Победитель

Ранним утром стук колес электрички навевал сон. Вагон был почти полон. Дачники с котомками и саженцами, жители пригорода, дети – все боролись со сном. Проваливаясь в дрему, я не заметил, как место напротив, занял крепкий высокий парень.
- Жарко… Не возражаете?! – и парень чуть приоткрыл окно, а я глаза.
Лицо его мне показалось знакомым. Не будучи любителем, затевать пустые разговоры в дороге, я искоса разглядывал парня, пытаясь вспомнить, где мы могли встречаться. Здоровенный парень…, открытое, располагающее к себе лицо, уверенный взгляд…
- Вы не помните? – парень улыбался мне, - Вы у нас в клубе компьютеры настраивали…
Тут я вспомнил…
- Слава?, Рощин? – мне отчего-то стало радостно этой встрече. Не могу себе объяснить, но по роду работы, часто встречаясь с новыми людьми, я заметил, как, еще не произнеся и пары слов, некоторые из них удивительно располагают к себе. Рощин был именно таким. Несколько лет назад я настраивал компьютерную сеть в их клубе. Запомнились плакаты с парнями в кимоно, на полках трофеи и фотографии. Пока я бросал провода по плинтусу и копался в «железе», в офис заглянули спортсмены из клубной сборной. Крепкие парни заняли кресла в ожидании руководства. Несколько человек поинтересовалось на счет «поиграть», на что я неопределенно пожал плечами, дескать, мое дело провода тянуть. Потеряв интерес, они отошли, но один остался. Это и был Рощин. Помню, он тогда меня удивил...
До встречи с Рощиным образ «успешных спортсменов» был для меня довольно стереотипен – надменная, самоуверенная молодежь, в упор не замечающая остальных.  Объяснение я видел в годах упорных тренировок, преодолении себя, череде побед…, на мой взгляд, все это не просто накладывало отпечаток, а формировало именно такой тип личности, с этаким «элитарным уклоном». «Да и как им относиться к остальным, не надрывавшим изо дня в день свои жилы, проводившим время в праздности и веселье?» - иной раз думалось мне – «В лучшем случае снисходительно…». В целом же, образ этот воспринимался мною как некая данность, как следствие принципов жизни «большого» спорта, нацеленного побеждать. Чего-либо нового от общения с такими «победителями» я не ожидал...
В ту первую встречу, Рощин легко заставил меня усомниться в прежних выводах... Под два метра ростом, тяжеловес сборной…, присев рядом, он без малейшего намека на превосходство завел житейский разговор… Уже через несколько минут я объяснял ему устройство компьютерной сети, а он мне помогал с проводами. Запомнилось его желание «поправить», что бы стало лучше. Позже, я удивлялся, вспоминая, как внимательно слушал его, стараясь не пропустить ни слова. Когда появилось руководство клубом, Рощин отошел, больше мы с ним не встречались…, и вот, надо же…
- Парней догоняю, сборы у нас..., первенство России скоро, - Рощин улыбался мне, как старому другу…
Мы разговорились. Слово за слово, речь зашла и о спорте. Вытянув меня на откровенность, Рощин все больше хмурился моим словам, наконец, спросил…
- Ты считаешь, в спорте нет творчества?!...
