Глава 3в. -Недостаточность культуры

            Теперь разберём другую отрицательность революции - отсутствие достаточных знаний, опыта, культуры у поднявшихся представителей революционного класса и неизбежное мелкобуржуазное засорение в духовной сфере. Это проявляет себя очень во многих отраслях общественной жизни.

    
1. НЕДОСТАТОЧНОСТЬ ОБРАЗОВАНИЯ.
   
     В эксплуататорском обществе низы придавлены и поэтому неразвиты. Когда революция поднимает их к действию, эта неразвитость, конечно, сказывается. Она сказывается на всех уровнях: народные массы неполно понимают суть текущей политики и даже могут быть забиты предрассудками; руководители среднего звена не имеют надлежащего качества; в высшем звене может иметь место недостаточный теоретический уровень.
   
        (Может быть, многие сейчас не совсем полно осознают это неизбежное в революции явление. Сейчас имеется множество "левых" рассуждателей, которые  считают себя достаточно грамотными. "Уж наша будущая революция, - думают они, - без умных лидеров не окажется". Они так думают потому, что оценивают себя со своего же собственного уровня. Но пришедшая революция оценит их с уровня своего, гораздо более высокого. И поверьте, эта объективная отрицательность всякой революции опять покажет себя.)
   
       
            Если эту отрицательность не видеть, если мнить себя непогрешимыми грамотеями и ничего не делать для её исправления, то будут понаделаны ошибки, которыми воспользуется контрреволюция ещё до того, как жизнь заставит эти ошибки осознать.
 
     Не это ли случилось в нашей революции? Нет, не совсем это. Проблему видели, меры принимали колоссальные, в этом упрёка быть не может.
   
     Поднятию развитости низовых масс уделялось колоссальное внимание, - в этом сомнений нет. К 1940 году по сравнению с 1917 годом процент грамотных увеличился с 28% до 87%, а в наиболее отсталых республиках и того значительней: в Казахстане - с 8% до 84%, в Киргизии - с 3% до 79%,в Таджикистане - с2% до 82%. Число библиотек увеличилось с 13тыс. до 95тыс., годовой тираж книг - с 89млн. до 707млн. Среднегодовое количество выпускников средних школ возросло с 67тыс. до 468тыс. Цифры потрясающие. Совершенно бесспорно, что средний человек 50-х годов стал по развитию несравненно выше среднего трудящегося начала 20-х.
   
     Что касается уровня высшего звена, то на его качество повлияли объективные процессы того времени. Отсталая страна, совершавшая к тому же революцию, в которой соединились демократическая и социалистическая составляющие, не могла дать большое количество лидеров, одновременно и однозначно пролетарских и высокообразованных. Новые пролетарские интеллектуалы могут образоваться только по мере развития новой, социалистической, партийной интеллигенции и по мере творческого осмысления ею проблем новой эпохи, - проблем, которые нельзя было увидеть из прошлого.
   
     Необходимость использовать всё, что можно использовать, привела к пестроте качественного состава высшего штаба партии. Переход от общей, сложившейся к 1917 году, теории к конкретной, небывалой ещё в истории практике, да ещё в особых и сложных условиях, не мог не вызвать внутренней схватки в этом пёстром штабе. Поскольку она произошла раньше, чем выросли и оформились новые большевистские интеллектуалы, образованный, но рыхлый штаб сменился железным, но недостаточно образованным. Так сформировалось сталинское Политбюро - люди великой пробивной силы и практической хватки, но с недостаточным для такой высоты теоретическим уровнем.    
   
     При таких обстоятельствах, конечно, можно было ожидать теоретических упущений. Тем более, что по мере продвижения к новому строю усиливается не только классовая борьба, но и неизвестные раньше теоретические проблемы. Вот почему теоретические упущения в очень сложных вопросах могли быть допущены и были допущены.
   
     Что касается проблемы недостаточного качества среднего звена управления, то обстановка до такой степени требовала её преодоления, что не сделать здесь всё возможное означало бы гибель государства. Всё максимально возможное здесь было сделано. Разумеется, нельзя было сделать невозможное.
   
     С одной стороны, среднее управленческое звено не может не отражать реальную структуру общества, и как ни чисти, но предрассудки и родимые пятна непролетарских классов будут так или иначе засорять среднее звено, сказываясь на его общем мировоззрении. С другой стороны, это звено развивает свой уровень лишь в рамках тех теоретических достижений, до которых сумело дойти высшее звено, а значит все теоретические недоработки высшего звена вызывали и соответствующие пробелы в среднем звене.
   
     Но и с этими  замечаниями аппарат среднего управляющего звена обрёл в те годы потрясающую исполнительскую силу, - непревзойдённое еще никем достижение сталинского времени.
   
               
     Итак, думается, что можно сделать такие выводы:
       
     - 1). Руководители видели опасность отсутствия нужных знаний и культуры, причём во всех трёх проявлениях, и пытались преодолеть её.
       
     - 2). Проблема недостаточной грамотности низов решалась очень успешно.
       
     - 3). Проблема недостаточного качества среднего звена в общем тоже, хотя и с некоторыми объективно обусловленными замечаниями.
       
     - 4). Проблема же недостаточности знаний верхнего звена решалась, но не была решена до нужной высоты к сроку, когда эта высота понадобилась. Это сыграло свою отрицательную роль. Но не думаю, что мы вправе самодовольно упрекать их за это.
 
             
            (Теоретические высоты достигаются через положительный и отрицательный опыт общественной практики. Новая практика всегда выдаёт старой теории неожиданные сюрпризы, анализ которых и обобщение которых и ведут к повышению уровня теории. Только так и развивается наука, в том числе и марксизм.
   
