти поближе, и теперь его стало гораздо лучше видно (в этом месте железная дорога уже подсвечивалась издали, со стороны хорошо освещённой платформы и разных других построек). Михаил Николаевич внимательно разглядывал его, вспоминал известные приметы Артиллериста и сопоставлял.

«Похож, сволочь… Ещё как похож!» – довольно заулыбался сыщик, сделав первую прикидку. Правда, пока он даже приблизительно не мог определить рост подозреваемого – не с кем было сравнить, – но зато телосложение и одежда очень напоминали описание маньяка, насколько Силачёву удалось отсюда рассмотреть.

Подозреваемый вышагивал необычайной походкой, которую можно было бы назвать королевской – неторопливо, вальяжно, самоуверенно, руки в карманы, пузо вперёд. Типа, я тут лучший, а вы все говно.

«Ишь ты как понтуется! – удивился сыщик. – Это неспроста. Парень явно что-то натворил».

Обычно Михаил Николаевич избегал делать столь далеко идущие выводы, но сейчас он опирался на свою интуицию. И оказался совершенно прав.

Тем временем подозреваемый подошёл к самой платформе. Силачёв радостно потёр руки и опять снял кепку: от азарта и напряжённой работы мысли у него даже голова вспотела. Запихнув кепку в карман, он слез с ограждения, собираясь выйти навстречу подозреваемому. Их разделяло метров двадцать, и с этого расстояния сыщик увидел, что подозреваемый в точности соответствует всем известным приметам Артиллериста. Богатырское телосложение, чёрный пуховик, чёрная обтягивающая шапочка и очень высокий рост – это стало ясно, когда он приблизился к платформе. Кроме того, Михаил Николаевич ещё успел отметить необычные штаны подозреваемого – широченные, как у запорожских казаков, чёрные спортивные штаны.

Но как раз в тот момент, когда Силачёв хотел выйти навстречу и произвести задержание, у него неожиданно возникли большие проблемы, о которых интуиция его не предупреждала.

По платформе со стороны вокзала шла компания из семи человек – все сплошь молодые парни. Одного из них сыщик сразу узнал. Впрочем, не так уж трудно узнать человека, которому ты начистил физиономию пару минут назад. Пострадавший самым внимательным образом рассматривал собравшихся на платформе людей, и наконец, показав пальцем в сторону Силачёва, произнёс волшебную фразу всего из двух слов:

– Вот он.

В следующую же секунду остальные шестеро набросились на сыщика с кулаками.

Увидев несущуюся на него ораву пьяных гопников, Михаил Николаевич понял, что лёгким испугом он не отделается. Пришлось забыть о подозреваемом и защищаться.

Силачёв отпрыгнул назад к ограждению платформы, чтобы никто не смог зайти ему за спину. Самый смелый из противников напал на него спереди и нанёс размашистый удар. Сыщик уклонился и ответил правым боковым точно в челюсть, отправив врага в глухой нокаут. Потом неожиданно метнулся влево и протаранил плечом в грудину второго противника, заходившего сбоку. Парня тут же снесло с копыт – Силачёв виртуозно умел драться корпусом, используя всевозможные приёмы из футбола и рестлинга. Не останавливаясь, Михаил Николаевич кинулся в атаку на третьего хулигана. Тот успел встретить сыщика крепким ударом под глаз, но никакого видимого впечатления это не произвело, и Силачёв на ходу засветил ему тяжёлым левым боковым по скуле. Парень отлетел в сторону, упал и больше не шевелился.

В это время ещё один противник подскочил справа и схватил сыщика в охапку, прижав ему руки к бокам. Прежде чем Михаил Николаевич успел вырваться, налетели оставшиеся двое и стали колошматить его почём зря. Поднялся на ноги и тот парень, которого Силачёв взял на корпус – он-то пострадал не очень сильно. Теперь он собирался присоединиться к экзекуции.

На свою беду, ребята не знали о ненокаутируемости Силачёва, и это им дорого обошлось. Пропуская тяжёлые удары в голову и в живот, сыщик не потерял свою боеспособность, но зато озверел до последней степени. Рванувшись изо всех сил, он стряхнул державшего его противника, тот пробежал по инерции несколько шагов и рухнул. Двое других продолжали вдохновенно избивать Силачёва, но руки у него теперь были свободны, и он ответил двумя точными ударами. Одному хулигану достался левый прямой, второму – правый прямой, и оба тут же выпали в осадок.

Дальше на сыщика бросился тот самый мало получивший противник, которого Михаил Николаевич пока успел только взять на корпус. Парнишка очень хотел поучаствовать в избиении, но не смог продраться через трёх своих товарищей, плотно обступивших сыщика; зато сейчас, когда все трое разлетелись в разные стороны, к Силачёву было нетрудно подойти. Хулиган кинулся на него слева, но Михаил Николаевич заметил врага боковым зрением и метко отмахнулся ногой в сторону. Парень словил встречный удар в пах, согнулся пополам и с громкими стонами опустился на колени, а потом упёрся в платформу головой.

Пять человек были обезврежены надёжно, но остался ещё один. Он почти не пострадал – ведь Силачёв не бил его, а только отшвырнул. Поднявшись на ноги, он стал аккуратно заходить сыщику в тыл. Но Михаил Николаевич действовал очень осмотрительно (в буквальном смысле): расправившись с предыдущими противниками, тут же огляделся по сторонам и в пяти метрах от себя увидел последнего неприятеля.

Поняв, что его обнаружили, парень громко заорал и помчался в атаку. Он уже видел, что сделал Силачёв с его товарищами – и всё равно полез драться один на один. Эта изумительная храбрость объяснялась воздействием эффективного стимулирующего препарата сорокаградусной крепости: если бы парень был трезвым, он бы побежал совсем в другую сторону.

Михаил Николаевич метнулся навстречу, поймал хулигана на «мельницу», поднял и с размаху кинул через ограждение платформы. Красивый полёт завершился в глубоком сугробе. На этот раз обошлось без нокаутов и, видимо, даже без телесных повреждений: парнишка сразу же стал энергично выбираться из сугроба. Правда, действовал он крайне бестолково, всё время падал и барахтался в снегу, словно утопающий в болоте. При этом он матерился как сапожник.

Но Силачёву было уже не до него. Сыщик лихорадочно шарил взглядом по платформе в поисках новых противников. Впрочем, таковых больше не оказалось. Да и сам инициатор драки скрылся в неизвестном направлении.

«Молодец, сообразил, что к чему. Попадись он мне в руки, я бы над ним такую расправу сейчас устроил… у-у-у! Образцово-показательную. Ладно, он и в первый раз получил по самое «не балуйся», хватит с него… Теперь займёмся нашим подозреваемым. Кстати, а куда он делся?!»

И действительно, за время драки подозреваемый куда-то пропал. Михаил Николаевич не на шутку занервничал, но уже через несколько секунд обнаружил его снова. Оказалось, подозреваемый, вместо того чтобы спокойно стоять на платформе и ждать поезда, зачем-то развернулся и так же, по железнодорожным путям, зашагал в обратном направлении, удаляясь от станции. К счастью, он не успел уйти далеко.

«Не понял… – удивился Силачёв, сразу же бросаясь вдогонку. – Чего это он обратно пошёл? Неужто увидел нашу драку и испугался? Ну тогда это точно не Артиллерист!»

Мы-то знаем, в чём дело: маньяк услышал голос интуиции, предупреждающий его об опасности. Но Михаил Николаевич об этом ещё не знал.

«Ладно, на всякий случай я его задержу, а дальше посмотрим».

И тут размышления сыщика были грубейшим образом прерваны. Он успел пробежать метров десять и находился уже в самом конце платформы, когда какой-то мужик выскочил сбоку и поставил ему подножку. На полном ходу Силачёв грохнулся лицом вниз, едва не скатившись по лестнице. Автор подножки, здоровый крепкий дядя средних лет, моментально подлетел к нему и попытался добить.

До сих пор собравшиеся на станции люди не вмешивались в сражение Силачёва с гопниками, вероятно руководствуясь правилом «Двое дерутся – третий не мешай». Теперь же один из очевидцев происходящего решил, хоть и с опозданием, проявить свой героизм. Михаил Николаевич сразу стал подниматься, но мужик навалился на него сверху и одной рукой вцепился в воротник, а другой начал наносить беспорядочные апперкоты – удары снизу. При этом он злобно рычал:

– Ах ты ****юга… Я тебе счас покажу, как хулиганить… Ну, держись…

Теоретически, конечно, Силачёв мог бы представиться, продемонстрировать своё милицейское удостоверение и объяснить чуваку, что он не на того напал, перепутав, как говорится, божий дар с яичницей. Но на практике это оказалось совершенно невозможно сделать. Где-то далеко загудел поезд, однако ретивый драчун, не отвлекаясь, продолжал левой рукой держать сыщика, а правой лупить без остановки.

Отбивая головой вражеские апперкоты, Силачёв поднялся на ноги вместе с висящим на нём противником, рванулся и стряхнул его. Мужика отбросило на шаг назад, но, видя, что добыча ускользает, он со всего размаху треснул сыщика правой в глаз. Силачёв устоял и ответил пятиударной серией в голову, от которой противника затрясло на месте, как будто он попал под напряжение. Продолжать Михаил Николаевич не стал – ему было некогда. Повернувшись, он сбежал вниз по лестнице и помчался ловить подозреваемого.

У мужика подогнулись ноги. Он упал на колени, потом рухнул на платформу лицом вниз и там остался.

Силачёв резво понёсся по железнодорожным путям. Сзади слышался нарастающий шум поезда, затем прозвучал мощный гудок. Сыщик знал, что поезд, идущий на Питер, должен следовать по другому пути, но на всякий случай обернулся. Быстро догоняя его, мимо станции проезжал длиннющий товарный состав, хвост которого, казалось, находится ещё в Озерках – в двух километрах отсюда. Ну а сам Силачёв так же быстро догонял подозреваемого, который по-прежнему двигался шагом.

Но тут случилась неприятность. Услышав гудок поезда, подозреваемый тоже оглянулся назад и увидел бегущего за ним Силачёва. И бросился наутёк.

– А ну стоять, милиция!! – заорал Михаил Николаевич.

Никакой реакции: подозреваемый удирал со всех ног. Впрочем, он мог просто не услышать сыщика. Между ними ещё оставалось метров сто, и вдобавок сильно шумел приближающийся поезд.

«Отлично! – подумал Силачёв. – Раз он от меня драпает, значит, действительно что-то натворил. Это ясно даже без всякой интуиции. Ну, погоди!»

Вот теперь началась настоящая погоня! В первые полминуты подозреваемому удалось заметно оторваться от сыщика, так как Михаил Николаевич, только что выдержавший тяжёлую драку, старался экономить силы. Но потом ситуация поменялась с точностью до наоборот. Гориллообразное телосложение вовсе не способствует бегу на длинные дистанции, и неудивительно, что подозреваемый начал сдыхать и замедляться, а Силачёв бежал с прежней скоростью. Вскоре расстояние между ними стало неумолимо сокращаться.

Справа по курсу располагался Удельный парк, и подозреваемый мог бы попробовать скрыться там. Но Михаил Николаевич уже прочно сел ему на хвост и был уверен, что добычу не упустит. Сейчас их разделяло метров семьдесят, не больше.

В это время идущий по соседнему пути товарный состав поравнялся с Силачёвым, оглушая его своим адским грохотом. Михаил Николаевич страдальчески глянул вправо и увидел медленно обгоняющий его локомотив. И тут сыщика поразила ужасная догадка.

«Ох, ё… твою мать! Уйдёт ведь, паскуда!»

– Сто-о-ой!!! – во всю глотку заорал он, тщетно пытаясь перекричать поезд и вытаскивая на бегу пистолет. – Стрелять буду!!!

Своим табельным оружием Силачёв владел виртуозно, на спор попадая из него в троллейбусный провод. Но выстрелить он, к сожалению, не успел.

Подозреваемый резко свернул вправо и кинулся через соседнюю железнодорожную линию прямо перед носом приближающегося поезда. Локомотив тут же скрыл его от Силачёва, и сначала сыщик даже не понял, удалось ли подозреваемому перебежать рельсы. Раздался мощнейший затяжной гудок и скрип тормозов, но состав продолжал двигаться практически с прежней скоростью – попробуй-ка останови сотню вагонов сразу! Михаил Николаевич сгоряча попытался бегом обогнать локомотив и тоже махнуть через рельсы, однако, разогнавшись изо всех сил, сумел только чуть-чуть продержаться наравне с поездом. Тогда он остановился – примерно на том же месте, откуда подозреваемый сиганул через соседний путь – и, опустившись на корточки, заглянул под низ проезжающих мимо вагонов. При этом он по-прежнему держал в руке пистолет.

Когда мимо проехала очередная пара колёс, закрывающая обзор, сыщик заметил подозреваемого. Тот, переваливаясь по сугробам, уходил в лес – он успел отбежать довольно далеко, и его было еле видно в темноте. Силачёв вскинул пистолет, но подозреваемый уже скрылся за деревьями.

Михаил Николаевич посмотрел вправо, увидел там нескончаемую цепь вагонов и разразился многоэтажным матом. Затем посмотрел влево – и поспешил убраться с железнодорожных путей: по ним шёл поезд из Питера. Правда, он оказался пассажирским и проехал быстро.

Наконец и товарный состав освободил дорогу. Силачёв перебежал рельсы и кинулся в парк. Гигантские следы подозреваемого довели его до первой дорожки и там закончились.

Михаил Николаевич попробовал действовать по интуиции, но теперь она не работала. Тогда, не теряя времени, сыщик побежал по дорожке влево. Ему пришло в голову, что, возможно, подозреваемый драпает в направлении метро «Пионерская», и он устремился туда же. Ну тут уж, как говорится, повезёт – не повезёт.

Но, видно, свой сегодняшний лимит везения Силачёв исчерпал полностью. Он пробежал насквозь через парк и оказался на проспекте Испытателей, добрался до метро «Пионерская» и даже спустился вниз на платформу – всё напрасно. Подозреваемого нигде не было. Вероятно, он смылся другим путём: даже двухминутная фора во времени, которую он выиграл на железной дороге, вряд ли помогла бы ему, если бы сыщик правильно угадал направление его бегства.

Прогулявшись несколько раз по платформе, Силачёв мысленно охарактеризовал в самых крепких выражениях компанию из восьми ублюдков, которые сорвали ему всю операцию. Потом тяжело вздохнул и покинул метро.

Обратно он шёл через парк тем же путём. И там, неподалёку от железной дороги, его ожидало ещё одно открытие – самое неприятное за весь день.

Навстречу ему медленно плелась по самому краю дорожки фигуристая, атлетически сложенная девица в обтягивающем спортивном костюме. В темноте сыщик не мог хорошо разглядеть выражение её лица, но судя по крайней заторможенности всех движений, ей очень хотелось спать. Её заметно шатало, и, проходя мимо деревьев, она каждый раз опиралась на них рукой.

Силачёв обалдело уставился на неё и тут же всё понял. Подозреваемый, за которым он гонялся полчаса назад – это действительно был Артиллерист. Самый настоящий.

* * *

Артиллерист не пытался уехать обратно на поезде. Попетляв по Удельному парку, он выбрался на Коломяжский проспект и там сел в автобус. Прокатился немного, потом пересел на другой, на третий – и вот теперь ехал по маршруту № 411, Санкт-Петербург – Зеленогорск.

Пригородный «Икарус» был битком набит пассажирами. Но Артиллерист вовремя успел занять место в углу, чтобы ему не мешали, и погрузился в размышления. Он был близок к панике.

«Что за хрень произошла? Почему не сработала моя интуиция? Почему не сработало моё «поле невидимости»? Вот я его сейчас поддерживаю – а может, оно и не действует вовсе? И что это за тип такой, от которого мне пришлось удирать?»

Он не мог понять, что происходит, и это его пугало. Ощущение было такое, как будто он сам стал «дичью»! По крайней мере, всё выглядело именно так.

Но Артиллерист не был бы Артиллеристом, если бы не нашёл в своих сегодняшних приключениях повод для оптимизма. Правда, это случилось только через час напряжённых размышлений, когда автобус уже подъезжал к Зеленогорску.

«Во-первых, меня не поймали, вот что главное. Во-вторых, интуиция моя сработала, да ещё целых два раза! Конечно, сработала она очень плохо и только под внешними воздействиями: первый раз – когда я дошёл до Удельной, увидел драку и почуял опасность, а второй раз – когда я услышал сигнал поезда, обернулся и увидел этого типа, бегущего за мной. Понятное дело, я бы не испугался одного-единственного мужика, бегущего в мою сторону; но интуиция сразу мне подсказала, что он гонится именно за мной. И что он крайне опасен. Наверно, он тоже обладает какими-то сверхъестественными способностями – иначе как бы он меня выследил? Именно поэтому он преодолел моё «поле невидимости», но обмануть мою интуицию ему всё-таки не удалось! И ещё: я хотел острых ощущений – я получил острые ощущения. Радоваться нужно!»

Так он сумел преодолеть свои панические настроения и, приехав в Зеленогорск, вышел из автобуса уже с ухмылкой на лице и высоко поднятой головой.

«Отличный был день! И всё-таки надо подумать: стоит ли продолжать карьеру сексуального маньяка? Так ведь можно и нарваться… Хотя ладно, на размышления у нас есть ещё шесть дней, до следующей субботы. Во, кстати, завтра же у нас выборы в Госдуму! Надо не забыть проголосовать».

* * *

– Ну, господа, поздравляю вас всех с прошедшими выборами в Государственную Думу России. Кто за кого голосовал? Да ладно, ладно, мне это без разницы, чего вы сразу насторожились…

Этими словами Силачёв открыл совещание, проходившее в понедельник, 18 декабря, у него в кабинете. Совещание получилось интересным. Говорил в основном сам Силачёв, а подчинённые всё больше слушали.

– Начнём, как водится, с «дела Артиллериста», – сказал Михаил Николаевич. – Тут есть две новости – одна хорошая, другая плохая. Хорошая: маньяк убрался из Сосновки, да и вообще с нашей территории. Плохая: он всё равно продолжает заниматься своими паскудными развлечениями. И после каждого эпизода с нас будут спрашивать, почему он ещё не пойман…

Вдруг зазвонил телефон. Силачёв прервал разговор и снял трубку.

– Алё?

– Здравствуйте. Михаил Николаевич Силачёв – это вы будете?

– Ну да.

– Вас беспокоит капитан Голубев из транспортной милиции. Михаил Николаевич, вы были в субботу вечером на железнодорожной станции Удельная?

– Да, я там был.

– Мы разыскиваем хулигана, который примерно в это же время устроил на станции драку и избил восемь человек. Может, вы его видели?

– А как он выглядел?

– А, то есть драку вы не видели?

– Да нет, конечно. Но, может, я видел самого хулигана? Назовите-ка его приметы…

Капитан Голубев несколько секунд помолчал, затем ответил:

– Так. Это был мужчина, возраст примерно тридцать пять – сорок лет, невысокого роста… сто шестьдесят пять – сто семьдесят… плотного телосложения, одет в джинсы, кепку и зелёную куртку. Короткая стрижка – ну, кепку он там по ходу дела снимал, – усы и борода отсутствуют. Видели такого?

Силачёв задумался.

– Ну-ка, дайте вспомнить… Нет, такого что-то не видел. Значит, вы говорите, он избил восемь человек?

– Да. Двоих даже пришлось в больницу отвезти, мужика и парня молодого.

– Обалдеть можно! Что творят, беспредельщики! Да-а-а… Мне очень жаль, что я его не видел: я бы его сразу задержал. Наверно, он пришёл на Удельную немного позже меня.

– В общем, вы его не видели. Ладно, не буду больше вас беспокоить…

– Подождите, подождите! У меня к вам встречный вопрос. А вы не видели в субботу вечером на станции Удельная, или поблизости от неё, другого преступника? Его приметы: мужчина ростом от ста девяноста и выше, богатырского телосложения, одет в широкие чёрные спортивные штаны, чёрный пуховик и чёрную обтягивающую шапочку, усы и борода… вроде бы тоже отсутствуют. Не попадался вам такой?

Теперь задумался уже капитан Голубев.

– Нет, вы знаете… не попадался. А что он натворил?

– Два изнасилования и убийство. У него ещё кличка есть – Артиллерист, вы, наверно, слышали.

– А-а-а, так вы имеете в виду Артиллериста? Ну конечно, слышали. Мы же знаем, что в субботу вечером вы ловили на Удельной именно его. Но нам он пока не попадался.

– Очень жаль. Ну ладно, тогда не смею вас больше задерживать. До свидания.

– До свидания.

– Хернёй какой-то занимаются, – раздражённо сказал Силачёв, после того как повесил трубку. – Так вот, у меня появилась пара свежих мыслей насчёт Артиллериста. До сих пор мы искали его только в Питере. И зря! Не исключено, что он живёт в пригороде, а развлекаться ездит как можно дальше от своего места проживания. Здесь его никто не знает, вот он у нас и обосновался.

Сыщик почесал в затылке, собрался с мыслями и продолжил:

– По идее, не мешало бы проверить спортсменов-рукопашников по всей Ленинградской области. Но своими силами нам с этим, конечно, не справиться. Кстати, теперь мы можем локализовать местожительство маньяка… я так думаю. Смотрите сами: где я его встретил? На Удельной, он шёл по железной дороге в направлении станции. Зачем? Скорее всего затем, чтобы уехать на поезде! А если так, то он живёт в одном из населённых пунктов на выборгском направлении: Парголово, Белоостров, Зеленогорск, Рощино… Может быть, даже Выборг!

– Приморск, – подсказал Вася Дубов.

– Вот! Правильно, тоже годится. Короче, искать будем к северо-западу от Питера. Только сначала мне этот вопрос надо утрясти с руководством – пусть подкрепление дают, а то опять слишком много работы получается. Ещё по делу Артиллериста: как идёт проверка организаций, изготавливающих штампы и печати?

Вопрос был адресован самому молодому из оперативников, Денису Полякову. Он ответил:

– Ну, я успел проверить порядка тридцати фирм. Печать маньяка нигде не признали. Буду проверять дальше.

– Угу. Хм. Ну что же, с делом Артиллериста пока всё ясно. Перейдём к другим делам…

* * *

То, что маньяк ушёл из Сосновки, не спасло Силачёва от служебных неприятностей – после эпизода в Удельном парке вышестоящее руководство опять устроило ему разнос, пригрозив увольнением. Неудивительно: отец Алексея требовал от сыщика, чтобы маньяк был пойман за неделю. И вот пошла уже третья неделя, а Артиллерист разгуливал на свободе. В своё оправдание Михаил Николаевич мог бы ответить, что поймать маньяка ему помешало только неожиданное нападение хулиганов, с которыми он, между прочим, блестяще расправился, отколошматив в одиночку восемь человек. Но он не стал об этом говорить – природная скромность помешала ему рассказать о своих героических подвигах. Оправданий ищут только слабаки, а Силачёв в этом не нуждался: он прекрасно знал свою крутизну.

Головомойка, которую ему самолично устроил начальник РУВД, не сильно испортила настроение сыщику. Михаил Николаевич понимал, что всё относительно, и, например, его проблемы на работе – просто семечки по сравнению с тем, что пережила последняя жертва Артиллериста. Сначала маньяк надругался над ней в Удельном парке, а потом о случившемся узнал её молодой человек и впал в депрессию, так что его пришлось отвезти в психиатрическую больницу Скворцова-Степанова. Такое даже врагу не пожелаешь.

Разговаривая с этой потерпевшей – её звали Юля – Михаил Николаевич поражался её самообладанию и выдержке. Никаких слёз, никаких истерик, полный контроль над собой. Поистине железная девушка. И при этом очень красивая – вообще в деле Артиллериста некрасивых девушек не было.

– Вы знаете, – рассказывала она, – Коля что-то предчувствовал, не хотел меня на тренировку отпускать. Интуиция какая-то…

– Да, – на полном серьёзе ответил Силачёв, – интуицию надо слушать.

Он знал, о чём говорит.

– Это я виновата. И мне даже в голову не приходило, что Коля так пострадает…

– Как же вы подобрали себе молодого человека с такой хрупкой нервной системой? – неосторожно спросил сыщик.

Девушка посмотрела на него взглядом разъярённой пантеры, и Силачёв сразу понял, что его вопрос тут неуместен.

– Извините, глупость сказал. Давайте вернёмся к делу. Какие приметы преступника вы запомнили? Похож ли он вот на этот фоторобот? – Михаил Николаевич показал большой лист с изображённой на нём устрашающей физиономией (сыщик хотел по возможности проверить достоверность фоторобота и, если понадобится, исправить его).

Юля задумалась.

– Нет, знаете, я его не разглядела: было же темно, да ещё он сбоку напал… В общем, лицо и одежду я вам описать не смогу. А так… очень крупный мужик, здоровый. И ещё… я помню кое-что ещё…

Девушка густо покраснела.

– Я ведь очнулась в тот момент, когда он уже… – тут она сильно застеснялась и не могла продолжать дальше.

– Ну, ясно, ясно. И что же вы запомнили?

– Его голос. Когда он понял, что я очнулась, он произнёс… в общем, он начал материться вслух. Так негромко, знаете, себе под нос… а потом он меня снова усыпил своей воняющей тряпкой. Но я, наверно, смогу узнать его по голосу.

– Понятно. Может, и ещё что-нибудь запомнили?

– Да…

Юля покраснела ещё больше, посмотрела на сыщика, потом уставилась глазами в пол. Помолчав секунд десять, она наконец произнесла:

– У этого типа огромное мужское достоинство.

Ну… какая-никакая, а тоже примета. Предыдущая жертва об этом не сообщила – видимо, ей очень не хотелось вспоминать ужасные подробности происшедшего.

– Хорошо, примем к сведению. А давайте-ка уточним насчёт голоса, – Силачёв решил увести разговор с неприятной темы. – Какой у него был голос: высокий, низкий?

– Низкий, бас. Такой, знаете, приблизительно как у вас. Ой, извините, я совсем не хотела сказать ничего обидного…

– Да ладно, чего там, очень толково всё объяснили. Буду знать.

* * *

Поскольку «дело Артиллериста» с самого первого эпизода приобрело исключительную важность, сил и средств на него не жалели. Во время разноса, устроенного ему вышестоящим начальством, Михаил Николаевич успел изложить свои новые идеи насчёт того, где искать маньяка. И начальство к этим идеям прислушалось. Теперь Артиллериста искали не только в Питере, но и по всей Ленинградской области, делая основной упор на северо-западном направлении. Так что к работе подключилась и областная милиция.

Критерии поиска были точно такими же, как раньше. В первую очередь следствие интересовали спортсмены-рукопашники, соответствующие приметам преступника. Кроме того, проверяли и ранее судимых, опять же подходящих по приметам.

Очередная неделя закончилась безрезультатно для следствия. Но теперь охота на Артиллериста велась с большим размахом – и в субботу, 23 декабря, милиция патрулировала не только Сосновку, а все парки Питера. Ведь никто не знал, в каком парке может объявиться маньяк. Драматизма этому мероприятию добавила погода: на улице стоял двадцатиградусный мороз, а к ночи становилось и ещё холоднее. Кроме того, милиция патрулировала все поезда на выборгском, сестрорецком и приморском направлениях, а также просматривала на въезде в город автобусы Санкт-Петербург – Зеленогорск (№ 411) и Санкт-Петербург – Выборг. В общем, за дело взялись на полном серьёзе.

Ну а Силачёв, как и неделю назад, вместе со своими подчинёнными ловил маньяка в Сосновке. Только на этот раз, естественно, подкрепления им не дали: ведь нужно было распределить силы по всем паркам. Замаскировавшись под обычных отдыхающих, сыщики прогуливались по дорожкам, приплясывали от холода и тихонько ругались:

– Б…дь, да чтоб этот Артиллерист сегодня яйца себе отморозил! Ну держись, паскуда, попадёшься нам в руки – п…ц тебе!

…А между тем Артиллерист даже не подозревал, что стал причиной такого массового напряга. Проснувшись рано поутру, он перебрался через склеенную недавно девицу, слез с кровати, глянул на термометр за окном и зябко поёжился.
«Ох, ни хрена себе, двадцать два градуса! Да ну нафиг, никуда не поеду. К тому же вот и девка под рукой имеется. Сейчас проснётся – и поразвлекаемся как следует…»

* * *

Сколько оперативников простудились после многочасового патрулирования на двадцатиградусном морозе – то нам неведомо. Но, вероятно, много.

Артиллерист так и не объявился. Впрочем, доподлинно об этом знать сыщики не могли. Возможно, он всё-таки объявился и сделал своё грязное дело, но его жертва не обратилась в милицию. А могло быть и ещё хуже: находясь под действием ингаляционного наркоза, потерпевшая замёрзла до смерти – погода на улице подходила для этого просто идеально.

Так или иначе, новых преступлений маньяка зафиксировано не было. Но, к сожалению, и старые никак не удавалось раскрыть. Дело застопорилось: за следующую неделю сыщики не достигли почти никаких результатов в поисках Артиллериста. Единственное, что – наконец-то удалось проверить все организации в Петербурге, изготавливающие штампы и печати. Однако и здесь результат оказался отрицательным: фирменную печать маньяка никто не признал. Тогда Силачёв обратился к начальству с идеей провести такую же проверку по всей Ленинградской области. Идею тут же начали претворять в жизнь.

В очередную субботу, 30 декабря, милиция в точности повторила все мероприятия недельной давности. На этот раз патрулирование оказалось не таким вредным для здоровья: на улице было около нуля градусов. Но Артиллерист опять не объявился – как и его новые жертвы.

«Затаился, гад, – решил Силачёв. – Похоже, это я его напугал».

Между тем приближался Новый Год, который Михаил Николаевич собирался отметить в гостях у товарища. Кстати говоря, сыщик жил один – он не был обременён семьёй и поэтому имел много разнообразных вариантов, как провести праздник. На тот момент Силачёв успел два раза жениться и развестись. Первый раз он женился очень рано, ещё перед армией – а развёлся сразу после армии, обнаружив, что молодая жена за время его отсутствия научилась курить. Через некоторое время он отправился на встречу школьных друзей (пять лет со дня окончания школы) и там обратил внимание на свою бывшую одноклассницу. Вернее, нет, это бывшая одноклассница обратила внимание на него. В школе не обращала, а тут вдруг обратила. Это была самая красивая девушка в классе, и вдобавок ещё самая умная – она закончила школу с золотой медалью. Так вот, в годы учёбы Миша ей не нравился из-за несовпадения интересов: он очень любил подраться и постоянно ходил заниматься разными единоборствами. Но пять лет спустя девушка внезапно увлеклась им по той же самой причине – вероятно, сработал закон взаимного притяжения противоположностей. В результате Силачёв женился вторично.

Сначала всё шло просто идеально. Жена, закончив институт с красным дипломом, работала на засекреченном оборонном предприятии (ей очень нравилась эта работа – и вообще в молодости она отличалась таким, что называется, идейным советским патриотизмом, о котором любила поговорить вслух). Потом у них родились двое детей. Но уже через год после свадьбы жена стала потихоньку попиливать Силачёва за его непрекращающееся увлечение единоборствами, которые он к тому же чередовал: сперва боксировал, потом бросил, занялся каратэ, да ещё как раз в момент, когда оно попало под запрет… потом вспомнил детство и опять занялся борьбой… Оказалось, жена думала, что эти увлечения сами собой пройдут с возрастом, но не тут-то было! Тогда она стала целенаправленно перевоспитывать Силачёва, но без толку. Более того: он всё расширял сферу своих интересов и в конце концов попробовал себя в боях без правил (они ещё были неофициальными, подпольными). Это занятие ему тоже понравилось, и он быстро втянулся, сочетая приятное с полезным – то есть весёлое развлечение с дополнительным заработком.

Тем временем в стране уже вовсю гремела перестройка. Тут его жена, правильно оценив обстановку, приняла участие в кооперативном движении. Ей удалось добиться больших успехов на этом поле – она стала настоящей бизнес-леди. Однако чем удачнее шли дела у неё на работе, тем хуже она вела себя дома, так как чудовищно возомнила о себе. Она постоянно закатывала скандалы из-за увлечения Силачёва единоборствами и даже взялась настраивать против него детей. Особенно она остервенела, когда стала зарабатывать больше, чем сам Силачёв (добиться этого было невероятно сложно, но ей удалось).

Но Михаил Николаевич продолжал развлекаться как ему нравилось и в начале девяносто первого года занялся профессиональным боксом. Для его жены это было последней каплей. Никакие скандалы и истерики («Ты что, совсем спятил?! Тебе только что тридцать четыре года стукнуло, какой ещё профессиональный бокс?!») не помогли, и тогда она поставила сыщику ультиматум: либо он прекращает боксёрскую карьеру, либо развод. Силачёв её требование проигнорировал, после чего она стала готовиться к разводу, демонстративно создав себе имидж оскорблённой справедливости. Правда, этот имидж оказался разрушен уже через два дня, когда Михаил Николаевич, выкроив время между работой и тренировкой по боксу, неожиданно заскочил домой и застал жену с любовником. В результате жена и её любовник вместе отправились в больницу с сотрясением мозга, а сам Силачёв едва не загремел под статью (с большим трудом удалось отмазаться). Дальше состоялся развод, в ходе которого жена сумела отобрать у Силачёва детей через суд.

С тех пор Михаил Николаевич относился к семейной жизни с большим недоверием. Правда, окружающие постоянно твердили ему, что надо бы жениться; но Силачёву было плевать на общественное мнение и ничьих советов он не слушал.

* * *

Прежде чем ехать встречать Новый Год, Михаил Николаевич отправился на работу, потом на тренировку по боксу. И всё это – не просто 31 декабря, а в воскресенье! Но ничего не поделаешь: на работе ждали неотложные дела, а тренировки проходили согласно расписанию – ведь скоро Силачёву предстоял очередной поединок на профессиональном ринге.

Вернувшись вечером с бокса, сыщик поставил машину в гараж и поехал в гости уже на общественном транспорте, чтобы можно было не ограничивать себя в потреблении горячительных напитков. Товарища, к которому он направлялся, звали Володя – это тоже был одноклассник Силачёва. Они дружили ещё с начальной школы, когда двоечник Миша списывал с хорошиста Володи почти все уроки. А тот, в свою очередь, время от времени немножко изучал единоборства, которыми плотно занимался Силачёв. После школы Володя получил высшее техническое образование и теперь работал в Пулковском аэропорту.

Когда сыщик приехал, стол был уже накрыт. Из маленькой комнаты доносилась рок-музыка устрашающего звучания. Володин сын, Дима, разгуливал по квартире в чёрной кожаной куртке с отрезанными до плеч рукавами и щеголял накачанными бицепсами. Он увлекался культуризмом – пока, правда, тренировался только дома (ему недавно стукнуло четырнадцать лет), но вскоре планировал записаться в качалку и заняться этим делом серьёзно.

– Здорово, Михалыч! – приветствовал сыщика Володя. – Ну что, придётся нам отмечать Новый Год в чисто мужской компании. Жена-то у меня работает сутки через трое, и сегодня, оказывается, как раз её смена! Димка, выруби к чёрту свою музыку!

– Да ладно, пускай играет, я послушаю, – ответил Силачёв, снимая куртку. – Мне скоро такая музыка понадобится. Как она называется?

– «Чёрный металл», – ответил Дима.

– Понятно. Ну, я вообще за музыкой сейчас мало слежу – не знаю, какой чёрный металл, а какой фиолетовый. Но то, что у тебя сейчас играет, мне скоро понадобится.

– Да зачем тебе? – удивился Володя.

– Затем! У меня намечается боксёрский поединок. Ты, наверно, в курсе, что боксёры выходят на ринг под музыку? Так вот мне нужна такая музыка, чтобы противник ещё перед боем испугался до усра… до потери боеспособности, короче.

Силачёв нацепил тапочки и двинулся в большую комнату. Дима прошёл за ним, но сначала всё же выключил магнитофон.

– Потом послушаем, – объяснил он сыщику.

– Ладно. А ты, я смотрю, здорово накачался! Молодец. Почти этот самый… как его… Мистер Универсам.

– Почему «Мистер Универсам»? – не понял Дима.

– Ну, как же: ведь есть у культуристов такой чемпионский титул – «Мистер Универсам».

– Да нет! Не «Мистер Универсам», а «Мистер Юнивёрсум».

– Во, правильно, я и хотел сказать «Мистер Юнивёрсум». А знаешь пословицу: «Бицепсы – это лицо культуриста»?

Дима засмеялся.

– Первый раз слышу. Вообще-то пословица неправильная: бицепсы – это только одна мышца. Ну ладно, две. Причём не самые заметные и не самые сильные. Вот если бы «Ноги – лицо культуриста», или «Спина…», тогда ещё ладно... А вообще у культуристов на выступлениях ни одного слабого места не должно быть.

– Понятно… Буду знать!

Пришёл Володя, и все трое сели за стол.

– Ну, выпьем за встречу! – сказал Володя, открывая поллитру. – Димка, наливай себе, – он показал на двухлитровую бутыль пепси-колы.

Они налили и выпили.

– Дядя Миша, – спросил Дима, – а что вы говорили насчёт боксёрского поединка-то?

– Насчёт поединка? Ну, он состоится у нас в Питере одиннадцатого января. Какой там день недели… а, четверг.

– А можно мне прийти на ваше выступление?

– Нельзя!! – решительно вмешался Володя. – Слишком плохо учишься. Ещё если бы это было на каникулах, тогда ладно, а одиннадцатого числа как раз учёба начинается!

– Да чё ты, Вовка, пусть пацан посмотрит. Спорю на любые бабки, что скучать ему там не придётся. А?

– Михалыч, ты просто не понимаешь ситуацию. Он настолько хреново стал учиться – это вообще невозможно себе представить!

– Ну… и насколько?

– Как ты!

– Да не может быть!!

– Может, может. Пять двоек в четверти!

– Во, блин… действительно как я.

– А я о чём говорю? И всё из-за этого бодибилдинга! Как только он стал им заниматься более-менее серьёзно, учёба сразу же посыпалась. Моментально!

Дима молча сидел и слушал, дальновидно выжидая, чья возьмёт. Силачёв на несколько секунд взял паузу, глубокомысленно почесал в затылке и произнёс:

– М-да. Ну что тут сказать? Ты понимаешь, Димыч, я не буду тебе пудрить мозги, что ты обязан хорошо учиться. Вот как я помню по своим впечатлениям, школа – говно, и ничего хорошего в ней нет…

– Михалыч, ты чего несёшь-то?! – вскинулся Володя. – Не порти пацана!

– Да погоди ты! Так вот, я сам считаю, что школа – говно, но без неё никак не обойтись: все эти бумажки, аттестаты зрелости – без них никуда. Короче, тебе придётся как-то спихнуть всё это дело… все свои хвосты. Я же спихнул в своё время! Поднапрягся и спихнул. Вон, твой отец помогал мне с двойками бороться.

– Так я стараюсь… – ответил Дима. В его голосе звучало недоумение: как же так, я столько усилий прикладываю, и всё без толку. Что за фигня?

