Дань традиции

   В нашем послевоенном дворе случалось всякое. В том числе и события трагикомические. Одно запомнил хорошо. В соседнем подъезде, а их в доме было всего два, проживала многодетная белорусская семья. Её глава, былой партизан, во время войны был сильно контужен. По этой причине частенько вёл себя неадекватно. Особенно в состоянии подпития.
 
   Работал он на единственном тогда в Минске мясокомбинате. Попасть туда в те голодные послевоенные годы считалось чрезвычайным везением. Такая работа позволяла прокормить даже большую семью. Понятно, что не за счёт мизерной зарплаты.

   Главный источник доходов был совершенно другим. Работники комбината без особого риска могли прихватить с производства кусок мяса, курочку и даже палку очень дефицитной тогда колбасы. В магазинах подобные деликатесы добывались с трудом. На рынке стоили бешенных денег.

   В этом плане у соседа возможности были безграничными. Он работал охранником на проходной. С ним вынужден был делиться почти весь ворующий коллектив комбината. Так в одном человеке без всяких проблем уживался вор и охранник. За воровство государство ему ещё приплачивало зарплату.

   А надо сказать таскал сосед столько, что всё ворованное мясо даже его прожорливая семья поедать не справлялась. Излишки жена продавала. Глава семейства же деньги с негодованием отвергал. Менял мясопродукты исключительно на спиртное. Пил он крепко. А так как имел контузию, быстро дурел до невменяемости. В таком состоянии частенько поколачивал свою супругу.

   Однажды зимой бывший партизан после очередной попойки набросился на жену с топором.  Несчастная женщина выскочила во двор босиком в одной сорочке. Кто-то из соседей вызвал милицию. Как ни странно, в тот раз она быстро появилась. Обезумевшая от страха жена охранника дала против собственного мужа письменные показания. Его свезли в кутузку.

   На следующий день страсти поулеглись. Страх прошёл. И тут забитая баба сообразила, что может лишиться такого редкого в то время достатка. Она бросилась в милицию вызволять супруга. Дело вроде бы прикрыли. Однако с мясокомбината  соседа турнули.
 
   Ирония судьбы оказалась жестокой. Мясо в семье исчезло, а всё остальное осталось попрежнему. Пожалуй, даже хуже. Контуженый партизан пить, разумеется, не бросил. Но теперь уже бражничал за свои кровные.

   Жена, понятное дело, пыталась возражать. Прятала деньги. Шла на другие женские уловки. Но всё было напрано. Контуженный партизан, заложив за галстук, продолжал колотить супругу. При этом, увы, ритуал изменился. Мужик стал проводить экзекуцию дважды. Первый раз - в  трезвом виде, когда выколачивал деньги на попойку. Второй – в пьяном, как дань давней традиции.