- Быстрее, выше, сильнее!… - по-твоему, это творчество?! В чем здесь самовыражение, осмысление идей?, каков путь творца?, и куда?…, - видя, что Рощина задевают мои слова, отчего-то я полагал, что искренность меня оправдывает, - Извини, Слав, но кроме амбиций и непреклонной воли, прокладывающей этим амбициям путь, ничего я в спорте не вижу. Все оценивается по результату: победил – почет тебе и уважение, проиграл – значит упустил что-то, недостаточно развил, закалил и прочее…, то есть закаляй, развивай, наращивай, но в следующий раз победи! В чем здесь творчество?…, в лучшем случае расчет. Расчет, что бы распределить силы, что бы не сорваться в решающий момент…, расчет во всем, ради достижения цели…, но это ли творчество?…, это ли искусство?!…
Я замолчал. За окном проплыло беленое здание какого-то полустанка, портреты Ельцина накануне выборов…, вдали на пригорке осыпающиеся стены церкви, покосившийся крест на маковке... Рощин задумчиво смотрел в окно, наконец, нарушил молчание…
- По-твоему, состязания - это лишь выявление лучшего, где каждый старается доказать, что лучший именно он?…
- Точно!, и вся суть такого подхода в оценке – «Кто лучше?!». Лучший тот, кто сумел воплотить «идею победы», чей способ воплощения превзошел способ другого…, не важно, за счет ли мастерства, физических данных, хитрости или того же холодного расчета... И чем горше поражение побежденного, тем ярче триумф победителя – Он лучший!, и этим все сказано…
- Посмотри вокруг, Слава!, - не унимался я, - Спорт лишь отражение нашей жизни!, и когда из жизни уходит понятие «мы», в спорте его не найти тем более!... Общество разобщено, каждый сам за себя, а в спорте, где соперничество особенно выражено, это разобщение достигло предела!…
Видя направление моих рассуждений, Рощин вдруг оставил попытки разубедить меня. И все же, по его взгляду, ищущему что-то в моих глазах, меня не покидало ощущение, что он еще надеется поправить во мне какой-то «механизм», какую-то нечаянно сместившуюся «пружинку», мешающую правильному взгляду на вещи...
- Сделаем так, я просто расскажу тебе, что для меня спорт…, а там сам смотри… - впуская меня в свой мир, Рощин словно давал мне последний шанс - право самому решить, принять его взгляд или нет.
Я согласился…, спор увлек меня. В логике собственных построений я был уверен, «вкус победы» в нашем споре манил меня и, глядя на Рощина, я невольно представлял его поражение… «Это тебе не кулаками махать!...» - нет-нет да и проскальзывало в моих мыслях. Но Рощин, задумавшись, будто не замечал моего скрываемого торжества…
- Когда бой начинается, передо мной словно чистый лист, на котором я рисую картину… - начал он, - Я чувствую соперника, его желание победить, его силу…, чувствую зал, настроение зрителей…, чувствую судей… Все это сливается для меня в одно целое. Удар соперника, уход, ответный удар…, воздух «дышит» эмоциями, и я подчиняю это дыхание, вплетаю в свои мысли и чувства. Я – творец в тот момент! От того, как я отвечу на удар и когда, как я отойду или приближусь, от любого моего вдоха или выдоха, зависит рисунок боя. Я пишу свою картину…, я творю!... Не с целью, как ты говоришь – «победы любой ценой», нет! Я пишу картину, что бы, закончив ее, восхитить зрителей красотой спорта, так увлекшего меня. И неважно, кто победит…, важно, что бы картина удалась! Важно показать красоту поединка!…
- Когда лица в крови и сломаны ребра, по-твоему, это - красота?
- Это все же бой!... Здесь красота во всем – в силе духа, в преодолении боли, в мастерстве… Из множества финтов и ударов я выбираю один! – лучший в тот момент, и если я пропускаю в ответ, значит мой выбор оказался неверен, и я начинаю сначала…, я продолжаю «рисовать», встраивая штришок за штрихом в общую картину боя! Зачем ломать и увечить? - соперник не враг, а такой же творец, как и я…, и у нас с ним одна цель!...
- И твой соперник думает так же?...
- Тут ты прав…, - Рощин вздохнул, - многие не принимают предложенного взгляда…, для них не важен рисунок боя, важна лишь победа. Они не чувствуют красоты, не замечают ее, прут напролом… С такими приходится жестко…, мне их жаль…, - Рощин замолчал, но тут же лицо его осветила улыбка…
- Но ты бы знал, как я радуюсь, встрече с мастером!... В его взгляде нет тупого напора силы…, я узнаю творца!…, атакуя и уходя от его ударов, я угадываю его рисунок схватки, любуюсь им, в ответ предлагая свой… Когда бой заканчивается, я искренне благодарен ему за ту красоту, что он подарил всем!...
