Прыжок в пустоту

Прыжок в пустоту

Хорошее путешествие вострит ум,
воспитывает вкус и углубляет познание.
У. Блейк

…«Вам выпало действовать с полной верой, даже если момент потребует прыгнуть в пустоту с пустыми руками. Все в жизни изменится», — возникли в голове Жени слова, звучащие как голос свыше.
На шумном перроне у поезда дальнего следования, провожавший подруг приятель предложил раскрытую колоду гадательных рун. На обложках — хмурые бородачи и порванные молниями тучи, похожие на те, что кружили над головами. Он шутил и откровенно сожалел у вагона:
—;Эх, ногу подвернул! Остаюсь, но душой — с вами! Заглянем в будущее?
Галка и Ольга вытянули «любовь и успех», «исполнение желаний». Женя тоже подцепила и зачитала три руны. От столь рокового напутствия перед походом в неведомое у всех отвисли челюсти. К «отмеченной оракулом» кареглазой длинноногой девушке повернулись три головы. Дружный смех ослабил напряжение:
 - Ну, подруга, даешь! Намекни, где подстелить соломки!
 — Да ладно вам, я тут ни при чем! — удивляясь, пугаясь, не веря, отмахнулась она.
Однако сама, истово ожидая нового, поняла странное предсказание отзвуком внутренней потребности. Работа, суетность и нехватка воздуха среди людей, рвущихся к должностям как высшим благам и развлечениям города, давно достали. «Правит нами век казенный»… Хотелось полной грудью вдохнуть ветров неизведанного. Поэтому троица — Женя, Ольга и Галка — не впервой уходила в поход. Для восстановления сил и открытия мира отпускницы, вслед за другими непоседами, выбрали активный туризм. Отвергнута скука и мечты о, бог весть где, дрейфующей любви. Ближней целью, словно по уговору, стало достижение белых вершин и высокогорных озер.
Постоять за себя они умели. И что там может произойти? Ума не приложить, хотя, спасибо, теперь в курсе — оказывается, следует быть осторожней.
…Над горной стороной лили дожди, пекло и радовало солнце. После недели утомительных переходов среди дикой, пахучей, о чем-то  шепчущей горной тайги, трое благополучно спустились в холмистую речную долину. Громадой, закрывшей полмира, высился белый хребет. До него, казалось, рукой подать. Общительная Ольга разговорилась с группой отдыхавших на берегу девушек и парней, они представились археологами. Уже два месяца студенты сортировали найденные в пещере микролиты, кости тигро-львов и гиен, шалея от однообразия труда и отсутствия новостей. На приглашение пожить у базы пару дней туристки отозвались сразу — чтоб увидеть раскопки и облазить окрестности.
Корабельные пихты и ели скрывали приток реки. Березы и подлесок лентами взбегали по ближней горе. Ступени, вырытые в ней лопатами практикантов, обнажили вход в пещеру. Рядом — кучи просеянного грунта и перебранных камней, дальше — лаз, стылые квадраты очищенных кисточками раскопов.
С разрешения начальника работ гости ночевали не в своей палатке, а в стоящем отдаленно от базы шестигранном пустом жилище. Аил с полатями и каменным кругом в центре выстроил какой-то охотник, но, видно, забыл до осени. Подруги покидали рюкзаки, разожгли очаг, и пришли к археологам.
После ужина под тентом начались разговоры, шутки и песни. Устроившись на бревне, пристально вглядываясь в юные лица в поисках характерных черт, Женя быстро набрасывала карандашные портреты симпатичных хозяев. Рядом ожидали желающие позировать. Подошел рослый парень, одобрительно хмыкнул и взялся рубить дрова.
— Жень, не забыла? Ты дежурная. Сходи в аил, не то огонь погаснет, и за ночь окоченеем, — напомнила сидящая поодаль Ольга.
Девушка сделала последний штрих и протянула рисунок счастливой обладательнице. С охапкой тут же предложенных рубщиком дров пошла в сумрак и услышала за спиной голоса:
— Она всегда такая?
— Какая? — в свою очередь спросила Галка.
—;Странная. Отказалась от помощи…
—;Мы не замечаем. Но, правда, этого у нее не отнимешь! — тепло прозвучал ответ подруги.