– Ладно, не будем о грустном, – сказал Володя. – Всё-таки мы тут Новый Год отмечаем! Предлагаю выпить ещё раз.

Выпили.

– Ну что, Михалыч, – спросил Володя, поставив рюмку на стол, – как тебе прошедшие выборы в Госдуму?

– Не понравились, – поморщился Силачёв. – Я коммунистов не люблю.

– А ты хоть голосовал?

– Голосовал.

– А за кого?

– А не скажу. Военная тайна.

– А вот я за коммунистов голосовал, – похвастался Володя.

– Ну и нахрена?

– Надоел потому что этот ельцинский бардак.

– Надоел, это точно, – согласился сыщик. – Но и коммунистический бардак не намного лучше был. А местами даже хуже: по крайней мере, профессионального бокса не было совсем.

– Вот… удивляюсь я на тебя! – засмеялся Володя. – Ты прикинь, Димка, у этого антисоветчика дед был красным командиром и прошёл всю Гражданскую войну! Один раз даже с самим Будённым за руку здоровался. И мы все его хорошо знали: он очень любил приходить к нам в класс и рассказывать о своих подвигах. Интересно так рассказывал… я много чего запомнил. Настоящий был коммунист, фанатичный. Всю жизнь прожил как коммунист… и даже, можно сказать, умер как коммунист…

– Это как? – не понял Дима.

Тут Володя изменился в лице и сконфуженно посмотрел на Силачёва: извини, мол, сболтнул лишнего. Михаил Николаевич неохотно пояснил:

– Он от инфаркта помер, когда меня из пионеров выгнали. Да ладно, это к делу не относится…

На несколько секунд в комнате стало тихо – Дима молча переваривал полученную информацию, а взрослые не очень хотели развивать эту тему. Но потом Дима задал напрашивающийся вопрос:

– А за что вас выгнали из пионеров?

– Старшеклассника избил, – ответил Силачёв. – Он в больницу попал. Парень был старше нас на два года, отбирал у нас деньги. Ну, я послал его по известному адресу, он полез драться… Мы до-олго дрались, почти всю перемену. Я с ним еле справился: как-никак он был выше меня на голову и тяжелее раза в полтора. Зато когда я его всё-таки завалил, то немного перестарался сгоряча и что-то там ему сломал…

– Два ребра, – уточнил Володя.

– Не помню, может быть.

– Зато я помню.

– Ну вот, короче, за такое превышение самообороны меня и выгнали из пионеров.

– А дальше что было? – спросил Дима.

– Ну, дальше мне пришлось провести матч-реванш с двумя товарищами потерпевшего. Но на всякий случай они напали на меня сразу вдвоём. Поскольку их было так много, а меня так мало, то они победили. Потом в деле поучаствовали мои братья… Я же вырос в многодетной семье, у меня трое братьев и сестра, причём все старше меня. Ну вот, братья поймали этих двух козлов и избили в мясо. И тут уже история закончилась.

– Слушай, Михалыч, – сказал Володя, – я пойду перекурю, если не возражаешь.

– Блин… надо тебе всё-таки бросать это дело. Зачем здоровье портишь?

– Да ладно, ладно, как-нибудь брошу. Но потом.

Володя отправился на кухню. Дима последовал за ним, прихватив с собой пустую тарелку из-под салата, полностью съеденного за время беседы.

– Папа, – вкрадчиво произнёс он, ставя тарелку в раковину, – а мне точно нельзя на бокс?

Володя, не торопясь, молча открыл форточку, закурил и уже потом ответил:

– Слушай, Димка, ты пойми меня правильно. Твоя учёба – это ещё полбеды! Есть и другая причина. Я не раз видел, как дядя Миша боксирует, да и просто дерётся – так вот это зрелище не для слабонервных. Его можно снимать в самых кровавых и жестоких боевиках. Сам-то он в этом не виноват: как умеет, так и боксирует. Но смотреть его выступления детям до шестнадцати я бы вообще запретил.

– Ну ты, папа, даёшь! Тогда можно и весь бокс вообще запретить.

– Не весь! Не весь. Бывают, чтоб ты знал, и другие образцы. Взять хотя бы выступления Мухаммеда Али… слышал про такого?

– Ну.

– Так вот то, что он демонстрировал – это был действительно настоящий бокс, высочайшего класса. Он так ловко уклонялся от ударов, что в него было почти невозможно попасть. А как легко на ногах передвигался! Больше никто из боксёров так не умел, никто. На это действительно приятно смотреть было. Про него говорили, что он порхает как бабочка и жалит как… чёрт, я точно не помню… по-моему, как змея. Ну, неважно.

– Понятно. Значит, говоришь, Мухаммед Али – это бабочка?

– Да.

– Ну а дядя Миша тогда кто?

– А дядя Миша – мясник!

* * *

– …так что не будет нам ни сна, ни покоя до тех пор, пока не поймаем мы Артиллериста.

К этому моменту Новый Год уже наступил, а Силачёв изрядно окосел. Полностью свободный от одной дурной привычки (он никогда в жизни не пробовал курить), Михаил Николаевич не считал зазорным как следует выпить. А выпив, имел привычку рассказывать всякие приключенческие истории. Сегодня он уже много чего порассказал и наконец вспомнил «дело Артиллериста».

– Печальная история, – сочувствующим тоном произнёс Володя. – Слушай, Михалыч, мне очень жаль, но… вот тут мы тебе ничем помочь не можем. И хотелось бы, а – никак.

– Отставить упадочнические настроения! Нет причин паниковать. Мы его уже почти поймали. Нам совсем чуть-чуть осталось.

– А, ну тогда другое дело. Кстати, я всё забываю у тебя спросить: ты в какой весовой категории боксируешь?

– Так разве ты не знаешь? – удивился Силачёв. – В полутяжёлой. Я и в любителях там боксировал – ну, в молодости.

– Вот. А тебе приходится сгонять вес?

– Сейчас немножко сгоняюсь. У меня вес обычно восемьдесят – восемьдесят два кило. А максимальный предел для полутяжей – семьдесят девять и четыре. В любительском боксе предел другой, восемьдесят один килограмм. Поэтому в молодости, выступая в любителях, я вообще не сгонялся…

– Понятно. Я недавно услышал, что некоторые боксёры перед выступлением сгоняют по десять-пятнадцать килограмм, чтобы в свою категорию вписаться. Чуешь, на что намекаю?

– Не-а.

– Ну какой же ты непонятливый, Михалыч! Ты можешь сгонять побольше веса и выступать в более лёгких категориях. И добьёшься больших успехов!

– Да как тебе такая херня в голову пришла?! – не на шутку обиделся Силачёв. – Чтобы я боксировал с разными карликами и недомерками?! Да ты что, меня не уважаешь?!

Володя мог бы ответить, что Силачёв сам выглядит недомерком по сравнению с другими боксёрами-полутяжами, но решил спорить поаккуратнее.

– Спокойно, спокойно… уважаю, уважаю. Я просто хотел подсказать тебе… ну, более лёгкий путь к чемпионству. Понимаешь, всё-таки твой рост… метр шестьдесят восемь… он несколько маловат для полутяжёлой категории… а в более лёгких весах противники будут и поменьше, и главное, послабее.

Михаил Николаевич поднял указательный палец вверх и непререкаемым тоном заговорил:

– Вовка, запомни раз и навсегда. Самый лучший дивизион – супертяжёлый. Дальше – в порядке убывания весовой категории. И это не только в боксе, а везде.

– А почему супертяжи лучше всех? Из-за зарплаты?

– Да при чём здесь зарплата, плевать на неё! Блин, опять не понимаешь. Хотя… вообще-то у супертяжей зарплата и правда самая большая. Но тут раз на раз не приходится: некоторые боксёры-легковесы зарабатывают столько… у-у-у! Кто зрелищный, тому больше и платят. Нет, я про другое говорю. Если у противников одинаковый уровень мастерства, но они находятся в разных весовых категориях – что будет? Супертяж тупо изобьёт полутяжа, полутяж накостыляет средневесу, средневес, в свою очередь, начистит рыло легковесу… ну, ты понял.

– Так это я и без тебя знал, – пожал плечами Володя.

– Так нахрена ты мне тогда посоветовал перейти в более лёгкий вес? А?! Если хочешь знать, я, наоборот, в супертяжи хотел забраться. Жаль, физические кондиции не позволили. Провёл один бой в первом тяжёлом весе и понял – не моё это.

– Михалыч, ты сдурел. Куда тебе ещё в супертяжи, это форменное самоубийство!

– Конечно, самоубийство, потому что у супертяжей есть нижний весовой предел. Вот он мне и мешает. Восемьдесят шесть и две десятых кило. Я ещё не успел столько набрать, а вся моя скорость куда-то пропала. Если бы не было этого нижнего предела, я бы запросто мог с супертяжами подраться…

Володя давно знал, что самоуверенность Силачёва (по крайней мере, пьяного Силачёва) не имеет границ. Сейчас это подтвердилось ещё раз.

– Дядя Миша, – спросил Дима, – а почему вы летом к нам на дачу не приезжаете?

– Так у вас же там купаться негде! Вот объясните мне: на фига вы купили дачу в таком месте, где нет ни одного пляжа?

– Ну, Михалыч, – ответил Володя, – дачу-то мы от дедушки получили… в смысле, от моего тестя. А ему этот участок на предприятии дали, где он работал.

– Это всё детали. А что в результате? По-моему, отдых летом без купания – не отдых.

– Если ты так любишь купаться – ходи в бассейн!

Силачёв поморщился:

– Ага, счас! «В бассейн». Я тебе один анекдот расскажу, хочешь? Так вот, сотрудник бассейна останавливает одного посетителя и говорит: «Мы больше никогда не пустим вас в бассейн, если вы будете писать в воду!» А тот ему отвечает: «Да чё ты так завёлся, у вас тут все в воду писают». – «Но не с вышки же!»

Квартиру встряхнул мощный взрыв хохота.

– Так что в бассейн я ходить не буду, грязно там.

– Михалыч, у тебя же машина есть. Ты можешь от нашей дачи до любого пляжа доехать!

– Правильно, только я местности не знаю. Давайте так: вы мне найдёте подходящий пляж… ну, скажем, не дальше двадцати километров от вашей дачи… и я к вам буду регулярно ездить. Но смотрите, мне надо озеро побольше, чтоб было где поплавать нормально! А то найдёте лужу какую-нибудь, пятьдесят на пятьдесят метров. Мне такая не годится.

– Ладно, будет тебе озеро. А сейчас – выпьем!

– Стоп, стоп! – спохватился Силачёв. – Блин, чуть не забыл. Мне же надо музыку подобрать для своего выступления. Димыч, пошли послушаем твой «красный металл»…

– «Чёрный», – поправил Дима.

– Ну да, «чёрный».

Они отправились в другую комнату. Силачёв по дороге объяснял:

– Мне нужна песня как можно страшнее, но такая, недлинная. Минуты на полторы-две, не больше.

– Да нет проблем! Сейчас подберём.

Прослушав пять-шесть песен, Михаил Николаевич выбрал себе подходящую. Дима тут же переписал её на другую кассету (у него был двухкассетный магнитофон).

– Вот и отлично, – обрадовался сыщик, запихивая кассету в карман. – Раньше-то, знаешь, я такие устрашающие песни в музыкальных магазинах искал.

– Так вы хорошо ориентируетесь в тяжёлом роке? – удивился Дима.

– Да нет, не очень. А зачем в нём ориентироваться? Заходишь в ларёк и говоришь продавцу: дайте мне какую-нибудь музыку пострашнее. Как можно страшнее! Ну, он ставит одну песню, вторую, третью… Выбираешь что тебе больше нравится, и всё. А так-то я в музыке не особо разбираюсь. Мне просто некогда её слушать – занят сильно.

– Понятно.

– Но у тебя-то музыка подходящая: страшнее, по-моему, просто не бывает.

– Да не такая уж она и страшная… – возразил Дима. – Это вам скорее с непривычки так показалось.

Силачёв в недоумении уставился на него:

– То есть ты хочешь сказать, что вот эта музыка – не страшная?

– Да нет, по-моему.

– А по-моему, она очень страшная. Причём если бы она была не страшная – то это было бы как раз очень плохо. Вот я в молодости тоже слушал рок-музыку, если время свободное появлялось. Конечно, тогда она была не такая жёсткая, но всё равно… Я считал, что она страшная, очень страшная – страшнее просто не бывает. Именно это мне и нравилось! То, что её слушают крутые пацаны, а всякие ссыкливые лохи её слушать не могут – у них нервная система не выдерживает! И вот эти «чёрные металлисты» – я думаю, они сами изо всех сил стараются играть как можно страшнее. Чтобы все дрожали… чтобы уважали. Вернее, дрожать будут разные ссыкуны, а уважать – реально крутые пацаны, которые ничего не боятся. Вот так!

Дима очень удивился. Да что там говорить – он просто обалдел! Не ожидал пацан услышать от Силачёва такие нестандартные идеи. Несколько секунд он растерянно молчал, а потом спросил сыщика:

– А какая ваша любимая группа?

– «Статус-Кво». Больше двадцати лет уже… фанатею, как у вас говорят. Особенно мне нравится их альбом семьдесят третьего года. Там что ни песня, то шедевр.

– А знаете, у них есть такая песня про армию? «You’re In The Army Now».

– Да знаю, слышал. Тоже нравится.

– А как вы к «битлам» относитесь?

– Ну-у… если честно, не очень нравятся. Правда, в моё время они вроде бы всем нравились – но это не значит, что и мне тоже. Ладно, Димыч… что-то меня уже тянет спать… пойду я…

* * *

Вскоре праздник был закончен: Силачёв отрубился и заснул в большой комнате, а Володя отправился мыть посуду. Тут Дима опять подошёл к нему.

– Папа! А может, мне всё-таки сходить на бокс?

Володя тяжело вздохнул, помолчал немного и ответил:

– Чёрт, ну и надоел ты мне! Ну ладно, иди.

Дима просиял от радости и быстро покинул кухню, пока отец не передумал.

Уболтать можно кого угодно. Надо только правильно выбрать слова, интонацию и подходящий момент.

* * *

В очередной раз маньяк вышел на дело 30 декабря. Видя, что на улице не холодно – около нуля градусов – он поехал в Питер на мотоцикле. Вообще у него было два транспортных средства: мотоцикл и снегоход (Артиллерист любил оригинальничать). Мотоцикл он купил полтора года назад, а снегоход – совсем недавно, нынешней осенью, и только-только успел пару раз на нём прокатиться.

Понятно, что проверки поездов и автобусов, проводимые милицией, никаких проблем Артиллеристу не создали. В своём традиционном «костюме маньяка» он въехал в город незамеченным, хотя вообще-то зимой мотоциклисты появляются на улицах очень редко. Сегодня он выбрал для работы Ржевский лесопарк.

Единственное, что его беспокоило – как бы мотоцикл не угнали. Впрочем, транспортное средство было оборудовано двумя противоугонными системами: одну Артиллерист купил в магазине, а другую сделал сам. Вторая система работала надёжнее, но отличалась негуманностью по отношению к угонщикам: в принципе она представляла собой хитро замаскированный капкан, наносящий серьёзные травмы. Если бы кто-то решил пустить такие системы в массовое производство, он был бы зверски засужен правозащитниками.

Конечно, Ржевский лесопарк тоже патрулировался ментами. Но здесь-то они были ещё совсем непуганные! Ведь и Сосновка и Удельный парк, где маньяк резвился раньше, отсюда далеко. Да и людей для патрулирования не хватало, как обычно. И интуиция Артиллериста никуда не делась…

В общем, всё прошло без сучка и задоринки. Маньяк оставил мотоцикл на дорожке у входа в парк, а сам отправился на прогулку. Изучил ближайшую часть парка и, опираясь на свою интуицию, выбрал подходящее место для засады. Через две-три минуты появилась «дичь». Артиллерист напал на неё, усыпил, отнёс подальше в лес и там завалил. Потом спокойно вышел из парка, сел на мотоцикл и уехал. Патрулировавшие парк менты его не заметили – мало того, они не заметили даже потерпевшую, которая немного погодя очнулась и, всё ещё под действием наркоза, нога за ногу плелась по лесным дорожкам, стараясь не уснуть на ходу.

На счастье ментов, эта потерпевшая к ним не обратилась, избавив их от лишней работы, возможного «глухаря» и кучи отрицательных эмоций. Да и сам Артиллерист, не найдя в криминальной хронике описаний своего нового подвига, был скорее доволен. После знакомства с Силачёвым и бега наперегонки по железной дороге он временно утратил своё тщеславие и теперь не так стремился к широкой известности. Всё хорошо в меру, как говорится.

В следующую субботу маньяк тоже собирался выйти на дело, но не смог. Он так бурно отмечал Новый Год (и точно так же собирался отмечать Рождество), что 6 января у него элементарно не хватило сил на сексуальные похождения.

* * *

– …для тех, кто только что включил телевизор, я повторюсь: на нашем телеканале – вечер профессионального бокса в Санкт-Петербурге! И сейчас у нас состоится восьмираундовый поединок в полутяжёлой весовой категории: Михаил Силачёв – Василий Смирнов.

Нам показывают выход Силачёва. Я немного знаю Михаила и могу вам сказать, что он всегда стремится оказать психологическое давление на соперника, запугать его перед боем. Но сегодня… сегодня он превзошёл сам себя! Вы слышите музыку, которая сопровождает его появление в зале? Это что-то чудовищное!

Вот он на ваших экранах – Михаил Силачёв по прозвищу Непробиваемый! Местный питерский боксёр. Своё прозвище он получил за превосходное умение выдерживать вражеские удары. Как видите, его внешность идеально соответствует сопровождающей музыке. Короткая мощная шея, круглая широкая физиономия красноватого цвета, коротенькая стрижка почти под ноль и устрашающий взгляд разъярённого носорога. Ночью в тёмном переулке с таким лучше не встречаться. А вот послужной список Силачёва: семь побед на профессиональном ринге, все одержаны нокаутом. Два поражения. Первое – в близком бою, по очкам. О втором следует рассказать отдельно: этот поединок состоялся во Франции, с местной восходящей звездой, причём он проходил в рамках первого тяжёлого веса. В четвёртом раунде рефери остановил бой, считая, что Силачёв находится в стоячем нокауте и не может отвечать на удары противника. Сам же Силачёв говорил, что его тогда засудили. Ну, не знаю… поединок действительно принимал несколько односторонний характер. Я спросил Мишу: зачем тебе понадобилась эта авантюра, эта вылазка в первый тяжёлый вес? И он ответил: это был как бы пробный камень – я очень хотел попасть в супертяжи, но теперь вижу – не получится…

А сейчас на ринг выходит Василий Смирнов, боксёр из Архангельска. Прозвище у него – Гроссмейстер, и думаю, во время боя вы поймёте, почему его так называют. Василий – очень талантливый спортсмен, и многие считают его будущим не только российского, но и мирового бокса. Чисто внешне он представляет собой полную противоположность Силачёву: высокий, красивый парень, ничего страшного в его облике нет. Кстати, у него огромное количество поклонниц. Его выход сопровождает приятная лёгкая музыка, расслабляющая такая… под которую, на мой взгляд, очень удобно настраиваться на поединок. Да и не только на поединок – на любое важное и ответственное дело. Мы видим послужной список Василия: восемь боёв, во всех одержал победу, семь из них завершил нокаутом.

Противники уже на ринге, но, пока бой не начался, нам показывают тактико-технические характеристики обоих боксёров. Итак, Михаил Силачёв: тридцать восемь лет, рост метр шестьдесят восемь, размах рук такой же, вес – семьдесят девять и три десятых килограмма. Василий Смирнов: двадцать четыре года, рост метр восемьдесят семь, размах рук – метр девяносто девять, вес также семьдесят девять и три десятых килограмма. Кстати, Смирнов – левша.

Ну… что-то будет. Если эти двое начнут открытую рубку, то бой долго не продлится. У Силачёва пропускать нельзя! У Смирнова, в общем, тоже нельзя. Ударная мощь у обоих – будь здоров.

Рефери даёт боксёрам последние указания перед боем… И вот поединок начался! Силачёв сразу же бросается на соперника, пригнувшись, ныряет ему под руку и пытается атаковать по корпусу. Смирнов не успел встретить его ударом, поэтому наваливается сверху всей массой. Противники отчаянно борются в клинче, Силачёв подхватывает Смирнова за ноги и поднимает на плечо, потом, подержав в воздухе, ставит на место. Видимо, Михаил хотел показать: не надо со мной бороться, себе дороже выйдет. Рефери разводит боксёров. Силачёв снова кидается в атаку. Пропускает издали джеб, ещё один… Напомню, джеб – это удар с передней руки. У Смирнова передняя рука – правая. Смирнов работает на отходах, бьёт с дальней дистанции. Силачёву оттуда его не достать. Разница в длине рук слишком большая.

Силачёв гоняется за противником, пытаясь навязать ему ближний бой. До чего же велико превосходство Смирнова в габаритах! Правда, Михаила это ничуть не смущает: ему приходится решать эту проблему в каждом поединке. В полутяжёлой категории он меньше всех своих противников. Чистая двойка в голову от Смирнова – вразрез, между перчатками! Силачёв допустил некоторую небрежность в защите и тут же был сурово наказан. Впрочем, на пропущенные удары он никак не реагирует и продолжает преследовать соперника. Смирнов метко отстреливается джебом, набирая очки…

Опять двойка в голову! Силачёв остановился, Смирнов хочет его добить! нет, Силачёв бросается навстречу! ближний бой! Смирнов пытается войти в клинч, Силачёв бешено вырывается и лупит его по корпусу! Рефери пытается растащить боксёров, но не тут-то было! Смирнов вцепляется в Силачёва и повисает на нём, а тот не переставая лупит по корпусу с расстояния пяти сантиметров! Противники заваливаются на пол вместе с рефери! Гонг.

Да-а… бурный раунд. Кстати, вот эти удары Силачёва в клинче – они, наверно, выглядели смешно, но уверяю вас, Смирнову было не до смеха. Силачёв может больно ударить даже с расстояния пяти сантиметров, не размахиваясь.

Нам показывают угол Смирнова. Тренер пока доволен своим подопечным – первый раунд он выиграл. Посмотрим, как пойдёт дальше…

Второй раунд. Силачёв бешено атакует, пытаясь проскочить на ближнюю дистанцию. Интересно, ему хватит выносливости на весь поединок? По-моему, силы он не экономит вообще, а ведь ему через две недели исполнится тридцать девять лет! А с другой стороны, у него просто нет выбора: чтобы не быть расстрелянным издали, он вынужден много двигаться в ринге. Смирнов пока не теряет бдительности и от рубки старательно уклоняется. Тактика у него простая – набирать очки и любым путём избегать ближнего боя. В основном он бьёт с дальней дистанции, находясь за пределами досягаемости соперника. Если же Силачёв бросается вперёд – вот, видите? – Смирнов бьёт навстречу и тут же делает шаг в сторону или назад. Ну а когда Силачёв всё же прорывается на ближнюю дистанцию, Смирнов наваливается на него в клинче – этот приём он выполняет весьма успешно. Вот как сейчас. Знаете, со стороны он похож на осьминога, схватившего свою жертву. Грязный приём, зато эффективный.

Боксёры ожесточённо борются! Рефери не успевает их растащить, и Смирнов из клинча наносит Силачёву удар ниже пояса… по-моему, неумышленно. Силачёв сразу отвечает тем же – по-моему, умышленно! Рефери останавливает бой… знаете, Силачёву такие удары наносить удобнее, он же гораздо меньше ростом. Рефери делает замечание обоим боксёрам.

Схватка возобновляется. О-ой… на это даже смотреть больно! Силачёв полностью оправдывает своё боевое прозвище. Смирнов, кстати, тоже – теперь вы понимаете, почему его зовут «Гроссмейстер»? Как он просчитал соперника! Силачёв опять пытался прорваться в ближний бой, и Смирнов пробил ему навстречу целую серию в голову!

А Силачёв? Силачёв тоже хорош. Выдержать такую бомбардировку и не упасть – это… уникально. Всё, закончился раунд.

Ну что тут можно сказать: второй раунд Смирнов выигрывает вчистую.

Нам показывают угол Силачёва. Там очень недовольны своим боксёром… …Хм. Ну, вы сами всё слышали.

Начинается третий раунд. Рисунок боя тот же… О! Вы видели? Почти в самом начале раунда – успешная атака Силачёва! Два удара попадают в цель. Тяжеленные свинги – мощнейшие удары с замахом аж из-за спины – сначала левый, потом правый! Правда, эти свинги попали вскользь: оба раза Смирнов успевал немного убрать голову, и только это спасло его от неминуемого нокаута. Но всё равно влетело ему крепко. Удар у Силачёва страшный.

Просто удивительно, как Смирнов умудрился пропустить эту атаку? Ведь её было видно ещё в зародыше… Наверно, у него головокружение от успехов началось.

Извините, я отвлёкся. А тем временем Смирнов уже успел ответить как минимум десятком точных ударов. По очкам он ведёт и в этом раунде! Да не просто ведёт – он громит соперника по всем статьям! Смотрите сами: Силачёв ведь ничего нового придумать не может, только бесконечные попытки прорваться в ближний бой. Зато Смирнов приспособился и теперь встречает его не прямыми или боковыми, а апперкотами – бьёт снизу! Пара таких апперкотов уже попала точно в челюсть Силачёву, но он пока всё держит. Да и на ближней дистанции, по-моему, Смирнов стал грамотнее перекрываться – у Силачёва перестали получаться атаки по корпусу, он попадает только по подставленным рукам и локтям.

И вот в конце раунда мы видим, что Силачёв пытается повторить свою успешную атаку и наносит размашистый левый свинг, да ещё в прыжке. Но на этот раз Смирнов без труда уклоняется. Эффектные действия в исполнении обоих боксёров – как по нотам разыграли. Зрители реагируют бурными аплодисментами…

Противники расходятся на перерыв, и нам показывают угол Смирнова. Тренер даёт ему хороший втык – за то, что пропустил эти два шальных удара в начале раунда. Правильно: пусть ты выигрываешь, но расслабляться нельзя! Нечего искать приключения на свою… м-м-м… голову.

Соперники вышли на четвёртый раунд… И похоже, происходит именно то, о чём я говорил. Силачёв встал! Ему явно не хватает выносливости. Теперь он не кидается на Смирнова, а неторопливо идёт вперёд, при этом пропускает ещё больше. Смирнов, в свою очередь, так же неторопливо отступает назад и не переставая сыплет ударами издали. Силачёв старательно перекрывается, но это ему не помогает: Смирнов каким-то чудом выискивает малейшие дырки в его защите и без промедления лупит туда. Бьёт вразрез, бьёт в обвод перчаток. Бой начал принимать односторонний характер…

Думаю, что это объясняется разницей в опыте боксёров. Ведь Смирнов, как это ни парадоксально, более опытен, хотя и моложе на пятнадцать лет! У меня есть данные по их выступлениям в любителях: Смирнов провёл там сто двадцать поединков, а Силачёв поменьше – девяносто семь. Конечно, далеко не всегда опыт измеряется голыми цифрами, но взгляните на происходящее в ринге – Смирнов ведёт бой гораздо умнее. У него есть тактический замысел, который он блестяще реализует.

Теперь бой проходит только на дальней дистанции: на ближнюю Силачёв не может проскочить, так как совершенно потерял скорость. Смирнову больше не нужны клинчи и апперкоты, он просто расстреливает соперника издали.

Вы знаете, всё-таки Силачёв – однообразный боксёр. Вот… я видел другие его бои – он всегда действует одинаково, в одном и том же стиле, независимо от того, с кем боксирует. Менять стили он не умеет. Смирнов – умеет, он приспосабливается к любому противнику по ходу поединка.

Закончился раунд. Нам показывают угол Силачёва. Михаил выглядит неплохо, если вспомнить, какую чудовищную трёпку ему только что устроили. Мне кажется, его снимут с поединка. Правда, он сегодня ещё не падал, ну так он никогда не падает, а шансов на победу у него всё равно не осталось. За четвёртый раунд он не смог донести до соперника ни одного удара, а сам пропустил десятка три. Дальше будет только хуже. Так зачем продолжать это избиение?

Тренер Силачёва уже перестал ругаться – бесполезно. Он только говорит: «Один удар! Тебе нужно провести всего один удар!» Легко сказать… Вы знаете, это напоминает случай из моей школьной юности. Как-то на физкультуре мы играли в футбол, и наша команда стала проигрывать с разгромным счётом. Совершенно неприличный был счёт, что-то вроде 15:1. И тогда один из наших футболистов сказал другому… я не могу забыть эту фразу: «Серёга, так мы же запросто можем их победить: у них никто не стоит на воротах!»

Ну а на ринге начался пятый раунд, и пока всё по-прежнему. Смирнов медленно отступает и без перерыва бомбит Силачёва издали, а тот идёт за ним без ударов, так как не может достать – руки коротки, в буквальном смысле. Между тем зрители начинают недовольно гудеть: им кажется, что бой стал несколько скучноватым! Не знаю… Смирнов, конечно, мог бы пойти на обострение, прекратить отступать… а нужно ли? По очкам-то он и так выигрывает в одну калитку. А вот если будет стараться нокаутировать Силачёва – может сам оказаться в нокауте. Нет, Смирнов ведёт бой осторожно, без лишнего риска: потихоньку отступает по кругу и интенсивно обрабатывает голову противника. Выносливость у него отличная – выбрасывает столько ударов и не устаёт… Ой, что это?!!

Смирнов оказывается на полу!!! Рефери открывает счёт! Смирнов лежит на спине и даже не шевелится!!! Вот это да!!!

Силачёв победно вскидывает руки и пляшет на ринге… Ну знаете, совершенно против всякой логики это получилось. Кажется, хитрый Силачёв усыпил бдительность соперника. Все уже поверили, что он еле ноги таскает от усталости – как вдруг он резко активизировался, проскочил под рукой у Смирнова и фехтовальным выпадом, достойным самого д'Артаньяна, воткнул ему правый прямой в челюсть! Прозевал, прозевал Смирнов этот момент… посмотрите, на замедленном повторе всё хорошо видно. Вон как его встряхнуло. А вслед за правым прямым тут же прилетел и левый боковой по скуле – после него Василий не устоял и начал опрокидываться. И тогда Силачёв выкинул третий удар, сокрушительный правый свинг, который догнал соперника уже в падении. Видите, точно в лоб – без всякой техники, но зато красиво.

Это тяжёлый нокаут! Смирнов до сих пор не поднимается. Вдобавок ко всему он ещё здорово впечатался затылком в пол. На ринге появляется доктор и пытается привести его в чувство. Силачёв перестаёт плясать и тоже подходит к противнику… Вот, наконец-то Василий поднимает голову и с помощью своей команды принимает сидячее положение. Будем надеяться, что всё обошлось.

Давайте поздравим Силачёва. Ух как мужик вжарил!!! В его-то годы!

С Михаила снимают перчатки. Сразу после этого он залезает на канаты и делает любопытный жест: обводит указательным пальцем вокруг головы. Это его традиционный жест после каждого успешного поединка, означающий снятие скальпа с противника. Да, вот такой индейский обычай… хотя сам Силачёв, конечно, мало похож на индейца, ну разве что цветом лица – вот тут мы видим полное соответствие. Тем более сейчас, когда он пропустил около сотни ударов в голову. Кстати, у Михаила есть ещё одно очень важное для боксёров качество: он не подвержен рассечениям. Его лицо показывали крупным планом, и ещё покажут – конечно, оно приобрело ярко-красный цвет, но без единой сечки! А ведь сколько талантливых боксёров из-за рассечения проигрывали бои, причём самые главные бои в своей карьере…

И вот наконец Смирнова кое-как поднимают на ноги, а Силачёва кое-как снимают с канатов… это тоже оказалось непросто, он слишком увлёкся разговором с публикой… и объявляется результат поединка. Михаил Силачёв побеждает нокаутом в пятом раунде! А у нас сейчас перерыв на рекламу. Не переключайтесь: впереди – бой супертяжеловесов…

* * *

Силачёв и Дима, оба очень довольные, ехали на машине по ночному городу. Вёл машину, естественно, Силачёв. Диму нужно было отвезти домой после боксёрского вечера.

– Здорово вы ему всыпали! – восхищался Дима. – Никто ведь не ожидал вашей победы. Ну, кроме меня, конечно. А как красиво он от вас уже в падении получил!

– Лежачего бить нельзя, падающего – можно, – философски ответил сыщик.

– Но вы видели, страшная музыка не помогла – он же не испугался!

– Да какая разница, я же всё равно победил.

– А когда вы в следующий раз выступаете?

– Ну-у… это пока ещё неизвестно. Хорошего понемножку!

Несколько секунд Дима молча смотрел по сторонам, разглядывая ночной город. Потом спросил:

– Дядя Миша… А чего мы так медленно едем?

– Хм… А куда торопиться-то?

На самом деле Михаил Николаевич сейчас испытывал некоторые трудности в управлении автомобилем. После хорошей драки, да ещё успешной, он чувствовал себя приблизительно как наркоман под кайфом: выброс адреналина, мощная эйфория... А уж сегодня – тем более, ведь результат поединка оказался достаточно неожиданным. Выдерживая жестокое избиение от Смирнова, сыщик вовсе не был уверен в победе – да, он надеялся перехитрить противника, но это могло и не сработать. К счастью, Василий клюнул. Но всё равно победа над ним расценивалась как прыжок выше головы. В сегодняшнем бою Смирнов считался явным фаворитом.

Вот из-за этого выброса адреналина Силачёв и ехал медленно, не разгоняясь больше пятидесяти километров в час. Да и музыку в машине не включал. Осторожничал.

– Дядя Миша, а вы ещё не поймали этого… Артиллериста?

– Не-а.

– Ну ничего: отец говорит, вы его обязательно поймаете, потому что вы экстрасенс и вам помогает интуиция.

– Да ладно… Фантазирует твой отец. Много ли той интуиции? Я вот, если честно, даже у себя дома преступление раскрыть не могу…

– Какое преступление? – удивился Дима.

– Да вишь, у нас там какой-то ублюдок всё время мусор выкидывает прямо около нашей парадной. Постоянно! Выходишь на улицу, и прямо у крыльца лежит мешок с мусором… Поймаю – руки нахрен оторву.

Дима сочувственно замолчал, и дальше они ехали в тишине. Пару минут спустя Силачёв подвёз своего болельщика к его дому.

– Всё, Димыч, вылезай. Спасибо, что пришёл на мероприятие. Но имей в виду: тебе срочно надо подтягивать учёбу. Иначе в следующий раз отец тебя точно не отпустит!

– Да я постараюсь, конечно. Ну, до свидания.

– Пока.

* * *

13 января Артиллерист отметился ещё одним преступлением. На сей раз его занесло в Новоорловский парк, расположенный у самой границы Петербурга, фактически уже за городом. До места преступления маньяк добирался на поезде – правда, с пересадкой. Как мы знаем, по субботам поезда этого направления патрулировались милицией, и Артиллерист едва не столкнулся с одним таким патрулем. Спасла, конечно же, интуиция: проехав пятнадцать километров от Зеленогорска, маньяк почуял опасность и вышел из поезда на станции Солнечное. Когда поезд тронулся, Артиллерист с улицы заметил входящих в вагон ментов в форме. Но они на улицу не смотрели и его прозевали.

В общем, он был вынужден продолжить свой путь уже на следующем поезде. Дальше обошлось без эксцессов. Маньяк вышел на станции Шувалово (формально это была часть города, но фактически – пригородная деревня). Совсем недалеко, к западу от станции, и находился Новоорловский парк. Был ещё другой парк, Шуваловский – к востоку от станции и гораздо дальше. Туда Артиллерист тоже собирался наведаться, через недельку. Раньше он никогда не бывал в этих парках, но сегодня утром обнаружил их на карте Петербурга и решил посетить.

Он шагал через деревню в своём «костюме маньяка», грозный и зловещий, как сатана (правда, при этом не забывая поддерживать «поле невидимости», так что его внушительную наружность никто не оценил по достоинству). Очень скоро деревня кончилась, и сразу начался парк. Артиллерист шёл по асфальтированной улице. Немного погодя он пересёк одноколейную железную дорогу, а потом свернул направо, в лес.

К этому моменту маньяк уже успел наработать солидный профессиональный опыт. Углубляясь в парк, он внимательно прислушивался к своей интуиции: что она подскажет? И знал, что вариантов, в общем, всего два – либо «Опасность!», либо «Дичь здесь!».

Интуиция подсказала второе. Пройдя по лесной дорожке метров сто, Артиллерист услышал сигнал: «Дичь здесь!». Он приготовился, и почти сразу из-за ближайшего поворота вышла пара – девушка и молодой человек. Они шагали навстречу.

Маньяк разминулся с ними, достал платок и пузырёк с усыпляющим препаратом, смочил платок как можно сильнее, убрал пузырёк в карман и, поддерживая «поле невидимости», бесшумно двинулся за парочкой. Он быстро нагнал их, кинулся сзади на молодого человека и в два счёта провёл «усыпляющий приём».

– Что вы делаете?! – громко закричала девушка, но Артиллерист, не медля, точно так же отключил и её.

Конечно, где-нибудь в Сосновке или Удельном парке маньяк не отважился бы на такую выходку. Потому что там народу больше. А здесь Артиллерист не встретил ни одного прохожего, с тех пор как вышел из деревни – пока не наткнулся на эту парочку. Ори сколько хочешь, никто не услышит.

Молодой человек растянулся на дорожке и заснул сладким сном праведника, а маньяк взвалил девушку на плечо и отправился в кусты.

…Закончив дело, он вынес «дичь» обратно и положил её на дорожку рядом с молодым человеком, предварительно застегнув на ней одежду. Будить спящих он не стал: ну их нафиг, ничего с ними не будет. Если в начале своей карьеры Артиллерист каждый раз боялся, что его жертва во сне замёрзнет, то теперь он думал об этом гораздо меньше, считая такую опасность сильно преувеличенной. Ну, зима… и что? Мороз небольшой, одежда у ребят тёплая… не пострадают.

Неторопливой королевской походкой («Я – лучший, а вы все – говно»), очень довольный собой, маньяк вернулся на станцию. С ментами, патрулирующими парк, он так и не встретился. Да-да, менты там были, но, как и в прошлый раз, их оказалось недостаточно, чтобы контролировать такую большую территорию.

Ждать электричку пришлось недолго – буквально две-три минуты.

Когда поезд с Артиллеристом на борту отходил от станции Шувалово, молодой человек и его девушка, дрожа от холода и преодолевая позывы ко сну, наткнулись на одного из сотрудников милиции.

* * *

В следующую субботу, 20 января, маньяк хотел выйти на дело в Шуваловский парк. Но тут возникли непредвиденные обстоятельства, которые сорвали его замысел.

Рано утром Артиллериста разбудил шум на улице. Какой-то хулиган колотил палкой по забору и громко орал:

– Фе-е-едька-а-а!!! Федька, откррро-о-ой!!!

Удивляясь, что хулиган знает его по имени, Артиллерист на ходу размял кулаки, надел тренировочные штаны, куртку прямо поверх футболки и вышел на улицу. Спросонья он был очень раздражён и собирался основательно набить морду неизвестному гостю.