- Не встречал людей, думающих так же…, - Рощин озадачил меня…
- Знаю, как ты, думают многие, но будущее спорта не в торжестве одних и горечи поражения других, а в радости совместного творчества!... Поверь, спорт объединяет! Когда выходишь за пределы личных амбиций и устремлений - ты видишь его красоту и величие. Каждый из спортсменов, неважно, бегун ли, пловец или каратист – часть целого - спорта, которому отдал себя, в красоте которого растворился!... И чем больше отличаемся мы друг от друга - тем лучше!, тем ярче и интереснее мы сможем показать эту красоту!... В мириаде листьев – прохлада и краски леса, где так легко дышится… Это ли не творчество, когда каждый твой вдох и выдох часть целого?!...
- Но стремление победить, оно должно разобщать!...
- Без побед - спорт не спорт!... – Рощин засмеялся, глаза весело блеснули.
Тут же наклонившись, понизив голос, он, словно заговорщику, сообщил мне…
- …Но главное – это победить не соперника, а собственный эгоизм!..., вот над чем действительно приходится попотеть!... Скрутишь его в бараний рог, а он рычит в тебе, рвется наружу… Смети!, - орет - Сотри в порошок!... Стоит только ослабить чуток, и он уже на свободе - зверем готов рвать за победу глотки. Какая уж там красота – буйство!…
Выходя на своей станции, Рощин черкнул мне номер телефона. Остаток пути я провел под впечатлением от встречи. Все же ему удалось что-то изменить во мне, я это определенно чувствовал..., запомнилось это Рощинское «желание поправить»… Отчего-то подумалось, что эта его наклонность со временем выльется в нечто большее…



Как-то, через несколько лет после нашей встречи, я наткнулся в записной книжке на телефон Рощина. Вспомнилась его громадная фигура, улыбка и спокойный взгляд серых глаз… Трубку сняла жена – «А Слава на работе…», сообщила она, и когда я поинтересовался, как его найти, несколько замешкавшись, добавила – «В храме…», и назвала адрес.
Я встретил Рощина на стройке рядом с бывшим ведомственным дворцом культуры. До революции это был православный храм, и теперь епархия вела работы по его восстановлению. Надо было заново надстроить звонницу, сделать ремонт и обустроить территорию. Все это мне позже сообщил Рощин, его возвышавшуюся над всеми фигуру я узнал издали…, Рощин вел учет подвозимых материалов, отдавал кому-то распоряжения, увидев меня, обрадовался встрече. На мой вопрос, каким ветром его сюда занесло, улыбнулся – «Хватит руками-ногами махать, пришло время всерьез потрудиться…». Я узнал, что оставив карьеру в спорте, отказавшись от доходного места «по знакомству», он пришел в храм, что бы участвовать в его восстановлении.
- …Помню, ты говорил о красоте спорта, о победе над эгоизмом ради этой красоты… - мы обедали в трапезной при храме. Две миловидные девушки, повязанные платками, хозяйничали на кухне, вокруг было чисто и как-то по-домашнему уютно.
- Я и сейчас так считаю, просто к красоте стал относиться шире…, - улыбку Рощина теперь скрывали рыжеватые усы и борода. Я не улавливал его мысль, и он пояснил…
- Эгоизм мешает проявиться красоте не только в спорте…, он не дает проявиться ей везде, где одерживает верх... Ты как-то заметил о нашей разобщенности, о том, что каждый сам за себя…, и в спорте, и в обычной жизни, везде эгоизм сталкивает нас лбами... Но только вдумайся, какой могла бы стать жизнь вокруг, преодолей мы его - непрерывным творчеством!, в котором красота проникала бы каждую нашу мысль, каждый поступок!...