Слегка ошеломленная Женя сказала себе: «Какая уж есть!» и шагнула к холму. Благоухала долина, погруженная в молочный туман, мерцали звезды, что-то высматривал месяц. За изгибом тропки возник столб — резной идол, пугавший суровым тюркским ликом. Ничего случайного в горах не бывает. Но зачем он здесь? — девушка не знала.
Очаг почти погас. Вокруг и внутри безмолвного аила сновали зыбкие тени. Плотней притянув обвисшую на кожаных петлях щелястую дверь, подложила дров. Уважая местные обычаи, — «в чужой монастырь со своим уставом не ходят» — угостила пламя тем, что нашла в кармане — конфетой, и уселась тут же, на земляной пол.
Наблюдая живой блеск жарких языков внизу и свет звезд в дыре дымохода, странная русачка решила выполнить давнишнее намерение. Она разделяла мнение, что изучение истории, этнографии рано или поздно толкает неравнодушных людей, пройти, насколько возможно, полный приключений путь народов. Миклухо-Маклай, Хаггард, Гоген, Конюхов и другие — жизнью доказали такую возможность. Женя изучала. И, оказавшись в безмолвие гор, захотела стать им ближе, услышать глубину мира, ведь горы — колыбель многих народов.
«Одежда, косы, заботы — иные у древней женщины, ожидавшей когда-то в аиле хозяина, отца или брата, — рассеянным воображением девушка вызывала из прошлого облик родственницы по крови, красивой, смелой, где надо, но слабой перед каменным ликом Вечности. — Она — это я. Что мы готовим к позднему ужину? Слышу запахи… Хлебный — просяная лепешка уже поджарена на камне, из булькающего котла пахнет мясом… А любимый все не идет…Чутко слушает, ей тревожно, то есть мне… Чувства такие ж…»
Но полного совпадения не получилось: ее последняя, нечаянная и отчаянная, недолгая любовь в горы не ходит, на коньке горбунке рядом не объявится: у него надежный семейный уют. Одна непроходимая тоска…
Снаружи резко зашумели ветви берез, дробно застучал дождь. Сильней запахло тленом в густом терпком дыму, повалившем в жилье. Казалось, он проник и внутрь Жени, обволок, захватил опечаленное сознание.
Мысли оторвались, поплыли в иное — в волнующие предания горной стороны. Там — великие переселения, битвы, духи. Туристка из нормального среднего мира напряженно прислушалась: в нижнем мире, под землей, на которой она сидела, были не тлен и кости. Словно шепот, тихий посвист, шаги. Казалось, прапредки человечества, скифы и гунны, шаман, о котором намекнули археологи, оживали. Их было много, они шли, приглушенно бряцая оружием, гомонящей израненной толпой поднимались в аил…  что-то сказать, передать ей… «У меня получилось! Но не понимаю, что говорят, не знаю языка. И что дальше?.. Я ж не та алтайка, нет, поймите, я — другая!… И должна принять ваше существование, которое невидимо есть?? Ох!..»
Женя доверяла своему слуху и чутью: их смутил мгновенно влетевший запах опасности. Опалила жуткая догадка: пока не понимала объявившихся снизу, внутрь проникли коварные оборотни тайги, алмысы, охотники за одинокими людьми ночью! Они сзади: сквозь шум дождя уже рвался враждебный рев, кто-то вглядывался в черное окно, злой мышью, змеей скользил в дверную щель…
Дрогнув заледеневшей спиной, она решительно обернулась. Длинная, сломленная бревнами тень рванулась навстречу, нависла над головой, заметалась, множась… «Откуда столько теней?? Я в западне?» — девушка попыталась вскочить, убежать, но онемевшие ноги словно вросли в землю. Сдавленные стоны почти у шеи… Помощи ждать неоткуда: живые далеко. Представляя край верхнего мира — неба с розовым нимбом всплывающего солнца, она неистово заторопила рассвет, сзывая на помощь всех известных богов.
—;Огонь, — я тоже твоя любящая дочь! О, Ат-Энэ, помоги мне! — протянув руки и низко склоняясь к очагу, наконец, запричитала, зашептала алтайское имя огня.
