Мёрзнущие парижские шлюхи или история о горжетке

Комариную вакханалию прервали колокола громкого боя.

Юные, истерзанные пикирующими вурдалаками тела спрыгивали с трехъярусных коек и торопливо натягивали тельники и робу.

Ранняя побудка сулила весёленький денёк. И действительно, вошедший кавторанг  сказал, что зарядка отменяется, и объявил всеобщее построение на волейбольной площадке, временно исполняющей обязанности плаца.

Приказ Родины был краток, как афоризм: все на поимку сбежавших из зверосовхоза шиншилл, ондатр и песцов.

Каждому пятому был выдан сачок, остальные назначались загонщиками. Учитывая, что наши познания в биологии  не позволяли отличить выхухоль от енота, было приказано отлавливать всё, что шевелится, имеет хотя бы местами меховое покрытие и пытается убежать.

К концу дня было выловлено и отконвоировано в зверосовхоз сто сорок два зверька. Они были осмотрены приёмщиками и идентифицированы как четыре купальщицы ню, двенадцать ёжиков, пять белочек, одна ворона, тринадцать жаб, тридцать шесть котят, один жеребёнок, три сазана, восемь прикроватных ковриков, меховая перчатка, полувзвод химзащиты в противогазах, пятьдесят пять собачек и один чёрный песец.

Песец был принят и оприходован, а остальная живность вместе с нами была отослана в хорошо известном на Руси направлении.

Парижские шлёндры остались без надежд на меховые горжетки и шубы к Рождеству, а мы без обеда, что впрочем, только усилило наши притязания на двойные порции в ужин.
До увольнения в запас оставалось 8169 дней.