Чисто африканское убийство

Далекие восьмидесятые годы. Экваториальная Африка. Река Заир. Западный берег.
Так случилось, что волею судеб пришлось мне прожить в этом раю достаточно длительный отрезок своей тогдашней жизни.

И та же воля судьбы свела меня на короткой ноге со старым Мпова.
Что-то у меня резко не заладилось со здоровьем; по всей видимости, кусочки металла, которые застряли под кожей, оказались недостаточно стерильными, и сохранили в себе бактерии местного конголезского разлива.

Поэтому настроение было заоблачным, небесные чертоги были значительно ближе, чем хотелось, уже слышалось позвякивание связки ключей Святого Петра, и нестройный хор ангелов исполнял песню « Хакуна Матата».
Было мокро, липко и грустно. Правда грусть и боль время от времени заканчивались глубоким забытьем, во время которого звяканье ключей становилось отчётливее.

Но боль брала своё, и забытье сменялось внезапно возникающим желанием отыскать будку телефона-автомата и набрать заветное 03. И только сумеречное понимание того, что в ближайшие аборигенные сотни верст из автоматов в наличии есть только АК - последнее напоминание о цивилизации (и поэтому судорожно удерживаемый цепкими пальцами), не прибавляло безнравственного оптимизма.
Небо становилось всё ниже и ниже, а голоса ангелов всё ближе и ближе.

И вот один из ангелов встретился со мной взглядом. Он был чёрным, как негр. Собственно, как позже оказалось, он и был негром. Тем самым старым Мпова, который вытащил меня из липкого болота, в котором обитали Мкуу-мбемба,  и который стал моим другом.
Но это позже. А в тот миг я увидел черного ангела. И  я понял, что это Азраил пришёл указать мне дорогу. И я умер. ‘

Очнулся от боли. Боль была нестерпимой. Азраил своими чёрными руками делал своё чёрное дело – вытаскивал те самые кусочки металла.
Снова провал. Очередная явь сопровождалась каким-то горьким пойлом, пойло проваливало в сон, сон заменялся пойлом.

Так и хотелось написать – шли годы…
Но через неделю я уже бегал по деревушке, пытаясь общаться на смеси французского с нижегородским с местными жителями, осваивал зачатки кисвахили, ел за троих и спал за четверых.
 Кстати, от ран не осталось ни малейшего следа. Ни шовчиков, ни затяжечек, ни четверть рубчика. Старый Мпова и его жена знали своё дело.

Мпова, как Кот-Баюн, сбивал взглядом птиц на лету, и скрючивал в позу эмбриона любого, кто с недобрыми намерениями подкрадывался к его деревушке. Я сам видел, как он в одиночку, безоружный, заставил кататься по земле четырёх нехилых белых наёмников, верещащих как свиньи, которым поставили скипидарный клистир.
Но это другая история.

А эта – про африканского мчави , старого Мпова, который, наверно, помнил динозавров, потому что не помнил, сколько ему лет. Он любил говорить, что родился, когда Земля была ещё плоской. Мы часто с ним общаемся – он приходит ко мне в лунном свете, и рассказывает все новости своей деревушки, которая стала местом моего второго рождения.
Тунавеза кукутана тена, ндугу янгу ньеуси.

Хакуна матата!
N.B. Естественно, возникает вопрос, почему у заметко такое странное название? Я забыл сказать, что один кусочек металла вошёл в сердце, которое и остановилось, когда за мной пришёл чёрный ангел. Я был убит. И снова родился. В далёкой африканской деревушке. На западном берегу великой реки Конго.


Кстати, никто не подскажет мне, что такое зомби?