Словно сбрызнутый бензином, он затанцевал яркими лентами, и, кое-как оторвавшись от земли, с бухающим сердцем Женя пулей вылетела наружу.
Солнце не всходило. Компания у костра беззаботно хохотала: под магнитофонные страдания Глюкозы: «Ах, Юра, Юра, Юра, я такая дура, что в тебя влюбилась…» большой гибкой кошкой танцевал, блестя раскосыми глазами и забавно оттопырив смеющиеся толстые губы, подвыпивший молодой шофер Толик.
Женя оттаивала у тепла и улыбок, смятенно думая: «Какой ужас! Я не хотела никого тревожить! Пусть они не обидятся на мою глупость. Надо же: мольбы к небу и огню — доходят! Кругом — живое невидимое прошлое… Значит, реальны немыслимые рассказы о потере ориентации, об отказе машин двигаться в каких-то местах Алтая… Одна в аил не войду: догадки, предчувствия могут исполняться. Кому рассказать о своих странных ощущениях? И какими словами? Не найду их… Нет, не готова. Может, у археологов было подобное? Узнать бы, но как?»
Музыка смолкла. В ста метрах от костра в подножии горы темнел лаз в исследуемую пещеру. Студентки тихо спели куплет о раскопанном мальчике:
Бедный маленький Мурзилка
Спал в пещере, ел без вилки.
Крепко ножку повредил —
Без кроссовок он ходил…
—;Древние люди и звери боролись за эту пещеру. Жили здесь тысячелетия: наслоений — метры. Она была и сакральным местом: в погребении у костяка высокого мужчины лежал мешочек с птичьими лапками, перьями, крючками и охрой, — по просьбе Ольги рассказывал стройный интеллигентный парень, подкладывая поленья в костер.
—;Шаман?.. Вам не бывает страшно? — в наступившей тишине негромко спросила Женя.
—;Вообще, лучше б жить подальше. Знаете ли, странности у ритуальных мест есть… — начал другой и замолк.
—;Ночами? — робко уточнила Женя.
—;Вечер — трещина между мирами, — четко сказал он, и, опасливо оглянувшись, все склонились к живительному кругу пламени.
«Точно!» — ухнуло в голове Жени. Танцор молча присел рядом.
—;Поэтому наш профессор не вылезает из своего домика, — выпалила смешливая кудрявая повариха и прикусила язычок.
Ребята смущенно опустили глаза.
—;Мы и не знали о нем. Не выходит… никогда? — протянула
Ольга.
—;Забыли, когда и видели, — обреченно махнула рукой другая студентка.
—;А может, его там и нет? — всерьез озаботилась Галка, готовая идти и спасать.
—;Толя, ты один туда вхож. На тебя надежда: колись, пил с ним? Он жив? — пытливо спросила шофера полногрудая девушка.
—;Начальник — командир, я солдат. Мое дело маленькое, заказ привезти обязан, — лукаво ответил парень. — Тоска у него шибко злая! Но в городе, рядом с женой пройдет! Споем, девчонки? Ну, куда ты, Люся? Ох, и обнять нельзя! Что за жизнь!..
...На росистом, розовом, щебечущем рассвете подруги в раздумье стояли у центральных ворот маральника. Вдоль всех подножий гор тянулась его ограда, внутри разделенная на параллельные полосы загонов. Покричали — в ответ ни звука. Стайку золотоносных животных как ветром сдуло при появлении людей. Пришлось пойти на нарушение закона: ни хозяев, ни иных путей к намеченному хребту не было. Мобилизуя силы и знания, девушки перемахнули пару ворот и вошли в зелень ничейной горы.
—;Отлично: на охрану не напоролись! Вот было б шороху! — заворковала Ольга, округляя смелые синие глаза.
Трое оглянулись, запоминая дорогу: в радиальный поход от базы друзей они вышли налегке, пока все спали, чтоб вечером вернуться.
—;Здесь все живое, слышит и мыслит! — энергично изрекла Галка, радостно озираясь вокруг. — Мы — по хорошему, и нам — соответственно!
