Этот день Победы

               
Самым ярким и радостным днём моего детства, намертво запечатлевшимся в памяти, несомненно, является 9 мая 1945 года. День Победы. События этого дня я и сейчас отлично помню, несмотря на 65 прожитых после него лет.

В этот день, как обычно, я находился в интернате. После завтрака все играли во дворе. Вдруг на крыльцо выбежала воспитательница и заорала во всё горло: «Победа, победа!!!».

Я чем-то занимался в дальнем конце двора. О чём кричала женщина, не расслышал. Поначалу даже испугался. Подумал, что случилась какая-то беда. Когда же понял, что произошло, стал ошалело орать вместе со всеми.

Хорошо помню тот весенний солнечный день. Цветущую акацию вдоль забора и дикий рёв абсолютно всех обитателей нашего интерната. Уверен, что даже самые маленькие дети нашего заведения понимали тогда смысл происходящего. Ликование дейстительно было всеобщим.

Самая жестокая и кровопролитная война двадцатого века наконец-то закончилась. Таких масштабов массового истребления людей цивилизация ещё не знала. Никто тогда не догадывался даже о порядке ужасающих цифр человеческих потерь. Да и сегодня, вряд ли этот вопрос прояснился окончательно.

В мае 1945 года советские граждане ещё ничего не знали и о шести миллионах погибших евреев. Впрочем, в СССР большинство населения узнало об этой жуткой трагедии еврейского народа лет на сорок позже всего остального цивилизованного мира. До Горбачёва такая информация являлась почему-то государственной тайной.

Честно признаться, я и сам только в Израиле смог познакомиться с некоторыми серьёзными исследованиями на эту тему. В частности с работами Баруха Бен-Нерия, профессора истории Иерусалимского университета. Компетентные российские органы позволили ему покопаться в  архивах, ранее недоступных для иностранцев. Исследователь многое смог там «нарыть».

В своей книге он приводит массу интересных ранее неизвестных сведений и фактов. К примеру, весьма подробно освещает вопрос участия советских евреев в, как её называли в СССР, Великой отечественной войне.

На былой родине мне неоднократно приходилось выслушивать разглагольствования антисемитов о том, что евреи, будто бы, во время войны отсиживались в Ташкенте и прочем глубоком тылу. В школьные годы даже сам город Ташкент вызывал у меня неприятные ассоциации, так как почти всегда произносился в обидном для меня контексте.
 
Вот только некоторые факты, добытые профессором в московских архивах. Оказывается, в Красной Армии евреи воевали не только комиссарами, как почему-то многие думают, но и командирами армий, дивизий, полков и т.д.

К слову сказать, из книги Б.Бен-Нерия я впервые узнал, что ещё в 1919 году в Красной Армии на манер турецких и английских армий были созданы еврейские батальоны, полки и бригады. Это были чисто еврейские формирования. Приказы и команды отдавались на языке идиш. Соблюдался кашрут. Еврейские подразделения просуществовали вплоть до 1921 года.

Евреи, кстати, воевали ещё и в царской армии. Среди них было даже несколько генералов. Разумеется, принявших христианство. Профессор смог «раскопать», воспоминания некоторых из них.

В своих мемуарах генералы признаются, что, несмотря на официальное изменение веры в душе они так и остались иудеями. Да и окружающие часто напоминали об их происхождении. В первую мировую войну в рядах российской армии воевало примерно 400 тысяч евреев. Преимущественно рядовыми солдатами.
 
В Великой Отечественной войне воевало уже более полумиллиона евреев. По утверждению Бен-Нерии евреи составляли примерно 12% от всех довоенных выпускников военных академий. Они находились на третьем месте, после русских и украинцев.

Особенно много евреев закончило бронетанковую и военно-медицинскую академии. После июня 1940 года в Красной Армии произошла смена званий. С комбригов на генералов. Среди 1036 человек, получивших генеральские погоны, 146 были евреями. Это 14 % от всего генералитета Красной Армии.  Для народа, составлявшего тогда всего 2% от общего населения СССР, совсем неплохо.