Как мы уже говорили, маньяк жил курчаво: один в собственном доме. Стоял этот дом на большом участке, обнесённом крепким деревянным забором высотой метра полтора. Только калитка была чуть пониже.

Артиллерист подошёл к калитке. На улице ещё не рассвело, но несколько прожекторов, установленных на стенах дома, хорошо освещали всю территорию. Над калиткой покачивалась пропитая физиономия мужика лет тридцати. Увидев хозяина дома, он тут же расплылся в широкой улыбке и, мешая нормальные слова с нецензурными, радостно заорал:

– Федька, ё… твою мать!!! Ни х…я себе, совсем не изменился!!!

– Ты кто такой? – настороженно спросил Артиллерист (правда, его интуиция пока не подавала сигналов об опасности).

– Ты чё, братан, меня не узнаёшь? Андрюха я, кореш твой! Б…дь, в одном доме жили, в одном классе учились… Давай, открывай, чё встал-то!

Если бы не это подробное объяснение – Артиллерист его бы, пожалуй, и не узнал. Мама дорогая, это надо же так спиться…

– Ладно… заходи.

Он открыл калитку, и Андрюха зашёл во двор, объясняя на ходу:

– Слушай, братан, я к тебе на первом утреннем поезде приехал, зае…ла меня эта общага. Ваще, с-суки, житья не дают! Пошли они нах…й, не останусь я там больше. Ты-то сам как?

– Да нормально… Живу один, никто не мешает… что хочу, то и делаю.

– Клёво, мне бы так! А чё, здешний военкомат за тобой не гонялся?

– Да вот, вишь, обошлось как-то.

– Б…дь, везёт же людям! Обошлось у него… У меня вот не обошлось. Прикинь, четыре года хоронился, потом поймали. Тоже у бабки отсиживался, как ты. Один раз напился до усрачки, пришёл, заснул… потом приходят менты: Кузнецов здесь проживает? Ну бабку я научил, конечно, она говорит: не, у нас его нет. Так они, пид…сы, на испуг её взяли, прикинь? Говорят: если он счас в армию не пойдёт, то сядет! Она испугалась, привела их в маленькую комнату, я там отсыпался. Ну, эти ублюдки стащили меня с кровати и в армию повезли… Прямо в стройбат попал…

«Там тебе, мудаку, и место», – раздражённо подумал Артиллерист.

Они с Андрюхой никогда не были друзьями. Правда, кое-какие общие интересы у них всё же имелись: и тот, и другой очень сильно увлекались девушками. Но кроме этого, Артиллерист ещё увлекался единоборствами, а Андрюха – водкой, что было практически несовместимо. Вдобавок Андрюха отличался паршивым скандальным характером, неумеренными понтами и совершенно не умел держать язык за зубами. В общем, Артиллерист был не рад такому гостю и надеялся спровадить его побыстрее.

Андрюха по-хозяйски вошёл в большую комнату и схватил со столика лекарство:

– Ух ты, это чё такое? Ты больной, что ли?

– Да нет… это бабка, соседка, купить попросила, для своего сторожевого пса. Лекарство от глистов.

– Сам вижу, что от глистов! Вон, тут значок есть: глист в тарелку блюёт.

– Чего?! Ты что, с дуба рухнул? Это специальный медицинский значок, его на всех лекарствах ставят. И это не глист никакой, а змея.

– А-а-а… Ну хрен знает, я не в курсе.

Андрюха без приглашения шлёпнулся на диван и схватил программу телепередач.

– Слышь, Федька, давай телик посмотрим.

– Я вообще-то поспать ещё хотел.

– Да ладно, чё ты, потом поспишь! Ща, погоди, я найду чё посмотреть.

Андрюха стал изучать программку, комментируя вслух:

– Это х…ня. Это х…ня. Это тоже х…ня. Во!! Фильм какой-то. «Мадам Баттерфляй». Круто, это ж про женское плавание. Там такие сиськи бывают! Врубай.

– А самому трудно, что ли?

– Ну так ёптыть, чужой телик… трудно, конечно! Я ж не знаю, как он включается.

Артиллерист начал терять терпение.

– Слушай, – угрожающим тоном произнёс он, – ты, вообще, зачем ко мне приехал?

Андрюха не заметил, что назревает конфликт, и как ни в чём не бывало объяснил:

– Так меня же из общаги выселяют, ёпт! Ну достали уже: или бросай пить, или выселяйся. Ну я решил, что лучше выселиться. К тебе.

– Ко мне?! И сколько времени ты собираешься у меня жить?

– Ну-у-у… как получится. Сначала работу новую найду… со старой-то меня месяц назад выгнали. Ну, подзаработаю как следует… потом уже хату съёмную найду… Ну два месяца я у тебя буду точно, а дальше посмотрим.

– Не понял. А ты моего согласия спросил?

– Какого, нах…й, согласия?! – искренне удивился Андрюха. – Ты должен помочь товарищу, понятно? Вот счас посидим, поедем в общагу, заберём вещи – и к тебе!

Не спрашивая разрешения, он достал из кармана папиросы и зажигалку, но закурить не успел – Артиллерист надвинулся на него своей здоровенной тушей:

– Так, приятель. Вставай и выметайся отсюда.

– Чё?

– Чё слышал! Тебе по-русски объяснить? Пошёл нах…й отсюда, пока цел!

Андрюха даже не шелохнулся.

– Ладно! – ответил он. – Тока если ты меня выгонишь, у тебя проблемы начнутся.

– У меня? Проблемы? – засмеялся Артиллерист. – Это из-за тебя, что ли? Да ты шутник…

– Начнутся, начнутся. Ты в курсе, что в Питере сексуальный маньяк появился? Прозвище у него – Артиллерист. Его везде менты ищут. Так вот, братан, если ты меня прогонишь, я пойду в ментовку и скажу, что Артиллерист – это ты. Знаешь, что дальше будет? Они тебя затрясут. Ты подходишь по всем приметам, а уж как ты за девками бегаешь – это я им скажу в первую очередь! И курточка у тебя подходящая – вот эта, которая на тебе…

Андрюха расплылся в противной ухмылке, задрал голову кверху и довольно уставился на Федькину физиономию, наслаждаясь произведённым эффектом.

Несколько секунд в доме царило гробовое молчание. Затем Артиллерист медленно произнёс:

– А ты откуда так хорошо приметы его знаешь? Я вот не знаю… Может, ты меня на понт берёшь?

– Да нет, Федька. Приметы я его хорошо-о знаю! У нас в общаге комендантша его ссыт до смерти. А чего ей ссать-то, она сама – смесь крокодила с бегемотом, на такую ни один маньяк не клюнет. Но приметы Артиллериста она каждый день нам рассказывает… Уже все запомнили…

Андрюха сунул в рот папиросу, щёлкнул зажигалкой и добавил:

– Ёптыть, ты отвали, а то штаны прожгу! Чё навис-то.

Артиллерист отошёл на пару шагов назад, удивляясь наглости приятеля. Хотя чего удивляться, он всегда был таким. Сколько его за это били в школе, и всё без толку. Просто общаться с ним давненько не приходилось, вот и отвык.

Помолчав несколько секунд, Артиллерист принял решение и сказал:

– Слушай, Андрюха! Съездить в общагу за твоими вещами мы всегда успеем. Общага в Питере, да?

– Б…дь, ну а где ещё? Конечно, в Питере.

– Далеко-о… Давай завтра туда съездим. А сейчас просто посидим и выпьем – за встречу.

– Тока бухло с тебя! У меня бабки кончились.

– Да не вопрос. Ты пока дома посиди, а я в магазин сбегаю.

Артиллерист снял куртку (это надо ж так проколоться – «костюм маньяка» засветил!), убрал её в шкаф и начал одеваться для выхода в город.

* * *

…Пьянка продолжалась уже часа три. Пил, конечно, в основном Андрюха – много пил и мало закусывал. Артиллерист, наоборот, пил поменьше, закусывал побольше и усердно подливал приятелю… хотя какой он приятель, если разобраться.

– Слушай, Андрюха! А как ты в Питере-то оказался?

– На заработки поехал.

– А-а-а… И много заработал?

– Много! Тока потом всё пропил и с работы вылетел, ха-ха-ха.

Смеялся он отвратительно, но Артиллерист терпеливо выслушивал этот лошадиный ржач и подливал ещё.

– А как меня нашёл?

– Тоже мне проблема, ёпт! Предков твоих спросил.

«Предки – идиоты, не надо давать мой адрес кому попало».

– Слушай, Андрюха… А ты на снегоходе катался?

– Ик… Не-а! А ты?

– А я катался… Знаешь, братан, я купил себе снегоход, и сейчас он стоит у меня в гараже. Мотоцикл и снегоход, вот что у меня есть. Давай… прокатимся, а?

– На ч-чём? На… мотоцикле… или на… снегоходе?

– Ты что, Андрюха, конечно на снегоходе! На мотоцикле сегодня холодно, да и снегу многовато. А на снегоходе – у-у-у! Как мы помчимся с тобой…

– А порулить дашь? – обрадовался Андрюха.

– Дам! Но давай так: туда – за рулём я, обратно – ты.

– Ик… Ёпт… Ладно! А девки будут?

– Будут! Но потом. Когда вернёмся. Ты же не хочешь их… в лесу? В лесу холодно, яйца отмёрзнут…

«Не хватало ещё девок вызывать этому мудаку. Перебьётся».

– Лан-на. Пшли!

– Пошли, Андрюха, пошли. Только не торопись. Ты немного перебрал сегодня…

Собутыльники оделись по-зимнему и, поддерживая друг друга, чтобы не упасть (маньяк, правда, опьянение больше симулировал), вывалились на улицу. Артиллерист вывел приятеля за калитку и прислонил к забору снаружи, по ходу объясняя ему:

– Стой тут и никуда не отходи, а то грохнешься! Я счас вернусь, мне надо снегоход из гаража вытащить. Вон он, гараж, к дому пристроен…

…Немного погодя снегоход типа «Буран» с двумя пассажирами на борту (Андрюха – сзади, маньяк – впереди, за рулём) с минимальной скоростью двинулся по улице. Артиллерист отметил, что никого из соседей, да и вообще прохожих, на улице нет. Ну и прекрасно: чем меньше народу увидит здесь этого гопника, тем лучше.

На улице стоял небольшой морозец, небо затянули облака, но снега не было. Пока, во всяком случае. Время уже близилось к вечеру. Артиллерист мимоходом посмотрел на часы и нахмурился.

«Вот так… почти весь день пропили. Прощай выходной!»

Проехав по просёлочной дороге, снегоход повернул налево и, резко прибавив скорости, помчался по шоссе, покрытому толстым слоем хорошо укатанного, обледеневшего снега. Андрюха заорал от восторга. Артиллерист был лихим водилой: он не признавал ни дорог, ни правил дорожного движения. То есть на мотоцикле он ещё кое-как удерживал себя в рамках допустимого, но на снегоходе – будто с цепи срывался. А сейчас он вдобавок основательно принял на грудь.

Навстречу изредка попадались машины и автобусы, зато попутный транспорт не мешал гонщикам: на обледеневшей дороге снегоход развивал не меньшую скорость, чем легковые автомобили. Артиллерист разогнал его до предела, выжимая из двигателя всё. Собутыльники прониклись упоительным ощущением скорости и стали во всю глотку распевать на ходу весёлые песни, причём каждый свою. Артиллерист горланил один из хитов «Коррозии металла», а Андрюха вспомнил «Ласковый май». По ходу дела они догнали какой-то грузовик и обошли его как стоячего.

– Кл-лёво!!! Давай, Федька, гони!!!

Они промчались через посёлок Ильичёво, расположенный километрах в двенадцати от Зеленогорска. Потом Артиллерист решил свернуть с шоссе, и «Буран» понёсся по сугробам – по полям, по лесам, не выбирая дороги.

Сумасшедшая гонка продолжалась долго. Собутыльники начисто потеряли счёт времени и ориентацию на местности. Но Артиллерист ни на секунду не забывал о том, что задумал. Наконец, проехав через большущее поле, он загнал снегоход в дремучий лес и там остановился.

Гонщики слезли со своего железного коня. Похоже, во время этого заезда Андрюха почти протрезвел – ну не совсем, конечно, но почти. А Артиллерист – тот протрезвел полностью.

Андрюха достал зажигалку, папиросы и закурил. Потом двинул идею:

– Слышь, Федька! А давай костёр запалим. Чё, огонь у нас есть, – он показал зажигалку, – наломаем хворосту… Будет х…ёво гореть – сольём бензин с твоего снегохода… А?

– Погоди, Андрюха, – строго сказал Артиллерист, – поговорить надо.

Он огляделся по сторонам – правда, место было вроде бы совершенно безлюдное, но подстраховаться не мешало. На улице заметно стемнело к вечеру. Вокруг не оказалось ни души; интуиция тоже молчала, не подавая сигналов об опасности.

– Что же ты натворил, Андрюха… Ты на меня собирался в милицию наклепать, что я Артиллерист. А ты знаешь, что я и есть Артиллерист – на самом деле? Получается, ты мою тайну раскрыл. И что мне теперь делать с тобой?

Кажется, при этих словах Андрюха протрезвел окончательно. Может быть, он ещё не понял, что его ждёт – но понял, что ничего хорошего. Выронив папиросу изо рта, он заорал с истеричными нотками в голосе:

– Да ты чё, сдурел, это же шутка была!! Я ж пошутил, Федька!!

– А я – нет.

В ту же секунду Артиллерист одной рукой ухватил собеседника за глотку, развернул вокруг себя и припёр спиной к ближайшей сосне. И, держа его на вытянутой руке, стал душить.

Андрюха вырывался изо всех сил, но одна рука Артиллериста была сильнее, чем его две. Он не смог даже позвать на помощь: когда он попытался открыть рот, то упёрся нижней челюстью в руку противника, а затылком – в дерево. Он сумел издать только невнятное мычание, но маньяк и не думал его выпускать. Подёргавшись с минуту, Андрюха обмяк и стал медленно съезжать вниз по стволу сосны.

Артиллерист подхватил его под мышки, оттащил подальше в лес и старательно закопал в сугроб. Вернувшись к «Бурану», он заметил под ногами недокуренную папиросу и тоже зарыл её в снег. Потом сел на снегоход и по своему собственному следу поехал обратно.

* * *

Чем дольше Артиллерист разгуливал на свободе, тем больше неприятностей было у Силачёва на работе. Михаил Николаевич сбился с ног, но найти маньяка не удавалось. Проверки спортсменов-рукопашников не приносили результата – почти у всех имелось твёрдое алиби, а если у кого-то его не было, то и доказать его виновность тоже никак не получалось. Пока, во всяком случае. Видя это, Силачёв подкинул начальству новое предложение: проверять не только рукопашников, но и других спортсменов, занимающихся силовыми видами – штангистов, толкателей ядра, метателей молота и так далее. А заодно и баскетболистов с волейболистами: хоть они занимаются и не силовыми видами спорта, зато в этих дисциплинах попадаются ребята исключительно крупного телосложения.

В очередной раз Силачёву крепко влетело от начальства после 13 января, когда Артиллерист отметился в Новоорловском парке. Причём стало ясно, что маньяк наглеет – он напал на девушку, гуляющую вместе с молодым человеком. 20-го числа новых следов деятельности Артиллериста не появилось.

Михаил Николаевич заработался так, что даже забыл отметить свой собственный день рождения, который приходился на 25 января. Хорошо хоть дата была не круглая – тридцать девять лет. Вот если бы сороковник исполнился, было бы обидно.

Между тем милиция по-прежнему исправно патрулировала каждую субботу все городские парки. И надо сказать, результаты были замечательные! Сколько удалось поймать хулиганов, сколько удалось пресечь уличных грабежей… Но к «делу Артиллериста» эти успехи не имели отношения.

Очередное дежурство пришлось на 27 января. Силачёв был почти уверен, что в Сосновке маньяк больше не появится, по крайней мере, в ближайшее время. Так сыщику подсказывала интуиция. Но с руководством не поспоришь, поэтому приходилось целый день торчать в парке.

Перед началом дежурства Силачёв пошутил:

– Мужики, давайте все вместе скажем «спасибо» Артиллеристу. Благодаря ему мы каждую субботу гуляем целый день на природе, на свежем воздухе – вместо того чтобы гробить своё здоровье, бухая дома или в кабаке.

Подчинённые посмеялись и разошлись по территории. Михаил Николаевич, как обычно, отправился в ту часть парка, где произошло самое первое преступление. Он прогуливался по участку размером приблизительно пятьсот на пятьсот метров и предавался упоительным мечтам о карьерном росте. Правда, это касалось не милицейской карьеры – тут ему никакой рост явно не грозил – а боксёрской. Фантастическая по красоте расправа с молодой восходящей звездой существенно подняла позиции Силачёва в профессиональных рейтингах, и впереди, кажется, замаячил бой за звание чемпиона России в полутяжах. Пока планировались два поединка с участием Силачёва: первый – отборочный (естественно, его надо было обязательно выигрывать), и второй – чемпионский. Местом проведения первого боя выбрали Петербург, а второй должен был состояться на выезде. Где именно – ещё не ясно: или на Урале, или в Москве.

Михаил Николаевич имел довольно точное представление об уровне технического мастерства своих будущих соперников. И надо сказать, что этот уровень превосходил его собственный.

«Ну и ладно, – беззаботно размышлял сыщик. – В первый раз, что ли? Если уж честно, не для посторонних – уровень Васи Смирнова был намного выше моего. А чем всё кончилось? То-то же».

Силачёв подумал, что если бы сейчас ему довелось начать жизнь сначала – он бы серьёзно занимался профессиональным боксом, не отвлекаясь больше ни на что. И ну её нафиг, эту милицию, и всё остальное. Хотя нет: он бы всё-таки ещё занимался боями без правил. Жутко весёлое развлечение, и результаты были хорошие. Но основной акцент он бы ещё в юности сделал на профессиональном боксе, чтобы как можно скорее дойти до суперзвёздного уровня.

Безудержный полёт фантазии не отвлекал сыщика от работы – Михаил Николаевич внимательно наблюдал за обстановкой на территории. Между прочим, у него сложилось впечатление, что с каждым следующим патрулированием народу в Сосновке становится всё меньше и меньше (с поправкой на погоду, от которой также зависит количество людей в парке). Может, это впечатление было ошибочным, а может, маньяк действительно сумел запугать народ. Ничего удивительного: отрекламировали-то его по высшему разряду – спасибо средствам массовой информации.

Около часу дня Силачёв велел одному из оперативников обеспечить всех обедом. Для себя Михаил Николаевич заказал две банки пива и несколько булочек. Вообще он любил вкусно поесть, и конечно, предпочёл бы не булочки, а пирожки с начинкой. Больше всего ему нравились пирожки с яйцом, рисом и луком одновременно (ну, можно и без лука, хотя это уже не так вкусно). Ещё он любил пирожки с мясом и луком, пирожки с клубникой и пирожки с малиной. Весь этот ассортимент Силачёв прекрасно умел изготавливать сам, если хватало свободного времени.

Но дело в том, что купить булочки можно в любой булочной, а пирожки ещё придётся поискать. Вот, чтобы не сильно отвлекать подчинённых от основной задачи, Михаил Николаевич и заказал на обед чего попроще.

Получив свой паёк, он съел одну булочку и выпил банку пива, остальное распихал по карманам – про запас. Потом стал гулять дальше.

И вот тут, где-то после трёх часов дня, он таки заметил одного подозрительного типа. Причём настолько подозрительного, что аж подпрыгнул от неожиданности.

Впереди, в двадцати шагах от сыщика, промелькнула фигура здоровенного парня, одетого в чёрный пуховик, чёрную обтягивающую шапочку и синие джинсы. Промелькнула слева направо и скрылась. Не веря своему счастью, Силачёв перешёл на бег и бросился вперёд.

Дорожка, на которой находился сыщик, упиралась в другую – вот по ней-то и шёл неизвестный. Он не очень торопился, но ввиду своих огромных габаритов и широченного шага всё равно двигался быстро. И он был чрезвычайно похож на Артиллериста, которого Силачёв, как мы помним, уже видел своими глазами.

А навстречу подозрительному типу ехала молодая лыжница. Она находилась ещё далеко, но Михаил Николаевич разглядел, что она двигается медленно и неловко. Кажется, дорожка была неудобной для катания на лыжах.

Силачёв уже собирался догнать и задержать подозреваемого, но при виде этой девушки его мысли приняли другое направление. Мгновенно сообразив, что к чему, сыщик соскочил с дорожки и спрятался за деревом.

«Если повезёт – сейчас я его, гада, с поличным поймаю… Главное, чтобы это действительно оказался Артиллерист. И чтобы девица ему понравилась. Да, и ещё чтобы никто его не спугнул!»

Посторонних вокруг, тьфу-тьфу-тьфу, вроде бы не было, а самого Силачёва подозреваемый, скорее всего, не успел заметить (по крайней мере, сыщик на это надеялся). Так что если это Артиллерист – препятствий для работы у него никаких. Давай, братан, действуй.

Михаил Николаевич осторожно подсматривал из-за дерева. Вот лыжница поравнялась с подозреваемым, и он вежливо сошёл с дорожки. Девушка проехала мимо. Подозреваемый уставился ей вслед… но тем всё и закончилось. Развернувшись, он зашагал дальше.

«Что ж ты, скотина, привередничаешь?» – расстроился Силачёв, вышел на дорожку и быстро двинул за подозреваемым, который уже успел удалиться метров на пятьдесят. Надо было срочно догонять его, пока он не затерялся в парке.

Поравнявшись с девушкой, Михаил Николаевич тоже уступил ей дорогу, попутно отметив про себя:

«Ну, в принципе, она могла и не понравиться Артиллеристу, если это он. Вроде бы ничего так девушка, но всё же… не особо. А он, сволочь, действительно привередливый – это видно хотя бы по предыдущим жертвам».

Дорожка впереди сворачивала, и подозреваемый скрылся за поворотом. Силачёв перешёл на бег: дальше играть в кошки-мышки уже смысла не было. Догнать, задержать – и всё.

Но едва он успел добежать до поворота, как услышал впереди громкие голоса. Громкие и, надо отметить, угрожающие. Сыщик притормозил, потом совсем остановился и аккуратно выглянул из-за поворота, стараясь не привлекать ничьего внимания. Картина, которую он увидел, оказалась довольно неожиданной.

Впереди, метрах в пятнадцати, столпились на дорожке сразу пять человек. Один из них стоял в центре и возвышался над остальными почти на голову. Это был подозреваемый. Его окружали четверо молодых парней гопницкого вида. Когда Силачёв увидел всю эту компанию, один из гопников ощупывал куртку на подозреваемом. Сыщику удалось расслышать разговор:

– Какая у тебя навороченная куртка, ни х…я себе! Дашь поносить?

– Э-э… Вы что делаете?! Убери руки!

– Ты чё, не понял, козёл? Куртку отдай!

– Да я сейчас милицию позову…

– Какую ещё милицию, пидарас?!

На дорожке началась суматошная возня. Подозреваемый попытался вырваться из окружения и убежать, но его удержали в кольце, при этом он успел получить по морде от всех четверых гопников. Тогда он остановился и начал молча снимать куртку.

И тут в дело вмешался Силачёв. Он выскочил из-за поворота и, подлетев к месту происшествия, заорал:

– А ну стоять, мудаки! Милиция!

Все четверо угрожающе развернулись к нему, сразу потеряв интерес к подозреваемому.

– Какая ещё милиция, пидарас?! – снова завопил тот же самый хулиган, выхватил из кармана выкидной нож и щелчком раскрыл его.

«Видать, наркоманы, под кайфом», – по внешним признакам предположил сыщик. Но не стал дожидаться, пока парни бросятся на него, а сам налетел на них, как маленький танк. Перехватив руку противника с ножом, Силачёв со всего размаху засветил ему правым боковым по скуле. Чувака отшвырнуло далеко в сторону, он упал и больше не шевелился.

Между тем подозреваемый охнул, пробежал несколько шагов и увяз в сугробе. Это один из хулиганов столкнул его с дорожки, чтобы под ногами не мешался. В следующий момент гопники атаковали Силачёва втроём. Ребята кое-что соображали и постарались поймать сыщика за руки: как он бьёт, они уже видели. Но Михаил Николаевич успел ударить ещё раз. Один из противников поймал правый навстречу в челюсть и отключился на ходу. Зато двое остальных крепко схватили Силачёва и попытались завалить его. С головы сыщика слетела кепка и упала под ноги дерущимся.

Силачёв поднатужился и по очереди отшвырнул хулиганов в разные стороны. Гопники рухнули на дорожку. Точнее, один рухнул на дорожку, а второй – на своего нокаутированного товарища, который никак не отреагировал. Но и после этого ребята не успокоились, а вскочили и снова попытались напасть на Силачёва.

Михаил Николаевич повернулся к одному из них, шагнул в его сторону и сделал ложный замах правой. Парень быстро нырнул вниз, но при этом наткнулся на левый апперкот, едва не оторвавший ему голову. Сыщик повернулся к другому противнику. Тот уже успел подскочить сзади и сокрушительно размахнуться. Силачёв разворачивался как раз под удар, но бдительности не терял и успел заметить кулак, летящий в его сторону. Чуть наклонив голову, он тут же получил со всего размаху в лоб.

В ушах невыносимо зазвенело. Михаил Николаевич перепугался до смерти, решив, что потерял свою ненокаутируемость. Это означало, что о боксе ему придётся забыть однозначно и навсегда. Но подняв голову, он сразу понял, в чём дело. Оказалось, ударивший его хулиган держится за руку и орёт как резаный, не переставая.

Опасаясь за свои барабанные перепонки, Силачёв угостил крикуна тяжеленной двойкой в голову: правый полупрямой-полукрюк попал сбоку в челюсть, а последовавший за ним левый боковой – по щеке чуть ниже скулы. Голову парня болтануло сначала в одну сторону, потом сразу же в другую, и он, прекратив орать, опрокинулся на дорожку.

Михаил Николаевич оглядел поле битвы. Все четверо хулиганов валялись в глубоком нокауте, не подавая признаков жизни. Сыщик довольно ухмыльнулся, подобрал свою кепку, отряхнул её и надел. Потом обратил внимание на подозреваемого, который только что стал потерпевшим (правда, у него ещё ничего не отняли, но морду набить уже успели). Мужик бестолково топтался в сугробе, а на его физиономии застыло выражение крайней растерянности.

– Да чего ты там стоишь, вылезай из сугроба-то! И снег из ботинок выбей, а то простудишься. Ты как, не сильно пострадал?

– Н-нет…

– Ну и отлично. Я из милиции, майор Силачёв. – Михаил Николаевич достал из кармана удостоверение и продемонстрировал мужику. – Счас, погоди, я своих пацанов вызову, чтобы этих ублюдков в отделение доставили. Да, и ещё нужно «скорую» вызвать, кому-то из них она наверняка понадобится. А ты тоже с нами пойдёшь: расскажешь, как всё произошло. Нам надо точно знать обстоятельства дела.

– Так вы же всё видели!

– Ну-у… видел, конечно, но всё равно, твои показания тоже нужны. Так что извини, придётся и тебе посетить наше отделение.

В действительности Силачёв хотел проверить мужика, не является ли тот Артиллеристом. Правда, его поведение при встрече с хулиганами вроде бы снимало с него эти подозрения. Михаил Николаевич не сомневался, что настоящий Артиллерист расправился бы с этой гоп-компанией в два счёта. Но габариты, но внешность! Нет, проверка была необходима. К тому же маньяк мог быть психически неустойчив и, сам оказавшись жертвой нападения, мог сразу же «сломаться», перетрусить. Этого исключать нельзя.

Силачёв внимательно наблюдал за мужиком, приготовившись как следует врезать ему, если он не захочет проследовать в отделение. Но чувак попался сговорчивый, так что всё обошлось.

– Хорошо, я пойду с вами… Извините, а вы вон того насмерть не прибили? Он так жутко орал…

– Да нет, он просто себе руку сломал. Об мою голову. Не он первый, не он последний, ха-ха!

* * *

Тщательная проверка показала, что подозреваемый не является Артиллеристом. Кстати, когда он узнал, в чём именно его подозревают – ему чуть плохо не стало. Впрочем, он отделался лёгким испугом. Зато гопникам, которые дрались с Силачёвым, повезло гораздо меньше: всех четверых пришлось отвезти в больницу. У одного была сломана рука, у другого – нос (парнишка неудачно наткнулся на апперкот), и все получили сотрясение мозга.

Бывший подозреваемый – его звали Сергей – долго благодарил сыщика за своё спасение. Силачёв в ответ стал придуриваться, заявляя, что на его месте любой поступил бы точно так же. Честно говоря, Михаил Николаевич был весьма удивлён, что такой крупногабаритный парень в расцвете сил (тридцать один год, рост метр девяносто пять, вес сто пятнадцать килограммов – все эти данные в милиции зафиксировали, проверяя, не является ли он Артиллеристом) не смог ничего сделать с хулиганами. Но Сергею он не стал об этом говорить, тактично держа своё удивление при себе.

Ну, а следов деятельности настоящего Артиллериста 27 января зафиксировано не было. Дальнейшие события показали, что он, кажется, взял длительную передышку. Он не появлялся ни 3 февраля, ни 10 февраля, ни даже 17 февраля! Но все эти дни городские парки исправно патрулировались: дело было сверхважное, и руководство ментов не жалело.

* * *

Больше месяца Артиллерист не выходил на охоту. После того как он замочил приятеля, у него случилось нервное потрясение. Правда, не сразу. Сначала он вернулся домой, вымыл посуду, поужинал, ещё раз вымыл посуду, потом сел смотреть телик – и только тут осознал, что он натворил. И тогда угрызения совести буквально вогнали его в депрессию.

«Так а что мне делать-то оставалось? – мысленно оправдывался Артиллерист. – Он же меня шантажировал, паскуда!»

Верно, шантажировал. Но всё-таки… в одном доме жили, в одном классе учились!

На какое-то время маньяк впал в непривычную растерянность. Он не только прекратил свои сексуальные похождения – он замкнулся в себе, ходил мрачнее тучи и старался ни с кем не общаться. Это сразу заметили на работе, но на все расспросы он либо просто отмахивался, либо начинал плести всякую ерунду о тщетных поисках смысла жизни. Естественно, он не мог никому рассказать о том, что на самом деле натворил.

Три недели подряд по субботам, вместо того чтобы выслеживать в парках «дичь», Артиллерист напивался в стельку.

Но на четвёртую неделю угрызения совести начали ослабевать, и он стал потихоньку выбираться из депрессии. В очередную субботу, 17 февраля, он поехал кататься на снегоходе. А на следующий день у него появилась свежая мысль, которая привела его в неописуемый восторг.

Идея возникла в буйной голове маньяка, когда он смотрел одну передачу по телику. Он увидел на экране очень красивую девушку, которая изящно прогуливалась вдоль карты России, обворожительно улыбалась и приятным голосом что-то ворковала. Артиллерист тоже заулыбался, облизнулся и начал мечтать о разном. Когда девушка закончилась, он попытался вспомнить, что это была за передача.

«А! Так это же был прогноз погоды», – дошло до него минут через десять, после тщательного изучения газеты с программой телевидения.

Какую погоду синоптики предсказывали для Ленинградской области, Артиллерист, разумеется, вспомнить не смог. Зато ему пришло в голову, что неплохо бы найти эту девушку и…

Потом он посмотрел на проблему шире. Да, действительно, надо её найти и завалить. Но не следует на этом останавливаться. Пора взять на заметку самых красивых звёзд телевидения, искусства и большого спорта. Охота на них станет сочетанием приятного с полезным. А польза, по мнению Артиллериста, заключалась в том, чтобы ещё круче прославиться – он к этому очень стремился.

Да, сейчас он держит в страхе Петербург и область – но пора выйти на общероссийский уровень! А там, может быть, и на мировой… чем чёрт не шутит. Умотать во время отпуска за границу, и вперёд…

Так вот: чтобы прославиться ещё круче и выйти на общероссийский уровень – надо охотиться на знаменитых.

«Нынешним летом, в отпуске, я именно этим и займусь, – решил Артиллерист. – Можно такое развлечение в Питере устроить, а можно и в Москве. А можно сразу за границу махнуть, Финляндия тут недалеко. Подумаем…»

Но это была перспектива отдалённая. А в ближайшей перспективе он собрался выйти на охоту 24 февраля.

* * *

24 февраля, рано-рано поутру, Силачёв и его ребята приступили к плановому патрулированию Сосновки. На этот раз Михаил Николаевич для разнообразия взял себе центральную часть парка. Некоторое время он петлял по дорожкам, потом в очередной раз вышел на главную аллею (бывшая аэродромная взлётно-посадочная полоса времён Великой Отечественной) и сел на скамеечку отдохнуть.

Настроение у Силачёва было отвратительное. Не далее как вчера с ним случилось большое несчастье: у него кончились подозреваемые по «делу Артиллериста». Проверили уже всех, кого только можно – и без толку. Требовалось где-то найти новую категорию подозреваемых. А где их взять, сыщик не знал. И рукопашники, и представители силовых видов спорта, и даже баскетболисты – все они поголовно подвергались проверкам, но результат оказался отрицательный.

Кроме того, провалились и попытки вычислить маньяка по его печати. Ни одна организация, занимающаяся изготовлением таких изделий, не признавала эту печать за свою. Вероятно, Артиллерист её сделал сам.

Короче, облом был полный. Пока оставалось надеяться только на то, что маньяк попадётся во время патрулирования.

Михаил Николаевич ещё немного посидел на скамеечке, потом снова отправился гулять. По дороге он не торопясь выпил поллитровый пакет кефира, заранее взятый с собой на дежурство. Через некоторое время навстречу сыщику прошёл мужик богатырского роста и комплекции. Силачёв хотел было его тормознуть, но, увидев его физиономию, вспомнил, что этот чувак уже подвергался проверке как спортсмен-баскетболист. Мужик тоже узнал сыщика и поздоровался с ним.

– Здравствуйте, – ответил Силачёв и подумал: «А всё же не так и плохо мы работаем. Вон сколько народу перетрясли!»

Самым заковыристым путём, сворачивая с дорожки на дорожку, Михаил Николаевич дошёл до Светлановского проспекта и остановился на пригорке. Посмотрел налево, потом направо, потом вперёд. Потом захлопал глазами и вполголоса произнёс: «Ух ты!»

На другой стороне проспекта, у светофора, стояла изумительно красивая девушка. С волосами сатанинского ярко-рыжего цвета (она была без шапки), собранными в узел на затылке и ослепительно сверкающими в лучах восходящего солнца. С пышными формами, но без малейшего намёка на лишний вес. Одета она была во всё чёрное: обтягивающая кожаная курточка, заканчивающаяся намного выше колен, небольшие сапожки и чулки, красиво подчёркивающие мощные рельефные икры.

Дождавшись зелёного сигнала светофора, девушка стала переходить Светлановский проспект, направляясь в Сосновку.

«Её нельзя оставлять без присмотра, – подумал Михаил Николаевич. – Ни в коем случае. Да если только её увидит Артиллерист… Страшно подумать!!!»

Уверенным шагом он двинулся навстречу девушке. Ростом она оказалась примерно как сам Силачёв, а то и повыше (правда, в сапожках с каблуками). Сыщик вынул служебное удостоверение и представился:

– Здравствуйте, я майор Силачёв, из уголовного розыска. – Демонстрация  удостоверения: сначала в закрытом виде, потом в раскрытом. – Вы знаете, что по субботам здесь гулять опасно?

Девушка посмотрела на него с выражением презрительного недоверия.

– Это почему?

– Потому что в городских парках орудует сексуальный маньяк. Вы что же, телевизор не смотрите?

– Вообще-то я живу в Новосибирске, а сюда в гости приехала. Два дня назад.

«Твою мать! Только этого ещё не хватало. Теперь наш город опозорился в глазах туристов».

– Понятно. Так вот, если вы собираетесь идти через Сосновский парк, то – ничего не поделаешь – мне придётся вас проводить.

– Чёрт знает что. У вас не город, а криминальная столица какая-то.

У сыщика перекосилась физиономия от обиды. Хотя, по правде сказать, ещё неизвестно, можно ли было его самого считать коренным ленинградцем. Михаил Николаевич родился и вырос в Коломягах, а Коломяги стали частью города фактически только в девяностом году. Именно тогда там начали появляться дома-новостройки. До этого Коломяги были обычной пригородной деревней, хотя чисто формально, может, в состав города и входили.

«Убью ублюдка, когда поймаю, – раздражённо подумал Силачёв. – Это надо же: мы – и криминальная столица!»

Девушка зашагала по дорожке вглубь парка, и сыщик последовал за ней.

– Вас как зовут-то?

– Наталья.

«Надо же, как официально!»

– А меня – Михаил Николаевич. Вы уж на нас особо не сердитесь, у нас работа такая.

– Да я понимаю, конечно… но почему вы взялись охранять именно меня? Смотрите сами, в парке полно людей, и все они тоже подвергаются опасности.

– Ну так я подумал, что вы самая красивая девушка из всех, кто находится в парке…

– Спасибо.

– К сожалению, маньяк может подумать то же самое, поэтому, в целях вашей безопасности… А вы откуда путь держите?

– Из легкоатлетической спортшколы.

– А, из школы Алексеева? – уточнил сыщик.

– Да, там моя сестра занимается. Я её сейчас провожала на утреннюю тренировку, потом решила вернуться домой… Кстати, мы с ней тоже шли через Сосновку.

– Зря, очень зря. А ваша сестра – она постоянно в Питере живёт?

– Да.

– По идее, уж она-то должна знать про маньяка. Но вы ей расскажите – на всякий случай.

– Расскажу, обязательно расскажу. А что, поймать его вы не можете? – язвительно уточнила девушка.

Силачёв насупился.

– Хм… Ну это не так просто бывает! Того же Чикатило, помнится, лет десять ловили, пока поймали. А наш только три месяца назад появился.

– Михаил Николаевич… А вы бы не могли мне назвать приметы вашего маньяка? Ну, чтобы я хоть знала, кого опасаться.

Силачёв добросовестно изложил ей все известные приметы Артиллериста. Потом, в свою очередь, спросил:

– А вы на какой улице живёте? Ну, я к тому, что… правильно ли мы идём.

– На Северном проспекте. Да вы не волнуйтесь, у меня память хорошая. Мы с сестрой один раз здесь ходили, и этого достаточно.

– Тогда ладно. А то, помнится, встретил я как-то одного умника, который в нашей Сосновке заблудился. Вообще не знал, как выйти из парка…

– Михаил Николаевич, а можно с вами посоветоваться? Вот я первый раз оказалась в вашем городе и хотела бы посмотреть тут разные достопримечательности, но не знаю, с чего начать. Может, вы мне подскажете?

Силачёв с готовностью ответил:

– А как же! Конечно, подскажу. У нас в городе бывает много интересного, но в первую очередь я бы посоветовал сходить на вечер профессионального бокса, который состоится ровно через четыре недели. Это будет суббота, двадцать третье марта. Я тоже буду там участвовать.