Щеголеватая в пятнистом десантном костюме, с зачехленным топориком, ножом не хилого размера и фотоаппаратом, повешенными вокруг не субтильной талии, светловолосая девушка была сама убедительность, необходимая на дорогах родины и в таежной глуши. Видя ее в городе, таксисты уважительно отмечали: «Вот даст такая топориком между рог, и — хорошо!..» А то!
Усилием воли отпихнув в прошлое вчерашнюю загадку с аилом в трещине миров, Женя только-только настраивалась на сияющую реальность. Очумело вздрогнув от слов подруги, взглянула в чистые глаза… Но, нет, Галка говорила, не ведая всего, и, слава Богу, все спокойно.
Петли нырявшей по уступам дороги вели мимо черневой чащи и цветных лугов к выси хребта. С неба посыпалась морось, следом — дождь. Через два часа пути сзади донесся тарахтящий звук, ходоки оглянулись. Недоумение на лицах сменилось надеждой.
—;Нас догоняет трактор! — закричали наперебой. — Ура! Кажется, горы решили нам помочь!
Легко подминая влажные выступы обочин гигантскими колесами, ведя за собой глубокую грязевую траншею, шумно приблизился красный «Беларусь».
«Чечек, чечек, чечегеш!» — рвалась из кабины эстрадная песня в исполнении хрипловатого мужского баритона. У руля восседал высокий алтаец и рядом — белоголовый русский. Темные бусины глаз смуглых девушек, удобно сидящих в прицепной тележке, внимательно изучали путниц. Трое безмолвно выстроились у обочины. Трактор остановился.
—;Куда идем? — поинтересовался суровый алтаец из кабины.
— К снежникам! Подвезете? Мы — художники, идем сверху смотреть на горы! — это вольное дополнение выручило и здесь.
Пассажирки потеснились, транспорт с ревом рванул с места. Две семейные пары и сестра одной из Чечек — цветочков по-алтайски, как выяснилось из разговора, ехали отдохнуть и порыбачить в высокогорном озере. Водитель оказался помощником хозяина маральника.
—;Если повезет, и поохотимся! — уточнил он на остановке и цепко взглянул. — Как вы сюда попали?
—;Через ваш маральник! Только мы и распахнутую последнюю калитку закрыли за собой, честное пионерское! — не растерявшись, бодро отрапортовала Галка.
Улыбнувшись косящим взглядом, парень глотнул из бутылки «Флагмана» и вновь слился с машиной.
После жаркого подъема трактор замолк на стылом ветреном плато. Льды и разломы хребта виделись уже ясней. Хозяева ушли к
одинокому дому с жердями загонов для скота — чабанской стоянке. Туристки глядели вперед. На них щурилось многокилометровое, пропитанное влагой тающих ледников мелкотравчатое болото.
—;Тундра! — тихо свистнула Ольга. — Без помощи мараловода за день не обернуться!
Но их позвали — путь был один. Утробно хлюпало плато, прорезанное следами колес. Массивы передних скал приближались. На крутых подъемах надсадно ревел двигатель. Видно, молодая уверенность летела впереди трактора, помогая горячему металлу брать выступы. Тележку мотало, пассажирки вцепились в борта. «Белорусь» кренился от прямой градусов на сорок — в бездну скоса горы с закутанными в облака стволами кедров. Балансировал на паре колес, но не падал.
—;Ваши мужчины любят вас? Значит, довезут! — успокоила Женя горянок: они тоже ехали здесь впервой.
Скачка по краю пропасти прекратилась с дождем. Народ блаженно высыпал на траву. В высоте покоилось ближнее седло.
Женя быстро оправдала подвозку — вручила карандашный портрет мараловоду. Он повертел листок, улыбнулся:
—;Что ж, спасибо. Все мы — одна семья. За знакомство! — налил и протянул попутчицам стаканчик с «Флагманом», полкруга духмяного хлеба, поданного ему в руки одной из Чечек. — Тут иначе нельзя.
Трое озадаченно переглянулись: «Почему нельзя? Нам всегда было можно. Мы ж не за рулем!», но отпили по огненному глотку. Скоро транспорт новых знакомых красной божьей коровкой тарахтел в синей дали.
Солнце пекло, тропа звала, мягкий хлеб мгновенно иссяк, а Женя на удивление трудно переставляла деревянные ноги.