- Не понимаю, Слава…, мир не изменить! – я действительно не понимал Рощина, его «идея отказа от эгоизма» выглядела абсурдно…
- О какой борьбе с эгоизмом ты говоришь, если сегодня на этом самом эгоизме все и держится?!... Посмотри, вокруг одна лишь идея – «жажда наживы», и чем ты эгоистичнее - тем успешнее, тем больше у тебя шансов обойти остальных!... Сегодня, эгоизм – это и есть мы сами!..., кто мы без него?!...
И только я собирался опрокинуть Рощина аргументами, как внезапно осекся, узнав этот взгляд… Рощин, как и тогда в электричке, вглядываясь в мои глаза, словно искал в них что-то, возможно, ту – изначально неверную, «заболевшую» мысль, от которой, словно по цепочке «заразились» и все остальные… Одна из девушек унесла пустые тарелки, и он нарушил молчание…
- Иногда мне самому кажется, что все вокруг сгнило дальше некуда…, руки опускаются в такие моменты… Но приходят люди, видят, как спорится дело и благодарят…, веришь ли, в глаза им смотрю – слезы радости душат…, выходит, не зря все!... А может просто иначе не могу, без красоты?!… - и Рощин залюбовался на приколотый к стене рисунок будущего храма.
- …Разве не чудо?! – Пропорции здания были безупречны, оно словно все тянулось ввысь, звеня невыразимой в словах гармонией.
- По крупицам чертежи собирали, - вздохнул Рощин, - больше сотни лет прошло все-таки…, теперь вот материал завозим…
И словно не мне, а кому-то другому, все еще сомневающемуся, добавил…
- Красота нужна!, она душу питает...
Еще о многом хотелось поговорить мне с Рощиным, но его позвали. Прощаясь и желая ему удачи, по его отвлеченному взгляду, я понимал, что Рощин уже не со мной, а в своей «мастерской», где одним из многих создает ту самую, необходимую нам всем красоту…
Не во всем согласился я тогда с Рощиным… Продолжая же мотаться по командировкам, видя деревни и целые города бедноты, брошенные жиреющей властью, чумазых и диких, не нужных ни родителям, ни стране ребятишек, я не мог не замечать, как все сильнее перекашивает нашу жизнь... Перекашивает на сторону с уродливыми сплетениями нищеты и роскоши, власти и воровства, успеха и подлости... Как остановить этот процесс я не знал…, оттого может ничего и не предпринимал, а, как и многие вокруг, жил, как живется, плывя по течению…


В один из дождливых осенних дней я вел автомобиль по проспекту, когда иномарка из правого ряда, замигав «поворотником», резко пошла влево. Я едва успел затормозить, избежав столкновения. Словно ничего не произошло, иномарка невозмутимо стала набирать ход… Увидев, как через пару кварталов водитель свернул на парковку, я повернул следом. Из машины вышла средних лет женщина и уже собиралась зайти в магазин, когда я окликнул ее…
- Девушка, можно вас на минуту!... – она обернулась, и еще не понимая, зачем ее окликнули, накинула вуаль кокетливости…
- Да…, а что такое?!...
- Собственно, ничего…, в паре кварталов отсюда, когда вы неожиданно выскочили в левый ряд, я чуть вас не протаранил…
Поняв, зачем ее окликнули, женщина тут же «сменила наряд» - вместо кокетливости теперь была скучающая апатия жестов и фраз…
- Мужчина, вы так себя ведете… Внимательней надо быть на дороге!, я показала поворот, что вам еще надо?...
- Вы должны были убедиться, что нет помехи!, и только затем...
- Я и убедилась…, а то, что вы, «шары» закатив, летите, так это ваши проблемы…
- Вы были должны… - продолжал упорствовать я, чем окончательно вывел женщину из себя. В мгновение «наряд» ее сменился на боевой. Отставив в сторону ногу и уперев руки в бока, она заорала на меня, переходя на визг…
- Что я должна, я и без вас знаю, мужчина!... Правила почитайте, если не знаете, как ездить надо!... Поворот я включила, видели?! И нечего на меня орать!...