– Так вы, оказывается, боксёр?

– Да ещё какой! Правда, в этот боксёрский вечер меня включили не сразу – сначала мне предлагали провести поединок попозже. Последний-то раз я боксировал не так давно, одиннадцатого января, и моё руководство хотело дать мне время отдохнуть. Но я сказал: нет, ребята, мне бы лучше поторопиться – возраст поджимает!

– И сколько вам лет?

– Тридцать девять.

– Хм… многовато для бокса, – сказала Наталья. – А сколько будут стоить входные билеты на этот вечер?

– Не знаю, – ответил Силачёв, – но для вас – вход бесплатный.

Девушка засмеялась.

– Михаил Николаевич, вы понимаете, какое дело… боюсь, что через четыре недели меня в Питере уже не будет.

– Да ладно, какие проблемы! – легкомысленно махнул рукой Силачёв. – В принципе, я могу попробовать договориться, чтобы мой поединок проводился не через четыре, а через две недели. Только для этого мне придётся приплатить команде моего соперника, чтоб не артачились…

Вот тут, конечно, сыщик немного заврался. Ведь перенести его поединок можно было только в одном случае – если перенести весь боксёрский вечер. Потому что другого боксёрского вечера, который прошёл бы на две недели раньше, не планировалось. Такая операция Силачёву была явно не по зубам.

Девушка засмеялась так, что поскользнулась и едва не рухнула на дорожку, но Михаил Николаевич успел её подхватить.

– Наташа, вы, это, того… аккуратнее.

– Ой, спасибо. Да нет, понимаете, вечер профессионального бокса – это, конечно, хорошо, но вообще-то я имела в виду несколько другие достопримечательности. Ну, например, Петропавловская крепость… Исаакиевский собор…

– Ну, там тоже, конечно, интересно… – согласился сыщик. – А что: я могу вам устроить и такую экскурсию.

– Буду вам очень благодарна!

В этот момент Силачёв неожиданно заметил, что его настроение существенно улучшилось. И Артиллерист, и неприятности на работе – всё это начисто вылетело у него из головы. Сейчас его окружало совсем другое: удивительно красивая девушка, удивительно синее безоблачное небо и яркое солнце, восходящее над Сосновкой. Да, сегодня и погода тоже давала повод к положительным эмоциям – в отличие от предыдущих двух патрулирований, когда она была хуже некуда.

– Михаил Николаевич, у меня к вам просьба. Скажите, вы можете врезать…

– Врезать? Могу, конечно!

– Да нет, вы меня не так поняли. Я хотела попросить вас врезать новый замок на входную дверь. А то у сестры в квартире такой простенький замок… по-моему, он даже карандашом открывается! Куда это годится?

Силачёв хотел ей ответить, но внезапно потерял дар речи. Он увидел, что девушка достаёт из кармана курточки зажигалку и пачку сигарет. Не заметив его замешательства, она отработанным движением пальцев поднесла сигарету ко рту и чиркнула зажигалкой. Потом протянула ему пачку:

– Хотите? Всё-таки вы меня охраняете, надо же вас чем-то отблагодарить.

Михаил Николаевич ответил не сразу, так как ещё несколько секунд находился в ступоре. Он два раза подряд перевёл свой взгляд с девушки на сигареты и обратно, пытаясь мысленно совместить несовместимое. Если уж совсем честно (только между нами), курящих девушек он, можно сказать, вообще за людей не считал. А эта – мало того что сама курит, так ещё и ему предлагает!

– Нет, спасибо. Не курю, – механическим голосом произнёс Силачёв, когда к нему наконец вернулся дар речи.

– А почему вы так в лице изменились? Вспомнили что-то неприятное?

– М-м-м… Ага, вспомнил. Что-то неприятное. – Сыщик опять помолчал несколько секунд и добавил: – по работе.

– И что там у вас случилось? Или это служебная тайна?

– Да не-е-т, – протянул Силачёв, – если, так сказать, в общих чертах… то никакой служебной тайны там нет. Просто нас начальство очень сильно прессует за то, что мы ещё маньяка не поймали. Я вам тут наговорил… мол, экскурсию устрою по городу, и всё такое… а теперь, боюсь, не получится! Мы сейчас без выходных вкалываем… Вы уж извините, что так вышло… но ничего, город вам и сестра покажет, раз она здесь живёт.

– Понятно. А как насчёт замка?

Михаил Николаевич немного подумал и уточнил:

– А дверь в квартире какая? Деревянная?

– Деревянная.

– Тогда… вот вам мой совет. Ставьте новую железную дверь, и лучше с двумя замками. Старую тоже можно сохранить, но обязательно поставьте новую! Да, старую лучше сохранить, пусть две двери будут. Потом, если средства позволяют, можете железную дверь поставить на сигнализацию. Ну, если средства не позволяют – тогда не ставьте. А новый замок, да на деревянную дверь – это всё детский лепет. Не надо ерундой заниматься.

– Понятно.

Оставшиеся несколько минут разговор носил практически односторонний характер. Девушка болтала на разные темы, а Силачёв почти всё время помалкивал и только в крайних случаях произносил: «Да», «Нет», «Не знаю». Наконец они оказались на Северном проспекте.

– Ну, – сказала Наташа, – спасибо за охрану.

– Приятно было познакомиться, – канцелярским голосом ответил сыщик, – но больше в Сосновке по субботам не появляйтесь. И в других парках тоже. Опасно.

Он развернулся и быстро пошёл обратно.

«Да уж! – разочарованно думал он. – Бывают в жизни огорчения. Ладно, будем искать других, некурящих».

* * *

Артиллерист проснулся по будильнику в шесть часов утра, как будто собирался на работу. Для этого у него были свои причины. По некоторым обстоятельствам он решил создать себе хороший запас времени.

Завтрак – рисовую кашу и три котлеты – он приготовил ещё вчера вечером, оставалось только разогреть. Во время еды Артиллерист разложил на столе карту Ленинградской области и стал её изучать, делая, таким образом, два дела одновременно. Отыскав населённый пункт с названием Кавголово, он поставил туда лежавшую на столе пуговицу. Отмечать на карте Зеленогорск он не стал.

«Значится, так, – размышлял Артиллерист, интенсивно жуя, – лучше ехать не по прямой, а заложить небольшой крюк, чтобы маршрут проходил подальше от Питера. Там и народу будет поменьше, и машин… Сначала махну через Ильичёво, потом возьму вправо и доберусь до Приозерской железной дороги… Ну, а дальше сориентируюсь».

В Кавголово он побывал всего один раз – в девяносто втором году, с товарищами. Красивая зимняя пьянка очень понравилась Артиллеристу, но, с другой стороны, ему оказалось чисто технически неудобно туда ездить. Нужно было на поезде добираться из Зеленогорска в Питер, там делать пересадку и уже на другом поезде, по другой железнодорожной линии, ехать в Кавголово. У товарищей такой проблемы не возникло: они все были питерские. Артиллеристу пришлось заночевать дома у одного из них, так как на обратном пути он опоздал на последний зеленогорский поезд.

Но теперь его не беспокоило железнодорожное расписание. Ведь у него был снегоход! Вот на чём он собрался ехать за «дичью».

Позавтракав, он вымыл посуду и стал одеваться. Но не в «костюм маньяка» – нет, сегодня он решил подойти к делу нестандартно. Артиллерист понимал, что его фирменную рабочую одежду все уже слишком хорошо знают. И сейчас он надел новый красный спортивный зимний костюм, купленный два дня назад. В этом костюме маньяк стал похож на космонавта. Подойдя к большому зеркалу, вмонтированному в шкаф, он посмотрел на себя и засмеялся. Потом вытащил из маленькой комнаты громадный тяжеленный рюкзак.

Рюкзак был собран вчера. В нём лежали: внушительный запас продовольствия, усыпляющий препарат, печать, канистра с топливом для снегохода (Артиллерист не знал, где ему по дороге встретятся автозаправочные станции, и решил подстраховаться), две зажигалки и упаковка таблеток сухого спирта (не исключено, что возникнет желание развести в лесу костёр), верёвка (хрен знает зачем, но вдруг пригодится) и, наконец, фирменный «костюм маньяка» с платком в кармане. Всё вместе это добро тянуло килограммов на тридцать, если не больше. Артиллерист ещё раз полностью перебрал содержимое рюкзака, проверяя, не забыл ли чего. Нет, кажется, не забыл. Можно ехать.

Он вынес на улицу рюкзак, запер дом и пошёл в гараж, но по дороге остановился. Сейчас на улице было так хорошо, так красиво, что ему захотелось выпить. А выпить у него с собой было чего – в собранный комплект продовольствия входили и две поллитры дорогой водки.

«Да ну нафиг! Мне же за руль!» – подумал Артиллерист и волевым усилием взял себя в руки.

На улице ещё не рассвело. Погода была просто идеальная: лёгкий морозец, никаких осадков и абсолютное безветрие. Соседи, вероятно, спали – ни в доме слева, ни в доме справа, ни в доме напротив не горел свет. Вокруг стояла почти полная тишина, которую иногда нарушали только машины, проезжавшие по шоссе. Но шоссе было довольно далеко отсюда.

Артиллерист открыл гараж и ворота, выкатил снегоход на просёлочную дорогу. Потом надел на спину тяжеленный рюкзак, запер гараж, запер ворота и уселся в седло. Рюкзак удобно разместился на заднем сиденье снегохода, так что его вес больше не ощущался.

Снегоход медленно-медленно покрался по улице. Сначала Артиллерист вёл его на самой минимальной скорости, чтобы не пугать соседей шумом – заботился о своём имидже в глазах окружающих. Но едва выбравшись на шоссе, он тут же резко прибавил ходу. Железный конь взревел и бешено помчался вперёд.

В прошлую поездку – неделю назад – Артиллеристу пришлось кататься только по обочине шоссе, так как снег подтаял до асфальта. Но сегодня шоссе опять оказалось покрыто слоем укатанного снега, и можно было гнать по проезжей части. Артиллерист ловил кайф, выжимая из «Бурана» предельную скорость. Машины на дороге в столь ранний час почти не попадались, и он стал дурачиться, то выезжая на встречную полосу (и даже на обочину встречной полосы), то отпуская руль и закладывая руки за голову. Ему было весело.

Миновав Ильичёво, Артиллерист отвернул вправо. Дальше он ехал уже без всякой дороги – по полям, по лесам, старательно обходя населённые пункты. Не потому, что боялся быть опознанным: уж в этом-то костюме его бы точно не узнали. Нет, просто он почувствовал единение с природой, и человеческое общество ему бы сейчас только мешало. Как говорится, меньше народу – больше кислороду.

К этому времени на улице уже рассвело. Погода была по-прежнему великолепная. Артиллерист ехал через поле, а впереди, прямо по курсу, поднималось над лесом восходящее солнце, освещая всё вокруг. А на небе – ни единого облачка. Под впечатлением от такой невообразимой красоты он не удержался и, остановившись посреди поля, начал судорожно копаться в рюкзаке в поисках водки. Наконец нашёл и вытащил поллитру, аккуратно завёрнутую в поролон – чтобы не разбилась во время путешествия. Потом достал из маленького кармана рюкзака небольшую серебряную стопку. Дома у него хранился целый комплект посуды из чистого серебра, доставшийся по наследству от бабки – в комплект входил и этот стопарик.

Артиллерист налил полную стопку до краёв и выпил одним глотком.

«Ну и кайф… Намного лучше, чем в кабаке бухать!»

Он убрал в рюкзак поллитру, стопку и продолжил свой путь на небольшой скорости. Сейчас ему совершенно некуда было торопиться – он созерцал природу и медитировал.

Так он ехал несколько часов, время от времени пересекая какие-то дороги, шоссе… Артиллерист никогда прежде не бывал в этих местах, но заблудиться не боялся, выбирая путь в соответствии с голосом своей интуиции. Потом ему надоело кататься по бездорожью, и он вырулил на первое подвернувшееся шоссе. Несколько раз он проезжал развилки и перекрёстки, но, опираясь на свою интуицию, каждый раз находил правильный путь. И наконец пересёк Приозерскую железную дорогу в районе станции Осельки, следующей после Кавголово. Вот здесь Артиллерист уже побывал: в прошлую поездку они с приятелями заходили сюда, правда, основательно выпивши.

Вскоре он въехал в Кавголово.

Поначалу маньяк не предпринимал никаких активных действий – только присматривался, неторопливо катаясь по дорожкам и по лыжным трассам. Некоторое время с любопытством наблюдал за горнолыжниками, катающимися с крутой горы высотой около шестидесяти метров. Дорога проходила по склону горы прямо через горнолыжную трассу, деля её на две неравные части. Большая часть трассы располагалась снизу от дороги.

Честно сказать, сам Артиллерист на горных лыжах кататься не пробовал. Боялся. И сейчас, глядя на отморозков, с дикой скоростью несущихся по склону с самого верха, он не удержался и молча покрутил пальцем у виска. Правда, никто не обратил внимания на этот жест, хотя народу вокруг было полно.

«Надо же! А ведь какие-то идиоты ещё вякают, что нужно запретить бокс, бои без правил и прочие единоборства… Интересно, что бы они сказали, увидев вот это? Здесь же шею сломать – как нефиг делать!»

Он пересёк горнолыжную трассу и всё так же неторопливо двинулся дальше. Вскоре он понял, что работать, выслеживать «дичь» в этих местах пока нельзя – слишком много народу везде. Оставалось либо поискать какой-нибудь безлюдный район, либо дождаться вечера. Артиллерист выбрал второе. В принципе, время и так уже близилось к вечеру, но он решил подождать часа три-четыре. Торчать здесь ему было неинтересно (меньше народу – больше кислороду!), поэтому он собрался остановиться где-нибудь в лесу, разложить костёр и ещё выпить.

Он поехал обратно в сторону Осельков. По дороге свернул в лес и, попетляв там немного, вскоре нашёл небольшую полянку – подходящее место для отдыха. Он утоптал снег на полянке, очистил от снега поваленное дерево – чтобы на нём сидеть; наломал побольше сухого хвороста, вытащил из рюкзака таблетки сухого спирта, зажигалку и начал изготавливать костёр.

С костром ему сегодня повезло: для розжига хватило одной таблетки. Ещё с полчаса Артиллерист бегал вокруг стоянки, собирая хворост и время от времени подкидывая его в огонь. Наконец, окинув критическим взглядом свои запасы топлива, он решил остановиться, положил в костёр целую охапку толстых веток и полез в рюкзак за продовольствием.

Для начала он съел три бутерброда с котлетами, запив каждый из них стопкой водки. Потом приговорил банку килек в томате и запил её ещё двумя стопками. Был у него с собой и чай, но к чаю Артиллерист пока не притронулся.

Затем он слопал пять сваренных вкрутую яиц, запивая стопкой каждое из них. И вот тут он почувствовал себя так хорошо, что забыл о цели своего путешествия.

Он смотрел на пламя костра и опять медитировал… Правда, ему стало трудновато удерживать равновесие – пришлось взяться за ветку поваленного дерева, чтобы не рухнуть в снег. Артиллерист хотел налить себе ещё стопку, но оказалось, что первая поллитра уже кончилась. Тогда он достал вторую.

Подкинув в костёр большую охапку сучьев, он выпил три стопки подряд, не закусывая. И стало совсем хорошо.

Артиллерист потихоньку переместился из сидячего положения в лежачее: он мягко плюхнулся на бок, а потом приподнял ноги и закинул их на поваленное дерево. Широкий мощный ствол показался ему отличной кроватью. Устроившись поудобнее, он начал отходить ко сну. И почти уже отрубился, когда до него донёсся еле слышный голос интуиции:

– Вставай… пора идти за «дичью»…

– Иди ты нах…й! – вслух ответил Артиллерист пьяным громким голосом. И заснул.

* * *

Проснулся он, кажется, из-за того, что упал с дерева в сугроб. Хотя вполне возможно, что в сугробе он уже провалялся несколько часов, а проснулся сам по себе. Трудно сказать. Но, в отличие от засыпания, пробуждение оказалось крайне неприятным.

Было очень холодно. Во-первых, костёр успел погаснуть, и во-вторых, купание в снегу тоже подействовало. Голова трещала после вчерашнего. Кругом стояла кромешная тьма, из-за которой Артиллерист далеко не сразу вспомнил, где находится.

Дрожа от холода, он поднялся, по возможности вытащил из-за шиворота снег и стал сливать воду. Потом начал бегать по полянке и судорожно размахивать руками, чтобы согреться.

«Где я? Куда я попал?» – лихорадочно спрашивал он сам себя, но всё без толку. Наконец случайно наткнулся на снегоход и вспомнил.

«Точно! Поехал на охоту за дичью… в Кавголово… Дичь найти не успел… Плохо, надо дело до конца довести. Сейчас опохмелюсь – и вперёд…»

Артиллерист нашёл рюкзак и в нём – свои питейные принадлежности. Надо же! Так наклюкался вчера, а всё собрал аккуратно: бутылку завернул в поролон и положил в большой карман рюкзака, стопку положил в маленький карман рюкзака, и оба кармана застегнул.

Он выпил стопарик, вытащил свой фирменный «костюм маньяка» и стал переодеваться. Переодевшись, сразу же включил «поле невидимости» (хотя вокруг никого не было, но осторожность не помешает) и сложил в рюкзак второй костюм. Проверил наличие платка в кармане пуховика. Распихал по карманам усыпляющий препарат, печать и – на всякий случай – верёвку. Зачем ему верёвка, он пока точно не знал, но решил, что пригодится: он собирался несколько модернизировать свою работу.

Рюкзак и снегоход маньяк решил оставить здесь. Кстати, снегоход Артиллериста, так же как и его мотоцикл, был оборудован двумя противоугонными устройствами: одно – покупное, другое – самодельное (работающее на основе нанесения угонщику серьёзных телесных повреждений). Так что желающий покататься на чужом снегоходе дорого поплатился бы за это.
Артиллерист привёл в готовность оба противоугонных устройства, поставил рюкзак рядом со снегоходом и заложил их оставшимся в запасе хворостом. Правда, хвороста не хватило, поэтому он наломал ещё веток. Наконец ему удалось более-менее замаскировать снегоход и рюкзак, и он пошёл на охоту.

Ориентироваться в тёмном лесу было бы очень трудно, но маньяк шагал по следу своего же собственного снегохода. Через несколько минут он вышел на дорогу и двинул в Кавголово.

Тут он заметил, что на улице вроде бы понемножку светает, то есть он проспал всю ночь и сейчас уже наступило утро. Вообще у Артиллериста имелись с собой часы, но он не стал смотреть, сколько времени – ему было плевать на это. Он жёстко нацелился на поиск «дичи».
Вокруг не оказалось ни души – только пара автомобилей проехала по дороге, один попутный, другой встречный. Потом Артиллерист свернул с дороги на лыжную трассу. Трасса была отличная: две лыжни и между ними – широкий укатанный промежуток для езды коньковым ходом и ходьбы пешком. Маньяк шёл, в точности повторяя вчерашний маршрут.

Теперь на улице почти совсем рассвело. Впереди завиднелась ещё одна дорога. И тут Артиллерист услышал голос интуиции: «Дичь здесь!» – но голос этот был какой-то неуверенный.

Через несколько секунд впереди, на дороге, появилась компания из трёх человек: двое мужчин и женщина. Все они были одеты в зимние спортивные костюмы. Шли они налегке, без лыж и без вещей. Маньяк уже находился достаточно близко от них, чтобы хорошо разглядеть даму в профиль. И она ему понравилась… очень понравилась. Сначала он даже не понял, почему.

«Красивая девка, – размышлял Артиллерист. – Будем брать?»

Он колебался. И неудивительно: ведь эту «дичь» сопровождали двое мужиков! Пока разглядеть её спутников оказалось довольно трудно – «дичь» закрывала их от глаз Артиллериста своей аппетитной фигуркой. Однако в любом случае затея была чрезвычайно опасная.

Тогда он присмотрелся к девушке ещё раз. Соблазнительна, очень соблазнительна… и теперь маньяк понял, в чём причина – в симпатичном зимнем беретике у неё на голове, который шёл ей просто идеально. Этот берет подействовал на Артиллериста, как красная тряпка на быка.

«Так значит, дело в шляпе!» – констатировал он, вышел на дорогу, повернул налево и двинулся следом за «дичью».

Он ещё не решился окончательно и, рыская глазами туда-сюда – нет ли посторонних? – был готов в любой момент прекратить охоту. Но никаких посторонних поблизости не оказалось. Видимо, причиной этому стал ранний час, потому что вчера днём народу тут было предостаточно.

Маньяк внимательно рассматривал всю компанию, следуя за ней на расстоянии пятнадцати шагов. Он по очереди оценивал «дичь», передвигавшуюся распущенной походкой манекенщицы, на предмет её привлекательности, и сопровождающих её мужчин – на предмет того, насколько серьёзное сопротивление они смогут ему оказать. Он взвешивал все «за» и «против»…

И наконец он решился.

Вытащив из кармана пузырёк с усыпляющим препаратом, Артиллерист щедро намочил им обе перчатки. Конечно, при усыплении жертв он всегда использовал платок, но сегодня приходилось действовать нестандартно…

* * *

Те трое ничего подозрительного не замечали – ведь на них действовало «поле невидимости» Артиллериста. Они ни разу не обернулись назад. Да если бы и обернулись, и заметили идущего за ними мордоворота – вряд ли это бы их сильно обеспокоило. Их же было трое, а он один!

Все они выглядели тренированными людьми с военной выправкой. Это касалось и женщины тоже; вдобавок она имела высокий рост – выше ста семидесяти. Один из мужиков, шедший справа, был такого же роста, а второй, идущий между ними – гораздо выше, где-то под сто девяносто. Женщина красовалась в спортивном костюме голубого цвета, который довольно сильно обтягивал и подчёркивал её фигуру, ничего не скрывая. Длинный мужик был одет в зелёный спортивный костюм, а у второго костюм был красный с белыми полосами.

Они шли не очень быстро, но и не слишком медленно. И – беседовали.

– Нет, Юра, – говорил длинный, – хоть мы и неплохо устроились, но лично я при первой возможности вернусь обратно в органы. То, чем мы с тобой занимаемся сейчас – это полная лажа.

– Ну-у, не скажи! – возразил ему второй. – Мы ведь хорошо зарабатываем, часто ездим за границу… Что тебе не нравится?

– Могу объяснить. Мне не нравится то, что в нашей нынешней жизни отсутствует идея. Раньше мы работали на благо Родины – защищали её, обеспечивали её безопасность, ты понимаешь? А сейчас мы тупо зарабатываем деньги, вот и всё. Разве это правильно?

– Ой, Санёк, вечно ты всем недоволен. Конечно, я не спорю с тем, что сейчас наша страна в глубокой заднице. Дикий капитализм, Чечня, все дела… Но нам-то с тобой грех жаловаться! Мы же отлично устроились.

– Понимаешь, Юра, я себя от страны не отделяю. И если страна находится в глубокой заднице – вот как сейчас – то я ощущаю себя там же! А ты, по-моему, только о своём личном обогащении беспокоишься…

– Мальчики, мальчики, не ссорьтесь!

– А что, разве я где-то ошибаюсь? Да, мне не нравится, как я живу! Нас не этому учили…

И тут разговор оборвался. Артиллерист, успевший приблизиться к ним почти вплотную, стремительно и бесшумно кинулся вперёд. Подскочив к компании с тыла, он схватил обоих мужиков за физиономии своими ручищами в перчатках, обработанных усыпляющим препаратом.

Увлечённые беседой, они просто не успели понять, что произошло. Вдохнув наркотические пары полной грудью, Санёк и Юра моментально заснули на ходу.

Девица обернулась назад и увидела прямо перед собой гигантскую фигуру Артиллериста. Глаза её расширились от ужаса, но она не успела даже закричать. Её спутники ещё заваливались на дорогу, когда маньяк поймал «дичь» за голову обеими руками – спереди и сзади. Красотка задёргалась у него в руках, пытаясь вырваться или хотя бы не дышать, но в конце концов дыхнула и тоже выпала в осадок.

Артиллерист подхватил её поперёк туловища, вскинул на плечо и помчался в обратную сторону. Немного пробежав по дороге, он быстро свернул в ближайший лес, чтобы случайные прохожие не засекли его с «дичью». Маньяк хорошо знал, как много народу ездит отдыхать в Кавголово – правда, сейчас ещё было раннее утро, но всё равно. Он тщательно поддерживал «поле невидимости» и самым внимательным образом прислушивался к своей интуиции. Нет ли рядом посторонних и куда идти, чтобы на них не наткнуться? Вот что его беспокоило в первую очередь.

Он забирался всё дальше в лес. «Дичь» продолжала крепко спать. Наконец, увидев подходящее место, маньяк остановился. Критерием определения «подходящего места» для него стало наличие поваленного дерева, лежащего на должной высоте от земли (ну, в данном случае – от снега). Именно это дерево должно было послужить основным элементом удобной конструкции для сексуальных утех. Аккуратно сняв с плеча свою «дичь», Артиллерист положил её на снег и несколько раз с силой навалился на лежащее дерево, проверяя его устойчивость. Проверка прошла удачно: дерево даже не пошатнулось. Это была здоровенная берёза, вырванная с корнем, видимо, во время сильного ветра. Она опиралась на свои корни и ветви, поэтому её ствол находился довольно высоко.

Маньяк разместил «дичь» на поваленном дереве, так что её ноги свисали с одной стороны и касались снега, а голова и руки свисали с другой стороны, но не касались снега. Затем проверил высоту – удобно ли будет? – и остался доволен. После этого он вытащил из кармана принесённую с собой верёвку, перебрался через поваленное дерево и тщательно связал девушку за руки в запястьях. Ну, а другой конец верёвки он привязал внатяг на высоте около метра к большой сосне, которая росла в пяти шагах от поваленного дерева.

«Хорошо зафиксировал, назад точно не съедет», – довольно подумал Артиллерист и, из чистого любопытства, стянул с головы своей жертвы модный берет. Под ним оказалась короткая «мальчиковая» стрижка. Волосы у девушки были рыжего цвета.

«Неплохо смотрится, эротично… Но в берете всё-таки лучше!»

Артиллерист собирался надеть ей берет обратно и тут заметил, что «дичь» зашевелила головой. Кажется, она очнулась. Но маньяк не торопился усыплять её снова. Наоборот, он некоторое время наблюдал за ней, пока не убедился на сто процентов, что она действительно очнулась. Девушка стала осматриваться по сторонам, но это было очень неудобно, так как Артиллерист расположил её лицом вниз. Она до предела выкрутила голову влево и увидела стоящего над душой маньяка, потом выкрутила голову вправо. Потом попробовала слезть с поваленного дерева и обнаружила, что привязана за руки к другому дереву.

И тогда Артиллерист заговорил.

– Ну здравствуй, Огневушка-потаскушка, – железным басом произнёс он. – Чё, проснулась? Правильно сделала. Что-то мне надоело спящих баб натягивать. И тебе прикольней будет – не проспишь самое интересное. Только смотри, без глупостей! Будешь рыпаться или орать – усыплю обратно. Поняла?

Маньяк обладал немалой силой внушения, да и голос его звучал весьма убедительно. Девушка испуганно посмотрела в его сторону и два раза кивнула.

– Вот и отлично, – улыбнулся Артиллерист.

Надо отметить, что сегодня он действовал крайне неосторожно. Работать в светлое время суток, беседовать с «дичью» своим натуральным голосом, стоять перед ней, позволяя себя рассмотреть – раньше он никогда себе такого не позволял. Всему виной была привычка к безнаказанности. Чем дольше менты не могли поймать маньяка, тем сильнее он наглел.

Впрочем, он всё же поддерживал «поле невидимости» и не забывал прислушиваться к голосу своей интуиции. А сейчас этот голос говорил: никаких посторонних поблизости нет и ещё долго не будет, поэтому тебе некого опасаться и некуда спешить. Работай не торопясь. В общем, идеальные условия для сексуальных утех.

Артиллерист натянул берет обратно на голову девушке (кстати, берет был хороший – с резинкой внутри и потому держался крепко, не сваливаясь), перебрался через поваленное дерево и стянул со своей добычи спортивные штаны, потом трусики.

– Тебе понравится, – с хохотом произнёс он, доставая свою пушку…

…Сексуальные утехи продолжались необычайно долго: сегодня Артиллерист был в ударе. Правда, сначала ему опять пришлось столкнуться со своей старой проблемой под названием «не влазит», но в течение нескольких минут проблема была решена, и всё пошло как по маслу. Время от времени маньяк начинал разговаривать с «дичью»:

– Ну что, довольна? Можешь гордиться – ведь ты понравилась самому Артиллеристу! То есть мне. Знаешь, кто я такой? Гроза всего Санкт-Петербурга! И области тоже! Ну если ты ещё не в курсе – в милиции спросишь, они-то меня хорошо знают. Ха-ха-ха!

Когда мероприятие закончилось, девушка была измучена до последней степени, в отличие от бодрого и весёлого Артиллериста. Отработанным движением он протёр снегом свою пушку, убрал её и вытащил печать.

Девушка валялась без движения лицом вниз и ничего не видела, кроме многочисленных чёртиков, мелькающих перед глазами. Вдруг она почувствовала жёсткое прикосновение какого-то твёрдого предмета к своей правой ягодице. Маньяк тут же с гордостью пояснил:

– Моя фирменная печать. Найдёшь ближайшее зеркало – посмотришь, чего там такое. Красивая картинка, сам сделал. И сам придумал!

Артиллерист аккуратно одел «дичь», натянув на неё трусики и спортивные штаны. Потом достал усыпляющий препарат, немного смочил перчатку и сказал:

– А теперь извини, но мне придётся тебя ещё раз на время отключить. Ненадолго, буквально минут на пять. Гудбай, крошка. Может, ещё встретимся, хе-хе.

Он прижал руку в перчатке к лицу девушки и подержал так несколько секунд, ожидая, пока она вдохнёт. Потом отпустил.

Девушка уснула. Не теряя времени, Артиллерист отвязал её от дерева, распихал по карманам верёвку, печать, усыпляющий препарат – и дал дёру отсюда. Он мог бы вернуться на дорогу по своим собственным следам, но не стал этого делать, опасаясь встречи с двумя спутниками своей жертвы, которые, по расчётам, уже должны были проснуться. И он направился в другую сторону. Заблудиться он всё равно не боялся, полагаясь на свою интуицию.

Маньяк вразвалочку бежал по сугробам и периодически содрогался от хохота. Ему было очень весело.

Заметив впереди лыжную трассу, он начал понемножку сбавлять скорость, чтобы не привлекать постороннего внимания излишней торопливостью. К самой трассе он подошёл уже спокойным шагом. Мимо промчалась целая компания из пяти лыжников – они встретились с Артиллеристом буквально нос к носу, но, проезжая в двух шагах от него, не обратили на него никакого внимания. Маньяк культурно пропустил их, вылез из сугроба и двинулся следом. Трасса была та же самая, по которой он вчера катался на снегоходе, а сегодня шёл на дело.

Немного погодя он пересёк дорогу, на которой встретил тех троих. Правда, место, где он на них напал, находилось не так уж близко отсюда, но Артиллерист начал осматриваться по сторонам с удвоенной бдительностью. Конечно, он не ожидал встретить здесь саму «дичь», подвергнутую повторному усыплению, а вот её спутники вполне могли тут появиться. Наверно, бегают сейчас туда-сюда, ищут свою девушку.

Беспокоило маньяка и другое: народу вокруг постепенно становилось всё больше. Особенно напрягали катающиеся по трассе лыжники. Правда, «поле невидимости» пока работало вроде бы исправно – на Артиллериста никто и не смотрел. Интуиция тоже молчала. И всё равно, в своём фирменном костюмчике он уже чувствовал себя крайне неуютно. Надо было срочно валить отсюда.

К счастью, путь до стоянки в лесу прошёл без эксцессов. Но под конец, едва свернув с дороги в лес (по следам своего снегохода), Артиллерист тут же перешёл на бег и до самой стоянки бежал не останавливаясь – нервы разыгрались.

Снегоход и рюкзак лежали в целости и сохранности, замаскированные хворостом. Впрочем, сейчас – днём, при хорошем освещении – эта маскировка не выдерживала никакой критики. Одно дело ночью, в темноте, но сейчас… Тьфу!

«Да ладно, чего напрягаться. Замаскировал плохо, но ведь ничего ж не спиз…ли!»

Артиллерист разбросал хворост, вытащил из рюкзака свой второй костюм и быстро, как пожарный на вызове, переоделся. Убрав в рюкзак «костюм маньяка», он облегчённо вздохнул. Потом достал недопитую поллитру, стопарик и уничтожил оставшуюся водку путём принятия внутрь. Пустую бутылку аккуратно положил в рюкзак – мусорить в лесу он не хотел. Чай, не быдло какое-нибудь.

Он вытащил канистру с топливом и заправил снегоход. Затем собрал вещи и спешно покинул стоянку.

В лесу, да и вообще на улице, сейчас было мрачно. Небо от края до края затянули плотные облака, постепенно превращающиеся в тяжёлые тёмные тучи. Осадков, правда, пока ещё не было, но они могли посыпаться сверху в любой момент. Словом, погода сильно ухудшилась по сравнению со вчерашней и продолжала ухудшаться. Но такие мелочи нисколько не испортили настроение Артиллериста. Наоборот: отъехав со стоянки, он совершенно избавился от страха быть пойманным и теперь пребывал в полном восторге. Его турпоход, изобиловавший острыми ощущениями, оказался успешным на все сто.

Время от времени он начинал смеяться вслух – да так, что едва не терял управление движущимся снегоходом. Это он вспоминал свою атаку на «дичь» и её спутников, с применением «двойного усыпляющего». Маньяк никогда не отрабатывал раньше такой приём, да и вообще придумал его уже на месте – за пару минут до того, как применить. Словом, это была чистейшая импровизация.

«Как я их обоих… за три секунды! А они, п…здоболы, ещё чего-то там про защиту Родины рассуждали… Ой, не могу! Чуваки, вы бы сначала хоть себя научились защищать!»

Почти весь обратный путь – от железнодорожного переезда в Осельках до самого Зеленогорска – Артиллерист мчался на бешеной скорости без остановок. Его переполняли эмоции, от которых хотелось буквально взлететь на крыльях. Вот он и воплощал их в скорость.

Вернувшись домой, поставив снегоход в гараж и разобрав вещи, он ещё долго не мог успокоиться и ходил по дому взад-вперёд. Только поздно вечером ему удалось наконец расслабиться. Тогда он приготовил ужин и, перекусив как следует, подвёл итоги своего путешествия.

«Несомненно, сегодня я превзошёл сам себя. Это было реально круто. Но… может, теперь надо остановиться? Тогда мой сегодняшний выход станет таким эффектным финальным аккордом, который никому не удастся переплюнуть и который все ещё долго будут вспоминать. Нужно подумать над этим…»

* * *

На следующий день о приключениях Артиллериста в Кавголово узнала вся петербургская милиция – в том числе, конечно, и Силачёв. Новости были поистине кошмарные. Во-первых, маньяк перестал работать по расписанию: он вышел на дело в воскресенье, да ещё и в пригороде. Теперь патрулирование городских парков с целью его поимки теряло всякий смысл. Во-вторых, его новое преступление по дерзости далеко превосходило всё, что он творил раньше. На этот раз его жертвой стала действующий офицер милиции, причём в момент нападения Артиллериста её сопровождали двое мужчин.

Вот как всё случилось. Потерпевшая приехала в Кавголово на выходные вместе с мужем и его товарищем. Кстати, и муж и его товарищ работали раньше в КГБ, а после перестройки подались в бизнес. Потерпевшая и её муж снимали в Кавголово дачу, и их товарищ тоже, только в другом месте. В субботу они втроём весь день катались на горных лыжах. Потом заночевали на даче у потерпевшей. В воскресенье утром они встали пораньше и, опять же втроём, отправились на дачу товарища. Именно по дороге туда они и подверглись нападению Артиллериста. Он незаметно догнал компанию, отключил обоих мужчин одновременно с помощью усыпляющего препарата (который в этот раз нанёс не на платок, а прямо на свои перчатки), потом точно так же отключил женщину. Очнулась она в глухом лесу, когда маньяк привязал её к дереву за руки (это было что-то новое в его почерке, раньше он так не делал), но ещё не успел совершить своё злодейское преступление. Артиллерист не стал усыплять её повторно, а только убедительно припугнул в словесной форме, после чего изнасиловал. Потом – видимо, перед тем, как уйти – всё-таки усыпил. Второй раз она очнулась там же, в лесу. Маньяка уже и след простыл. От дерева он её отвязал, верёвку забрал с собой.

Узнав об этом преступлении, Силачёв испытал смешанные чувства: ярость от сознания неуловимости Артиллериста, восхищение его крутизной и… суеверный ужас. Дело в том, что потерпевшая, по профессии эксперт-криминалист, была известной личностью. Несмотря на свою молодость, она успела написать и защитить научную диссертацию. В этой вдумчивой, хорошо аргументированной работе она весьма убедительно доказывала, что мужчина не сможет в одиночку изнасиловать женщину, знающую хотя бы элементарные правила самообороны. Диссертация вызвала множество споров, но, повторимся, она была очень хорошо аргументированной, и девушка её с блеском защитила. Теперь же маньяк сумел с ещё большим блеском опровергнуть эту диссертацию на практике.

Конечно, милицию очень интересовал вопрос: какие приметы Артиллериста запомнили пострадавшие? К сожалению, здесь им оказалось нечем похвастаться. В этом деле им вообще было абсолютно нечем похвастаться.

Муж потерпевшей вспомнил только перчатку, которая схватила его за физиономию. И больше ничего. Даже цвет этой перчатки ему назвать не удалось.

Его товарищ вспомнил одетого во всё чёрное мужика крепкого телосложения, который шагал по лыжной трассе, пересекающей дорогу, потом свернул на дорогу и пошёл за ними следом. Кажется, мужик был очень высокого роста… но вообще-то чёрт его знает.

Сама потерпевшая сообщила, что маньяк действительно был очень высокого роста и атлетически сложен. Из его одежды она запомнила чёрный пуховик, чёрные перчатки и чёрные спортивные штаны с белыми полосами по бокам. Ещё она вспомнила, что маньяк разговаривал басом – таким металлическим, железным басом, который подействовал на неё устрашающе. Словно робот. Ну и судя по ощущениям, он обладал мужским достоинством огромной величины. Зато его лицо девушка не смогла запомнить – видимо, с перепугу. Когда ей показали старый фоторобот Артиллериста, составленный ещё по следам первого преступления, она долго размышляла и наконец неуверенно произнесла: «Ну-у-у… вроде бы похож…»

В общем, практически никаких новых сведений. Разве что более точно описала голос маньяка, но и здесь следствие располагало некоторой информацией со времён эпизода в Удельном парке.

Кавголовские гастроли Артиллериста не могли пройти без последствий для Силачёва. Михаил Николаевич понял, что его дни в милиции сочтены. Ему не потребовалась даже уникальная интуиция, чтобы это осознать. И действительно, высшее руководство вскоре обратило на него своё внимание. В четверг, 29 февраля, Силачёва вызвал на ковёр сам начальник ГУВД.

