Всем смертям назло

Половицы в коридоре жалобно скрипнули. Хозяин дома, сухощавый, поджарый старичок лет восьмидесяти не обратил на эти звуки никакого внимания. До его слуха они просто не долетали. Он привычным движением зарядил порцией табака очередную самокрутку и, попыхивая сизым дымом, направился вглубь комнаты. Устроив поудобнее на диване больную ногу, прикрыл глаза и по привычке, свойственной многим пожилым людям, предался воспоминаниям.
Дед Фёдор родился в Отскочном. Мальчишка очень рано начал самостоятельную жизнь. Приписав себе лишний год, завербовался на работы в шахты. А потом судьба его забросила в Ленинград. Об этом времени в его памяти остались самые лучшие воспоминания. Хорошие заработки позволяли ему вдоволь питаться и стильно одеваться. Прогуливаясь по набережной Невы, юноша не раз ловил на себе томные взгляды незнакомок.
22 июня 1941 года у молодого Фёдора, как и миллионов других его соотечественников началась совсем другая жизнь. В клубах дыма от взрывов первого немецкого авианалёта растаяли все его честолюбивые мечты о будущем. Началась война. Энергичного, как говорили у него на родине, „цопкого“ парня, военное начальство заметило сразу же. Так что его назначение в разведгруппу явлением было совершенно закономерным.
Среди бойцов о знаменитых разведчиках ходили настоящие легенды. От того, как сработает разведка на фронте зависело очень многое — успех наступления, жизни сотен и тысяч солдат.
Фёдор  Афанасьевич зябко поёжился. Он в который раз ощутил леденящий холод между лопаток. Так бывает всегда, когда на память приходит тот самый зимний день 1943 года. Фёдор Пальчиков вместе с другими разведчиками получил задание — пробраться в тыл противника. Немцы плотной стеной стояли под Ленинградом. Передвигаться почти всё время приходилось исключительно ползком. От сырого снега не спасали ни телогрейка, ни теплые штаны.
Поставленное задание разведчики выполнили. Их поход оказался удачным. Они взяли в плен полковника и ефрейтора. Правда, этот ценный груз ещё предстояло доставить к месту назначения. Фашисты заметили передвижения наших и открыли огонь. Кое-как им удалось добраться до какого-то перелеска. Усталые, замёрзшие, злые и голодные они были на взводе. Неожиданно вспыхнувший конфликт между разведчиками и полковником закончился гибелью последнего. Размышлять над произошедшим было некогда — нужно было возвращаться к своим. Разведчики понимали, что за потерю такого ценного „груза“ им может грозить самое суровое наказание.
Перебежками, прикрывая одни другого, они добрались до узкоколейки. И тут их накрыл прицельный огонь фашистских снайперов. Укрыться было негде, и каждое движение могло стать последним.
Фёдор лежал, зарывшись лицом в снег. Намученное тело терзала стужа. Холод пробрался, казалось до самых костей. Набрякшие от влаги валенки, покрылись ледяной коркой. Несчастный пытался пошевелить пальцами ног и не мог. Он просто их не чувствовал.
Так прошло несколько суток. Полуживые разведчики лежали вперемешку с мёртвыми. Со стороны противника до окружённых не раз долетали призывы на ломаном русском языке:
— Русские, сдавайтесь!
Федор, теряя рассудок, сжимал в руках оружие. У него оставался всего один патрон, и он берёг его для себя. Для русских разведчиков и партизан немцы придумали специальные пытки. Пальчиков знал об этом и поэтому твёрдо решил — живым фашистам в руки не попадать. Больше всего Фёдор боялся, что не успеет или не сможет использовать свой патрон.
Разведчики оказались в самых настоящих тисках. С одной стороны их жизням грозил шквальный огонь противника, а с другой голод и холод. Ночью одному из них удалось отползти от рельсов на несколько метров и добраться до туши убитой лошади. Пряча головы за сугробами, они рвали зубами мёрзлую сырую конину и не чувствуя вкуса, глотали сизые куски.
К счастью, когда силы разведчиков были уже совсем на исходе, к ним прорвался советский танк. Тут им хорошую службу сослужил горящий торф. Плотная стена огня и дыма на время укрыла их от вездесущих снайперских прицелов. Танкисты подхватили окоченевшие, почти негнущиеся и оттого вдвойне тяжёлые тела спасённых на броню и на всех парах ринулись прочь.
Потом был медсанбат, сначала походный, палаточный. Потом  долгий, трудный путь в Вологду и многие дни и месяцы реабилитации. Отмороженные пальцы Федору отняли. Истощённый, слабый он учился заново ходить и заново радоваться жизни.
Научился, выдюжил все испытания. Вернулся в родное село, где честно трудился не один десяток лет. И за какое бы дело не брался Федор Афанасьевич — всё у него получалось ладно и надёжно. Когда он разводил капустную рассаду — к нему за отдельными, редкими сортами приезжали люди со всех сёл района. Трудолюбивый хозяин и на пасеке работал, не покладая рук. Ведь управиться с сорока ульями не каждому под силу. Правда, в последнее время годы всё чаще дают о себе знать. А судьба не раз испытывала на прочность сердце старого разведчика. Потеря близких людей оставила свои зарубки, которым и без того несть числа.
Тонкая, газетная бумага догорела до самого основания самодельной сигареты. Серый пепел крупными хлопьями неслышно лёг под ноги ветерана. На мгновенье ему показалось, что это вовсе не хлопья, а крупные капли слёз. Такие он вместе со своими однополчанами когда-то ронял в кровавый снег ленинградского болота. Видение рассеялось так же быстро, как и появилось. В приоткрытую дверь проникал тёплый солнечный свет, согревая зябнущую спину ветерана.