Жизнь по науке

  Есть мнение, что только в бедном государстве граждане могут быть богаты, а в богатом они обязаны быть бедны. Я вспоминаю завод, на который тридцать лет назад пришёл молодым, засучившим в трудовом энтузиазме рукава специалистом.
Да, СССР был богат. Потому что только несметным богатством можно объяснить то царившее вокруг полнейшее безразличие начальства и парткомов к повсеместному и бездарному разбазариванию материальных и кадровых ресурсов. Неукоснительно соблюдалось только одно правило: люди не должны богатеть! Все мы обязаны были оставаться приблизительно на одинаковом материальном и духовном уровнях. И только «лучшие» из нас, так называемая «номенклатура», имели право пользоваться дополнительными льготами в виде спец.больниц, спец.пайков, спец.распределителей, гос.дач и т.п.
Помню, как я был поражён, когда после окончания института пришёл устраиваться на завод. Советское государство потратило на моё обучение пять лет и немалые средства, но мои, пусть даже и скудные на тот момент знания и умения, оказались на заводе никому не нужны! Отдел кадров направлял меня то в один отдел, то в другой. Престарелые начальники петушиным взглядом окидывали свой дружно вяжущий шапочки и свитера «гарем» и… я возвращался в отдел кадров с отказом. А ведь у меня была совершенно дефицитная по тем временам специальность: инженер-электромеханик по автоматизации производства. Все стенды тех отделов, куда меня не хотели брать, были увешаны планами необходимых рац.предложений и изобретений как раз по автоматизации и модернизации всяческих процессов и устройств. Но на практике оказалось, что в СССР планы были планами, а жизнь текла по своим законам. И, что удивительно, все планы при этом регулярно выполнялись и перевыполнялись!
Престарелые «главные инженеры», «главные сварщики», «главные технологи» и т.п. «главные» выросли на убеждении, что «кибернетика – это лженаука». Все они, как правило, имели вечернее или заочное образование и как огня боялись новшеств. Да и зачем что-то менять? Процессы и технологии давно налажены и отлажены, план худо-бедно завод выполняет. Нет, конечно, некий «Главный конструктор» что-то там изобретает новое. В плане улучшения старого. Ему это по штату положено. Ну, а всем остальным, не главным, и уж тем более таким, как я – молодым, положено ездить в колхозы и совхозы на уборку урожая, на овощные базы, на стройки, участвовать в субботниках по уборке мусора и в общественной работе. А в свободное от всего вышеперечисленного время работать обычным чертёжником, копируя гениальные наброски Главного. Женщинам не возбраняется вязать, читать журналы и просто сплетничать. Ничего удивительного, что наши отечественные технологии столь отстали от западных.
Я мог бы, конечно, наплевать на полученную специальность и пойти по административной линии. Начать с маленького начальничка и «расти» до большого. Но подобная карьера меня никогда не интересовала, и я пошёл работать в структуру, занимавшуюся ремонтом и наладкой особо сложного электрооборудования. Здесь, по крайней мере, я мог на практике применить полученные в институте знания. В той структуре, как оказалось, всё было устроено согласно партийным лозунгам и установкам. В штатном расписании были инженеры и рабочие, хотя все мы делали одно дело – ремонтировали и налаживали сложную электрику и электронику заводского оборудования. Но «гегемоны» (те, кому посчастливилось попасть на «рабочую сетку» в виду отсутствия на момент трудоустройства высшего образования) получали на 30-40% больше «прослойки» (инженеров с институтскими дипломами). Таким образом, мне пришлось с самого начала моей трудовой деятельности прочувствовать на себе всё презрение «рабочего» государства к интеллигенции. Гегемоны, конечно, со временем тоже получали дипломы вечерних и заочных институтов, но никто не требовал у них перехода на инженерные должности. А нам, обладателям дипломов дневных факультетов, тем более «молодым специалистам», закон категорически запрещал устраиваться на рабочие сетки. Мы, видите ли, обязаны работать на низких окладах. Где тут логика, я до сих пор не понимал. Теперь, на старости лет, наконец, уяснил, в чём тут дело: по политическим мотивам богатое советское «государство рабочих и крестьян» могло себе позволить платить рабочим зарплату больше, чем инженерам! Вне зависимости от квалификации и образования как первых, так и вторых. А куда мы денемся? «Никому не нужных инженеров» в СССР было много, а рабочих рук всегда не хватало. Это один из тех примеров бесхозяйственности от богатства, с которым мне пришлось столкнуться в СССР. Есть и другие.