Сыщик заранее настраивался на то, что его пропесочат целой комиссией. Но нет: беседа проходила с глазу на глаз.

– Ну здравствуй, Михаил Николаевич, – приветствовал его начальник ГУВД.

– Здравствуйте.

– Присаживайся, чего стоишь?

– Спасибо.

Михаил Николаевич сел.

– Давай-ка обсудим твои успехи.

Силачёв скромно промолчал. Он понимал, что никаких успехов в деле поимки Артиллериста у него нет.

Начальник продолжил разговор несколько неожиданно:

– Знаешь, Михаил Николаевич, я давно слежу за твоими выступлениями в единоборствах. Конечно, их редко показывают по телевизору… неправильное у нас телевидение, да… но по крайней мере я всегда знаю, с кем ты дрался и чем закончился поединок. А иногда я даже приезжал посмотреть твои выступления вживую, ты, наверно, помнишь…

– Так точно.

И правда, Силачёв запомнил несколько таких случаев.

– В перестройку я присутствовал даже на подпольных боях без правил с твоим участием. Там… было что посмотреть. Мне очень понравилось. Потом ты постепенно переключился на бокс – и хочу сказать, что в плане зрелищности тебя можно назвать абсолютным чемпионом России вне зависимости от весовой категории. А может быть, даже чемпионом мира, не знаю.

Начальник сделал паузу. Потом, через несколько секунд, заговорил дальше:

– Но, к сожалению, твои выдающиеся успехи в единоборствах… не могут компенсировать твою неудачную работу в уголовном розыске. До сих пор не пойман Артиллерист! Это просто возмутительно. Сколько времени тебе давал на раскрытие этого дела отец погибшего?

– Одну неделю, – обречённо ответил сыщик.

– Вот видишь, одну неделю. По окончании этой недели он стал регулярно мне звонить и требовать твоего увольнения. И так продолжается в течение… – он что-то подсчитал, загибая пальцы на руке, – …в течение двух с половиной месяцев, ты понял? Нет, больше так продолжаться не может.

Начальник ГУВД тяжело вздохнул и сказал самое главное:

– В общем, Михал Николаич, придётся тебя всё-таки уволить. Пиши заявление по собственному. Ну а там, как водится, две недели на сдачу дел – и всё. Надеюсь, что освобождение от милицейской работы поможет тебе более успешно выступать на профессиональном ринге: ведь у тебя будет намного больше времени на тренировки и отдых. Желаю удачи.

* * *

Артиллеристу не терпелось узнать, что же теперь – после столь шокирующего преступления – скажут о нём средства массовой информации. Специально для этого он три дня подряд покупал всевозможные газеты, не пропускал криминальную хронику по телевизору и время от времени даже слушал радио. Но реакция СМИ его весьма озадачила. О его новой выходке не упоминалось нигде.

То есть, в принципе, о нём и говорили и писали по-прежнему. Однако речь шла только о старых «заслугах».

В понедельник Артиллерист ещё думал, что информация о его подвигах не успела дойти до журналистов. Во вторник он уже ломал голову в догадках. В среду вечером он понял – тут что-то не то. Подумав хорошенько, он сообразил: у этого молчания могут быть только две причины. Или потерпевшая не обратилась в милицию, или дело сразу засекретили по высшему разряду. Причём интуиция подсказывала маньяку, что справедливо именно второе объяснение. Конечно, интуиции он поверил, хотя и долго сомневался.

«Странно как-то… Совковые времена, вроде, уже кончились, никто ничего не секретит… С чего бы вдруг?»

По идее, журналисты, специализирующиеся на криминальной хронике, должны были прямо-таки взвыть от восторга, узнав про его кавголовские подвиги. А они молчали в тряпочку. Значит, либо им не дали информацию, либо заткнули рты.

Не без помощи своей интуиции Артиллерист догадался: он нанёс смертельное оскорбление какому-то могущественному ведомству. Очень могущественному. К этому ведомству могла принадлежать сама потерпевшая или кто-то из двух её спутников, а может, и все трое сразу.

Маньяк припомнил своё первое преступление, когда он замочил Алексея. Уж на что Алексей крупной шишкой оказался, а всё равно тот случай не засекретили. Хотя, конечно, там ситуация другая была: Алексей совершил подвиг, дрался как герой и пал смертью храбрых. Здесь же трое чуваков реально опозорились. Такое, сами понимаете, не афишируют.

Как мы помним, в воскресенье вечером, после возвращения из Кавголово, Артиллерист уже подумывал об окончании карьеры сексуального маньяка – ведь то, что он сотворил, было невозможно ни превзойти, ни даже повторить. Но теперь глухое молчание средств массовой информации привело его в ярость и подтолкнуло на новые преступления.

«Вы что, козлы, охренели? Как вы смеете замалчивать мои подвиги?! Ну погодите, я вам ещё дел наворочаю. Видит бог, я хотел остановиться – но меня бесит ваша уё…щная совковая привычка всё секретить…»

И он решил снова выйти на дело в ближайшую субботу.

* * *

– …Помню, когда я только начал заниматься самбо, то почти сразу придумал отличный борцовский приём. Сам придумал. У меня всегда было очень сильное рукопожатие… ну, вы в курсе…

Силачёв пил чай с подчинёнными и рассказывал им очередную историю. Дело происходило в пятницу, 1 марта, около двух часов пополудни.

– Конечно, в курсе! – засмеялся Денис.

И действительно, Михаил Николаевич иногда немного злоупотреблял своим рукопожатием. Обычно это происходило в тех случаях, когда он, погрузившись в какие-то глубокие размышления, одновременно с кем-то здоровался.

– Так вот, моё изобретение заключалось в следующем. Хватаешь противника за руки, вроде как при рукопожатии, только за тыльную сторону ладони… и за обе руки сразу. И – сдавливаешь. Противник, естественно, начинает нервничать и вырываться – а никак! А ты всё сдавливаешь, причём для усиления эффекта можно ещё руки вовнутрь подкручивать. Короче говоря, противник изнемогает и падает на колени, а потом уже падает совсем… ну, в смысле, лицом вниз… Ну а там уже можно переходить на обычные болевые приёмы. Потом я усовершенствовал свою придумку: стал хватать противника только за одну руку…

– А почему за одну? – спросил Вася Дубов. – Вроде бы надёжнее за две, чтоб не вырвался.

– Ничего, у меня и так не вырвешься. А усовершенствование состояло в том, чтобы у противника вторая рука свободна оставалась, и он мог бы ей по полу постучать, когда я буду его первую руку перемалывать своим рукопожатием. Как по полу постучит – всё, у самбистов это означает «сдаюсь». И мне меньше с ним возиться – и ему меньше мучиться, что тоже существенно. Надо же гуманизм проявлять…

– Здорово! – восхитился Денис. – А что дальше было?

– Дальше? Ну-у-у… скажем так, ничего хорошего. От тренера мне влетело. Сказал, ещё раз такое увидит – и выгонит. А я, помню, обиделся, стал ему доказывать, что мой приём лучше, чем все остальные. А он из-за этого только ещё больше распалялся. Поскандалили, короче. Едва не вылетел я оттуда. И, сами понимаете, пришлось мне забыть о своём изобретении… правда, это касалось только тренировок в секции. А на улице-то я его при любой возможности применял, и до сих пор применяю. Руки тренирую всякими эспандерами, чтобы сила рукопожатия никуда не исчезла…

Зазвонил телефон на столе. Трубку взял сидевший рядом Толя Алексеев.

– Слушаю! Здравствуйте. …Это хорошо. Сейчас, только подождите одну минуту…

Он положил трубку на стол и объяснил:

– Михаил Николаевич, тут звонит человек, который видел Артиллериста. Хотите сами с ним поговорить?

– А как же! Конечно, хочу, – торопливо ответил Силачёв, бросаясь к телефону.

Сколько уже людей, якобы видевших Артиллериста, обращались в милицию, а толку от них оказалось – чуть… Но азарт, с которым Силачёв расследовал именно эту серию преступлений, никуда не делся. И каждый раз Михаил Николаевич надеялся, что уж теперь-то свидетель обязательно даст ему ценную информацию.

– Здравствуйте, – сказал он, взяв трубку. – Я вас внимательно слушаю. Что вам известно про Артиллериста?

Ему ответил мужской голос – приятный, но негромкий и какой-то расслабленный. Такой голос бывает у человека, когда он болен или, например, с похмелья.

– Здравствуйте. Я, конечно, могу ошибаться… Но мне кажется, он приходил в гости к моей соседке.

– Вот как! И давно это было?

– В прошлом ноябре. Но я всё очень хорошо запомнил.

Михаил Николаевич хотел раздражённо бросить в трубку: «Ёптыть, так где ж ты, дядя, раньше-то был?!», но, конечно, не сказал этого, чтобы не испортить всё дело. Он сказал совсем другое:

– Ваша информация очень важна для следствия. Я могу к вам сейчас приехать?

– Можете, – ответил собеседник, – приезжайте.

– Давайте ваш адрес.

Силачёв записал адрес свидетеля и предупредил его:

– Ждите меня. Я сейчас приеду!

Повесив трубку, он сказал присутствующим:

– Ладно, мужики, чай допьёте без меня. Будет лучше всего, если с этим свидетелем я поговорю лично и как можно скорее. Всё, я поехал. Если что, звоните мне на мобильник, он включён.

* * *

Сыщик торопился. У него неожиданно заработала интуиция, и сейчас она подсказывала, что этот свидетель располагает очень ценной информацией. То есть он видел именно настоящего Артиллериста, а не просто внешне похожего на него мордоворота.

Разыскав нужный адрес, Михаил Николаевич поднялся на четвёртый этаж панельного пятиэтажного дома. На лестничной площадке его внимание привлекли две соседние двери, поразительно контрастировавшие друг с другом. Одна из них – та, что слева – была стальная, с глазком, строгого чёрного цвета и, как показалось сыщику, совсем новая. Другая – та, что справа – деревянная, без глазка и снаружи обита коричневым дермантином, который в двух местах, в левом верхнем и правом верхнем углу, заметно оторвался от деревянной основы. В нескольких местах на дермантиновую поверхность были крайне неаккуратно пришиты заплатки из того же материала. При взгляде на такую дверь моментально создавалось ощущение, что за ней расположена квартира алкоголиков или наркоманский притон.

Силачёв посмотрел на номера квартир и подошёл к правой, обшарпанной, двери. Рядом с ней висела кнопка звонка – она не была закреплена на стенку, а просто висела на проводе.
Михаил Николаевич нажал кнопку. За дверью раздался громкий противный сигнал. Секунд через пятнадцать дверь без вопросов открыли.

На пороге стоял пожилой, худощавый и седой мужик среднего роста, одетый в джинсы и кожаную куртку на молнии, с обрезанными почти до плеч рукавами. Куртка была наполовину расстёгнута, другой одежды под ней не оказалось. На худой морщинистой физиономии мужика читались явные признаки нездоровья. Что касается возраста, то на вид ему было гораздо больше пятидесяти, но немного меньше шестидесяти.

– Здравствуйте, – сказал сыщик. – Я из уголовного розыска, – он продемонстрировал своё удостоверение. – Это вы нам сегодня звонили по поводу Артиллериста?

– Да, это я звонил.

– Отлично! Сейчас мы о нём подробно побеседуем. Но, для начала, как вас зовут?

– Семёнов Антон Викторович.

– Очень приятно, а я Силачёв Михаил Николаевич, – в тон ему ответил Силачёв. – Ну что, пройдёмте в квартиру?

– Конечно, – кивнул хозяин и отступил в прихожую. – Проходите.

Михаил Николаевич шагнул вслед за ним. В прихожей было темно.

– Тапочки какие-нибудь дадите? – спросил сыщик, снимая куртку.

– Да ладно, проходите так.

Силачёв прошёл в большую комнату. Вопреки его ожиданиям, там оказалось довольно чисто. Правда, было видно, что в комнате – как, вероятно, и во всей квартире – давно не делали ремонт. Об этом говорили и старые обои, и заметные трещины на потолке, и другие, более мелкие детали.

Мебели в комнате было не очень много. Деревянный прямоугольный стол без скатерти и ещё один стол поменьше, на котором стояли телевизор и магнитофон; четыре табуретки, старое ободранное кресло, один большой шкаф и несколько подвесных полок, беспорядочно развешенных на стенах в разных частях комнаты. На всех подвесных полках Михаил Николаевич увидел музыкальные кассеты – много-много кассет. Это его несколько удивило.

«Наверно, у мужика есть дети-меломаны, – подумал сыщик. – Сам-то он вряд ли всё это слушает».

– Садитесь, – пригласил его Антон Викторович.

Силачёв взял табуретку и сел за стол. При этом его взгляд упёрся прямо в одну из подвесных полок: она была укреплена на стене совсем низко, на высоте чуть больше метра. Правда, эта полка находилась довольно далеко от сыщика, но со своим снайперским зрением он сумел разобрать надписи на некоторых кассетах – названия музыкальных групп. Почти все группы оказались ему незнакомы, однако две из них Силачёв знал, они играли старый добрый рок-н-ролл. Ещё его внимание привлекла кассета, на которой чёрным фломастером, большими жирными буквами, было написано: «ИГГИ ПОП». Об этом исполнителе сыщик никогда не слышал.

«Вероятно, какая-нибудь церковная музыка», – подумал он, исходя из фамилии музыканта, которую принял за говорящий псевдоним.

Но сейчас, конечно, надо было заняться делом, а не кассеты разглядывать. Михаил Николаевич достал из сумки блокнот, ручку и приготовился записывать.

– Итак, Антон Викторович, рассказывайте. Но для начала объясните мне: как это получилось, что вы видели маньяка ещё в прошлом ноябре, а позвонили нам только сегодня – первого марта?

Антон Викторович тоже уселся за стол.

– Ну-у-у… понимаете, какое дело, – смущённо ответил он, – я ведь узнал о существовании этого маньяка совсем недавно. Вообще-то я очень мало слежу за средствами массовой информации. Несколько месяцев у меня был сломан телевизор, его починили всего неделю назад. Газет я не выписываю. Радио слушаю редко. Объявления на улице если и читаю, то крайне невнимательно. Вот и получилась такая фигня…

– Тогда понятно, – кивнул сыщик. – А из каких источников вы узнали о существовании Артиллериста?

– Из телевизора, криминальную хронику смотрел. Причём узнал я его не по лицу, а по описанию. Физиономию – не помню, хоть убейте. Но всё остальное совпало один к одному…

«Тьфу ты, блин, – подумал Силачёв, – ну и какая вероятность того, что это Артиллерист? Если ты физиономию его вообще не запомнил? «Всё остальное совпало один к одному». Что «всё остальное»?! Ну, рост, комплекция… ну, одежда… ну и что? В пятимиллионном городе таких совпадений может быть до хрена. Тоже мне, свидетель… Ничуть не лучше всех остальных. Опять нас на ложный след вывел…»

Так говорило его логическое мышление. Но Михаил Николаевич не забыл и голос своей интуиции. А интуиция ему уверенно подсказывала, что речь идёт именно про настоящего Артиллериста.

Между тем Антон Викторович, не заметив скептической улыбки, промелькнувшей на лице Силачёва, продолжал объяснять:

– …Ну конечно, это был он, больше некому! Здоровенный амбал огромного роста. Одет в чёрный пуховик и чёрную обтягивающую шапочку. Стопроцентное совпадение!

– Хм… допустим, – согласился Михаил Николаевич. – Ну, а какие на нём были штаны? А обувь?

– Вот этого не помню.

«Молодец, мать твою. Почти ничего не запомнил, а туда же: стопроцентное совпадение!»

– Ладно, – сказал Силачёв. – Теперь, если вам не трудно, опишите, при каких обстоятельствах вы видели этого типа.

– Дело было так, – начал Антон Викторович. – Около шести часов вечера я вышел покурить на лестницу. Ну, закурил, сел на ступеньку. И вот, значится, пока я там сидел, мимо меня прошли двое: этот громила и моя соседка Ольга Алексеевна. Они шли по лестнице в обнимку, и им пришлось меня обойти. Помню, Ольга Алексеевна мне тогда ещё нахамила – типа, чё тут расселся, алкаш. Но этот мордоворот её стал успокаивать, мол, не шуми…

– Стоп! – прервал его сыщик. – Вы слышали его голос?

– Ну да.

– И какой у него голос?

– Ну такой, знаете, богатырский бас. В точном соответствии с его комплекцией.

– Понятно, – кивнул Силачёв. – Дальше.

– Короче, прошли они мимо меня и закрылись в её квартире…

– А какой номер её квартиры? – уточнил сыщик.

– Так вот же она, рядом. Видели чёрную дверь бронированную? Вот это и есть её квартира. Кстати, они эту дверь поставили тогда же, в ноябре. Кажется, буквально за пару дней до того, как Ольга Алексеевна привела в гости этого типа.

– Вы сказали «они»? Ольга Алексеевна живёт не одна?

– Конечно нет, она же замужем.

– Во-от оно что! Понятно, понятно. Продолжайте.

Михаил Николаевич стал быстро записывать важную информацию в блокнот, одновременно слушая собеседника. Антон Викторович продолжил свой рассказ:

– Так вот, я, значится, докурил и вернулся в квартиру. И тут за стенкой началось такое… У-у-у! Это надо было слышать. Там как будто порнографические фильмы показывали, да ещё громкость на полную катушку врубили. В нашем доме звукоизоляция никакая – можно считать, что её и нет вообще…

– А… где в это время был её муж? – вклинился с вопросом Силачёв. – Или вы не в курсе?

Антон Викторович хитро засмеялся:

– Ну почему не в курсе? Я как раз в курсе. Её муж в это время был… на работе! У них с Ольгой Алексеевной не совпадает рабочий график. Ольга Алексеевна работает по обычному графику: пять дней в неделю и по восемь часов в день. А у её мужа расписание другое – два дня через два и по двенадцать часов смена. Вот так!

– И во сколько же он приходит с работы?

– Поздно, очень поздно. Чуть ли не к полуночи.

– Ага. Значит, Ольга Алексеевна, пользуясь тем, что её муж допоздна задерживается на работе, привела к себе домой этого типа и стала с ним развлекаться?

– Ну да, именно так и было.

– Погодите, – остановил его Силачёв, – очень много информации, я записывать не успеваю.

Он снова начал строчить в блокноте. Записав всё, что нужно, спросил:

– А скажите, Ольга Алексеевна – она часто себя так ведёт или это был единственный случай?

– Да нет… – вздохнул Антон Викторович. – Далеко не единственный. Правда, других её кавалеров я ни разу не видел, зато всё слышал через стенку. Но, вы знаете, такой бессовестной порнографии она не устраивала никогда. Это точно. – Тут он смутился и пояснил: – Михаил Николаевич, вы только не подумайте, что я нарочно организовал за ней слежку. Делать мне больше нечего! Просто у меня такой график… я сам работаю сутки через трое, а всё остальное время дома сижу. И поэтому слишком много знаю. Мне самому это противно, а что поделаешь?

Силачёв немного подумал и дал совет:

– Ну, попробуйте работать по другому графику, пять дней в неделю. Может, у вас тогда ещё и зарплата вырастет.

– Так я бы с удовольствием! Но мне здоровье не позволяет. Из-за состояния здоровья я выдерживаю только такой график, сутки через трое. Мало того, мне и работу пришлось подыскать полегче – сторожем на ЖБИ. А зарплаты мне как раз хватает: я же ещё получаю пенсию по инвалидности.

– Да, не повезло вам, – сочувствующим тоном произнёс Михаил Николаевич. – А что у вас со здоровьем?

– Ошибки молодости. Мы, ветераны панк-рока, за своим здоровьем не очень следили. Каждый день – всевозможные допинги: то стаканчик, то косячок…

Он остановился, заметив, что у Силачёва буквально глаза полезли на лоб.

– Ветераны… чего?! – вконец обалдевшим тоном переспросил сыщик.

– Ветераны панк-рока.

Михаил Николаевич явно не мог переварить услышанное. Помолчав несколько секунд, он решил уточнить:

– Дык… это самое… Антон Викторович, а лет-то вам сколько?

– Тридцать пять.

«Охренеть можно. А выглядит почти на все шестьдесят!»

– Я и говорю, – добавил Антон Викторович. – Тридцать пять лет, но здоровье уже пошаливает. Даже не то что пошаливает – шалит вовсю.

– Ладно, – сказал сыщик. – Вернёмся к делу. Больше вам не приходилось видеть этого типа?

– Нет, я видел его только один раз.

– А может… ну мало ли, чем чёрт не шутит… Ольга Алексеевна когда-нибудь упоминала о нём в разговорах?

– Понимаете, какая штука, – ответил Антон Викторович. – Ольга Алексеевна со мной не разговаривает. Не любит она меня сильно.

– Ясно. А вы не рассказывали её мужу о её похождениях? Тем более, как вы говорите, этот случай был далеко не единственный…

– Нет, не рассказывал. Во-первых, с её мужем мы тоже очень мало общаемся. Ну так, поздороваемся при встрече, но не более того. Во-вторых, стукачеством я не увлекаюсь. Вам бы я тоже не стал сообщать про всю эту порнографию, но здесь уже ситуация другая: ведь речь идёт о поимке опасного сексуального маньяка! Естественно, мне просто пришлось рассказать вам всё до мельчайших подробностей.

– И правильно сделали, – поддержал его Силачёв. – На вашем месте я бы поступил точно так же.

– Ну и кроме того, – продолжил Антон Викторович, – есть ещё одна причина. Боюсь, что если бы я просветил мужа Ольги Алексеевны насчёт её любовных похождений – это могло бы очень плохо кончиться. Вплоть до летального исхода.

– Там всё так серьёзно?

– Да, там всё очень серьёзно. Понимаете, её муж – алкоголик. Конечно, уж кто-кто, а я вроде бы не должен ставить это ему в вину – чья бы корова мычала! Но, вы знаете, алкоголики бывают разные. Есть алкоголики добрые, а есть и злые. Так вот я добрый, а он – злой. Я, когда напиваюсь, лежу себе спокойненько на диване и ловлю кайф. А он, сволочь, когда напьётся, моментально звереет. И тогда у них такие семейные скандалы начинаются – ой-ой-ой! Я же говорил, здесь слышимость между квартирами отличная. А представьте себе, что я ещё подолью масла в огонь и сообщу мужу Ольги Алексеевны о её сексуальных утехах. Думаю, он её просто убьёт! Ну, во всяком случае, попытается.

– То есть у них, – констатировал Михаил Николаевич, – неблагополучная семья.

– Ещё какая неблагополучная! Муж бухает, жена гуляет. В принципе, не исключено, что муж даже знает о её лёгком поведении. Но если не знает, то… лучше бы и не узнал. И так они скандалят постоянно.

– А в чём основная причина их скандалов?

– Ну как это в чём, Михаил Николаевич! Я же говорю: муж бухает. Вот и вся причина.

– Но, по-моему, это ещё не главная причина. А главная причина – она заключается в другом. Сейчас я попробую угадать навскидку. Они скандалят потому, что… Ольга Алексеевна больше зарабатывает. А?

Вот теперь глаза на лоб полезли уже у Антона Викторовича.

– В десятку. Ольга Алексеевна действительно зарабатывает больше, чем её муж. А как вы угадали?

– Да так… интуиция.

И правда: у Силачёва неожиданно включилась интуиция, и он не преминул сразу же ею похвастаться.

– Но вообще-то я не уверен, что основная причина их семейных скандалов кроется именно в зарплате, – сказал Антон Викторович.

– А я уверен. Во многих семейных скандалах это и есть основная скрытая причина. Поверьте моему опыту. Ладно, вернёмся к нашему маньяку. Можете вспомнить о нём ещё что-нибудь, или вы мне уже абсолютно всё рассказали?

– Да, пожалуй… я вам уже рассказал абсолютно всё. Больше вспомнить и нечего.

– А может, всё-таки попытаетесь вспомнить его физиономию? Вот, поглядите, – Михаил Николаевич достал из сумки фоторобот Артиллериста. – Ну? Похож или нет? Только не торопитесь.

Антон Викторович долго изучал картинку. На лице его читалась усиленная работа мысли. Наконец он безнадёжно вздохнул и подвёл итог своим усилиям:

– Нет, никак не вспомнить. Только у него, по-моему, физиономия добрее была. Что, впрочем, неудивительно: сопровождал бабу, шёл с ней развлекаться…

– Хорошо, – сказал сыщик, убирая фоторобот обратно в сумку. – Теперь я пойду за информацией к Ольге Алексеевне. Кстати, у меня вопрос такой: как бы с ней побеседовать, чтобы в этот момент её мужа дома не было?

– Легко! Это можно сделать прямо сегодня. Её муж сегодня работает, а смена у него, как я вам говорил, заканчивается очень поздно. Сама Ольга Алексеевна пока тоже на работе, но она придёт гораздо раньше.

– Ну и отлично. – Силачёв поглядел на часы. – Можно, я у вас её подожду?

– Конечно, можно! Сейчас я вас чаем угощу…

– Но сначала, – Михаил Николаевич поднялся на ноги, – я всё-таки ей позвоню. Вдруг она случайно окажется дома.

Он вышел на лестницу и позвонил в соседнюю квартиру. Из-за двери донеслась мощная переливчатая трель, как будто зачирикали несколько соловьёв одновременно.

– Ишь ты… – усмехнулся сыщик и стал ждать. Подождав полминуты, позвонил второй раз, потом третий. Никто не отвечал.

Силачёв недовольно поморщился. Вообще-то сегодня вечером у него была запланирована тренировка по боксу – в рамках подготовки к очередному выступлению на профессиональном ринге. Сыщик не хотел её пропускать. Но теперь, видно, придётся – тут уж ничего не поделаешь.

– Точно, ещё с работы не пришла, – сказал он, вернувшись в квартиру Антона Викторовича.

– Ну и ладно, никуда она не денется. А я уже чай поставил. Эх, надо было к вашему визиту пряников купить или печенье какое-нибудь. Не сообразил…

– Так я сам куплю. Где тут у вас ближайший магазин?

– Магазин в этом же доме, только с другой стороны. Выйдете из дома, обойдёте его, и там будет продуктовый магазин.

– Понял. Счас, я быстро.

Михаил Николаевич отправился в магазин и купил несколько упаковок пряников с разной начинкой. К его возвращению чай уже был готов.

Они снова расположились в большой комнате, попивая крепкий чай и закусывая его пряниками.

– Может, вам телевизор включить? – предложил Антон Викторович.

– Ну, я не знаю… Ну давайте включим, если там чего интересное есть.

Антон Викторович врубил телевизор (это был цветной телик советского производства) и прошёлся по всем каналам.

– А программы передач у вас нету? – спросил сыщик.

– Не-а. Забыл купить… Ну, как думаете, есть тут что-нибудь интересное?

– Да хрен знает… По-моему, ничего.

– По-моему, тоже.

Антон Викторович отключил телевизор и выдвинул другую идею:

– А фотографии интересные не хотите посмотреть?

– А давайте, – согласился Михаил Николаевич.

Антон Викторович ушёл в другую комнату, вернулся оттуда с большой картонной коробкой и поставил её на свободный табурет. Потом принёс из кухни мокрую тряпочку и стал протирать коробку: она была вся в пыли. Завершив этот процесс, снял с коробки крышку и начал выкладывать на стол фотографии. На некоторых из них Силачёв увидел хорошо известных личностей всероссийского масштаба.

– Вот это я с Виктором Цоем. А это Свин – первый панк в СССР. А тут я с самим Михаилом Боярским сфотографировался…

– Надо же, сколько знаменитостей! – удивился сыщик. – И как вам только удалось…

– Так всё просто! С рокерами и панками я тусовался в молодости. А ещё мне довелось поработать в Ленинградском Дворце Молодёжи, в ЛДМе. Ну а туда – сами понимаете – кто только не заходил!

– Тогда всё ясно. Но неужели на этих снимках действительно вы? Чёрт, даже как-то не верится… – Силачёв перевёл взгляд с фотографии на собеседника и обратно.

– Да, это действительно я, – подтвердил Антон Викторович. – Увы, пьянство к добру не приводит.

И точно: по сравнению с фотографиями он изменился до неузнаваемости.

– Правда, моим друзьям повезло – они гораздо лучше сохранились. А вот это, по-моему, самая прикольная фотка. Видите, чувак с пиратской повязкой через глаз? Это опять я.

– Эх, жаль мы не можем посмотреть мои фотографии, – сказал Силачёв. – Там такие кадры есть! Я ведь одно время выступал на боях без правил – в основном в восьмидесятые годы, они тогда ещё подпольно проводились. Ну и меня там засняли несколько раз, когда я на бой выходил. Знаете, как я выходил на бой? У меня на голове был завязан скрученный в трубочку красный пионерский галстук, вот так вот, – он провёл указательным пальцем вокруг головы. – Хотя, конечно, во время самого поединка я его снимал…

– Красиво, – оценил Антон Викторович. – А… что это означало? Или в этом не было какого-то особого смысла?

– Почему же? Был. Эта красная повязка вокруг головы – она означала, что я буду снимать скальпы со своих противников.

Антон Викторович громко расхохотался.

– Оригинально!

– Ну так! Надо заботиться о своём имидже, а вы что думали? Правда, потом, году в девяносто первом – это как раз совпало с моим переходом в профессиональный бокс – я перестал надевать эту повязку. Постоянные зрители, мои болельщики, к ней уже привыкли, и я решил им преподнести что-нибудь новенькое. И стал выходить на поединки под самую тяжёлую рок-музыку, какая только есть. Я в ней плохо ориентировался, я и сейчас в ней плохо ориентируюсь, но это не проблема: я просто захожу в музыкальный магазин и говорю продавцу, чтобы он подобрал мне музыку как можно страшнее. Он подбирает, я слушаю, и если понравится – покупаю.

– Тоже хорошо.

– Да, и на противника хорошо воздействует – ломает его психологически. Кстати, Антон Викторович… вот вы там вращались в компаниях с разными рок-музыкантами – а сами-то вы в какой-нить группе играли?

– К сожалению, нет. Не владею ни одним музыкальным инструментом.

– Я тоже. Но, может, вы хорошо умеете петь?

– Да чёрт его знает, – задумался Антон Викторович. – Так, в компаниях, пел, когда выпью. Может, и хорошо получалось…

В это время собеседники услышали громкий щелчок дверного замка на лестничной площадке.

– Ольга Алексеевна! – догадался Силачёв.

– Она самая. Я же говорил, у нас тут великолепная слышимость.

– Всё, Антон Викторович, я пошёл. Вот с ней мы побеседуем поподробнее. Спасибо вам за информацию и за интересный разговор! Может, ещё зайду.

* * *

Силачёв немного подождал на лестничной площадке, чтобы дать Ольге Алексеевне время переодеться в домашнюю одежду. Затем нажал кнопку звонка. За дверью опять зачирикало.

Секунд через двадцать недовольный женский голос спросил:

– Кто?

– Милиция! – ответил сыщик, приготовив своё удостоверение.

Щёлкнул замок. Дверь немного приоткрылась, но её зафиксировала цепочка. Ольга Алексеевна долго и придирчиво рассматривала удостоверение Силачёва, потом сняла цепочку:

– Заходите.

Дверь открылась. Михаил Николаевич окинул взглядом хозяйку квартиры. Она была весьма недурна собой. Блондинка (правда, крашеная) с гладкими волосами чуть выше плеч, высокого роста – навскидку приблизительно метр семьдесят шесть, крепкого спортивного телосложения, с правильным лицом, хотя и довольно мрачным. На ней были блестящие чёрные тренировочные штаны в обтяжку, кофточка голубого цвета и домашние тапочки. Одежда придавала ей весьма аппетитный вид.

«Действительно, – в очередной раз констатировал Силачёв, – в «деле Артиллериста» некрасивых женщин не бывает».

Он зашёл в прихожую и, не раздеваясь, уточнил:

– Насколько я понимаю, Ольга Алексеевна – это вы?

– Да.

– А меня зовут Михаил Николаевич. Я к вам вот по какому поводу: мы разыскиваем опасного сексуального маньяка по прозвищу Артиллерист. Слышали про такого?

– Слышала.

– Ну и чудненько. Должен сразу предупредить, тема нашего разговора будет очень щекотливой. Поэтому сначала один обязательный вопрос. Ваш муж на работе?

Ольга Алексеевна в недоумении уставилась на него.

– На работе.

– Точно?

– Точно.

– Хорошо. В таком случае дайте мне какие-нибудь тапочки, и пройдёмте в комнату. Разговор будет долгим.

Силачёв снял куртку, обувь, надел тапочки и вслед за хозяйкой направился в большую комнату.

Квартира была хорошо обставлена и, кажется, недавно подвергалась ремонту. Везде стояла новая мебель. Впрочем, нет, не везде: в большой комнате сыщик увидел старинный стол из красного дерева. За этот стол они и уселись друг напротив друга.

Осмотревшись по сторонам, Михаил Николаевич заметил в комнате много разной техники: телик зарубежного производства, видик, магнитофон-двухкассетник и, наконец, CD-проигрыватель. Всё новенькое, всё навороченное – признак несомненного благосостояния.

– Итак, – начал сыщик. – Мы разыскиваем сексуального маньяка по прозвищу Артиллерист. Его основные приметы: рост от ста девяноста и выше, богатырское телосложение и чёрная куртка-пуховик…

– Ну а при чём тут я?

– Не перебивайте. Нам известно, что в ноябре прошлого года к вам в гости – вот в эту самую квартиру – приходил мужчина, приметы которого полностью совпадают с приметами Артиллериста. Мы считаем, что это он и есть. Поэтому потрудитесь рассказать нам всё, что вы о нём знаете. И побыстрее, пока муж с работы не вернулся.

Несколько секунд Ольга Алексеевна пребывала в состоянии полнейшего ступора. Она буквально потеряла дар речи, а заодно и способность соображать. Но потом ей всё же удалось собраться с мыслями.

– Да вы с ума сошли! – закричала она. – Федя не может быть маньяком! Как вам вообще в голову пришёл такой бред?!

Михаил Николаевич молча достал из сумки блокнот и ручку, открыл блокнот и на чистом листе аккуратно записал: «Федя». Затем сказал:

– Значит, его зовут Федя? Замечательно. Это уже кое-что. Продолжайте, Ольга Алексеевна.

– Это Антон в милицию на меня настучал, да?

– А почему именно он? – переспросил сыщик.

– Да потому что больше некому! Он единственный из соседей, кто видел Фёдора. Стукач паршивый!

– Ну, ну, не кипятитесь. Антон Викторович правильно поступил. Он просто проявил бдительность. Ведь речь идёт о поимке сексуального маньяка!

– Послушайте, ну хватит валять дурака. Какой он сексуальный маньяк? А Антону я это ещё припомню…

– Между прочим, – оборвал её Силачёв, – Антон Викторович мог бы и вашему мужу сообщить про ваши сексуальные утехи. Скажите ему спасибо, что он этого не сделал.

Ольга Алексеевна не нашлась что возразить, и на несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Потом Михаил Николаевич произнёс:

– Я вполне допускаю, что ваш Федя ни в чём не виновен. Но мы обязательно должны это проверить! И нам спокойнее будет… и вам тоже.

Она помолчала ещё несколько секунд и ответила:

– Ну если честно… разыскать его будет весьма проблематично. Я его адрес не знаю. И телефон тоже не знаю. И вообще я его с прошлого ноября ни разу не видела.

– Ладно. Рассказывайте всё, что вы о нём знаете. С самого начала, по порядку, не торопясь. Как вы с ним познакомились, ну и так далее.

Примерно полминуты Ольга Алексеевна собиралась с мыслями, время от времени бросая изучающие взгляды на Силачёва – как бы прикидывая, что ему можно рассказывать, а что нельзя. Михаил Николаевич её не торопил. Наконец она заговорила:

– Познакомились мы с ним где-то в начале ноября. Это был выходной день, суббота. Помню, настроение у меня было поганое: перед этим, в пятницу вечером, мой муж напился как свинья, и мы с ним крепко поскандалили. А в субботу муж ушёл на работу – ну, он работает два дня через два по двенадцать часов. Я осталась дома одна. Где-то ближе к полудню я пошла в магазин и на улице встретила Федю. Он задал мне какой-то пустяковый вопрос, даже не помню, какой… кажется, спросил, сколько сейчас времени. И тут меня словно захлестнуло… Он мне так понравился сразу – вы не представляете! Я поняла, что такой момент упускать нельзя. Я начала с ним разговор, ненавязчиво пригласила его на нашу дачу, а он оказался не против. Если смотреть со стороны, то это я его окрутила, исключительно по своей инициативе… но на самом деле он меня словно гипнотизировал. Я не пошла в магазин, а вместо этого сразу поехала с Фёдором на дачу. Дача у нас находится в посёлке Борисова Грива, это по направлению на Ладожское озеро. Знаете, даже забавно получилось: моего мужа зовут Борис, а дача у нас – в Борисовой Гриве…

Тут Ольга Алексеевна запнулась, явно не испытывая большого желания рассказывать о том, что было дальше. Тогда сыщик вынул из сумки фоторобот Артиллериста:

– Кстати, пользуясь случаем, хочу спросить. Ваш Федя похож на эту картинку?

– Дайте посмотреть… Да вы что, это же монстр какой-то. Вообще ни малейшего сходства!

– Понятно. Продолжайте.

– Ну, дальше… сами понимаете что было. В общем, на даче мы отдыхали до вечера, потом поехали в город. Там и расстались. На прощание я оставила Фёдору свой телефон. Я очень хотела продолжить наше знакомство, а он, кажется, не очень. Но где-то через недельку он мне позвонил… Сначала, правда, наткнулся на мужа, представился моим сотрудником по работе. Муж ничего не заподозрил. Мы с Федей стали договариваться о встрече. Он между прочим сказал, что на послезавтра ему дали отгул на работе. Я сказала, что послезавтра мой муж будет на смене, и предложила встретиться. Он согласился. Но так как это был будний день, то мы могли встретиться только вечером, когда я вернусь с работы. И на дачу в такое позднее время уже не поедешь… В общем, я пригласила его домой.

Ольга Алексеевна немного помолчала, переводя дыхание. Потом продолжила рассказ:

– Я встретила его около дома, и мы стали подниматься в квартиру. На лестнице сидел Антон, в жопу пьяный, – при этих словах по её лицу пробежала гримаса отвращения, – и курил свой «Беломор». Расселся, урод, на ступеньках, так что не обойти. Хотела я Федю попросить, чтобы он этого алкаша с лестницы сбросил, но не стала…

– Да уж, – констатировал Силачёв, – не любите вы своего соседа.

– А за что его любить-то? Он не только сам алкоголик – он и мужа моего споил! Они, правда, между собой вроде бы не общаются, но ведь раньше Боря почти не пил. А как мы сюда переехали – запил. Значит, Антон виноват. Дурной пример заразителен!

– Кто знает, кто знает… Однако, Ольга Алексеевна, мы отвлеклись. Давайте дальше про Федю.

– Про Федю… Вы знаете, Михаил… э-э-э…

– Николаевич.