—;Трезвенникам в походе пить нельзя — что и требовалось доказать! — пошатываясь, бодро обронила Галка.
Стадо бесконвойных коров с вилами рогов появилось некстати. Женя мухой пролетела между живых глыб, подальше от гневливых быков. Миновав опасность, мешком упала в упругий ивняк.
—;Девчонки, я пьяная, хочу лечь, есть, и не могу идти! — стоном донеслось оттуда.
Подруги попадали следом. Не в силах сдвинуться, хохотали над своим бессилием:
—;Изюм с печеньем мы давно съели, а хлеб на камнях не растет!
—;Осталась только одна пища — красота и прана, мировой эфир! Его тут — безмерно, — скоро задумчиво перечисляла Женя, глядя в чистое небо. Ик, ик…— Неужель меня вспоминают внизу?
—;Нас забыть невозможно! Но поторопимся! Еще назад шагать — ого го! — напомнила Галка.
—;Дня на два хватило б, по хорошему, но это ж мы, аномальные! — довольно хихикнула вихрастая, мальчишески резкая Ольга.
Трое преодолели слабость, хитрые подъемы и через час встали на верху хребта у рыхлого морозного снежника.
—;Ура! Мы — птицы! Привет и поклон вам, ледники!
На уровне глаз и ниже высоты около двух с половиной километров простерлась бесконечность голубых и фиолетовых гор с темными тенями от шлейфов облаков. Вдохновенный, туманный вид… Обнявшись, подруги допели песню, которую с утра мурлыкала Ольга:
Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
вечный покой для седых пирамид,
а для звезды…
—;Представьте, кристаллическая решетка снежинок идеально подходит клетке человека, — поведала Галка. — Это — энергетическое питание. Пейте и ешьте! — и пригласила широким жестом.
Напились, умылись, набили бутылки мокрыми кристаллами, скатились по склону, как зимой. И застыли перед обновленным ликом вечности.
Облака легко двигались в теплом небе. Снижаясь, солнце уже позолотило их белизну. Раскрасило каждую островерхую и протяженную вершину-волну бескрайнего моря в свой цвет — в розовые, лиловые, синие, нежно-зеленые и желтые тона.
«Вот она, вечно зовущая песня… Жесткое и нежное… Так и смотреть бы на эту неземную, почти не достижимую нам красоту… Но только миг невыразимой словами гармонии останется в памяти навсегда — здесь мы никогда уже не встанем», — как все, любуясь и грустя, понимала Женя.
—;Цель достигнута, и пора повернуть нам назад! — взглянув на часы, сообщила Галка.
Во время быстрого спуска на минуту присели передохнуть. Остроглазая Ольга заметила метрах в двухстах под скалой черную дыру:
—;Девчонки, это, вроде, пещера? Не о ней ли внизу говорили нам сельские?
—;Пещер много не бывает, — согласилась Галка. — Но я не пойду в нее точно: мне тесно.
—;Такой шанс! Проверим! Полчаса ведь есть!? — кричала Ольга, уже ловко спускаясь, мелькая загорелыми икрами.
Женя своим путем огибала скальный выступ, цепляясь за валуны и кромки щелей, выбросивших корни и стебли ползучих растений. Подняла голову и обмерла: орел. В зоопарке ей приходилось видеть грифа  — огромного хищника с пронзительным взором, но так… Верхнее крыло в красе полутораметрового размаха растянулись по ветвям березы. Нижнее уперлось в куст можжевельника — по местному, арчина. Образ Великого духа, священная птица, полет которой наполняет человека стремлением к счастью… была мертва, сбита пулей. В тишине, где и камень живой, витал его неуспокоенный дух.
Стыд и вина за жестокость людей обожгли. «Вот он висит, сохнет, пахнет уже, но никакой зверь не тронул — уважают героя воздушных потоков…» Девушка поклонилась орлу, понимая, что случайного для нее здесь нет. Чувствуя себя стоящей на грани глупости и дерзания, растерянно замялась. Осторожность сдерживала, но включилось нечто сильней обыденности. Оно толкало сделать шаг. В следующую минуту, прошептав:
—;Прости, Орел, я тебя не подведу, почему-то так надо… — Женя вытащила перо из крыла — часть былой силы. — «Тому, кто был орлом, — поражаясь своей смелости, мучилась она, — одно перо — как потерянное. А что делаю, для него, что для себя — не ведаю. Проникаюсь, как в аиле? Или — ищу высшей поддержки, ведь перо — предмет магической силы. Он, скорей всего, рад смотреть мир и дальше. Хотя много ли увидишь с моей высоты? Однако, с рук просо не клюю и удар держу».