Волна гнева захлестнула меня с головой. Еще мгновение и я бы бросился на бестолковую тетку… Видимо, нечто ужасное происходило с моим лицом, потому что женщина, перестав на меня визжать, напоследок крикнув: «Ненормальный!...», тут же покинула «поле боя», заскочив в магазин.
Пытаясь унять душивший меня гнев, я сидел в машине... «Что за тупая баба?!..., а сколько из-за таких!…». Происшедшее не оставляло меня, кричащее лицо женщины возвращалось снова и снова – наглые глаза, хищный оскал… Внезапно, рядом с ее лицом, я представил другое, свое…, искаженное гневом, с мрачным взглядом полным решимости, обнаженными в злобе клыками... Передо мной были два зверя, готовые броситься друг на друга…
Мне стало не по себе… «Враг» позорно бежал, но победителем себя я не чувствовал…, победителем был зверь с жутким оскалом. Он улыбался мне, всей своей пастью, словно говоря: «Ты – это я!»… Стало как-то душно, словно шкура зверя была слишком тесна для меня, захотелось на воздух… «Нет, я – это не ты!» - Решившись, я открыл дверь машины…
Женщина говорила по «сотовому», когда я зашел в магазин. Увидев меня, напряглась.
- Девушка, вы меня извините! – в ее взгляде еще были заметны всполохи злобы, молча, она убрала сотовый… 
- Тяжелый день выдался, вот и сорвался…, нехорошо получилось, вы уж на меня не сердитесь!... – произнести это было тяжело невероятно, но я справился и даже улыбнулся ей…
- Да, ладно, всякое бывает… - теперь в ее взгляде была недоверчивость, но злобы уже не было…
- Я почему вас окликнул… Недавно аварию видел – человек перестраивался, а в него джип на полной скорости, «мясорубка», одним словом…, вот и решил вас предупредить, а тут такое…, еще раз извините!...
Молча она кивнула, вроде как, извинения приняты… Уже подходя к выходу, неожиданно, я услышал за спиной – «Спасибо!», обернувшись, кивнул в ответ, она улыбнулась…
Духота прошла… Отчего-то подумалось: «Как там Рощин?...», вспомнился спокойный взгляд его серых глаз, обрывок нашего разговора: «...Жизнь может стать творчеством, наполненным красотой…, каждая наша мысль, каждый поступок…». Через несколько минут я уже набирал, к счастью не затерявшийся за несколько лет, номер Рощина, и обрадовался как ребенок, услышав его голос…


Мы шли с Рощиным по тенистым аллеям парка... За несколько лет, что мы не виделись, он изменился – стал как-то осанистее и будто чуть ниже ростом, борода стала гуще, а глаза остались теми же, серыми, с искорками веселья. Говорили о разном…, Рощин упомянул и о недавнем рождении сына. Я помнил, что у него была маленькая дочь: «А теперь вот и сын…».
- Что ж, большое дело – двое детей не шутка! – поздравил я его…
- Двое?!... – и Рощин засмеялся, а я озадачился...
- Третий что ли?! – но Рощин уже от души хохотал, видя мое недоумение…
- Скажешь то же… - и он, утерев выступившие слезы, не пытая меня более загадками, весело воскликнул:
- Пятый!...
Не сразу пришел я в себя… Позже, Рощин рассказал, что уже несколько лет, как он принял сан священника, и в свободное от служб время, продолжает участвовать в строительстве и восстановлении православных храмов по всему краю. «…Ездить приходится много, встречаться с руководителями предприятий, властью, убеждать… И, ты знаешь, помогают!...» - и он с увлечением рассказывал очередной эпизод жизни, которой себя посвятил.
Когда мы простились, я еще некоторое время провожал его богатырскую фигуру взглядом… - В нашей «покосившейся» жизни все же был человек, знавший, как нам ее поправить…




Вадим Камов     2011г.