Во времена «перестройки» и «ускорения» у нас на заводе тоже решили ввести хозрасчёт. Я в то время работал инженером-электроником гальванического участка термического цеха. Тут меня поджидали те же грабли: рабочим шёл «горячий стаж», давали талоны на молоко и дополнительный отпуск (за вредность), а мне ничего этого не полагалось только потому, что моя инженерная специальность отсутствует в списке вредных профессий. То, что я фактически дышу той же гадостью, что и рабочие участка, государство не волнует ни в малейшей степени! Ну, да речь не об этом.
Наш участок был выбран в качестве «опытного» – на нас решили опробовать так называемый «бригадный подряд». Партия же требует перестройки и ускорения! Мы обязаны исполнить наказ. Мастер нашего участка немедленно уволился. На его место желающих не нашлось – никто не хотел брать на себя ответственность за столь непонятное дело. В конце концов, начальство обратилось ко мне, благо до прихода в «термичку» я работал руководителем одной из групп в подразделении по ремонту и наладке особо сложного электрооборудования завода.
-Ты ж ничем не рискуешь, - уговаривал меня начальник цеха. - Меньше своего оклада так и так не получишь.
И я согласился. Напечатали официальный договор между заводом и бригадой. Мы, не зависимо от фактической заполненности нашего штатного расписания кадрами, в заданные сроки выполняем оговоренный объём работ, а завод выплачивает нам весь фонд заработной платы, положенный по штату. А «штаты» тогда нигде и никогда не были заполнены на все 100%. Тем более, в горячих и вредных цехах. Кроме того, в нашей бригаде, как и везде, имелся балласт в виде числящихся, но не работающих дармоедов. Ведь в СССР все были обязаны работать. Или хотя бы числиться работающими. Эти «работнички» аккуратно ходили на завод, отбывали свои восемь часов и уходили. Заставить их что-либо сделать, было невозможно. А уволить – не за что, так как эти люди старались не нарушать режим. Числились они в рядах обслуживающего персонала – электромонтёры, слесари-механики, сантехники и т.п. Когда что-либо ломалось по их части, они, не спеша, выползали из курилок и бытовок, расслабленной походкой брели к вышедшему из строя устройству и до конца рабочего дня делали вид, что занимаются ремонтом. Но на самом деле просто ждали, когда придёт другая смена с настоящими работниками и всё починит. Все вокруг всё прекрасно знали и понимали, но уволить такого рабочего по закону было нельзя. Он же не отказывается от работы! Не опаздывает, пьяным на работе не появляется. «Обучайте, воспитывайте, перевоспитывайте!» - вот и весь рецепт профсоюзных боссов и кадровиков. И я при подписании договора подряда настоял на внесении в него пункта, что с согласия общего собрания бригады могу увольнять нерадивых работников. Начальство с большим скрипом согласилось, но предупредило, что замены выгнанным из бригады не будет. Переманивать кадры из других цехов и бригад мне никто не позволит. А «с улицы» в отдел кадров приходят, как правило, те, от кого избавились другие предприятия: либо алкаши, либо такие же дармоеды. Они думали меня этим напугать! Никто, ни цеховое, ни заводское начальство, не удосужились вникнуть в пункты заключаемого с нами договора. Они видели только ответственность, но не выгоды. Но я-то отлично знал, что от дармоедов как не было никакой пользы, так и в дальнейшем не будет, а зарплату им платить придётся.
План, разумеется, мы выполнили. Я представил в бухгалтерию завода нашу ведомость на зарплату и соответствующую справку, которую подписали:
-мастер ОТК (отдел технического контроля) и диспетчер нашего цеха,
-мастер ОТК, старший мастер и начальник цеха-заказчика,
-директор производства,
-начальник ОТК завода.
И бухгалтерия согласно договору выплатила бригаде весь фонд заработной платы. Я распределил свободные деньги, положенные отсутствующим, но необходимым по штатному расписанию работников, на тех, кто выполнял их обязанности. Лодыри и скептики, работавшие с прохладцей, «остались при своих» и были жутко недовольны, зато энтузиазм остальных резко возрос. В следующий месяц мы не только перевыполнили план, но и значительно сократили брак. Собственно, уменьшение брака и способствовало перевыполнению плана, так как завод – это большой конвейер, и мы могли обрабатывать такое количество деталей, какое поступало к нам из других цехов. Гальваника, ведь, как и «термичка» в целом, сама ничего не производит, а только наносит на  детали специальное покрытие. Но согласно договору, раз мы перевыполнили план, к возросшей зарплате добавилась и немалая премия! Ранее на этот пункт никто не обращал особого внимания, так как перевыполнить план при конвейерном производстве весьма проблематично, тем более при том проценте брака, что был ранее на нашем участке. Еле-еле план вытягивали! Но я настоял на выполнении договорных обязательств, и мы получили ещё и премию. И в следующем месяце получили. И в следующем. И вот тут я вновь вплотную столкнулся с тем, что в богатом государстве нельзя много зарабатывать! В нём можно получать небольшую зарплату за отбывание рабочего времени на производстве, но вот зарабатывать большую категорически нельзя!