Догнав подруг, промолчала о находке, не желая спугнуть бытийными словами и смехом то, что рождалось глубоко.
Нависшая над выступом зелень прикрыла черный зев пещеры. Что там? Возможно, в ней жил в начале века легендарный шаман.
—;Говорили: в тридцатых годах красноармейский отряд сжег ночью его аил там, на берегу, и люди думали, что погибла вся семья. Но кто-то видел: гусь вылетел из пламени и исчез в направлении гор, — напомнила подробности Галка.
—;Я немного читала об этом: шаман мог стать птицей, медведем, облаком, вызвать бурю, — подтвердила Женя. — Он — мудрец, «тот, кто знает» — слиянием с природой и необычной реальностью развивал способность читать мысли и души, общаться с богами и духами. В состоянии измененного сознания мог пройти среди них, обретая знания, находя то, в чем нуждались сородичи. В общем, не зло они  — канал оптимизма. Давно уничтожены конкуренты официальной медицины и веры В селениях их нет, сами слышали, не встретить.. Хотя, по миру есть последователи-лекари.
—;Ну, ты даешь! И как это? — покосилась Ольга. — Говори, говори — интересно и конкретно успокаивает!
—;Вроде не летают. Идут от духовности — возрождения уважения к природе матери, потерянного с техническим прогрессом. Это — осознать жизнь во всем сущем, раскрыть возможности его и себя. Принятием бесконечности разрушить социальные неврозы, иллюзии смерти, болезни, старости — для гармонии. Шаманизм во многом: любуешься по утрам на рассвет, словно пьешь его, — гармонизируешь свою энергию и пространства. Ты, Оля, «сливаясь» с душой живой для тебя березы, обращаясь к ней — тоже язычница, шаманист.
—;Ну да! Я всегда считала себя только православной!..
—;А наши древние ведуны, праздники? Галка, подтверди: ты спец по славянской культуре. Все из одного корня. Реальность, говорят, многолика и расплывчата.
Взволнованные предстоящим, двое покричали в мрачный лаз, уходящий внутрь горы.
—;Никто там летом не бывает! Один холод собачий! — отмела сомнения Ольга. — Идем?
—;Свети под ноги, чтоб ненароком не сорваться, а я — вверх.
—;Да уж, себе на шею лишнего не ищу! — приглушенно ответила подруга. — Галка, если ты на стреме, мы хоть куда. Благослови, мать!
—;Вижу, все в порядке. Веревку, палкe возьмите. Я туда — ни ногой, замкнутое пространство претит вольной натуре. С богом, дети мои: к вам грязь не пристанет. Десять минут, и начну метать гром и молнии — мало не покажется! — Галка шутливо погрозила кулаком, но взгляд посерьезнел.
Двое на корточках двинулась по узкому лазу. Женя вспомнила перо и поняла: с ним спокойней. Пыльные обкатанные камни или кости, наледь и затесы на стенах говорили немного. Склон хода резко оборвался. По углам темнели ямы вдаль и вниз. Их дыхание отталкивало: в непогоду это были убежища зверей. «Исследовательницы» переместились в более широкий поворот. Неожиданно открылся сводчатый зал с потеками сталактитов по стене. В свете фонариков было по-особому торжественно: бело-серый выступ напоминал орган. Ольга провела по нему палкой — возник мелодичный, чистый и высокий звук.
Сознание дрогнуло: здесь закон охотился на седого человека в шапке с перьями, топшуром или бубном в руках. Боль сердца хлестала через край. Конечно, друзья не оставили, хотя много ль их было в то страшное время? Но ведь он мог стать орлом!..
Девушка тихо запела… «Аве, Maria». Подруга подхватила. Пространство у зауженного купола благосклонно слушало песню о взлетевшей к небу земле и матери, породившей в людях устремления к высокому и неведомому.