Много генералов-евреев воевало в авиации, бронетанковых и инженерных войсках. Среди 260 советских адмиралов 12 были евреями. Немало евреев создавало военную технику. Наиболее известные – это генерал-майор, дважды герой, авиаконструктор Лавочкин и главный конструктор знаменитых тяжёлых танков «КВ» и ИС» генерал-полковник, герой труда Котин.

Наркомом танковой промышленности во время войны был еврей Зальцман. Несмотря на государственный антисемитизм, среди директоров военных заводов, приравненных к генералам, евреи тоже были не редкостью.

Звания Героя Советского Союза во время войны были удостоины 157 воинов-евреев. А двое – Главком ВВС РККА генерал-лейтенант Смушкевич Я.В. и генерал-полковник танковых войск Драгунский Д.А. – получили это звание дважды. 14 евреев стали полными кавалерами ордена Славы.

Подводя итог этой краткой исторической справки, вполне можно сказать, что не все советские евреи во время войны отсиживались в Ташкенте. Многие из них совсем неплохо воевали. Они внесли достойный вклад, как когда-то говорили, в копилку победы над фашизмом. Заплатили при этом очень дорогую цену. Причём не только на фронте.

Нашу семью горе тоже не обошло. Родители матери были заживо погребены фашистами в еврейском местечке Смиловичи, что под Минском, ещё в 1941  году. У мамы погиб её единственный брат. Летом 1941 он окончил второй курс белорусского политехнического института, и добровольцем ушёл на фронт.

Однако в войне поучаствовать не успел. Их эшелон попал под бомбёжку. Мой дядя, вероятно, погиб. Где и как это случилось, мы так никогда и не узнали. Сообщения о его смерти или пропаже без вести никто из нашей родни не получал. Все сведения о мамином брате всегда оставались на уровне предположений. В 1941 ему было 19 лет.

Но это ещё не все наши потери, за которые можно было бы предъявить кровавый  счёт немецким фашистам. Старшую папину сестру и трех  её детей они расстреляли зимой 1941 года. Вместе с большинством еврейского населения белорусского местечка Узда.

Отец после войны несколько раз ездил туда. Пытался разыскать могилу сестры и её детей. Но напрасно. Найти ничего не удалось. Фашисты перед отступлением, скрывая следы своих злодеяний, сравняли с землёй  все рвы, где  проводились массовые расстрелы евреев.
 
 Обо всём этом мы, естественно, узнали значительно позже, когда вернулись в Минск. А в тот праздничный день никто так глубоко не задумывался. Все ликовали, искренне радовались победе, которую ждали четыре бесконечно долгих года.

 В начале осени 1945 года с фронта вернулся отец. Встречу с ним я тоже хорошо помню. Правда, трудно отделить информацию, почерпанную мной из многократных рассказов родителей, от того, чему я действительно был свидетелем.

Но как бы там ни было, встреча с отцом, бесспорно, явилась ещё одним ярким впечатлением моего детства. Она на всю жизнь оставила неизгладимый след в памяти. Тогда мне было всего шесть лет. Удивительно, но некоторые мелкие подробности тех событий я хорошо помню до сих пор.

 В день приезда отца мама с братом уехали по каким-то делам в город. Мы тогда жили в Харькове. Меня оставили дома на попечение хозяйки, в доме которой снимали комнату. Где-то под вечер я услышал скрип калитки. Подумал, что вернулась мать. Пошёл встречать. Но к моему неописуемому изумлению и невероятной радости у калитки стоял отец. Я узнал его сразу. Он часто присылал фотографии с фронта. Однако от неожиданности так растерялся, что застыл неподвижно на крыльце.

Спустя 65 лет, конечно, трудно припомнить те чувства, которые испытал тогда. И совсем непросто подобрать нужные слова, чтобы описать душевное состояние, в котором я находился. Это была огромная, всёпоглощающая радость, невероятное счастье оттого, что отец вернулся живой с этой жестокой бесконечной войны.

И одновременно меня распирала гордость за отца. Вся его грудь была украшена наградами: орден «Красной звезды»; две медали «За боевые заслуги», медаль «За отвагу», «За оборону Москвы» и ещё штук пять медалей за взятие различных европейских столиц. Отец тоже несколько минут неподвижно стоял у калитки. Потом как-то совсем по-домашнему ласково позвал меня. И тут я бросился к нему на грудь. Радости нашей не было границ!