Папа

Оксанка чуть-ли не впервые ехала в электричке. Девушка напряженно всматривалась в пролетающие мимо окрестности. Она сильно нервничала, мысли мелькали: «Как все пройдет? Он будет дома? Как он меня встретит? Столько лет прошло… я была совсем крохотной, а теперь уже взрослая совсем женщина, самостоятельная и… совсем одна…»
Они всегда жили втроем: бабушка, мама и она, Оксанка. Их женское трио, крепкий союз трех любящих сердец, в котором один за всех и все за одного. Они все делили на троих, как говорится, и горе и радости. Они были совсем разные и в тоже время объединенные в одно целое своей любовью друг к другу. Бабушка была высокая, когда-то чернявая, а теперь совсем седая гордячка. Бабушкин отец был из старинного грузинского рода, и горячая, но гордая кровь явно текла в ее жилах. Она была категоричной, вспыльчивой. Благодаря бабушке у них в семье были заведены определенные традиции и правила, которые неукоснительно выполнялись домочадцами. Мама была наоборот, очень мягкой и спокойной женщиной, возможно именно потому, что воспитывалась бабушкой, ей было легче уступить, чем спорить. Оксанка же вобрала в себя всю гремучую смесь их нравов, ну и, конечно, еще и черты характера неизвестного ей человека – ее папы. В детстве Оксанка пыталась спрашивать, а где мой папа, но сначала и мама и бабушка уклонялись от ответа, потом рассказали историю о погибшем герое, а со временем Оксанка подросла и перестала задавать этот вопрос, видя, как расстраиваются из-за этого и мама и бабушка. И вот теперь она все знает, мама ей все рассказала… перед смертью… Сначала их покинула бабушка. Так в одну ночь, тихо и мирно, во сне. А через полгода мама принесла домой страшный диагноз. Они боролись вдвоем, день и ночь, держась за руки, но… болезнь сделала свое и мамино сердце не выдержало.
За несколько дней до смерти мама рассказала Оксанке про отца, дала адрес и попросила, чтобы Оксанка нашла его. В их разрыве был виноват отец, его предательство, ошибка, как говорил он, и мама призналась, что возможно была уже готова простить его, если бы не бабушка. Бабушка взывала к маминой гордости, чести, она не могла простить человека, который обидел ее дочь, вот так и остались мы втроем, а папа ушел из нашей жизни и не возвращался.
И вот теперь Оксанка ехала пригородной электричкой к отцу домой. Клочок бумаги с его адресом лежал у нее в кармане, и она периодически опускала туда руку и лихорадочно теребила бумажку. Ей не нужна была помощь, она работала на хорошей, и главное любимой, работе. Ей нужен был близкий человек, отец. «А вдруг он совсем чужой? А если он там больше не живет?»
Виктор Петрович медленно взбирался на свой последний этаж старого дома без лифта. На свой холостяцкий чердак, как иронично подшучивал он над собой. Дома его никто  не ждал, друзья заходили редко – они были уже не молодыми людьми и некоторые не могли уже взбираться пешком к нему под крышу. Держала его еще работа, каждое утро надо было вставать и идти, а так неизвестно как часто он выходил бы из дому. Он уже почти поднялся к себе, когда услышал за спиной торопливые шаги. «Странно, - подумал он. – Кто ко мне может идти, больше ведь квартир здесь нет». Обернувшись, он увидел молодую девушку, бегущую следом. Она, заметив его, замерла на нижней ступеньке последнего пролета. Их глаза встретились.
- Папа, - одновременно с вопросом и надеждой в голосе спросила Оксанка.
У Виктора Петровича перехватило дыхание, он не мог произнести ни слова. Перед ним стояла его Анна. «Как же она похожа на мою Аннушку!» Как же он всю жизнь корил себя за тот случай. А еще за то, что не пришел еще и еще раз, что не просил снова и снова прощения, не вымаливал снисхождения, а отступил, подумал, что раз она не хочет его видеть, то он не будет ее мучить своим видом, если он стал ей противен. А надо было бы еще раз попытаться, а вдруг… Он так и прожил всю жизнь один, тоскуя о потерянной любви, об его жене и дочери. И вот она стоит перед ним, а он не может ни слова сказать, ни сдвинуться с места он нахлынувших чувств и воспоминаний.
Оксанка замерла и ждала ответа. «Почему он молчит? Не узнает ее или не хочет узнать?» Она уже хотела, гордо расправив плечи, развернуться и уйти, как заглянув папе в глаза, увидела катящиеся по морщинистым щекам слезы, увидела, как дрожат его губы, увидела на его лице свои собственные, карие с золотыми отблесками глаза.
- Папа, - и она в секунду взбежала по лестнице и бросилась к отцу в объятья. Он молчал и только трясущимися руками гладил ее по волосам. Наконец, совладав с собой, произнес:
- Доча. Оксанка.
Оксанка поняла, что она снова не одна…