Звуки медленно опали и, словно живые, легли вдоль стен.
—;Нас сюда никто не звал. Застыла в сосульку, бегом назад: с меня хватит, — шепнула Ольга.
К изнывавшей от жары подруге выбрались закоченевшими.
—;Все — похоже. К нему тайно шли. Лечил, без этого бы просто умер: такая судьба, — сказала Женя.
—;Надо же, каждое полнолуние светится призрачный аил с фигурами семьи! — закатила глаза Ольга. — А их давно нет! Получается, сквозь время и пространство?
—;Видно, так. Там полно силы, — удивлялась Женя, душой еще находясь в зале, и вспомнила: проход по пещерам и трещинам дает очищение. Для чего оно ей?..
—;Девчонки, помолчим, не нашего ума дело, — остудила пыл Галка. — «Ла-ла» будет потом, сейчас спускаемся. До лагеря идем в темпе, на пределе возможностей. Нам еще слеги для переправы найти надо, а шансов мало, — хмурясь, заторопила она: вечерело.
Сквозь заросли можжевельника продрались к болоту. Зыбкое пространство долго переходили по палкам, которые сто раз стелили под ноги. Спуску с горы не виделось конца. Алый глаз солнца неудержимо клонился, и уже на меркнущем закате ходоки без сил и происшествий перелезли последние ворота маральника.
—;Чистый марафон с препятствиями! Но взобраться по хребту на тракторе! А пещера! Археологам расскажем — не поверят! — довольно смеялись подруги, шагая по мягкой полевой дороге, ведущей к лагерю.
В туманный сумрак из-за сонных гор билось слабое свечение. Долина обняла людей обжитым теплом. Насыщенно резко пахли лимонно-желтые конусы зелени, которую любят кони, поле буйно цветущей медовой сурепки. Влажный грунт под ногами проваливался в подземные ходы, вырытые юркими рыжими сусликами. Ордой, вроде человечков cтоя у нор и холмиков, они таращились на путниц и, казалось, насмешливо свистели. Может, песню о нижнем мире? — никто не знал.
—;Господи, только б ноги не переломать в ямах! — устало возмущалась Женя.
—;Не дрейфь, подруга: осталось три километра!.. Вот так и сходи к горе, которая кажется рядом, за день! — Галка, взглянув на часы, подсчитала. — Восемнадцать часов ходу почти без передыха!
—;Бросок нехилый. Нас, не нормальных, уже потеряли! — вторила Ольга.
Рытвины, наконец, остались позади. Низина утонула в глубокой тьме. На круг луны наползали тени. Туристки шагали вдоль подлеска. Ботинки глухо топали по земле. Слух ловил шепот затаившейся, населенной зверьем тайги, где у черных елей и зарослей папоротника подруги не раз натыкались на следы ночных пиршеств — белые черепа крупных животных. Глаза поражала усеянная звездами бездна сияющего ультрамарина. Ковш Большой Медведицы пылал.
«Говорят, люди — светящиеся существа, идущие к звездам. На Полярную звезду уходят души предков, к ней прибито мировое дерево. Его листья — души будущих людей…» — размышляла Женя.
Из далекого детства гулко долетели мамины слова: «Дочка, распрями бровки! О чем ты все думаешь?» В очарованной душе девочки с гусиным крылом в руках — сметала только пыль, бабушка-знахарка не позволяла им мести пол, — кружились солнце и звезды, хороводы снежинок. Живая вода плескалась из ведер на обледенелые стенки колодца, срывались в недолгий полет крикливые гуси. Вечность притягивала, но и пугала молчанием, а мир людей — внезапностью испытаний, смерти, гибелью надежд.
«Вот и гусь у всех народов — таинственная птица. Ни бабушки, ни любимой мамы на земле уже нет. Может, они смотрят сюда с неба? И видят, что теперь у меня есть… перо силы. Мамочка! Предки! Сердцем я с вами и здесь. Не знаю и теперь, как сказать, о чем думаю: о многом. Столько увидела, прониклась… «У всех нас одна земля», — говорят алтайцы. Во всех культурах найдешь общее, родственное… Но как хочется сбросить тяжелые ботинки, устала донельзя…»
—;Ура! Река! — увидела первой и блаженно заорала Ольга.