– …Николаевич, Федя – настоящий мужик. Нет, я не то хотела сказать… Такие, как он, вообще встречаются в лучшем случае один раз из миллиона! А вы решили, что он сексуальный маньяк… Какая чушь!!

– Ну почему же? Чем дальше вы про него рассказываете, тем больше я в этом убеждаюсь.

– Да поймите вы наконец! Зачем ему становиться сексуальным маньяком, если он и так может любую бабу закадрить?!

– Интуиция мне подсказывает, – ответил Силачёв, – что ему просто захотелось острых ощущений. Вот он и стал маньяком.

– Полный бред.

– Ладно, Ольга Алексеевна, хорош тут меня учить. Следствие веду всё-таки я, а не вы. Рассказывайте дальше про своё знакомство с дядей Фёдором.

– А… рассказывать-то, в принципе, больше и нечего.

– То есть как?

– Ну, подробности нашего свидания, я так думаю, вас не заинтересуют… Часов в девять вечера я его проводила, и больше мы ни разу не виделись. Он мне не звонил, не приезжал, а где его искать, я не знаю.

– То есть даже приблизительно не знаете?

– Даже приблизительно не знаю.

– Как же так, – укоризненно сказал Силачёв, – хоть бы телефончик его взяли.

– Вообще я собиралась это сделать, но в его присутствии сразу же про это забыла. Не понимаю, в чём дело… как будто гипнотизировал он меня, что ли… Наверно, не хотел, чтобы я его нашла. Но я не обижаюсь на него: как мужчина он был намного лучше всех…

И вдруг случилось такое, чего собеседники даже представить не могли. Дверь маленькой комнаты открылась, и оттуда, шатаясь, вышел небритый мужик, одетый по-зимнему – в куртку и ботинки. Сначала сыщику показалось, что на нём надета ещё и шапка; но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не шапка, а внушительная копна всклокоченных нечёсаных волос. Мужик ввалился в большую комнату и, благоухая крепким запахом перегара, произнёс:

– Ну здравствуйте, господа хорошие! Разрешите и мне присоединиться к вашей беседе.

Ольга Алексеевна не смогла ему сразу ответить: для неё это было уже второе нервное потрясение за сегодняшний вечер, и она опять оказалась в ступоре. Михаил Николаевич вынул своё удостоверение и сказал:

– Здравствуйте. Я из милиции…

– Да знаю, знаю, я весь ваш разговор слышал, – махнул рукой мужик и укоризненным тоном обратился к жене: – Ах ты шалава поганая! Я тут, значитца, въя…ваю как папа Карло, а ты в это время…

Тут Ольга Алексеевна снова обрела дар речи.

– Боря! – ахнула она. – Ты почему не на заводе?!

– Ты от темы-то не уходи, понятно? У тебя грехов побольше! А ну, где этот Федька живёт? Говори мне его адрес, я его на куски порву!

– Сказала бы я тебе его адрес, если б знала, – раздражённо произнесла Ольга Алексеевна. – Он бы тебя самого на куски порвал, пьяная скотина…

Это уж точно. Вообще-то Боря был здоровый мужик (прямо как в одном детском стихотворении сказано: «Среднего роста, плечистый и крепкий...»), но против Артиллериста – а Силачёв теперь был уверен, что речь идёт именно про Артиллериста – шансов не имел никаких. Правда, сам Боря об этом не знал.

– Ты, сучка, не отмазывайся… Давай адрес, я сказал!! Гражданин начальник, вы посмотрите, что делается! Я, значитца, на смене, а она в это время ****ует!

– Мужик, – ответил ему Силачёв, – а по-моему, ты неправ. Если разобраться, все твои проблемы начались только из-за того, что сегодня ты прогулял работу. Это очень плохо. Никогда больше так не делай.

Боря уставился на него тяжёлым испепеляющим взглядом и хотел что-то сказать, но, видимо, решил, что с милицией ссориться опасно. Поэтому он пропустил издевательский прикол сыщика мимо ушей и опять обратился к жене:

– Ладно, паскуда, мы сегодня с тобой ещё разберёмся. Небось, кроме этого Федьки, у тебя и другие кавалеры были? А? Чё молчишь?

Ольга Алексеевна вызывающе глянула на него.

– А может, и были! Ты сам в этом виноват, понятно? Почему ты напиваешься каждый день? А-а, извини, перепутала: не каждый день, а всего лишь два дня через два, когда на работу идти не надо! А сегодня уже не выдержал, вместо работы напился!

– Господа, – сказал Михаил Николаевич, – давайте прекратим этот скандал. Неужели вам ещё не надоело?

Но призыв Силачёва остался незамеченным. Его уже никто не слушал.

– Б…дь, это не твоё собачье дело, ты поняла? Когда хочу, тогда и пью! А тебя, сука крашеная, я сегодня научу уму-разуму!

– Ну давай, попробуй, пьянь подзаборная! Посмотрим, что у тебя получится!

– Да ты у меня прямо счас подохнешь…

– Ну-ка заткнуться всем!!! – в ярости заорал потерявший терпение Силачёв и с размаху треснул кулаком по столу.

В комнате наступила гробовая тишина. Хозяева мгновенно прекратили свою перебранку и обалдевшими глазами уставились на сыщика.

– Ты! – Силачёв показал пальцем на Бориса, потом на дверной проём. – Убрался отсюда, чтоб я тя больше не видел и не слышал. Ну?!

Сейчас его голос звучал жутко, словно рычание озлобленной до предела сторожевой овчарки. Борис побледнел и молча попятился к выходу. Спиной вперёд он зашёл в маленькую комнату и аккуратно, чтобы не произвести лишнего шума, закрыл за собой дверь.

Силачёв опять остался вдвоём с Ольгой Алексеевной. Она тяжело вздохнула и произнесла:

– Видели? Вот с этим мне и приходится жить под одной крышей. Естественно, тут кого угодно в конце концов на сторону потянет! Ну, я и не удержалась один раз…

«Ну, это ты, конечно, скромничаешь, – про себя усмехнулся Михаил Николаевич. – «Один раз»! Вот Антон Викторович говорил, что этот случай был далеко не единственный. Так что нечего мне тут мозги пудрить!»

Вслух он, однако, сказал ей другое.

– Знаете что, Ольга Алексеевна… Конечно, ваши отношения с мужем меня вроде бы не касаются – я не в полиции нравов работаю. Моя задача – Артиллериста поймать. Но всё-таки хочу заметить, что ваши семейные конфликты могут очень плохо кончиться, вплоть до летального исхода. Я бы вам посоветовал… развестись.

– Я подумаю… Знаете, до сих пор не могу понять, как Антон запомнил нас с Федей. Вы бы видели, насколько он пьяный тогда был…

– Ну, – ответил сыщик, – значит, не такой уж он и пьяный был. По-моему, вы о нём как-то очень плохо думаете.

– Чудеса, да и только. Главное, несколько месяцев ждал чего-то, а потом взял и настучал!

– Как только узнал приметы маньяка, так и насту… сообщил в милицию. И правильно сделал. А теперь, Ольга Алексеевна, я должен записать всю полезную информацию, полученную от вас. Я уже собирался это сделать, но тут припёрся ваш муж и начал мешать следствию…

Силачёв стал делать записи в своём блокноте. Ольга Алексеевна молча сидела за столом, время от времени опасливо поглядывая в сторону маленькой комнаты. Через несколько минут, записав всё, что нужно, Михаил Николаевич заговорил снова:

– Поехали дальше. Не рассказывал ли вам Федя о своих спортивных достижениях?

– Нет, не рассказывал. А какие спортивные достижения вас интересуют?

– Нас интересуют его достижения в области единоборств.

– Нет, не рассказывал. Знаете, с его габаритами никакие единоборства не нужны. Единоборствами пусть занимаются маленькие и слабенькие ребята, которые не могут за себя постоять. А ему это совершенно ни к чему.

– Довольно любопытная мысль, – рассмеялся сыщик. – Не ожидал такое услышать. Ну а вообще, во время разговоров… что он рассказывал о себе?

– Не так уж и много, – печально констатировала Ольга Алексеевна. – После двух свиданий, когда он пропал… я поняла, что не знаю о нём почти ничего. Во время разговоров он меня всё время так ненавязчиво расспрашивал, и в основном это я ему рассказывала о себе. А он внимательно слушал. Пожалуй, он-то про меня знает почти всё… А я про него – почти ничего. Ну, правда, он говорил, что работает на стройке… и ещё много рассказывал про свою бабушку. В частности, сказал, что она умерла в девяносто третьем году. Ну и разные истории, про неё же. И ещё он всякие анекдоты мне рассказывал. А про себя как-то очень мало говорил.

– Вот так, а вы его защищаете, – подколол её Силачёв, одновременно делая пометки в блокноте. – По-моему, очень подозрительный тип! А теперь опишите, пожалуйста, его внешность, и как можно подробнее.

– А что, разве Антон вам не описал его внешность?

– Антон почему-то не запомнил его в лицо. Одежду запомнил, а лицо – нет. Надеюсь получить эту информацию от вас. Если нужно – вот вам фоторобот, для сравнения.

– На фоторобот он вообще не похож, – категорически заявила Ольга Алексеевна. – Такую морду надо в фильмах ужасов снимать, а Федя красивый мужик. Ну вот если, например, лицо сравнивать – у него лицо довольно широкое, но не настолько, как на этой картинке. И скулы не торчат.

– Отлично! – подбодрил её сыщик, не переставая делать записи в блокноте. – Теперь точно так же сравнивайте нос, глаза и всё остальное.

– Нос более тонкий. Рот меньше. Глаза… ну, глаза добрее… только не знаю, как на картинке это изобразить.

– А челюсть? В смысле, подбородок.

– Челюсть не такая квадратная, конечно. Нормальная челюсть у него.

– А стрижка? Короткая, длинная? А цвет волос какой?

(Все потерпевшие видели Артиллериста только в шапочке, целиком скрывающей волосы. Точно так же он был представлен и на фотороботе).

– Волосы такие, светлые. Светло-серые. Стрижка короткая… ну почти как у вас, только всё же подлиннее.

– Усы или борода у него были? – уточнил Силачёв.

– Нет, не было. Это единственное, в чём ваш фоторобот не врёт.

– Хорошо. А какого он роста, можете точно сказать?

– Ну, совсем точно не скажу, но где-то под два метра. Настоящий богатырь.

– А сколько примерно ему лет?

– Вот этого не знаю. У него такое лицо… в общем, выглядит как человек без возраста. Скорее всего лет тридцать, наверно.

– Кстати, а какой голос у него? – спросил сыщик. Он уже знал, какой голос у маньяка, но задал этот вопрос для полной уверенности, что Федя и есть маньяк.

– Голос? Голос у него низкий… примерно как у вас.

«В десятку!»

– Так. А есть у него какие-нибудь особые приметы? Ну там родинки, татуировки, шрам от аппендицита, ещё что-нибудь?

– Особые приметы? Дайте подумать… – Ольга Алексеевна некоторое время молча вспоминала. – Нет, что-то ничего в голову не приходит… А, погодите, погодите! Есть!

– Ну?

– У него немножко уши поломаны. Ну так, знаете, несильно… но если присматриваться, это хорошо видно. Я не знаю, с чем это связано, я его не спрашивала… но выглядит даже довольно смешно.

– Ага-а! – обрадовался Силачёв. – Уши, говорите, поломаны? Значит, борьбой занимался. Наш клиент!

Записав в блокнот эту особую примету, Михаил Николаевич обвёл её прямоугольной рамочкой. Потом сказал:

– Так, Ольга Алексеевна. Спасибо за информацию, вы нам очень помогли. Но наш разговор на этом не закончится. Нам нужен новый фоторобот, и мы его составим с вашей помощью.

– Значит, вы действительно думаете, что Федя – маньяк?

– Нет, не думаю. Я в этом уверен. Так вот, мы пригласим вас в лабораторию и будем составлять фоторобот. К сожалению, там у них образовалась целая очередь на составление фотороботов… ну, слишком много желающих. Но так как «дело Артиллериста» – самое важное, то есть большая вероятность, что нас пропустят без очереди. Я договорюсь с лабораторией, мы выберем подходящее время, и я созвонюсь с вами. Телефончик свой продиктуйте, пожалуйста.

Ольга Алексеевна назвала ему свой номер телефона, который Силачёв также записал в блокнот.

– Дальше. Существует возможность… конечно, это вряд ли, но чем чёрт не шутит… в общем, не исключено, что Фёдор опять с вами свяжется. Если такое произойдёт – постарайтесь договориться с ним о встрече и предупредите меня. Когда вы встретитесь, тут мы его и накроем. Возьмите бумагу и запишите мои телефоны…

Ольга Алексеевна принесла записную книжку, и сыщик продиктовал ей номера двух своих телефонов: рабочего и мобильного.

– Записали? Ну вот… теперь, кажется, всё. Не буду вас больше утомлять своим присутствием.

Поднявшись из-за стола, он направился к выходу, но по дороге остановился у маленькой комнаты и открыл дверь. Борис сидел на кровати. Увидев Силачёва, он посмотрел на него с изрядной опаской.

– Хочу дать тебе несколько ценных советов, – произнёс Михаил Николаевич. – Во-первых, никогда больше не прогуливай работу. Так делать нельзя. Во-вторых, теперь твоя жена стала основным свидетелем по важнейшему уголовному делу, поэтому постарайся с ней не ссориться. Если ты её хоть пальцем тронешь, я тебе жизнь конкретно испорчу. Понял?

– Понял, – с готовностью кивнул Борис.

– Ну вот, молодец. Да, и в-третьих: что это за бардак у тебя на голове творится? Постричься немедленно! Чтоб было… вот как у меня, например. Соображать же надо: чем больше волос, тем грязнее голова!

Борис молча кивнул ещё раз.

Силачёв оделся и поехал домой.

* * *

На улице было темно. Михаил Николаевич вёл машину и размышлял. Он получил от Ольги Алексеевны массу полезной информации, которой теперь следовало с умом распорядиться.

«Во всяком случае, «дело Артиллериста» явно сдвинулось с мёртвой точки, – думал он. – Только не поздно ли?»

Силачёв перебрал в памяти всех известных ему специалистов-рукопашников по имени Фёдор. Конечно, имя было достаточно редкое, и это не могло не радовать. Но с другой стороны – всех, кого вспомнил сыщик, уже успели проверить на причастность. И теперь все они – а их набралось пять человек – считались невиновными.

«Может, плохо проверяли?»

Михаил Николаевич стал сопоставлять каждого из этих пятерых с описанием Артиллериста, которое дала ему Ольга Алексеевна. Внешность… голос… и конечно же, особая примета – поломанные уши. Даже у спортсменов-рукопашников они встречаются далеко не всегда.

«Ну что ж, один из пяти, пожалуй, более-менее подходит. Федя Яблонский! Мало того что у него уши поломаны, так ещё и голос немного на мой смахивает. Правда, у него борода была, когда мы его проверяли, но ведь борода – это дело наживное: сегодня есть, а завтра нет. Надо бы его тряхануть ещё раз. И Ольге Алексеевне показать, вдруг опознает…»

Но существовали и другие варианты, которые Силачёв тоже не упускал из виду.

«Маньяк мог познакомиться с Ольгой Алексеевной под ложным именем. Может, он и не Федя вовсе. Поэтому надо сопоставить всех известных нам спортсменов-рукопашников с описанием Артиллериста. А если он не входит в их число? Это, конечно, хуже… но всё равно не смертельно. Разошлём его приметы по городу, по области, фоторобот новый составим… Думаю, никуда он теперь не денется».

Михаил Николаевич подъехал к своему дому, остановил машину, выключил двигатель и уже собирался выйти на улицу, как вдруг услышал голос интуиции, приказывающий ему оставаться на месте. Он послушался и, сидя в машине с неработающим двигателем и отключёнными фарами, стал ждать, что будет. Ждать пришлось недолго – около минуты. Затем открылась входная дверь дома, и на улицу вышел один из соседей Силачёва по парадной – Кирюха с третьего этажа, сильнопьющий мужик лет тридцати. Он был без куртки, только в свитере, а в руке у него сыщик увидел огромный полиэтиленовый пакет.

Кирюха внимательно осмотрелся по сторонам. Что он затевает, было пока непонятно, но он явно опасался лишних свидетелей.

Судя по его дальнейшим действиям, притаившегося в машине Силачёва (машина стояла шагах в десяти от крыльца) он уж точно не заметил. Размахнувшись, он швырнул полиэтиленовый пакет на дорожку.

После этого Кирюха развернулся и хотел заскочить в дом, но в ту же секунду услышал за спиной щелчок открывающейся двери автомобиля. Оглянувшись, он увидел вылезающего из машины Силачёва.

Бежать было бесполезно. Кирюха затрясся и повернулся лицом к сыщику. Михаил Николаевич шёл прямо на него.

– З…з…здравствуйте, – срывающимся голосом проговорил Кирюха.

Вместо приветствия Силачёв на ходу засветил ему правой в глаз. От удара Кирюху отшвырнуло назад, он с силой врезался в левую, неоткрывающуюся створку двери и, съехав по ней вниз, завалился на бок. В следующую секунду ему заложило уши от изливающейся на него свирепой ругани:

– Ах ты паскуда! Так вот кто мусор сюда выкидывает всё время! Ты что, ублюдок, совсем ох…л?! Да я тебя весь этот пакет сожрать заставлю, ты понял?! Ну-ка встать! Встать, я сказал!!!

Кирюха судорожно пытался подняться, но его не слушались ноги, и, едва успев принять сидячее положение, он тут же свалился обратно.

– Э, ты не п…ди, я тебя ещё не сильно ударил! Вставай живо, а то счас добавлю!

Хватаясь обеими руками за дверь, Кирюха кое-как поднялся на ноги со второй попытки. Его заметно штормило. Не переставая опираться на дверь, он повернулся лицом к сыщику.

– Ну? Ты чё, не знаешь, что делать? Объясняю для тупых: собирай свой мусор и неси его куда следует.

Кирюха осторожно оторвался от дверной створки и, убедившись, что всё-таки может держаться на ногах, подошёл к своему полиэтиленовому пакету. Медленно наклонившись, он поднял пакет и двинулся дальше, но через секунду был остановлен свирепым окриком Силачёва:

– Ё… твою мать, ты чё, слепой, что ли?! А ну стоять! Почему ещё мусор на дорожке остался? Собрать всё по-быстрому!

Действительно, часть мусора уже успела высыпаться из пакета – картофельные очистки, яичная скорлупа и что-то ещё. Кирюха вернулся назад, наклонился и устремил на сыщика вопросительный взгляд снизу вверх.

– Ты всё правильно понял, – усмехнулся Михаил Николаевич. – Руками, голубчик, руками.

Кирюха молча собрал пригоршню мусора и засыпал в пакет. Потом вторую. Потом третью.

– Тщательней, тщательней, – командовал Силачёв, встав у него над душой. – Вон там ещё подбери!

Наконец весь мусор был собран до последней скорлупки. Кирюха взял пакет и снова вопросительно посмотрел на сыщика. Тот гаркнул так, что стёкла в домах задрожали:

– Впер-р-рёд!

От парадной до мусорных баков было метров семьдесят. Кирюха уже успел замёрзнуть: ведь он вышел без куртки, не подозревая, что придётся задержаться на улице. Но деваться оказалось некуда. Он зашагал по дорожке, а сзади неотступно следовал конвоир-Силачёв и грозно покрикивал:

– Пошёл-пошёл, не останавливаться! Попробуй только остановись, я тебе ещё не так врежу! Сталина на вас нету, быдло сраное! Он бы вас научил, как себя вести!

Под этим непрекращающимся потоком ругани (Михаил Николаевич в выражениях не стеснялся) Кирюха дошёл до мусорных баков и засунул в один из них свой пакет. Потом повернулся и опять вопросительно посмотрел на сыщика.

– Ну, чё уставился? Свободен. Только смотри, ещё раз такое повторится – я тебя инвалидом сделаю. На всю оставшуюся жизнь.

Кирюха почтительно выслушал Силачёва, осторожно обошёл его сбоку, едва не прижимаясь к грязной поверхности мусорного бака, и быстренько убрался с глаз подальше. Вслед за ним и сам Силачёв направился к дому – но помедленней, не торопясь.

«Вот так, одним махом целую серию преступлений раскрыл… А бабки, соседки, меня ещё ругают, что я никогда на субботники не хожу! Чего с них взять – жили в Союзе, потому и мышление у них в корне неправильное. Какие, нафиг, субботники? Никакие субботники вообще не нужны. Есть же дворник! Ему за это платят, значит, он и убирать должен. А наше дело – не мусорить».

Проходя под фонарём, Михаил Николаевич поглядел на часы.

«Ох ты, одиннадцатый час уже. Блин, совсем заработался».

Он пришёл домой, поужинал на скорую руку (банка килек в томате и чай с бубликом) – и завалился спать. Регулярные патрулирования по субботам приучили сыщика к тому, что каждую пятницу следует ложиться спать пораньше. Правда, завтра патрулировать парки было уже не нужно – начальник ГУВД отменил это мероприятие, поскольку маньяк перестал работать по расписанию, покинул Петербург и объявился в пригороде. Ну что ж, значит, можно как следует выспаться…

* * *

Силачёв спал и видел сон.

Приснился ему какой-то парк ночью. Освещённая дорожка… Кругом деревья, кусты, снег.

По дорожке идёт женщина. Быстро идёт – видно, торопится. И всё время осматривается по сторонам – видно, боится.

Вот она проходит под фонарём, и можно её получше разглядеть. Молодая, красивая, одета со вкусом. Шапочка такая симпатичная, типа бейсболки, только утеплённая. Курточка кожаная коричневая в обтяжку, джинсы – тоже обтягивающие. Кроссовки…

Вот она миновала развилку, где от освещённой дорожки отходит другая, неосвещённая. Идёт дальше (по освещённой).

И когда она удаляется от этой развилки метров на двадцать, рядом с ней неожиданно возникает гигантская фигура – ростом с гориллу и такой же комплекции. Хватает её за голову своими ручищами: одной рукой – за лицо, другой – за затылок. В этом захвате девушка успевает дёрнуться несколько раз, потом начинает заваливаться на дорожку. Нападающий сгребает её в охапку, не давая упасть…

«А где я сам? Я-то где?!» – подумал сыщик, всё больше теряя спокойствие.

Но его самого там не было… Он только видел происходящее со стороны: то спереди, то сверху, то сбоку, то сзади… Словно фильм смотрел – а сам находился по другую сторону экрана. Именно это его и раздражало, выводило из равновесия.

Нападавший схватил в охапку свою жертву, и вдруг всё остановилось. Стоп-кадр. Вид сверху. Потом картинка начала стремительно удаляться, как будто Силачёв поднимался в небо. Вот уже все деревья остались внизу, вот появились в поле зрения одна улица, другая – они ограничивали парк. Вот Михаил Николаевич увидел весь парк вместе с ближайшими улицами и микрорайонами, как на крупномасштабной карте города. И в этот момент ему стало ясно, где и когда происходят события.

«Пискарёвский парк. Ночь со второго на третье марта 1996 года».

Силачёв проснулся.

Поднявшись с кровати, он включил свет, нашёл ручку и лист бумаги. На автомате, не думая, стал рисовать на нём примерную схему Пискарёвского парка – всё как видел во сне. Чтоб ничего не забыть. Крестиком отметил точное место инцидента. В правом нижнем углу подписал: «Ночь 2/3.03.96».

«А сегодня у нас какое число?»

Спросонья мозги работали плохо. Сыщик подошёл к огромному настенному календарю, на котором был изображён Чак Норрис, необычайно похожий со своей бородой на простого русского мужика – Михаил Николаевич его очень уважал, потому и купил такой календарь. Около минуты он пялился в календарь, потом понял.

«Так… Сегодня у нас… ночь с пятницы на субботу… с первого на второе. Значит, следующей ночью».

Силачёв посмотрел на часы – они показывали пол-второго. Затем он уселся на кровать и попытался осмыслить происшедшее, время от времени почёсывая в затылке.

После информации, полученной вчера, шансы поймать Артиллериста значительно возросли. Но поймать его за один день – до следующей ночи, когда он, как оказалось, снова выйдет на охоту – было бы всё равно невозможно. Теперь же, благодаря сработавшей интуиции, Михаил Николаевич мог не только предотвратить следующее преступление, но и захватить маньяка в одиночку – о чём он мечтал с самого начала.

– Зае…сь! – громко произнёс Силачёв, не скрывая своей радости. Может, соседи услышат этот возглас посреди ночи – ну да и фиг с ними.

* * *

Как-то один профессор рассказал сыщику весёлый анекдот: однажды знаменитый математик Лобачевский, пьяный в стельку, переходил железную дорогу, и по пьяни ему показалось, что железнодорожные рельсы пересекаются. Так он сделал своё главное открытие: параллельные прямые пересекаются в бесконечности.

Трудно сказать, насколько этот анекдот соответствует реальной истории, но многие великие открытия совершаются курьёзным способом. Говорят, что и Менделеев изобрёл свою таблицу во сне. И точно так же, вне всякой логики, работала интуиция Силачёва.

Но был у его интуиции один нехороший побочный эффект. Если эти озарения происходили ночью, то сыщик начинал страдать расстройством сна. Вот и сейчас он не мог заснуть второй раз, как ни пытался.

В третьем часу ночи он потерял терпение и, ругаясь вполголоса, включил телевизор: просто валяться в кровати, не засыпая, было неинтересно. По телику шла какая-то политическая передача. В ней участвовали двое – ведущий (Михаил Николаевич не знал, как его зовут) и Ирина Хакамада. Она курила и рассуждала про обстановку в стране.

Силачёв моментально передразнил её: схватил двумя пальцами ручку со стола, изящно поднёс ко рту и изобразил затяжку. Потом положил ручку обратно и вслух сказал:

– Ну и кто за тебя после этого голосовать будет? Во всяком случае не я, это точно!

Он переключился на другой канал. Там показывали футбол. К футболу сыщик был абсолютно равнодушен.

Наконец ему удалось найти нечто заслуживающее внимания – какой-то иностранный боевик. Силачёв стал его смотреть. Фильм оказался идеально подходящим для разгрузки мозгов: не просто боевик, а с комедийными элементами. Самое то.

Михаил Николаевич досмотрел фильм до конца, остался доволен и снова попытался заснуть. На этот раз попытка увенчалась успехом.

Утром сыщика разбудил телефон. Надо отметить, что телефоны в квартире у Силачёва были расставлены по-хитрому. Всего их имелось в наличии три штуки, а стояли они в большой комнате, в маленькой комнате и в коридоре. Причём два телефона обладали громким, мощным звонком, а у третьего, наоборот, звонок вообще не работал. И вот этот телефон с неработающим звонком был установлен как раз в большой комнате, прямо над кроватью Силачёва. Такая конструкция позволяла добиться идеального комфорта. Во-первых, звонок раздавался не прямо над ухом, а доносился из коридора – этого было достаточно, чтобы Михаил Николаевич проснулся, но это оберегало нервную систему от ненужных потрясений. И во-вторых, Силачёв мог разговаривать по телефону, даже не поднимаясь с кровати.

Сыщик услышал звонок из коридора, проснулся, протянул руку вверх, снял трубку и тут же узнал раздражённый голос своего тренера по боксу:

– Ты, расп…здяй! Ты почему вчера вечером на тренировку не приехал?! Ты как вообще к поединку собираешься готовиться?! А?!

Спросонья Михаил Николаевич не сразу нашёлся, что ответить, а тренер продолжал ругаться дальше:

– У тебя бой через три недели, а ты тренировки прогуливаешь, долбо…б! Ну как мне с тобой работать, а? Что молчишь?

– Дык, это самое… Ну я занят был вчера вечером. Работа… Я ж говорил: если меня на тренировке нет – значит, на работе загрузили. Такое и раньше было…

– Я понимаю! Но как ты собираешься бой выигрывать с такой подготовкой? Ты учти, Миша, у тебя соперники с каждым разом всё сильнее…

– Да вы не волнуйтесь, нормально я выиграю. Никуда он не денется.

– Миша, ты извини, конечно, но я бы на твоём месте определился и выбрал одно из двух: либо милиция, либо бокс. По-моему, совмещать у тебя как-то хреново получается.

– Ха-ха-ха! Так считайте, что я уже выбрал. Меня из милиции увольняют, заставили написать заявление по собственному. Теперь, как говорится, сдаю дела…

От неожиданности тренер замолчал на несколько секунд, а потом заметно сменил тон разговора.

– Миша, ты что? Серьёзно, что ли?

– Абсолютно серьёзно.

– Это всё из-за Артиллериста?

– Ага, из-за него.

– Слушай, ты извини, я об этом не знал…

– Да ладно, тоже мне проблема! Фигня. А к поединку-то я подготовлюсь, не беспокойтесь.

– Ты хотя бы следующую тренировку не пропускай.

– Ни в коем случае! Как можно.

Тренер положил трубку, Силачёв тоже положил трубку и вслух заметил:

– Ничё-о! Будет у меня сегодня тренировка со спаррингом.

Он опять заснул, но ненадолго – вскоре его вторично разбудил телефон.

– Слушаю!

– Здравствуйте, мы проводим опрос общественного мнения по случаю предстоящих президентских выборов в России. Вы можете уделить нам несколько минут?

– Могу, – сдуру ляпнул сыщик.

Он наивно подумал, что ему зададут только один вопрос – «За кого вы будете голосовать?» (а он пока ещё и не определился, за кого). Не тут-то было! Вопросы посыпались градом. И сколько вам лет, и какое у вас образование, и какие газеты вы читаете, и какие телеканалы смотрите, и какое радио слушаете, и являетесь ли вы членом какой-либо партии, и являетесь ли вы коренным ленинградцем (этот вопрос, как мы помним, вызывал у Силачёва некоторые затруднения). А уж когда его спросили, в какой сфере деятельности он работает, и подробно перечислили все эти сферы – то есть надо было просто выбрать один из вариантов ответа – вот тут Михаил Николаевич и вовсе впал в ступор.

«Твою мать! – раздражённо думал он. – И чего я с ними связался? Послать бы их нах…й, так ведь неудобно – девушка со мной таким приятным голосом разговаривает… Так какую работу им назвать, милицейскую или боксёрскую? Ну ладно, раз меня из милиции увольняют – назову боксёрскую. Хорошо, а к какой сфере деятельности относится профессиональный бокс? Блин, тоже чего-то не сообразить…»

– Ну, короче, – заявил он после долгих размышлений, – напишите «шоу-бизнес».

И только тут его наконец спросили: за кого он будет голосовать на президентских выборах-96?

– Не знаю, – ответил сыщик, – пока не определился.

Слава богу, этот вопрос оказался последним. Силачёва поблагодарили за участие в опросе, и разговор закончился.

Михаил Николаевич повесил трубку и снова попробовал заснуть – безуспешно. В принципе, он вроде как почти выспался, но не совсем. А перед ночной операцией лучше было бы выспаться как следует. Но, видно, теперь уже не получится.

Силачёв посмотрел на часы – они показывали без четверти одиннадцать.

«Ладно, хватит дрыхнуть. Будем готовиться к операции».

* * *

Первым делом Михаил Николаевич плотно позавтракал – съел полкило пельменей. Когда удастся в следующий раз нормально поесть, он не знал.

Затем стал собираться в Пискарёвский парк: надо было как следует изучить местность. Конечно, Силачёв бывал в этом парке, и неоднократно, но всё-таки ориентировался там не слишком хорошо – намного хуже, чем, например, в Сосновке. Он взял с собой схему Пискарёвского парка, которую сам же нарисовал по итогам своих сновидений, и выехал на место.

Сегодня Михаил Николаевич решил покататься на общественном транспорте: ему не хотелось надолго оставлять машину около парка. Загнав её в гараж, он сел на автобус и доехал до пересечения проспекта Непокорённых и улицы Бутлерова. Вышел. Рассмотрел собственноручно нарисованную схему. Перешёл проспект Непокорённых и двинулся вдоль него по дорожке. Пройдя чуть больше половины остановки, повернул налево – вглубь парка.

По тропинке он удалился от проспекта Непокорённых и вскоре вышел на широкую дорожку, рядом с которой была проложена лыжня. Вдоль дорожки стояли фонарные столбы.
Отдыхающих в парке сейчас практически не оказалось ввиду плохой погоды: на улице валил мокрый снег, сопровождаемый мощными порывами ветра. Ну и, возможно, сделал своё дело страх перед Артиллеристом – кто знает, где он появится в следующий раз? У проспекта Непокорённых сыщику встретилась пара человек, но здесь, в глубине парка, не было вообще никого.

Силачёв опять посмотрел на схему.

«Ага. Кажется, где-то здесь».

Он огляделся по сторонам, потом начал вспоминать в деталях свой сон. Ему нужно было найти точное место происшествия. Задача осложнялась тем, что сейчас, днём, и освещение в парке не работало, и вообще всё выглядело по-другому. Но наконец, по десятому разу рассматривая развилку справа от себя, метрах в двадцати, Михаил Николаевич всё-таки узнал её.

«Тьфу, чёрт… точно, это же она и есть! Та самая развилка. Одна дорога – освещённая, вдоль неё столбы фонарные стоят. Другая – неосвещённая. Вот по этой дороге девица шла. А где на неё маньяк напал? Сейчас прикинем… Ёптыть, так я ж как раз на этом месте и стою!»

Силачёв вспомнил: Артиллерист выскочил на свою жертву слева, со стороны проспекта Непокорённых. Вероятно, он шёл сюда по той же тропинке, что и сам сыщик.

«Так. А теперь нужно выбрать самое подходящее укрытие для засады».

Михаил Николаевич дошёл до развилки. Слева от неё, метрах в пятнадцати, росла здоровенная сосна, а рядом с ней – берёза. Силачёв встал за сосну, отметив при этом, что берёза неплохо прикрывает его слева, и проверил, хорошо ли отсюда будет видно место предполагаемого нападения маньяка.

«Да, всё отлично видно. И обе дорожки неплохо просматриваются. Лес-то тут жиденький: хоть больших деревьев и много, а растут они довольно редко. Наблюдать будет удобно. Главное, чтобы меня самого не заметили».

Он вернулся на развилку и прошёлся по одной дорожке, затем по другой, разглядывая своё будущее укрытие со стороны.

«Блин… обзор-то оттуда хороший, а вот само укрытие, честно говоря, не очень. Чтобы меня там не заметили, надо сильно постараться. Но ничего более подходящего здесь, пожалуй, и нет…»

Силачёв ещё раз спрятался за сосной. Опять прикинул, не увидят ли его с дороги.

«Ну ладно. Учитывая, что операция будет проходить в тёмное время суток – сойдёт».

Он вышел на развилку и зашагал по дорожке, снабжённой освещением. Вскоре линия освещения отвернула влево, но сама дорожка вывела сыщика прямо на автобусную остановку. Михаил Николаевич прочитал на табличке её название: «Печорская ул.».

Вообще-то Пискарёвский парк был небольшой – по ширине он умещался между двумя соседними остановками, находящимися на улицах Бутлерова и Печорской. Что-то около километра.

«Так! – подумал Силачёв. – А вот сюда мы вызовем «Скорую». Автобусная остановка – отличный ориентир».

Он дождался автобуса и поехал в своё отделение. Операция по захвату Артиллериста уже была продумана до мельчайших подробностей, и оставалось только реализовать её на практике. Прибыв в отделение, Михаил Николаевич подошёл к дежурному:

– Привет, Витёк. Слушай, у меня к тебе такое дело. Сегодня ночью я собираюсь произвести задержание опасного преступника. Операция будет проходить в Пискарёвском парке… Ты хорошо знаешь Пискарёвский парк?

– Вообще-то совсем не знаю. Я же в другом конце города живу.

– Ну, неважно. У меня есть схема парка, я её оставлю тебе. Смотри сюда…

Силачёв вынул из-за пазухи собственноручно нарисованную схему и разложил её на столе.

– Чёрт, немного намокла, это я её на улице под снегом рассматривал. Короче, дело такое. Сама операция будет проходить вот здесь. – Он ткнул пальцем в крестик на схеме. – Твоё дело – вызвать «Скорую». Если понадобится «Скорая» – это ещё не факт, но скорее всего понадобится – тогда я позвоню тебе со своего мобильника. И ты её вызовешь. Будут спрашивать, что случилось – ответишь, что в Пискарёвском парке произошла драка с нанесением тяжких телесных повреждений. Будут спрашивать, сколько пострадавших – ответишь, что один…

– Один?

– Ну конечно, один. А сколько же? – Силачёв посмотрел на дежурного с недоумением, будто хотел спросить: «Как можно не понимать очевидных вещей?». – А, да, я ж забыл – ты не знаешь, как будет проходить операция. Ну ладно, тебе это пока знать необязательно. Но во всяком случае, пострадавший будет один, так и скажешь.

– Всё понял.

– Теперь самое главное. В парке ориентироваться трудно, поэтому «Скорую» я буду встречать вот здесь. На автобусной остановке. Ручку дай.

Дежурный дал ему ручку, Михаил Николаевич нарисовал на схеме ещё один крестик и подписал: «Печорская улица».

– Значит, остановка называется «Печорская улица». Если тебя будут переспрашивать, где это, объяснишь: это остановка на проспекте Непокорённых, посередине между Пискарёвским кладбищем и улицей Бутлерова. Да, и ещё там рядом овощная база. Понял?

– Так точно.

– Слушай, Витёк… я тебе очень много инструкций надавал, запиши-ка их подробно на всякий случай. А то забудешь чего-нибудь.

Под диктовку Силачёва дежурный подробно записал всё, что нужно сделать.

– Порядок, – сказал Михаил Николаевич, просмотрев написанное. – Так, тебя проинструктировал… и ещё мне нужно взять наручники. Без них никуда.

* * *

Сегодня Артиллерист ощущал себя в идеальной форме – как физической, так и психологической. Хоть сейчас на подвиги. Вчера, в пятницу, его приглашали после работы на пьянку, но на этот раз он отказался и теперь с удовольствием испытывал на себе преимущества здорового образа жизни. Отлично выспавшись, он проснулся около десяти часов утра и сделал основательную зарядку. В конце зарядки не забыл как следует поколотить боксёрскую грушу, установленную в одной из комнат. Потом выпил чаю с парой бутербродов и стал готовить уже фундаментальный завтрак.

Маньяк никуда не торопился, но запланировал обязательно выйти сегодня на дело.

«Ну держитесь, мусора. Я отучу вас от привычки всё замалчивать».

Интуиция не предвещала ему никаких проблем, поэтому и бояться было нечего. Единственное, что – ему очень не нравилась погода на улице. Там шёл мокрый снег и завывал мощный ветер. Работать в таких условиях не хотелось.

«Может, погода улучшится, пока я с завтраком заморачиваюсь, – прикидывал Артиллерист, нарезая картошку. – А если нет – я, в принципе, могу и до вечера подождать».

