Поездка в горы или история про четыре котлетки

И дёрнул  меня чёрт первый же свой летний месячный отпуск потратить на поездку в горы.
Вырвавшись из заботливых рук командиров-воспитателей Питонии и прибыв на побывку домой, я уже на третий день понял, что барские перины и домашние пончики не для меня – отвык за год.

Несущаяся из динамика радиоточки песня про туманы, за которыми известный бард призывал ехать в тайгу,напомнила, что Казбек это не только папиросы, но и гора, туманно виднеющаяся в северное оконце, которая ,как и одноимённое курево, реальнее далёкой тайги.

И это спровоцировало меня на малохольный поход в альпклуб. Скучающий дежурный сообщил, что путёвка не проблема, и, обменяв мои сорок рублей на горы, которые стали на эти сорок рублей ближе и дороже, пожелав мне счастливого пути фразой: может быть ещё увидимся, - окончательно утратил ко мне интерес и заснул.

Путёвка была горящая. Даже пылающая. Поскольку срок заезда был древнее текущей даты на пять дней. Сразу стал понятен лукавый сон хранителя гор.

Времени на сборы не оставалось. Да собственно, собирать было нечего, да и незачем. Дежурный перед погружением в нирвану успел сказать : бери трусы и носки, остальное там дадут.
Кинув в чемодан ( да, да – в чемодан, откуда рюкзак у  курсанта?) пару тельняшек, носков, трусов и носовых платков, и завернув в газетку четыре котлетки с хлебом, врученных мне рыдающей матушкой, я бегом помчался на вокзал, чтобы успеть на поезд до Кутаиси.


Прибыв точно по расписанию в древнюю столицу Абхазского и Имеретинского царств, и поинтересовавшись направлением к автовокзалу, я к этому автовокзалу и направился.

Автобус на Лентехи уходил  через пять минут. Удачное начало дня придало уверенности в том, что жизнь прекрасна.

Старенький Пазик, накружившись до одури по разухабистым дорогам, ровно в полдень вывалил оплывшую от августовской жары публику на берега лошадиной реки – Цхенисцкали.

До заветного альплагеря оставалось несколько десятков туземных километров. Более точное расстояние не брался угадать никто из опрошенных аборигенов.

Поиски попутки не увенчались успехом – в воскресенье жители Нижней Сванетии по стародавней горской привычке не желают производить целеустремлённые действия, именуемые работой. Поэтому обещанный знатоками поток самосвалов, везущих с горных рудников мышьяк для крыс всего СССР, не ожидался в обозримые сутки.

Перехватив ручку чемодана поудобнее, и определив направление движения по уклону, я бодренько побрёл вперёд, то есть в гору.

За первые два часа движения меня, к сожалению, ни разу не посетила умная мысль – а может вернуться?

Через следующие четыре часа эта мысль была уже бесполезной.

Горы во всем величии были рядом. Или вернее я был среди гор. Маленькой пешей козюлькой, перекладывающей то и дело чемодан из руки в руку.

Ещё через два часа движения в абсолютной темноте (в горные ущелья ночь падает как на экваторе – внезапно) я понял, что в жизни у меня нет, не было, и не будет, злейшего врага, чем чемодан.

Я с упоением поглядывал в пропасти, пытаясь найти место для последнего приюта этого полутонного чудовища. Найдя в свете луны самую глубокую расщелину, я уже было собрался отправить на её дно своего спутника, но, вспомнив, что в нём не только тельняшки и трусы, а и четыре котлетки, которыми меня заботливо снабдила мама, с казнью пришлось повременить.

Так и брели мы все вместе – я, чемодан, тельняшки и котлетки до самой полуночи, пока усталым носом я не упёрся в ворота, на  которых была долгожданная надпись – альплагерь «Айлама».

Встревожив в клубе завзятых бильярдистов ( остальные уже с час сопели в две дырочки в бараках и палатках) своим поздним явлением, и от души рассмешив этих тигров скал своим фибровым чемоданом, получив на расправу армейский бачок манной каши, буханку хлеба и полкило масла, и скоропостижно умяв всё это в мгновение ока, я рухнул в койку и Ильёй Муромцем прохрапел до полудня.

Как позже выяснилось, мы с чемоданом за двенадцать часов протопали семьдесят метрических горных километров. И было мне неполных шестнадцать лет.

За юношеский пыл и отвагу я и попал в особую милость к начальнику горноспасательной службы лагеря Сандро Гвалия – если бы не его слово в мою защиту, отправили бы меня по этапу домой – мал мол ещё для гор.

И если бы не его слово в мою защиту – не было бы в моей жизни Хан-Тенгри, пика Коммунизма и пика Ленина.

N.B. А котлетки мы с однопалаточниками срубали в ужин.