На заводе каждый месяц всем работникам раздают «талончики на зарплату», в которых подробно расписано, сколько человек отработал времени, какая ему за это начислена зарплата и премия, сколько и за что вычтено и т.п. Раздавали их обычно табельщицы вместе с пропусками по окончании смены. И, разумеется, талончики нашей бригады, а вернее указанные в них суммы, стали предметом обсуждения и возмущения сначала всего цеха, а потом и администрации завода. Оказалось, что мы «получаем бешеные деньги ни за что»! И что самое противное – я, простой инженеришка, временно исполняющий обязанности мастера участка, получаю зарплату больше, чем мой непосредственный начальник цеха!
-Мы не получаем, а зарабатываем, - отвечал я начальству всех инстанций. – Вы сами просили меня внедрить бригадный подряд. Кто вам мешает перевести на него весь цех?
Но оказалось, что все вокруг хотят получать большие деньги, но никто не хочет их зарабатывать! Посыпались жалобы в администрацию завода, и та отреагировала на «возмущение трудящихся». Когда я в очередной раз принёс в бухгалтерию ведомость на зарплату, Главный бухгалтер отказался её подписывать.
-У вас слишком большие суммы! – заявил он мне. – Откуда такие цифры?
-Из штатного расписания, - ответил я. – Лично я совмещаю две должности: мастера бригады и инженера-электроника. Другие члены бригады тоже что-то совмещают или кого-то заменяют при необходимости. Некоторые работали по полторы смены. Всё согласно договору. План мы перевыполняем. Вот соответствующая справка. Чужого или лишнего не требуем. Чем Вы, собственно, не довольны?
Главный бухгалтер долго мялся, пыхтел и, в конце концов, тихо сказал:
-Мне запретили подписывать ваши ведомости, если в них будут указаны суммы более трёхсот рублей на человека.
-Вы хотите расторгнуть договор? – спросил я. – Заплатите нам за отработанный месяц, и мы вернёмся к прежнему режиму работы. Думаю, начальство быстро найдёт нам нового мастера участка.
Главбух вновь запыхтел. Потом, убедившись, что нас никто не подслушивает, шёпотом сказал мне:
-Да разделите вы превышающие лимит суммы на тех членов бригады, у кого зарплата меньше трёхсот рублей. А те вам их пусть при получении отдают.
-Всё равно остаётся немалая сумма «излишков». У нас в бригаде нет лишних людей и дармоедов.
-Да и чёрт с ней! – взъярился главбух. – Вам уже весь завод завидует. Хорошо ещё, что в Москве, в министерстве о ваших успехах пока не знают. Всё начальство трясётся, как бы и другие бригады, а то и весь завод не заставили перенимать ваш опыт. Им всем легче прикрыть вашу бригаду, чем… Довольствуйтесь тем, что вам предлагают, не лезьте на рожон.
Я посоветовался с бригадой, и мы смирились. Зарплаты наши сжались, как и энтузиазм. В отличие от недовольства окружающих. Ведь мастера нашего цеха получали 160-170 рублей. Рабочие – около 200 рублей. А мы – по 300! Завистливое шипение и жалобы в партком не прекращались. И вдруг завод неожиданно приобрёл в Германии новую линию гальваники. Немцы быстро завезли и отладили оборудование. Завод набрал и обучил необходимый штат работников. И мы оказались не нужны. Как только заработала немецкая линия, нашу бригаду немедленно расформировали. Оборудование пустили под пресс, работников распихали по другим участкам и цехам. О бригадном подряде больше никто не вспоминал.
А я ещё долго бегал по разным инстанциям, пытаясь сдать килограмм технической платины, которая осталась в нашей разрушенной лаборатории. Никто её не хотел у меня принимать, так как всё наше оборудование было уже списано с учёта. А мне и в голову не пришло тогда заныкать никому не нужный драгоценный металл. Как бы он мог мне пригодиться всего через несколько лет, когда все мы в одночасье стали нищими и никому не нужными «россиянами». А тогда, в богатом СССР, ни наш бригадный подряд, ни какой-то килограмм платины, оказались никому не нужны. Без работы и зарплаты мы, конечно, не остались, а платину, наверно, просто выкинули вместе с отходами производства, чтобы не засорять отчётность.
Так что, правы классики материализма: если где-то что-то прибывает, то, соответственно, в другом месте убывает. Ныне у нас, в России, олигархи и чиновники богатеют, а страна и народ нищает. Так и живём. По науке.   
               
            
08 сентября 2011 г.