На завтрак он приготовил жареную картошку и три котлеты. Залил всё это острым кетчупом, потом майонезом, тщательно перемешал и приступил к еде. Сейчас он ел медленно, со вкусом, смакуя. И размышлял:

«Куда бы лучше отправиться на дело? Эх, что-то хочется по всем горнолыжным курортам пройтись…»

Это он вчера вечером порнухи по видику насмотрелся – взял пару кассет в видеопрокате. Там как раз был фильм про горнолыжников. Очень зацепило.

«А что? В Кавголово я уже побывал, теперь надо заехать в это, как его… Коробицыно. Да! А ещё можно посетить нашу Пухтолову гору. Хотя нет, нельзя, она всего в четырёх километрах отсюда. Не е…сь, где живёшь, не живи, где е…шься…»

Нафантазированный вчерашним фильмом, Артиллерист размечтался не по-детски.

«А ведь девки-горнолыжницы – они крепко возбуждают! И больше всего возбуждает, что они рисковые такие. А если у них ещё и формы есть, и костюмчики в обтяжку… С ними здорово поразвлечься можно. Но встану ли я сам для этого на горные лыжи? Конечно, нет! Я ещё пожить хочу. Вот внизу их подкараулить – это завсегда пожалуйста…»

Но потом он вспомнил о неизбежных трудностях, связанных с охотой на горнолыжных курортах.
«…Только плохо то, что там постоянно народу до хрена, да ещё они тусуются все вместе. Очень неудобные условия. Вспомнить хотя бы то же Кавголово: днём-то ведь у меня не получилось ничего, пришлось с утра пораньше на дело выходить. И даже там я действовал на грани фола. Каждую неделю такие штуки повторять нельзя. Уж во всяком случае, сегодня надо поработать в более спокойной обстановке. Так что поеду в Питер…»

Покончив с завтраком, он вымыл посуду и ещё раз глянул в окно. Погода лучше не стала.

«Подождём», – решил Артиллерист.

Он посмотрел фильм по телевизору, потом включил видик и ещё разок заценил ту порнуху с горнолыжниками. Затем, снова проголодавшись, стал потихоньку готовить обед.

«В общем, если погода к вечеру не улучшится – всё равно на охоту выйду».

Но ему повезло. Во время обеда, очередной раз глянув в окно, он заметил, что снег прекратился, да и ветер почти стих. Артиллерист обрадовался.

«Отлично! Погода наладилась наконец-то. А что если сегодня махнуть в Питер на мотоцикле? Не так уж и холодно на улице, плюс один градус. Давненько я на мотоцикле не катался, месяца два…»

Когда он пообедал и вымыл посуду, было уже шесть часов вечера. И если бы он собрался ехать на поезде – пришлось бы поторопиться: иначе существовала вероятность не успеть после охоты на обратный поезд. Но раз он решил ехать на мотоцикле, то беспокоиться было не о чем.

Артиллерист отправился в гараж, произвёл осмотр мотоцикла и остался доволен. Потом стал размышлять, в каком костюме ехать на дело. Вопросы собственной безопасности очень волновали его, а уж вопросы собственного имиджа – тем более.

«Так что лучше одеть – «костюм маньяка» или «костюм космонавта»? С одной стороны, «костюм маньяка» уже давно фигурирует в моих приметах, его все знают. С другой стороны, я поеду на мотоцикле и в тёмное время суток! Вроде бы никто на меня не должен обращать внимание, тем более с моим «полем невидимости». Хотя менты, менты… Ладно, риск мы сведём к минимуму».

«Костюмом космонавта» он называл свой новый красный костюм, в котором ездил и в Кавголово. Подумав, маньяк принял компромиссное решение. Самой запоминающейся деталью его фирменного костюма, несомненно, являлся чёрный пуховик, и Артиллерист сложил его в рюкзак, чтобы таким образом провезти в Питер. Все остальные элементы «костюма маньяка» – шапочку, перчатки, кроссовки и спортивные штаны – он одел сразу же, дома. Затем он натянул красную спортивную куртку, входящую в комплект «костюма космонавта». Вот так, а злодейскую обтягивающую шапочку никто не увидит: ведь её скроет мотоциклетный шлем. Всё просто!

Перед самым уходом Артиллерист ещё раз – на всякий случай – обратился к своей интуиции: не возникнет ли у него проблем во время охоты? И правильно ли он поступает, отправляясь сегодня на дело? Не зарвался ли он?

Но интуиция уверенно ответила: «Всё в порядке, чувак. Проблем не будет – ни сегодня, ни потом».

Этого было достаточно, чтобы отбросить сомнения. Ни о чём не беспокоясь, маньяк поехал в Питер.

* * *

Побывав у себя в отделении, Михаил Николаевич не сразу вернулся в парк. Сначала он зашёл в ближайшее кафе и основательно пообедал. Вот теперь можно было выдвигаться на позицию.

Погода на улице заметно улучшилась – мокрый снег прекратился, ветер стал гораздо слабее. Поэтому когда Силачёв вернулся в парк, там уже появились отдыхающие. Нельзя сказать, что их было очень много, но всё же они попадались на глаза сыщику время от времени.

Первые полчаса Михаил Николаевич просто гулял по парку, дожидаясь темноты. Он только приблизительно знал, когда выйдет на дело Артиллерист – сегодня ночью, то есть в тёмное время суток. Но пока на улице было светло, устраивать засаду не имело никакого смысла: всё равно маньяк до темноты не появится, зато легко можно обнаружить себя. Укрытие-то не слишком надёжное, так себе. Вряд ли отдыхающим в парке понравится подозрительный тип, спрятавшийся за деревом. Если заметят – начнут глазеть, показывать пальцем, а кто-нибудь ещё и милицию вызовет. Пока объясняешься с милицией, придёт Артиллерист, увидит, что здесь неспокойно, и пойдёт охотиться в другое место. Вот чтобы такие случайности не испортили всё дело, Силачёв должен был стать незаметным не только для маньяка, но даже и для отдыхающих.

Через полчаса, увидев, что на улице темнеет, сыщик поспешил на свой пост. Он встал за дерево и начал ждать.

Немного погодя в парке включили освещение. Силачёв аккуратно выглядывал из-за мощного ствола сосны, а время от времени осматривался вокруг – не подбирается ли кто сзади. Правда, он считал, что Артиллерист должен прийти сюда с противоположной стороны, со стороны проспекта Непокорённых – но кто знает? Возможно, маньяк будет долго-долго кружить по всему парку, выбирая себе жертву…

Отдыхающие появлялись в поле зрения сыщика с частотой примерно один человек в минуту. Это были и одинокие прохожие, и влюблённые парочки, и родители с детьми, и собачки с хозяевами, и лыжники... Наконец вокруг совсем стемнело, и Силачёв почувствовал мощнейший прилив охотничьего азарта: место, за которым он наблюдал, теперь выглядело точь-в-точь так же, как он видел во сне. А был ли он здесь раньше? Трудно сказать… может, был, а может, нет. Вообще-то Михаил Николаевич неоднократно бывал в Пискарёвском парке, но заходил ли конкретно сюда – он вспомнить не мог. Не исключено, что первый раз он увидел это место как раз во сне, прошлой ночью.

Сыщик очень старался не привлекать ничьего внимания, тем более что выбранное им укрытие, даже с учётом темноты, оставляло желать лучшего. Поэтому он не только соблюдал максимальную осторожность, но и постоянно держал в голове некую чётко сформулированную мысль. Звучала она просто: «Здесь никого нет!» В похожих ситуациях – например, при слежке за кем-то – Михаил Николаевич всегда формулировал в голове эту мысль. Конечно, такие вещи относятся к разряду суеверий, да он и сам считал это суеверием, но удивительное дело – такой мысленный ритуал помогал сыщику безотказно! Вообще Силачёв великолепно владел искусством незаметного наблюдения, хотя и не знал толком, как у него это получается. Было ли его мастерство только результатом обучения и рабочей практики? Скорее всего, нет. Было ли оно следствием пресловутого «поля невидимости» – как у того же Артиллериста? Скорее всего, да. Но сам сыщик не заморачивался на эту тему, а только много и успешно эксплуатировал свой талант. Меньше знаешь – лучше спишь.

Иногда Михаил Николаевич посматривал на часы, чтобы не потерять счёт времени. Первые полтора часа дежурства прошли без происшествий: и Артиллерист не появился, и никто из отдыхающих не заметил Силачёва. А вот потом случился небольшой эксцесс.

Где-то далеко, метрах, наверно, в пятидесяти, раздался злобный собачий лай, который стремительно приближался. Затем сыщик услышал ещё и тяжёлый стук копыт по снегу. В недоумении он повернулся вправо и увидел несущегося к нему разъярённого пса. В пяти шагах от Силачёва пёс остановился и грозно зарычал. На таком расстоянии было видно, что это овчарка, причём без намордника. Она смотрела на сыщика и во всю свою оскаленную пасть ухмылялась весёлой улыбкой динозавра. Потом облаяла его ещё раз, по ходу дела медленно-медленно приближаясь.

Михаил Николаевич пришёл в ужас. Конечно, если бы он не сидел в засаде, а гулял по парку, как все – тогда, вероятно, больших проблем у него бы не возникло. Он бы просто избил ногами паршивого пса (а потом ещё и его хозяина – чтобы впредь присматривал, мудила, за своей собакой). Но сейчас он никак не мог этого сделать – ведь это означало обнаружить себя! С другой стороны, ублюдочная псина своим поведением тоже выдавала сыщика с головой.

Силачёв был близок к отчаянию. Один раз операцию по поимке Артиллериста уже сорвали пьяные гопники (слава богу, они все получили за это по справедливости – хоть какое-то моральное удовлетворение). Неужели сейчас история повторится?

«Твою мать!! Ну за что мне невезение такое?!»

– Слышь ты, скотина, – шёпотом заговорил сыщик, – чё пристала-то? Отвали от меня!

– Гав!! Р-р-р-р-р… Гав! Гав!

– Да тихо ты, не шуми! Пошла вон отсюда!

– Гав! Гав! Гав!!

Пёс продолжал лаять и потихонечку приближаться, явно собираясь напасть.

Если какой-то идиот будет вам доказывать, что лающая собака не нападает на человека первой – рассмейтесь ему в лицо.

Силачёв настроился на драку: левую руку выставил предплечьем вперёд, правую приготовил для захвата.

«Пусть вцепится в рукав, а правой я её прихвачу за глотку и долбану башкой о дерево со всего размаху. Если одного раза окажется мало, то можно несколько раз… Тогда и потери с моей стороны будут невелики, и шума особого получиться не должно. Надеюсь, всё-таки моё укрытие не обнаружат…»

Пёс, в свою очередь, изготовился к прыжку. Но тут – буквально в последний момент! – со стороны дорожки прозвучала повелительная команда:

– Барон! Ко мне!

Команда была произнесена хоть и высоким, но мужским голосом. Пёс повернулся на голос хозяина, потом опять перевёл взгляд на Силачёва.

– Барон! Ко мне, я сказал! – раздражённо крикнул хозяин.

Пёс отвернулся от сыщика и грузно ускакал.

«Ну, слава те, господи, – облегчённо вздохнул Михаил Николаевич и, осторожно высунувшись из-за дерева, увидел на дорожке худощавого мужика в длинной голубой куртке. – Эх, не будь я сейчас занят – так бы вломил вам обоим…»

Операция продолжалась.

* * *

Артиллерист неспешно ехал на мотоцикле, размышляя, какой парк выбрать сегодня для сексуальных утех. «Поле невидимости» он пока не включал – ни к чему было. В красной куртке и в мотоциклетном шлеме на голове его уж точно никто не мог узнать.

«Надо посетить один из парков, где я ещё не развлекался. Какие в Питере парки есть? – Артиллерист начал вспоминать: он знал далеко не все парки, но довольно много. – Шуваловский, Новоорловский… Удельный, Сосновка, Ржевский лесопарк… Парк Победы… Пискарёвский… Значит, один из трёх: Шуваловский, Пискарёвский и Парк Победы. Не, Парк Победы отпадает: что-то я не помню, как туда ехать. Значит, Шуваловский… или Пискарёвский. Ну ладно, махну в Шуваловский, он ближе… А хотя какая разница, что мне – на мотоцикле – десять километров туда, десять обратно… Нет, лучше в Пискарёвский наведаюсь. Там я хоть был один раз, а в Шуваловском ни разу – хрен знает, как он устроен. А хотелось бы сегодня в спокойной обстановке поработать, без эксцессов. Достаточно с меня Кавголово…»

Да, в Пискарёвском парке он как-то побывал года три назад – одна из его девушек оказалась очень культурной, интеллигентной и постаралась получше познакомить Федю с историей великого города. И в частности, сводила его… нет, не специально в парк, а на Пискарёвское мемориальное кладбище. А на обратном пути они зашли и в парк тоже.

Всё так же неспешно и торжественно, словно на фестивале байкеров, маньяк въехал в город. Сначала он проследовал по Выборгскому шоссе, затем по проспекту Тореза и, наконец, по проспекту Непокорённых. Доехав до Пискарёвского кладбища, он развернулся и припарковался на автостоянке. Она была расположена между кладбищем и парком, но ближе к кладбищу.

Остановив мотоцикл, Артиллерист тут же включил «поле невидимости» и стал переодеваться. Поблизости никого не было. Он снял шлем, снял красную куртку, достал из рюкзака и надел свой фирменный чёрный пуховик, а красную куртку убрал в рюкзак. Подумав, положил шлем туда же и снова нацепил рюкзак на спину.

«Возьму с собой в парк. Здесь всё-таки сп…здить могут».

После этого он включил оба противоугонных устройства, которыми был снабжён мотоцикл. Но перед уходом всё же задумался: не украдут ли его транспортное средство?

«Иди спокойно, – ответил голос интуиции, – не украдут».

Маньяк удовлетворённо кивнул – со своей интуицией он уже привык разговаривать, как с человеком – и зашагал по дорожке вдоль проспекта Непокорённых. Миновав остановку автобуса на Печорской улице (несмотря на поздний час, там стояли люди), он ещё некоторое время шёл вдоль проспекта, потом отвернул вправо и по тропинке стал углубляться в парк. Вскоре он увидел впереди освещённую дорожку.

«Подходящее место, – оценил маньяк. – Ну что, если я засяду здесь – дичь будет?»

«Будет!» – ответил голос интуиции.

«А долго ждать не придётся?»

«Не придётся… Уже скоро».

Артиллерист сошёл с тропинки, снял рюкзак и поставил его в снег, за дерево.

«Здесь же устроим место для сексуальных утех, – решил он. – К сожалению, поваленных деревьев тут что-то не видно, поэтому придётся в классической позиции… Ну да ладно».

Он приблизился к освещённой дорожке и остановился в нескольких метрах от неё. Несколько раз посмотрел по сторонам – вокруг не было ни души. Интуиция также не предвещала никакой опасности.

Не забывая поддерживать «поле невидимости», маньяк стал ждать. Минут через пять со стороны проспекта Непокорённых донёсся звук проезжающего автобуса – Артиллерист мог на слух отличить автобус от машин. И почти сразу после этого раздался голос интуиции:

«Дичь здесь!»

Радостно облизнувшись, маньяк вытащил из карманов платок и пузырёк с усыпляющим препаратом…

* * *

Силачёв сидел в засаде уже три часа. За это время из парка постепенно исчезли практически все отдыхающие – дело близилось к ночи. По крайней мере, за последние десять минут сыщик не увидел вокруг ни одного человека.

Прекрасен бывает ночной лес. Когда народ покидает его и разбредается по домам: ведь меньше народу – больше кислороду. Когда солнце убирается далеко за горизонт и перестаёт напрягать всех своим освещением. Когда наконец-то наступает долгожданная темнота и тишина. Когда ты проникаешься чувством единения с природой. Когда забываются семья, работа и все остальные проблемы. Когда не нужно ничего делать, не нужно ни о чём думать – можно просто сидеть и медитировать. Когда с собой есть чего выпить и даже закусить…

Это – формула идеального отдыха. Но, к сожалению, Михаил Николаевич о таком отдыхе пока мог только мечтать. Вернее, нет: сейчас он даже мечтать не мог, чтобы не терять бдительность.

Чем дальше, тем больше Силачёву хотелось спать – прошлая ночь не осталась без последствий. Упорно борясь со сном, он мысленно крыл Артиллериста непечатными словами.

«Да когда ж ты наконец появишься, сволочь?! У тебя что, совсем с мозгами плохо – выходить ночью на охоту? Надо было выйти хотя бы час назад, а теперь где ты жертву себе найдёшь? Все нормальные люди спят уже!»

Вдруг его чуткий слух уловил вдалеке звук подъезжающего к остановке автобуса. На остановке он постоял немного и двинулся дальше, набирая скорость.

«Ну, может, хоть на этот раз повезёт? – встрепенулся сыщик. – Вдруг на автобусе приехал сам Артиллерист? Или, допустим, его будущая жертва?»

Он стал разглядывать дорожку с удвоенным вниманием. И точно! Скоро в поле его зрения появилась девушка – та самая.

Молодая, красивая, одета со вкусом. Шапочка такая симпатичная, типа бейсболки, только утеплённая. Курточка кожаная коричневая в обтяжку, джинсы – тоже обтягивающие. Кроссовки… Всё точь-в-точь как ему снилось.

«Ага! – обрадовался Силачёв. – Сейчас начнётся!»

Торопливым шагом она миновала развилку. Сыщик наблюдал за ней во все глаза, не отрываясь, и только медленно поворачивал голову слева направо.

Девушка успела отойти от развилки метров на двадцать и находилась как раз посередине между двумя осветительными столбами, в самом тёмном месте – вот тут-то на неё и напал Артиллерист. Михаил Николаевич так и ждал этого, но всё равно каким-то непостижимым образом умудрился прозевать момент, когда маньяк выскочил из-за деревьев. Через секунду Артиллерист уже схватил девушку своими ручищами за голову – одной рукой за лицо, другой за затылок, так что она не успела издать ни звука. Несколько раз дёрнувшись, она подломилась в коленях и стала заваливаться на дорожку. Маньяк тут же сграбастал девушку в охапку, не давая ей упасть…

Силачёв выпрыгнул из укрытия и кинулся вперёд.

Маньяк взвалил свою жертву на плечо, расположил её поудобнее и хотел унести отсюда. Но едва он успел сделать первый шаг, как его остановил громкий окрик в спину:

– Эй, Артиллерист! Ну ты как, сам справишься или тебе помочь?

– Да не, спасибо, я сам спра… – начал было Артиллерист, но тут же подскочил как ошпаренный и, потеряв равновесие, едва не свалился вместе со своей добычей.

С большим трудом ему удалось устоять. Зато девушка соскользнула у него с плеча и, несмотря на отчаянные попытки маньяка удержать её, мягко съехала на дорожку. Там она продолжала спокойно дрыхнуть, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Артиллерист медленно повернулся назад и увидел Силачёва, который стоял в двадцати метрах от него, на развилке. В голове маньяка тут же началась лихорадочная работа мысли.

«Что это за тип, а?! Как он погасил мою интуицию?! А это не тот ли чувак с Удельной? Вроде он. Может, удрать отсюда? Да нет… если это тот самый чувак, он меня догонит. Да и потом, удирать как-то в падлу: ведь он же один! И оружия никакого в руках нет… А если у него вообще оружия с собой нет? Ну, тогда и бояться нечего!»

– Эй, чувак! – сказал Артиллерист. – Кажется, я тебя знаю. Это ты на Удельной за мной гонялся?

По внешности и особенно по голосу маньяка Михаил Николаевич понял, что этот тип ему незнаком. То есть в число известных Силачёву мастеров-рукопашников Артиллерист не входил.

– Я, – кивнул сыщик. – Майор Силачёв, уголовный розыск. Ну что? Ложись на дорожку. Мордой вниз, руки за голову. Или будем оказывать сопротивление?

– Будем, конечно, – засмеялся маньяк. – Обязательно будем.

– А может, не надо? – для порядка предложил ему Михаил Николаевич, хотя сам прямо-таки мечтал устроить бой с Артиллеристом. – Предупреждаю, лёгким испугом не отделаешься.

Маньяк ответил сразу, без промедления:

– Х…й тебе, Силачёв, я сдаваться не собираюсь! Я уже столько подвигов наворотил, что сдаваться себе дороже. Можешь меня застрелить, если есть из чего. А если не из чего – так вали отсюда и не мешай мне развлекаться!

– Ладно, – с притворным огорчением вздохнул сыщик, – моё дело предложить.

Он сунул руку в карман. Артиллерист напрягся, думая, что Силачёв вытащит пистолет; но Михаил Николаевич вытащил мобильный телефон и начал набирать номер дежурки своего отделения. Маньяк приободрился и заговорил снова:

–  Так у тебя что, оружия нет? Тогда чего ты мне тут мозги компостируешь? Что, не соображаешь, с кем связался?! Да я тебя счас раздавлю, как клопа!

Он постепенно переходил на повышенные тона, распаляя себя, настраиваясь на драку. Тем временем Силачёв поднёс мобильник к уху и услышал длинные гудки. Надо же, не занято! Михаил Николаевич и не рассчитывал дозвониться с первого раза – так, наудачу попробовал. И вот повезло…

Тем временем Артиллерист уже орал во весь голос:

– Ишь какой умный, б…дь, нашёлся! Меня – меня!! – решил в одиночку задержать! Ну давай, задержи, если получится!!

Он встал в боксёрскую стойку и медленно двинулся на сыщика. Но в этот момент Михаил Николаевич услышал, как дежурный снимает трубку телефона, и, не теряя времени, сказал:

– Алё, Витя, это Силачёв. Ну что, по-хорошему договориться не получилось – вызывай «Скорую»! Понял?

– Понял, Михаил Николаевич! Вызываю!

– Давай! – крикнул Силачёв, нажал «Отбой» и, сунув мобильник в карман, приготовился к драке.

Артиллерист поначалу не рассчитывал ни на что другое, кроме как погибнуть смертью храбрых. Он был уверен: сыщик достанет оружие и застрелит его. Но теперь, увидев, что Силачёв даже и не думает этого делать, маньяк воспрянул духом. Хотя, надо сказать, его весьма удивило желание сыщика расправиться с ним врукопашную. Артиллерист намного превосходил противника своими габаритами: ростом – на тридцать сантиметров, а весом – на целых пятьдесят кило! Разумеется, такое подавляющее преимущество было видно невооружённым глазом. Правда, в одном компоненте Силачёв всё-таки как минимум не уступал маньяку – в размере кулака. Но сейчас, при скудном освещении, это было незаметно.

Медленно и очень осторожно соперники приближались друг к другу. Что касается Артиллериста, то его осторожность диктовалась исключительно голосом интуиции. Интуиция подсказала ему: противник крайне опасен. Только это удерживало маньяка от попытки просто взять и раздавить сыщика, как он обещал.

Силачёв атаковал первым. Неожиданно метнувшись вперёд, он подскочил к Артиллеристу. Тот хотел ударить навстречу, но не успел, и Михаил Николаевич провёл свою коронную комбинацию-двойку, отработанную до автоматизма на боях без правил: круговой удар ногой справа (лоу-кик) в коленный сустав и левый боковой в челюсть. Получив ногой в колено, маньяк пошатнулся и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. На какое-то время он оказался совершенно беззащитным, и как раз в этот момент на него обрушился левый боковой, который сыщик из-за разницы в росте пробил под большим углом снизу вверх.

От удара крупную башку Артиллериста отвернуло в сторону, и, несмотря на своё преимущество в габаритах, он как подкошенный грохнулся на дорожку – кулак у Силачёва был тяжеленный. Михаил Николаевич отошёл немного назад и с удовольствием оглядел поле битвы. Но уже в следующую секунду у него буквально глаза на лоб полезли: Артиллерист зашевелился и начал подниматься. От удивления Силачёв даже не пытался ему помешать, а стоял и ждал, что будет дальше.

Маньяк поднялся и снова принял боксёрскую стойку. Если бы они дрались в каком-нибудь официальном поединке, то, пожалуй, он бы успел встать до счёта «десять». Здесь же, конечно, никто время не отсчитывал – здесь для полной победы требовалось вырубить противника наглухо.

Только тут к Силачёву вернулся дар речи.

– Ни х…я себе! – сказал он. – Такого же не бывает.

Артиллерист издевательским тоном ответил:

– Тоже мне, напугал ежа голой задницей. Да ты и бить-то как следует не умеешь!

Для Силачёва это было смертельное оскорбление, которое можно смыть только большой кровью. Теперь он по-настоящему пришёл в ярость, и неудивительно, что в дальнейшем бой проходил с крайним ожесточением.

Но с другой стороны, Михаил Николаевич был в шоке. Кажется, первый раз за всю свою карьеру он встретил столь же ненокаутируемого бойца, как и он сам. Сыщик не мог припомнить ни одного случая, когда бы противник, ставший жертвой его коронной комбинации, сразу поднялся без посторонней помощи. Другое дело, что этих ударов можно было как-то избежать, увернуться от них. Но уж если соперник их пропускал – бой на этом заканчивался.

Силачёв кинулся в наступление. Стоя на месте, Артиллерист попытался отогнать его ударами левой издали («Ни фига себе, вот это грабли!» – с изумлением подумал сыщик, по достоинству оценив длину рук противника). Правой маньяк не бил совсем – держал её наготове, на уровне груди, чтобы встретить Силачёва, если тот сумеет прорваться на ближнюю дистанцию. Зато левая у него работала без остановки, как отбойный молоток.

Михаил Николаевич ловко уклонялся влево-вправо, маневрируя вблизи противника. Правда, с такого расстояния он не мог ответить ввиду большой разницы в длине рук: то, что для Артиллериста было «дальней дистанцией», для сыщика находилось далеко за пределами досягаемости. Подойти ближе ему пока не удавалось, но и маньяк не мог в него попасть, раз за разом промахиваясь. Наконец один из дальних ударов сбил с Силачёва кепку – она свалилась на дорожку. Подобрать её и снова надеть времени, конечно, не было. Мало того: лишившись головного убора, Михаил Николаевич от неожиданности чуть-чуть зазевался, и следующий удар попал ему в лоб.

Если бы на месте сыщика оказался обычный человек, он бы не устоял на ногах после такого попадания. Но Силачёв устоял – только голова дёрнулась. Как ни в чём не бывало он продолжал маневрировать, выбирая подходящий момент. Он рассчитывал, что маньяк повредил руку о его голову, а если не повредил, то обрадуется своим успехам и полезет в открытую рубку, наплевав на всю осторожность. Но эти надежды не оправдались. Артиллерист и руку не повредил, и осторожность не потерял. Пока он действовал от обороны, продолжая стоять на месте и издали обстреливать сыщика левой; а правую по-прежнему держал наготове, не забывая прикрывать локтём область печени.

Михаил Николаевич ещё несколько раз уклонился от ударов и решил, что уже достаточно усыпил бдительность маньяка. Метнувшись вперёд, он нанёс противнику акцентированный правый прямой в челюсть на скачке. Артиллерист не успел ответить правой навстречу, как собирался. Пропущенная плюха потрясла его до основания (впрочем, другой бы на его месте сразу отправился в нокаут). Пока он не очухался, сыщик, не теряя времени, решил поставить эффектную точку в этом бою – и, подскочив на удобную дистанцию, со всего размаху врезал ему коленом между ног.

Силачёв думал, что на этом поединок закончится. Но он ошибся, снова недооценив способность противника держать удары. Хотя бы и запрещённые. Маньяк заревел от боли и в ту же секунду схватил сыщика в охапку, навалившись на него, как медведь. Отскочить Михаил Николаевич не успел.

Вот тут он на своей шкуре почувствовал, что именно произошло с Алексеем. Началась тяжёлая борьба в клинче. Артиллерист не стремился провести какой-то определённый бросок или приём – он просто навалился сверху, пользуясь большим преимуществом в росте, и пытался заломать противника, не давая ему бить и сдавливая всё сильнее. Силачёв рванулся назад, потом в одну сторону, потом в другую, но маньяк продолжал висеть на нём тяжеленным грузом. Михаил Николаевич даже не мог извернуться и бросить его – для этого сыщику элементарно не хватало свободного пространства, настолько плотно они боролись.

Силачёв попробовал долбануть Артиллериста головой в челюсть – не достал. Тогда он попытался освободить руки, крепко прижатые вражеским захватом к туловищу на уровне бицепсов. Тут же ему пришла в голову идея бить противника ногой, стараясь попасть по голени, хотя бы вслепую. Но этого Михаил Николаевич не стал делать, опасаясь потерять равновесие и свалиться. Только борьбы в партере ему для полного счастья и не хватало. Правда, этой составляющей рукопашного боя Силачёв тоже владел хорошо, но, принимая во внимание габариты маньяка, вовсе не был уверен в своём безоговорочном преимуществе.

Сыщик начал методично раздёргивать захват, напрягая то одну руку, то вторую. Маньяк изо всех сил старался его удержать. Некоторое время они ожесточённо раскачивались на одном месте, словно деревья на ветру, потом Силачёв согнул левую руку и подсунул кулак под могучие объятия Артиллериста. Затем он протолкнул руку ещё дальше и вдруг, разжав кулак, с размаху ткнул противника в глаза растопыренной пятернёй. Из-за большой разницы в росте бить пришлось наугад, но, судя по результату, первое же попадание оказалось довольно точным. Вторая попытка уже не потребовалась.

Над ухом Силачёва раздался взрыв нецензурной ругани, и маньяк немного ослабил захват. Михаил Николаевич тут же согнул правую руку, аналогичным образом подсунул её под руку Артиллериста и протащил вверх. Маньяк опять со всей дури сдавил сыщика в объятиях, пытаясь переломать ему рёбра, но Силачёв размахнулся и ладонями, сложенными «лодочкой», одновременно хлопнул его по ушам – два раза подряд, на всякий случай.

Такой удар бывает очень опасен, если его правильно нанести. Он приводит к резкому перепаду давления в барабанных перепонках и может вырубить человека надолго. Но так как Силачёву пришлось бить из очень неудобного положения, то дело ограничилось стоячим нокдауном. Артиллерист пошатнулся, ослабил захват и выпустил сыщика, который моментально выскочил из его объятий, как пробка из бутылки. Быстро присев на корточки, Михаил Николаевич поймал маньяка за ноги и хорошенько дёрнул. Артиллерист рухнул на спину.

Сыщик не сделал попытки его добить, а предпочёл отойти назад и взять передышку. Он здорово устал во время борьбы в клинче и поэтому опасался, что не сможет обрушить на соперника град нокаутирующих ударов – просто не хватит выносливости. Правда, было неизвестно, в каком состоянии сейчас находится сам Артиллерист: возможно, он чувствовал себя ещё хуже, чем Силачёв. Может быть, даже намного хуже. Но проверять это Михаил Николаевич не хотел. Два раза он уже недооценил соперника, хватит.

Маньяк начал медленно подниматься. Силачёв тяжело переводил дух. Наконец Артиллерист оказался на ногах и снова встал в боксёрскую стойку. Несколько секунд противники стояли на месте, с ненавистью рассматривая друг друга, потом Михаил Николаевич, испытывая злорадный восторг – «Что, паскуда, сам в наступление не идёшь? Яйца мешают?» – бросился вперёд.

Артиллерист нанёс ему встречный удар левой, а затем и правой. Искусно маневрируя, Силачёв избежал встречи с его кулаками и провёл комбинацию-двойку: левой по печени (нанося свои удары, маньяк на время оставил её без защиты – убрал оттуда локоть), правой в живот. Затем отскочил назад.

Любое из этих двух попаданий скрючило бы пополам обычного человека, но Артиллерист никак на них не отреагировал. Впрочем, на нём была толстая пуховая куртка, которая отлично гасила удар.

После этого маньяк всё-таки перешёл в наступление. Он последовал за Силачёвым и стал бить левой издали, а сыщик некоторое время отходил назад с уклонами. Около десятка ударов подряд ушли в «молоко», но наконец Артиллерист сумел засветить Силачёву точно в глаз. Голову сыщика отбросило назад (плюха была тяжёлая), маньяк почувствовал успех и кинулся его развивать. Подскочив поближе, он обрушил на врага двойку левой-правой. Но Михаил Николаевич увернулся, проскользнул у него под руками и врезал Артиллеристу правой по челюсти – почти вертикально, снизу вверх. Маньяк на секунду «поплыл», а Силачёв тем временем вышел ему в тыл и сзади ударил его ногой в коленный сгиб.

Артиллерист выругался и упал на одно колено. Находясь у него за спиной, сыщик схватил его за шиворот и мощным рывком опрокинул на бок.

Сотрясая воздух отборными матюгами, маньяк перекатился на другой бок и попытался поймать Силачёва за ноги, но тот успел отскочить назад. И опять в поединке наступила пауза.

Артиллерист медленно поднимался, а Михаил Николаевич, пользуясь подходящим моментом, переводил дух. Когда маньяк уже оказался на ногах, сыщик неожиданно произнёс:

– Слышь ты, урод… Ты хоть знаешь, как приезжие туристы теперь называют наш город? «Криминальная столица». И всё из-за тебя!

Удивительное дело: Артиллерист, который, казалось бы, крепко пострадал в сражении и должен был чувствовать себя довольно плохо, при этих словах вдруг… засмеялся! Да ещё как – нагло, самодовольно, с нескрываемой гордостью.

«Значит, мало получил, – констатировал Силачёв. – Ничего, сейчас добавлю».

Маньяк ответил:

– Это не наш город, чувак. Это ваш город. Я здесь не живу.

– Да тебе вообще недолго жить осталось! – прорычал сыщик и снова кинулся на врага.

Вот тут Артиллеристу, похоже, стало не до смеха. Он изо всех сил старался избежать ближнего боя. На этот раз он ещё издали начал осыпать Силачёва ударами с обеих рук (правда, плотно ни разу не попал, только пару раз вскользь чиркнул сыщика по макушке). Мало того, через несколько секунд маньяк стал отступать, увидев, что отогнать противника дальней бомбардировкой не получается. Его действия явно несли на себе отпечаток лёгкой паники. Кажется, к этому времени ему всё же заметно поплохело.

Михаил Николаевич так и вился вблизи него, словно разъярённая пчела. Наконец, выбрав момент для атаки, нырнул под руку противника и врезал ему правой в область сердца, как следует вложившись в удар.

Но тут и Артиллеристу наконец-то удалось вовремя пробить правой навстречу – он чётко попал сыщику по скуле. Это был одновременный обмен ударами.

Маньяк чуть-чуть покачнулся, зато Силачёва потрясло очень основательно. У него подогнулись колени, и, с трудом удержавшись на ногах, он попятился назад. Артиллерист погнался за ним.

Интуиция подсказала маньяку, что сейчас у него осталась последняя возможность выиграть бой – и, соответственно, удрать отсюда, избежав цепких когтей правосудия. Поэтому он плюнул на всякую осторожность и бросился добивать Силачёва, пока тот ещё не успел восстановиться после потрясения. Как угодно, любым путём. Или сейчас – или никогда.

Подскочив к сыщику, Артиллерист сделал ложный замах правой и тут же нанёс мощнейший левый боковой. Михаил Николаевич хреново себя чувствовал и опасался, что не сможет увернуться: он временно потерял координацию движений. Поэтому он попробовал защититься блоком. Удар попал в блок, но при этом сыщика отшвырнуло далеко в сторону, и он едва не рухнул. Маньяк снова кинулся за ним.

Силачёв понял, что отсиживаться в обороне бесполезно – с такой ударной мощью Артиллерист мог забить его даже через глухую защиту. Требовалось что-то другое. И тогда он решил сразу, ещё не восстановившись, идти в рубку на удобной для себя дистанции.

Маньяк был уже рядом и приготовился расстреливать сыщика издали, когда Михаил Николаевич метнулся вперёд. Для Артиллериста это стало неожиданностью: вероятно, он думал, что противник будет стоять на месте или отступать дальше. Он же видел, что Силачёв потрясён! В общем, внезапную контратаку он прозевал.

Михаил Николаевич сумел беспрепятственно проскочить на ближнюю дистанцию. Если бы это был официальный боксёрский поединок, он бы пошёл в клинч и постарался отсидеться там, пока не прекратится звон и гудёж в голове. Но сейчас ситуация была совсем другая. И поэтому Силачёв, не теряя ни секунды драгоценного времени, разразился многоударной серией по мужским достоинствам Артиллериста.

Надо отметить, что эту часть тела маньяка тоже защищал спереди толстый пуховик. Но кулак у сыщика был очень тяжёлый и, главное, Силачёв сделал основную ставку на количество ударов. Он бил и бил, не останавливаясь.

Артиллерист громко охнул и опять навалился на сыщика, заключил его в медвежьи объятия, пытаясь заломать в клинче. Но Михаил Николаевич упрямо гнул свою линию. Набычив голову, он упёрся макушкой в грудь противника и продолжал бить в одно и то же место – теперь уже не сериями, а одиночными ударами, так как маньяк до предела стеснил его движения.

Силачёв был хорош в ближнем бою: он мог больно ударить даже с расстояния пяти сантиметров, не размахиваясь. Артиллеристу же, с его длиннющими руками, боксировать на такой дистанции оказалось крайне неудобно, вот он и перешёл на борьбу. Только не было прежней силы в его удушающих объятиях. Слишком уж много ударов – да ещё по какому чувствительному месту! – он успел пропустить от сыщика, и теперь ему мешал болевой шок.

Михаил Николаевич дрался из последних сил. Он изнемогал под тяжестью навалившейся на него туши, каждое движение давалось ему с огромным трудом, но он продолжал бить. Чтобы нанести врагу ещё больший урон, сыщик перестал лупить прямыми и вместо этого пробил левый апперкот снизу в то же самое место: снизу оно не было защищено пуховиком. За первым апперкотом последовал второй точно такой же, потом третий и четвёртый.

И тогда железные объятия Артиллериста разжались – маньяк выпустил Силачёва и попятился назад. Отступая, он постепенно сгибался всё сильнее и наконец, остановившись в пяти шагах от сыщика, схватился обеими руками за своё мужское достоинство и опрокинулся на спину.

Михаил Николаевич не пытался его добить, потому что сам едва держался на ногах от усталости. Он тоже остановился на месте и, пользуясь удобным моментом, переводил дух. Он шатался и тяжело дышал, как загнанная лошадь.

Силачёв не знал, возобновится ли это сражение. Разумеется, если бы его противник был обычным человеком, то всё бы уже закончилось. Но следовало принять во внимание феноменальную ненокаутируемость Артиллериста.

И точно! Повалявшись на дорожке с полминуты, маньяк начал медленно подниматься. Впрочем, сыщика это нисколько не огорчило – как раз наоборот. Он прекрасно понимал: уж теперь-то противник чувствует себя гораздо хуже, чем он сам. Кроме того, Михаил Николаевич успел более-менее отдышаться.

– Давай, давай, – с неподдельным энтузиазмом подбодрил он Артиллериста. – Вставай, вставай. Всё самое интересное ещё только начинается.

Маньяк тяжело, как столетний дед, поднялся, но не смог распрямиться полностью и принял позу гигантского вопросительного знака, так что теперь Силачёв лишь немногим уступал ему в росте.

«Ну и прекрасно, – обрадовался сыщик. – Будет удобнее дотянуться до его башки».