Точкой костра в черном бархате другого берега маячила стоянка археологов. Там еда, спальники и — сладкий сон. Подруги не раз переходили поток по длинному бревну c поручнем-проволокой, перекинутому с берега на берег. Медленно двинулись вперед Ольга с Галкой, которая не выносила высоты и опять бессильно замирала над водой.
Женя постояла, глядя в темную, отсвечивающую звездами, реку. С потоком исчезла упавшая из-под ног палка. Вырвавшись из тесного прижима, вода неслась с таким напором, что девушке стало не по себе: может, там и полно злых духов, но сейчас она не одна. А разрозненно торчащие над водой глянцевые валуны манили — это был путь всего в десяток больших прыжков. Разум взбунтовался, уже не умея ждать. Набрав в легкие воздуха, Женя рывком бросила собранное тело вперед и вверх.
Подстегнутые задачей ноги послушно перелетали и опускались на пути к свету. Она забыла, что под весом человека в прыжке может качнуться самая высокая корявая глыба за центром потока. И, по закону подлости, она вздрогнула и накренилась. Стоя на уходящей из-под ног грани, девушка лихорадочно балансировала корпусом, пока не сорвалась в грохочущую реку.
…Незрячая плоть скрылось глухой пустотой. Захлебываясь, тело приподнималось и вновь тонуло. Кишащая тьма плотно обнимала и бешено тащила вдаль, стремясь ударить головой о камни, не отпустить слабую слепую добычу. Но сверху в глухоту и беспамятство входил неясный зов: словно кто-то очень спешил вернуть в тело утерянную душу. Безвольные руки вдруг нашли, вцепились в выступ камня, другого, тело смогло вырваться из нахлеста волн и выпрямиться. Окутанная тьмой Женя тупо брела из глубины, пока не вбежали в воду, не подхватили и не вывели на берег подруги.
—;Как ты нас напугала! Женечка, милая, что у тебя болит?… — обнимая, причитали обе.
В потоках льющейся с нее воды едва различая светлые пятна фигур, девушка с трудом  произнесла:
—;Мой рюкзак… потерялся?
Обрадованная Галка сняла с нее и подала рюкзачок.
Руки беспокойно ощупали содержимое, нашли перо и успокоились.
—;Ничего не болит. мне очень холодно…
—;На, держи, — заторопилась Ольга, кутая ее в свою толстовку.
К радости, что обрела память, голос и зрение, прибавились мерцание и запахи ночи. Зная, что Ольга мерзнет, чувствуя вину и благодарность, Женя сказала:
—;Спасибо, девочки! Что я без вас! Но орел или кто там… звал меня!..
—;Ты о чем? — обернулась к ней Ольга. — О той убитой птице? Я видела тебя возле нее. И что?
—;А — ни крови, ни боли после ударов о камни — это как? Кто-то ведь помог? Ну, Галка, ты ж сама говорила, помнишь: все живое…
—;Молчи, вокруг ночь. Радуйся: спаслась.
—;Эх, выпить по глотку «Флагмана» мы б сейчас не отказались!.. — закручинилась Ольга.
Они смеялись, уходя к свету, а Женя встала столбом — прошила догадка:
—;Спаслась…Руны тогда в городе сказали правду?! Я сейчас...  «прыгала в пустоту с пустыми руками»??.. И падение было предсказано… А там… речные духи. Я и забыла, что могла погибнуть, но доверяла, оставив страхи. Точно, не как все: захотела понять больше, рискнула и получила! Так наказана или награждена в поисках силы? Мой путь…  там, в паутине Млечного пути? Там кросны с нитями моей судьбы, и кто-то невидимый дергает их, ткет узор?.. Мистика…Что еще обещали руны? Но не страшное. Полная неопределенность гарантирована, никуда не денешься, слушай и следуй…
Что — мы, если рядом молчит нечто, исполненное Силы? Пустота — не пустая, живая… Спасибо за все, доброе невидимое, Земля! Спасибо, Небо! Я с вами, — потрясенно шептала она, покорная ветру песчинка под куполом всевидящих звезд и седых вершин, склоненных к долине.