Кажется, Артиллерист собирался драться до последней возможности. Он свирепо уставился на Силачёва и сделал выразительный жест, проведя указательным пальцем по горлу. Потом поднял руки на уровень головы, защищая её с обеих сторон двойным блоком.

Михаил Николаевич засмеялся и – тоже указательным пальцем – провёл вокруг головы, изображая снятие вражеского скальпа.

Артиллерист шагнул вперёд. Но сразу было видно, что этот шаг дался ему с большим трудом. И поэтому Силачёв не стал дожидаться, пока он сделает оставшиеся четыре.

– Не стоит так утруждать себя, – вежливо сказал сыщик. – Я подойду.

Он подлетел к маньяку и буквально с разбегу метко пробил ему правый прямой в челюсть на скачке – вразрез между высоко поднятыми руками, обеспечивающими надёжную защиту только от боковых ударов. Артиллериста мощно потрясло, он попятился назад, но устоял. Силачёв бросился за ним и послал вдогонку хлёсткий левый свинг – длиннющий удар с замахом аж из-за спины. Он пришёлся по защите, но Михаил Николаевич, нимало не смущаясь, нанёс точно такой же правый свинг. И ещё раз левый. И ещё раз правый. И опять левый. И опять правый. Левый. Правый. Левый. Правый. Пошло-поехало!

Такой стиль ведения боя был очень популярен в старину, поскольку являлся главным элементом и незыблемой основой зрелищного бокса.

Это трудно описывать на бумаге – это надо было видеть. Корявые плюхи ужасающей силы вылетали одна за другой по самым безобразным и нелепым траекториям, не имеющим ничего общего с классической боксёрской техникой. Силачёв почувствовал мощный прилив вдохновения и молотил врага от всей души. Около половины его широченных свингов попадали в блок, зато остальные благополучно миновали защиту и обрушивались на голову Артиллериста. Под градом непрерывных ударов маньяк шатался из стороны в сторону, но почему-то не падал, сволочь такая.

Михаил Николаевич настолько увлёкся избиением, что в какой-то момент у него начались галлюцинации – ему казалось, он находится не в безлюдном парке, а в переполненном до предела дворце спорта, на ринге, со всех сторон окружённом неистовствующими фанатами, которые бешено орали: «Давай!!! Давай!!! Вр-р-режь ему!!!» И он старался изо всех сил. Конечно, на ринге его бы наверняка уже остановил рефери, а здесь критерий был другой – бить до тех пор, пока враг стоит на ногах.

Как долго продолжалась эта чудовищная мясорубка, не смог бы ответить ни один из противников. Они оба совершенно потеряли счёт времени. Но постепенно Силачёв стал чувствовать, что вымахивается. Вскоре его руки уже порядком отяжелели, а Артиллерист по-прежнему не падал.

Понимая, что одними свингами забить его не удастся, сыщик стал разнообразить ударную технику. Для начала он пустил в ход ноги и нанёс правый лоу-кик в коленный сустав – точно такой же, с которого и началось это сражение. Маньяк зашатался, судорожно цепляясь за воздух, но опять устоял. Тогда Силачёв высыпал ему на голову порядка двадцати прямых и боковых ударов. Артиллерист пропускал всё подряд: ему было настолько хреново, что после пропущенного лоу-кика он даже не смог поднять обратно руки для защиты двойным блоком – они сами собой опустились, и голова маньяка теперь оказалась полностью открыта. Но он снова устоял!!! И тогда Михаил Николаевич, замучившись бить противника, был вынужден прибегнуть к крайнему средству. Он подошёл поближе, прицелился получше и со всего размаху нанёс Артиллеристу одновременный хлопок ладонями, сложенными «лодочкой», по ушам.

И сразу же отскочил назад, чтобы не мешать противнику падать.

Это был конец. Маньяк чуть-чуть постоял на месте, потом подломился в ногах и рухнул на колени. Силачёв согнулся перед ним в издевательском полупоклоне, изобразил заискивающую улыбку и протянул руку в сторону, как бы показывая дорогу. (В старые дореволюционные времена такой жест воспроизводили лакеи в богатых особняках, встречая какого-нибудь важного гостя: «Проходите сюда, пожалуйста»). Ещё немного постояв на коленях, маньяк качнулся вперёд и, как срубленное дерево, завалился мордой вниз, не подавая больше признаков жизни.

«Дело Артиллериста» было раскрыто.

* * *

– Фффу-у-у… – тяжело выдохнул Силачёв. Потом, отдышавшись, вслух произнёс: – Вот и тренировку провели – вместо вчерашней.

Он достал наручники. Слава богу, маньяк очень удобно упал: если бы он лежал на спине, его пришлось бы ещё и переворачивать.

Защёлкнув Артиллеристу руки за спиной, Михаил Николаевич подошёл к потерпевшей. Она до сих пор не очнулась. Видимо, вся операция по задержанию продолжалась не так уж и долго, как могло показаться.

«Надо бы девушку до остановки донести, – сообразил сыщик. – Сейчас туда как раз «Скорая» подъедет».

Он поднял потерпевшую и взвалил на плечо. Но прежде чем идти, с подозрением глянул на Артиллериста: а вдруг удерёт, сволочь! Конечно, это было абсолютно невозможно – после такого беспощадного избиения, да ещё с руками, защёлкнутыми за спиной, – но Силачёв, ставший очевидцем феноменальной ненокаутируемости маньяка, больше ни в чём не мог быть уверен.

«Да куда он денется, – попытался сам себя успокоить сыщик. – Чудес на свете не бывает!»

Постояв несколько секунд, он всё-таки решился и с девушкой на плече зашагал в направлении автобусной остановки, но ещё три раза оглядывался назад, чтобы убедиться, что Артиллерист лежит на месте. Правда, в третий раз он уже не смог разглядеть маньяка: деревья и кусты скрыли от него поле битвы.

Остановка находилась не так и близко отсюда – метрах в трёхстах. Девушка оказалась потяжелее, чем навскидку предположил Силачёв. Вместе с одеждой она весила как минимум шестьдесят килограммов. Учитывая, что Михаил Николаевич недавно провёл крайне изнурительный рукопашный поединок – это было очень много.

«Да уж, – подумал сыщик, – как говорится, кончилась романтика и начались трудовые будни».

«Романтикой» он считал сам процесс силового задержания, который ему очень нравился (особенно если удавалось закатить такое побоище, как сегодня). А вот поднимать и таскать тяжести Михаил Николаевич не любил. Хотя, в принципе, мог бы добиться больших успехов и в тяжёлой атлетике, если бы серьёзно занялся – природные данные позволяли.

Уже подходя к автобусной остановке, Силачёв вдруг понял, что неправильно запланировал количество пострадавших, которое оговаривалось при вызове «Скорой».

«Надо было сказать не «один», а «двое»! Конечно, девушка вроде бы не пострадала, но всё-таки: вдруг ей тоже какая-нибудь медицинская помощь потребуется? Вот я лопух!»

На остановке никого не было. Михаил Николаевич разложил девушку на скамейке, а сам вышел поближе к проезжей части.

Долго ждать не пришлось. Буквально через минуту к остановке подъехал микроавтобус «Скорой помощи».

* * *

Как же повезло Артиллеристу! Просто удивительно повезло. Телесные повреждения, полученные им во время задержания, оказались настолько серьёзными, что если бы врачи приехали хоть немного позже – он бы отправился прямиком на тот свет. Его спасла только фантастическая предусмотрительность Силачёва, который догадался заранее вызвать «Скорую». Так что маньяку следовало бы поблагодарить сыщика за проявленные им сострадание, милосердие и гуманизм.

Встретив врачей, Михаил Николаевич заранее предупредил их о богатырской комплекции Артиллериста, и, чтобы эвакуировать маньяка с поля битвы, они въехали на машине прямо в парк: тащить на носилках такую тушу до самой автобусной остановки никто не захотел. При погрузке пациента Силачёв заметил под колесом «Скорой» какой-то предмет, подошёл и узнал свою кепку – он обронил её во время сражения. А мог бы и совсем её тут потерять.

Двое суток Артиллерист валялся без сознания. Видимо, суммарный тоннаж пропущенных ударов всё-таки подействовал на его непробиваемую башку. Ужасно смотрелась его физиономия, капитально обстуканная Силачёвым со всех сторон, при хорошем больничном освещении. Врачи обнаружили у маньяка тяжёлое сотрясение мозга, травму колена (два точных лоу-кика тоже даром не прошли) и, выражаясь простонародным языком, «яйца всмятку». Кроме того, у него были повреждены барабанные перепонки. Михаил Николаевич пострадал намного меньше – правда, он тоже успел получить по голове и вообще чувствовал себя крайне перетренировавшимся, но обошлось без последствий для здоровья. От медицинской помощи он отказался.

Когда Артиллерист наконец-то пришёл в себя и его стали допрашивать, случилось невероятное. Сыщики были уверены, что он будет запираться до последнего, но всё вышло с точностью до наоборот: маньяк сразу же «раскололся» и начал давать признательные показания! Он подробно рассказал обо всех своих преступлениях, даже о тех, про которые в милиции ничего не знали. Он вспомнил и эпизод в Ржевском лесопарке (тогда потерпевшая не обратилась в милицию), и убийство Андрюхи (его труп не обнаружили до сих пор). Заодно уж Артиллерист поведал и о своих «грехах молодости», когда он злостно уклонялся от службы в армии. Сыщики едва успевали за ним записывать. Правда, допросы несколько осложняло то, что маньяк после задержания стал плохо слышать, и с ним приходилось разговаривать громко.

Удивительное поведение Артиллериста никто толком объяснить не мог. Но скорее всего, произошло одно из двух: или он полностью сломался психологически после битвы с Силачёвым, или от пропущенных ударов у него что-то переклинило в голове. Или и то и другое сразу. Ни сам Силачёв, ни его подчинённые не могли припомнить случая, чтобы пойманный преступник настолько активно сотрудничал со следствием.

Из чистого любопытства Михаил Николаевич поинтересовался у маньяка, знает ли он Ольгу Алексеевну. Сейчас это было уже совершенно неважно – ведь там отсутствовал какой-либо состав преступления, супружеская измена Уголовным Кодексом не карается. Просто сыщику стало интересно, действительно ли в той истории оказался замешан Артиллерист, или всё же кто-то другой. Маньяк охотно вспомнил Ольгу Алексеевну, подробно описал её внешность и историю знакомства с ней, назвал её домашний адрес. Несомненно, это был он.

– Вот видишь! – засмеялся Силачёв. – Выходит, мы бы тебя всё равно поймали. Недолго тебе гулять оставалось! Как же это ты так лопухнулся: познакомился с девицей и сообщил ей своё настоящее имя? У тебя имя редкое, сам должен понимать!

Артиллерист ответил, что во время знакомства с Ольгой Алексеевной ещё не успел начать свою карьеру сексуального маньяка, а значит, и опасаться ему было нечего. По крайней мере, он так думал, когда клеил девицу.

– Нет, Федя, это явный прокол с твоей стороны, – возразил сыщик. – Как говорится, расп…дяйство – мать провала!

Михаил Николаевич собирался устроить на работе праздничный банкет по случаю поимки Артиллериста. Но не сразу, а после боксёрского поединка, запланированного на 23 марта – чтобы не нарушать тренировочный режим.

Может быть, у кого-то возникнет ощущение, что Силачёв поторопился праздновать. Ведь если разобраться, дело можно считать полностью законченным только тогда, когда суд уже вынес приговор преступнику. А как же иначе? Бывает, что дела разваливаются в суде, а бывает, и ещё раньше. Но «дело Артиллериста» развалиться не могло в принципе! Маньяк был пойман с поличным, сознался во всех своих преступлениях. Ну а если вспомнить, каких влиятельных людей он сделал своими врагами, то сразу становилось ясно: отмазать его от уголовной ответственности не под силу никому. Хотя, возможно, будь у него папа-президент… пожалуй, ещё неизвестно, чем бы всё закончилось.

Но даже если бы произошло невозможное и кто-то сумел развалить «дело Артиллериста», и маньяк оказался бы на свободе – даже такое развитие событий не беспокоило Силачёва. Ведь он уже знал точный медицинский вердикт: никогда больше Артиллерист не сможет вернуться к своей прежней противозаконной деятельности – и не потому, что его замучают угрызения совести, а исключительно по состоянию здоровья. Ибо его мужское здоровье оказалось безвозвратно подорвано во время задержания.

* * *

После поимки маньяка все служебные неприятности Силачёва мигом прекратились. Увольнять его из милиции теперь никто и не думал – наоборот, вынесли благодарность и наградили денежной премией. Даже отец Алексея поблагодарил сыщика за проделанную работу, извинился за своё прошлое поведение и спросил, какой подарок он бы хотел получить. Михаил Николаевич долго не раздумывал.

– Если не трудно, – сказал он, – организуйте, пожалуйста, мне и моим друзьям поход в хороший ресторан. Там мы отметим задержание Артиллериста. Только давайте не сразу: скоро у меня состоится боксёрский поединок, и мне надо подойти к нему в хорошей форме… сами понимаете – режим, тренировки и всё такое. В общем, организуйте это мероприятие где-нибудь после двадцать третьего марта. Я сам хотел этим заняться, но у вас, конечно, получится гораздо лучше.

– А что, можно устроить. Сделаем! Скажите, Михаил Николаевич, а вот если я… поговорю с вашим начальством, чтобы вас повысили в звании?

– Кхм… Ну-у… я даже не знаю. Нет, по-моему, это уже перебор будет! Давайте ограничимся только банкетом.

Кроме того, Силачёвым заинтересовались средства массовой информации. Несколько раз Михаил Николаевич давал интервью журналистам-газетчикам и один раз – телевизионщикам. Интервью для телевидения получилось самым длинным и обстоятельным. По просьбе журналистов Силачёв свозил их в Пискарёвский парк, на место поимки маньяка, и там подробно рассказал, как всё происходило. Правда, телевизионщики сами немного подпортили интервью глупым риторическим вопросом, к которому Михаил Николаевич оказался не готов.

– Скажите, – спросил корреспондент, – а как вы относитесь к Артиллеристу?

Силачёв задумался и даже потёр лоб, чтобы ответить чего-нибудь поумнее. Наконец медленно, основательно произнёс:

– Ну вообще-то… у меня были из-за него большие неприятности на службе. Поэтому пока мы его ловили, он для меня был личным врагом номер один. Я бы так сказал.

– Но это пока вы его ловили, – не унимался журналист. – А сейчас?

Михаил Николаевич подумал ещё и выдал:

– А сейчас, если честно, мне его жаль. Потому что он был разносторонне одарённый парень, а занимался всякой х… ерундой, короче. Например, он мог бы стать профессиональным боксёром мирового класса.

– Вы так думаете?

– Конечно. Я хорошо разбираюсь в единоборствах и я лично производил его задержание. Поэтому я знаю, о чём говорю. У парня были изумительные природные данные. Если бы он чётко поставил перед собой такую цель и серьёзно этим делом занялся – не исключено, что любого из нынешних чемпионов мира в супертяжёлом весе он бы порвал как тряпку.

– Если вам его жаль, то, может быть, вам следовало обойтись с ним помягче во время задержания?

– Не понял, – грозно насупился сыщик. – Как это «помягче»? Я же ему предложил сдаться без сопротивления, а он меня не послушал. Дальше – его проблемы. А может, я вообще должен был его отпустить?

Журналист понял, что Силачёв недоволен последним вопросом, и перевёл разговор на другую тему:

– Вот вы сказали, что Артиллерист – разносторонне одарённый человек. Нельзя ли поподробнее? В чём заключалась его одарённость?

– Ну, во-первых, это боксёрский талант. Смотрите сами: здоровенный детина, мощнейшие удары и – самое главное – почти полная непробиваемость! То есть когда он бьёт – это гарантированный нокаут, а когда его бьют – это ему как слону дробина. Если бы я был тренером по боксу, я бы мечтал найти именно такого ученика…

– Михаил Николаевич, – перебил его журналист, – вот тут я с вами не согласен. Насколько мне известно – поправьте, если я ошибаюсь – у Артиллериста пониженный болевой порог. Это, скорее, отклонение от нормы. А учитывая его габариты, можно сказать, что он настоящий мутант или, проще говоря, больной человек…

– Не надо нести чушь! – безапелляционно заявил Силачёв, перебив, в свою очередь, собеседника. – Никакой он не мудант, а уникальный боксёрский талант!

Михаил Николаевич произнёс всё это абсолютно серьёзно, но, оговорившись, «искалечил» одно слово, и вся съёмочная группа покатилась от хохота.

– Что я такого смешного сказал? – обиделся сыщик.

Когда ему объяснили, в чём дело, а телевизионщики перестали смеяться, интервью было продолжено.

– Ну а какие ещё таланты у него есть, кроме боксёрского? – спросил корреспондент.

– Занимаясь поисками Артиллериста, я пришёл к выводу, что это очень толковый и умный тип. По-моему, с такими мозгами он бы сделал блестящую карьеру и в науке, и в бизнесе, и где угодно…

Михаил Николаевич не стал развивать эту тему, хотя мог бы. На допросах маньяк, кроме всего прочего, рассказывал и о своих сверхъестественных способностях. Интуиция, «поле невидимости»… Разумеется, эта информация тоже попала в протокол – но никто, кроме Силачёва, не воспринял её всерьёз. Все думали, что Артиллерист несёт чушь из-за тяжёлого сотрясения мозга, полученного при задержании. И только Силачёв ему поверил, так как сам обладал аналогичными способностями. Поверил, но – помалкивал.

«А может, вот сейчас взять и рассказать телевизионщикам про эти сверхъестественные штучки? Хмм… Нет, ну их нафиг, опять смеяться начнут!»

* * *

В воскресенье утром Дима сидел дома один и решал примеры по алгебре. Вообще после Нового Года он более-менее взялся за ум и подтянул свою успеваемость в школе, но ещё не совсем. Вернее, не по всем предметам. Как раз алгебра ему и не давалась. Именно поэтому отец сегодня уехал на дачу без него.

Хотя фиг с ней, с дачей: там же ремонт начался, так что пришлось бы вместе с отцом вкалывать целый день. Зачем туда специально напрашиваться. Гораздо хуже было то, что и вчера родители не отпустили Диму на вечер профессионального бокса. Вот это его чрезвычайно огорчило.

Сегодня он решил не слишком напрягаться с уроками – ведь присматривать за ним было некому. Отец на даче, мать на работе (у неё график сутки через трое, поэтому иногда она и по воскресеньям работает). Можно дать себе небольшое послабление. Вчера-то предки его контролировали, ну и пришлось сосредоточиться на учёбе как следует.

К одиннадцати часам Дима почувствовал, что мозги устали от напряжения, и решил сделать перерыв, а заодно и позавтракать. На завтрак мать оставила ему гречневую кашу с луком.

Дима включил газ, поставил кастрюлю с кашей на самый минимальный огонь и пошёл в ванную. Холодной водой он окатил голову из душа, чтобы остудить перегревшиеся мозги.

«Блин, до чего меня запарила эта математика… Они что, издеваются над нами? На кого рассчитаны такие примеры? Некоторые из них нормальному человеку вообще не по зубам! Их только хронические отличники могут сделать. Так этих отличников надрессировали, как обезьян: у них уже условный рефлекс появился – на автопилоте, не думая, решать всякие бессмысленные задачки. У них в мозгах, кроме уроков, вообще ничего нет».

Чисто по аналогии, ему вспомнился один советский фильм про разведчиков, под названием… как он там назывался-то… «Мёртвый сезон» вроде бы. В том фильме довольно подробно рассказывалось о медицинских опытах нацистов над пленными в Великую Отечественную войну. Они создавали людей, умеющих выполнять только одну какую-нибудь работу: кого-то запрограммировали копать, кого-то – пилить дрова, кого-то – таскать носилки с тяжестями, и так далее.

«Не делают ли и с нами то же самое?!» – ужаснулся Дима.

Он вернулся на кухню и проверил кашу – ещё не разогрелась.

«Правильно дядя Миша сказал: школа – говно, и ничего хорошего в ней нет, но без неё не обойтись. Вот я бы с удовольствием плюнул на неё, а как потом армию косить? Никак. Значит, придётся и школу заканчивать, и даже в институт поступать… хотя если я сейчас скажу про это Татьяне Викторовне, она меня на смех поднимет…»

Татьяна Викторовна была его классным руководителем.

«Чтобы я – да в институт?! Привыкла уже двоечником меня считать. Ну и ладно, будем ломать стереотипы…»

Минут через пять он перестал разогревать кашу, выгрузил её на тарелку, добавил туда кетчупа и с этой тарелкой направился в большую комнату – посмотреть телевизор. Сначала он поискал газету с программой телепередач на сегодня, но что-то не нашёл.

«Куда она запропастилась? – недоумевал Дима. – А может, это её родители спрятали, чтоб я от учёбы не отвлекался? Во дают предки…»

Поиски результатов не принесли. Махнув рукой, Дима включил телик и сразу, не думая (наверно, интуиция сработала), переключился на петербургский «Пятый канал». На экране он увидел телеведущего в студии, который тут же произнёс:

– Сегодня героем нашей программы станет петербургский боксёр полутяжёлой весовой категории Михаил Силачёв, обладатель неофициального титула самого зрелищного боксёра России…

Дима так и подпрыгнул на месте. «Это я удачно включил!» – подумал он и, не отрывая взгляд от экрана телевизора, отступил чуть назад и стал ощупью искать стоявшее сзади кресло. Наконец нашёл и плюхнулся в него, устраиваясь поудобнее. Про свой завтрак он моментально забыл.

– Не далее как вчера Михаил провёл свой очередной поединок на профессиональном ринге, – продолжал телеведущий. – И сейчас вы увидите самые интересные фрагменты этого боя…

Дима обрадовался ещё больше. Кстати, результат поединка он до сих пор не знал. Можно было, конечно, позвонить дяде Мише и спросить, но вчерашний боксёрский вечер закончился очень поздно, около полуночи, когда Дима уже спал. А сегодня утром он об этом просто не вспомнил, так как голова была забита дурацкими уроками.

Телестудия исчезла с экрана, и вместо неё появился просторный зал дворца спорта с рингом посередине. Сначала ринг показали издали, затем камера стала постепенно приближаться к нему. За кадром раздался женский голос:

– Вчера вечером во дворце спорта «Юбилейный» состоялось семь боксёрских поединков, и самым зрелищным из них стал бой между Михаилом Силачёвым и Павлом Патрикеевым. Это был последний по счёту и самый главный поединок, «гвоздь программы».

Камера приблизилась к рингу. Раздался удар гонга, на экране появилась табличка «РАУНД 1», и боксёры сошлись. Девушка продолжала комментировать:

– По давней традиции, Силачёв оказался намного меньше противника ростом. У него вообще маленький рост для этой весовой категории: всего сто шестьдесят восемь сантиметров. Но, как видите, его это ничуть не беспокоит, и он пытается закончить бой уже в первом раунде…

Силачёв с бешеной яростью набросился на Патрикеева, осыпая его градом беспорядочных, но, видимо, очень тяжёлых ударов. Противник малость обалдел от такого свирепого навала и попятился назад, потом полез бороться в клинче. Силачёв мощным рывком стряхнул его и выбросил вдогонку правый свинг, Патрикеев защитился блоком, но не устоял на месте и отлетел к канатам. Силачёв погнался за ним…

«Кажется, он его сейчас грохнет», – решил Дима.

Действительно, было такое ощущение. Силачёв лупил противника без остановки, а тот ушёл в глухую защиту, даже не пытаясь отвечать. Сначала он стоял спиной к канатам, затем начал отходить в сторону. Чуть-чуть осмелев, он всё-таки сделал пару фехтовальных тычков левой, но тут же вернул руку на место, чтобы закрыть голову. Зато Силачёв, похоже, о своей защите вообще не думал: он вёл себя так, как будто перед ним висела безответная груша.

– Именно в таком стиле Михаил проводит все свои бои, – продолжала девушка-комментатор. – За это его очень любит широкая публика и не любят эстеты от бокса…

«Интересно, – подумал Дима, – а что бы сказали предки, если бы они сейчас были дома? Ведь я смотрю то самое мероприятие, на которое они меня не пустили! Правда, кроме этого боя в программе было ещё шесть, но те-то – фигня, добавка, а этот самый главный…»

Он с нетерпением ждал, когда Патрикеев наконец упадёт, не выдержав избиения. Но не всё оказалось так просто. Кое-как Патрикееву удалось переждать вражеский навал, а к концу раунда Силачёв стал брать небольшие паузы в своих атаках. Пользуясь этим, Патрикеев начал осторожно постреливать левой издали и, главное, дожил до перерыва.

Перерыв телевизионщики вырезали. На экране появилась табличка «РАУНД 2», и бой возобновился. Девушка за кадром вещала:

– В первом раунде Патрикеев откровенно выживал. Но Силачёв, конечно, не мог провести весь бой в таком темпе, и дальше поединок стал понемногу выравниваться…

Большинство её комментариев Дима пропускал мимо ушей, всецело поглощённый происходящим на ринге. Силачёв по-прежнему уверенно наступал, но та необузданная, бешеная агрессия, с которой он провёл первый раунд, исчезла. Патрикеев продолжал «крутить велосипед», то есть пятиться, и в целом вёл себя пассивно, однако теперь всё же не уходил в глухую оборону. Отступая, он бойко отстреливался левой, а в середине раунда, видимо чувствуя, что от очередной вражеской атаки уйти не успеет, ещё раз инициировал клинч. Силачёв попытался вырваться, но неудачно, и потом как бы не нарочно подхватил Патрикеева за ноги и опрокинул на спину.

«Молодец! – подумал Дима и довольно заулыбался. – Так ему и надо!»

После этого эпизода картинка опять сменилась, и на экране возникла табличка «РАУНД 4». Дима успел удивиться, что бой продлился так долго: он думал, Силачёв всё-таки завалит соперника если не во втором раунде, то уж хотя бы в третьем. Но это было ещё полбеды. Присмотревшись, он с ужасом заметил, что преимущество переходит на сторону Патрикеева! В целом четвёртый раунд был похож на второй, только Патрикеев не так быстро отступал и чаще бил – теперь с обеих рук. Силачёв же замедлился и преследовал его неторопливым шагом, время от времени пробивая издали боковые удары и свинги с богатырским замахом. Но Патрикеев держался от него подальше и почти не пропускал, а сам метко попадал с дистанции.

– …И вот мы видим, что в четвёртом раунде лучше выглядит уже Патрикеев… – комментировала девушка за кадром. Впрочем, концовку четвёртого раунда телевизионщики не показали: картинка сменилась, и на экране появилась табличка «РАУНД 6». Несколько секунд Дима молча смотрел в телевизор, не веря своим глазам, потом не выдержал и громко произнёс вслух:

– Да ё… твою мать!!

Силачёв почти совсем остановился. Соперник окончательно перестал его бояться и энергично бомбил с обеих рук – правда, опять-таки издали, не допуская даже малейших намёков на ближний бой. Силачёв выставил двойной блок и медленно шёл за Патрикеевым, а тот так же медленно отступал, маневрируя по рингу, и бил. За весь эпизод, показанный по телику – около половины шестого раунда – Силачёв нанёс только пару ударов, да и то не достал. Зато Патрикеев несколько раз мощно попал ему вразрез между перчатками. От этих попаданий голова Силачёва то и дело отлетала назад, а кто-нибудь другой на его месте уже слёг бы.

Дима не выдержал такого зрелища и хотел отключить телевизор, но в последний момент остановился. Зная о ненокаутируемости Силачёва, он ещё на что-то надеялся…

– …Шестой и седьмой раунды проходили совершенно одинаково, при полном преимуществе Патрикеева, – произнесла девушка-комментатор.

И снова картинка сменилась. На экране возникла табличка «РАУНД 8». Телевизионщики решили показать его с самого начала.

Боксёры поднялись с табуреток и сошлись в центре ринга. И – удивительное дело! – теперь Силачёв забегал побыстрее. Да что там, намного быстрее!

Он сразу прорвался в ближний бой, обрабатывая сопернику корпус. Патрикеев организовал клинч, но Силачёв сумел навтыкать ему и из этого положения. Рефери развёл боксёров. Патрикеев отошёл на свою любимую дальнюю дистанцию, Михаил Николаевич кинулся за ним и пропустил двойку левой-правой навстречу в голову. Со стороны впечатление было такое, что от этих ударов его голова чуть не оторвалась; но Силачёв никак не отреагировал, подскочил на ближнюю и опять начал долбить по туловищу. Патрикеев ещё раз применил клинч, однако, на свою беду, немного промедлил, не успел крепко схватить противника, и тот мощным толчком отшвырнул его назад. Патрикеев отлетел так, что едва устоял на ногах. Силачёв тут же погнался за ним. Дима понял: начинается разгром.

Силачёв в прыжке выкинул из-за спины левый свинг. Увернуться от него было вроде бы нетрудно, но для Патрикеева, который ещё толком не восстановил равновесие, это оказалось большой проблемой. Он сделал запоздалый нырок вниз, удар попал ему выше уха, почти по макушке, и отбросил его в угол. Выйти оттуда Патрикеев не смог – Силачёв атаковал его грубым навалом. Началось такое избиение, какого не было даже в первом раунде. Михаил Николаевич, не целясь, лупил по площадям. Патрикеев ушёл в глухую защиту, что, вероятно, спасло его от глубокого нокаута, но никак не от поражения. Под ударами Силачёва, которые практически все приходились по рукам и перчаткам, Патрикеев шатался из стороны в сторону. Наконец, совершенно потеряв ориентацию на местности, он провалился между канатами и выпал с ринга…

Публика в зале неистовствовала. Дима тоже. Вскочив с кресла, он радостно завопил:

– Ур-р-ра-а-а!!!

Сколько раз, бывало, он поражался тупости соседей сверху! Там почти вся семья, отец и трое сыновей, состояла из фанатичных футбольных болельщиков. Они начинали орать и бесноваться каждый раз во время телевизионной трансляции матчей, за исключением тех случаев, когда отправлялись на стадион смотреть футбол вживую. Но сейчас Дима и сам повёл себя точно так же.

Поединок ещё мог бы продолжиться, если бы Патрикеев успел вернуться обратно на ринг до окончания судейского отсчёта. Он бодро вскочил, но сразу потерял равновесие и, чтобы не упасть, схватился за канаты. Держась за них, шатаясь и растерянно озираясь по сторонам, он постоял несколько секунд и там же, за пределами ринга, аккуратно уселся на пол: ноги его не слушались. Рефери остановил поединок.

Тогда камера повернулась к Силачёву. Михаил Николаевич стал снимать перчатки и, освободив руки, продемонстрировал свой фирменный жест пальцем вокруг головы – снятие вражеского скальпа.

– …Публика ревёт от восторга! Силачёв вырывает победу, когда от него этого уже никто не ждал! Фантастический бой! – подводила итоги девушка-комментатор.

Картинка сменилась. На экране появился Силачёв крупным планом, в красном спортивном костюме – он сидел за столом и давал послематчевое интервью. Его лицо выглядело вполне пристойно, без каких-либо серьёзных повреждений.

– Михаил, сегодня вы заставили поволноваться своих болельщиков. По оценкам судей, из семи полных раундов ваш противник выиграл четыре, то есть он вёл по очкам. Как вы это объясните?

Судя по голосу, с ним беседовала всё та же девушка-комментатор. Сама она пока оставалась за кадром. Силачёв немного подумал и ответил:

– Вообще я хотел закончить бой уже в первом раунде, и мне это почти удалось, но чуть-чуть не хватило выносливости. Наверно, это случилось из-за того, что три недели назад я сильно перетренировался на спарринге. Очень сильно, хорошо хоть без серьёзных травм обошлось. Так что сегодня моя физическая форма оставляла желать лучшего.

– Как же получилось, что вы так перетренировались?

– Ну-у-у… понимаете, я боксировал без присмотра тренера, ну и увлёкся.

– Понятно. Но как вам сегодня удалось победить? У вас открылось второе дыхание?

– Да нет, не совсем. Я применил тактическую хитрость! Увидев, что грохнуть Патрикеева в первом раунде не получится, я хотел задавить его постепенно. Но Павел – толковый боксёр, и без грубого навала мне с ним было бы не справиться. Чисто на технике, по очкам, он бы у меня выиграл. Когда я это понял, я решил собраться с силами и устроить ещё один такой же навал. Два-три раунда я провёл очень пассивно, почти ничего не делая в ринге – с одной стороны, накапливал силы, а с другой стороны, усыплял бдительность соперника. Он-то решил, что я уже совсем выдыхаюсь. Кажется, мой навал в восьмом раунде застал его врасплох!

– И зрителей тоже. По-моему, к восьмому раунду никто не верил в вашу победу. А скажите, Михаил, вам помогает поддержка болельщиков во время ваших выступлений?

– Знаете, – сказал Силачёв, – это довольно сложный вопрос. Я очень благодарен всем, кто за меня болеет – но дело в том, что настоящий профессионал должен уметь стабильно выступать в любых условиях: и когда все болеют за него, и когда все болеют против него, и когда зрителей вообще нету. И это касается не только бокса, а любых единоборств. Да и вообще всех видов спорта. Если спортсмен паникует, оставшись без поддержки болельщиков, тогда какой же он профессионал? Что касается меня – надеюсь, мне удаётся в любых условиях выступать стабильно. Хотя, конечно, я стараюсь, чтобы болельщиков у меня было как можно больше, и поэтому в ринге я работаю как можно более зрелищно.

– Кстати, о зрелищности. Многие люди не смотрят бокс и даже хотят, чтобы его запретили – дескать, жестокий вид спорта. Вам не кажется, что вы только укрепляете их в этом мнении, устраивая на ринге брутальный забой противников?

«Ишь ты, как выражается! – удивился Дима. – «Брутальный забой»! Хорошо сказано, надо будет запомнить».

– На эту тему, – ответил Михаил Николаевич, – есть хороший анекдот. Беседуют двое учёных: «Иван Иваныч, вы вчера смотрели по телевизору бокс?» – «Нет, Иван Петрович, не смотрел. Я считаю, что это очень жестокий вид спорта и его надо запретить. Ладно, давайте займёмся делом – нам с вами нужно дорабатывать проект новой ядерной боеголовки…»

За кадром раздался мощный взрыв женского хохота. Силачёв, сохраняя серьёзный вид, продолжал:

– Так вот, если надо что-то запретить – пускай сначала ядерное оружие запретят. Потом обычное. Потом охоту на диких животных. А уже потом можно и к единоборствам подобраться. Кстати, самый жестокий вид единоборств – это не бокс, а бои без правил… хотя вообще-то раз на раз не приходится.

– Понятно. Скажите, Михаил, какие ваши дальнейшие планы?

– В следующем поединке я буду драться за титул чемпиона России в полутяжёлом весе. Бой пройдёт на выезде. Пока точно не знаю, где. Или на Урале – там живёт мой следующий противник – или в Москве, на нейтральной территории.

– С точки зрения судейства, лучше бы, конечно, на нейтральной территории. Верно?

Силачёв пожал плечами:

– Да не знаю… Мне как-то всё равно. Свои поединки на профессиональном ринге я пока выигрываю только нокаутом, а в этом случае судьи нам не понадобятся. Вообще мне не нравится такая штука, как победа по очкам: от неё остаётся ощущение некоторой неубедительности. Если хочешь выиграть убедительно – ну так завали своего соперника! А то, бывает, бой продлится все раунды, судьи подсчитают очки, и начинаются споры: вот, мол, этого засудили, он вообще-то выиграл… да нет, не засудили… Вот чтобы такого не было, нужно побеждать досрочно. От этого и болельщикам гораздо приятней на нас смотреть, потому что бокс становится более зрелищным.

– Михаил, а если бы вы смотрели бокс со стороны, только как болельщик – какие боксёры вам бы больше всего нравились?

– Такие, как я сам! Я неоднократно смотрел видеозаписи своих собственных боёв и видел, что в плане зрелищности всё делаю правильно. Потому что я выхожу в ринг… именно для того, чтобы драться. Чтобы кому-нибудь морду набить. А деньги – ну да, я тут неплохо зарабатываю, но деньги уже как бы на второй план отходят. Точно так же, когда со стороны смотришь поединки других боксёров, то очень хочется увидеть в их исполнении настоящую мясорубку. И наоборот, мне сильно не нравятся всякие «шахматисты» в ринге, которые мало работают и не проявляют инициативу. Иногда смотришь такую тягомотину, и возникает желание выйти в ринг самому и прибить обоих.

– Что вы считаете своим главным козырем в боксе? То есть, за счёт чего, в первую очередь, вам удаётся выигрывать поединки?

– Мой главный козырь – это моя голова! У меня очень хорошая голова, и именно она в первую очередь помогает мне побеждать. Если у человека плохая голова, ему в боксе делать нечего – я не хочу никого обидеть, да, но такому человеку лучше поискать другую профессию.

– А что это значит – «очень хорошая голова»? Вы хотите сказать, что показываете более умный бокс, чем ваши соперники, и за счёт этого побеждаете, я вас правильно поняла?

– Конечно, нет! Вы бой-то смотрели? Я совсем другое имел в виду. Я хотел сказать, что у меня очень крепкая голова и все удары противников отскакивают от неё, как от стенки горох! Вот в чём моё главное преимущество.

– Ясно. А что вы будете делать, если выиграете чемпионат России?

– Ну как что? Продолжать свою карьеру. По возможности постараюсь стать абсолютным чемпионом мира в полутяжах. Ну, там есть три главных чемпионских пояса… по трём версиям, как это называется… и если завоевать все три, то и будешь абсолютным.

Тут камера первый раз показала журналистку, задававшую вопросы. Это была молодая красивая девушка-блондинка в футболке, джинсах и затемнённых очках. Сейчас на её лице читалось нескрываемое удивление. Таким же удивлённым тоном она произнесла:

– А не слишком поздно? Ведь вам уже тридцать девять лет всё-таки.

На что получила самоуверенный ответ:

– Боксёры моего типа могут выступать дольше всех. Вы видели сегодня, как я реагировал на пропущенные удары? Никак. Вот в том-то и дело: у меня есть превосходная голова, которая выдерживает всё. И ещё тяжеленный удар с обеих рук, который не выдерживает никто. Эти качества от возраста не зависят, так что я могу выступать ещё долго. А проблема быстрого состаривания возникает в первую очередь у боксёров, выигрывающих за счёт своей скорости. Потому что с возрастом именно скорость уходит первой.

– Ну что ж, удачи вам! И напоследок я бы попросила вас, специально для наших телезрителей, продемонстрировать в камеру свой фирменный жест – снятие вражеского скальпа. Чтобы все запомнили его как следует.

– Хорошо. Смотрите!

Силачёв расплылся в весёлой улыбке от уха до уха. Потом скорчил зверскую физиономию и медленно провёл указательным пальцем вокруг головы.


Рецензии
Игорь, у вас получилась взрывчатая смесь "три-в-одном": сыщик, интуит и боксер!
Благодарю!

А "Двое в одном" - это при желании найдете у меня)))

Борис Васильев 2   03.04.2014 22:53     Заявить о нарушении
Спасибо! Обязательно найду.

Игорь Екимов   04.04.2014 06:15   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.