     То, что задачи, вставшие на рубеже 50-х, не имели ещё своего отражения в теории, не является, таким образом, событием, за которое кого-нибудь следует упрекать. Но факт этот отметить надо.
   
     А вот то, что и сейчас многие "левые" избегают обобщения исторической практики и не делают новых шагов в теории (нам, мол, и прежней теории достаточно), это заслуживает огромного упрёка.
 
     Сталин писал: "Марксизм, как наука, не может стоять на одном месте, - он развивается и совершенствуется. В своем развитии марксизм не может не обогащаться новым опытом, новыми знаниями, - следовательно, отдельные его формулы и выводы не могут не изменяться с течением времени, не могут не заменяться новыми формулами и выводами, соответствующими новым историческим задачам. Марксизм не признаёт неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов." (1950 год).)


2. МЕЛКОБУРЖУАЗНОСТЬ В ИСКУССТВЕ.

             Для правильного решения сложных вопросов нужна верная оценка, чёткие знания, серьёзный, хладнокровный подход. Мелкой же буржуазии присуще переоценивать себя и недооценивать проблему, искажённо представлять соотношения классов, снижать крупность задачи до своего мелкого уровня, иметь в голове винегрет из обрывков самых несовместимых теорий, легко возбуждаться до шапкозакидательской горячки и так же легко трусить и паниковать. Ясно, что при большом количестве мелкой буржуазии разные шарлатанские загибы неизбежны.
   
     Я здесь не буду разбирать все эти искажения. Они были во всех сферах. Но если в практических областях они довольно быстро проявлялись и исправлялись (жизнь заставляла), то в духовно-интеллектуальной сфере (где результат сказывается нескоро и где пролетариат особенно слаб) наиболее вероятны загибы устойчивые и длительные. Вот почему нам стоит посмотреть на искажения именно в этой сфере. Речь идёт об искусстве, науке и религии. В этом подразделе посмотрим на область искусства.

                * * *   
         
           Строителям нового строя, конечно, надо создавать и соответствующее строю искусство. Для этого нужно сохранить и правильно развить всё ценное из прежнего искусства и побороть всё вредное в нём. И вот во всей этой работе были возможны и действительно имели место мелкобуржуазные шарлатанские подходы. Разберём поподробней.         
         
     Каким должно быть искусство на пути к новому строю? Искусство должно полно и всесторонне развивать личность, делая её активным строителем нового общества. Там, где оно оказывает идеологическое воздействие, искусство должно соответствовать пролетарской идеологии, не расходиться с властным политическим курсом и воспитывать то, что этому курсу полезно: коллективизм, а не индивидуализм; нравственность, а не безнравственность; научность взглядов, а не мистику; бодрость и оптимизм, а не упадничество. Искусство должно быть понятным и доступным народу, максимально приближенным к его жизни и активно включенным в неё.
   
     Неправильности по отношению к прежнему искусству: призывы отбросить его, потому что оно "старое" или "классово чуждое", или наоборот, заявления о его абсолютной образцовости и внеклассовости, - эти неправильности так или иначе были сравнительно легко преодолены. Среди большевиков было достаточно людей, соединяющих классовое мировоззрение с хотя бы элементарной образованностью. А вот в деле формирования нового искусства, - неизведанной целины новой культуры, - положение было более сложным.
         
     Мелкобуржуазные искажения здесь проявились двояко: шумное подавание модернизма в качестве единственного подлинно революционного искусства и совершенно противоположная линия на ясненькие, бодренькие поделки, послушно барабанящие славу нашей жизни в довольно примитивной форме.
   
     Нужно было правильно преодолеть эти искажения. Но совершенно ясно, что эти искажения существовали не только в среде производителей искусства, но и в среде потребителей искусства, и в среде критики, и вообще в обществе в целом, и дело преодоления этих искажений не могло быть простым.
   
         
            Что такое модернизм? Или лучше сказать: что же это за явление, обозначенное критиками слишком общим, слишком поверхностным словом "модернизм"?
      
     Многие советские критики определяли модернизм как "распад искусства в эпоху загнивания капитализма". Но здесь надо разобраться получше.
   
     То, что в искусстве эпохи загнивания капитализма начинается распад, бесспорно. Но непривычность, нетрадиционность формы и резкий, бурный переход к ней от прежних привычных форм могут иметь разные причины: здесь не только попытки "модернизировать буржуазность", не только намеренная цель отвлечь людей от живой жизни или неосознанное желание автора отвлечься и спрятаться самому, не только забава пресытившихся империалистических мещан или попытка индивидуалиста вырваться из духовного тупика с помощью оригинальничанья, но и смутный антибуржуазный протест, новое видение мира в условиях научно-технической революции, влияние возбуждающей встряски от войн и революций.
   
     Вот почему неправильно валить все произведения нетрадиционной формы в одну кучу и на всё в целом вешать ярлык "распада искусства".
   
     И привычное, и модернистское направления одинаково могут идти и по гнилому буржуазному пути, и по передовому пролетарскому. Есть художественные задачи, которые лучше решаются привычными изобразительными средствами, и есть задачи, которые лучше решаются новыми изобразительными приёмами.
   
     Поэтому правильно было бы провести внутри "модернизма" такую же черту, какую проводим и в традиционном искусстве, отделяя здоровое от гнилого и наше от ненашего. Отвергнуть индивидуалистическое оригинальничанье, забавы скучающих мещан, извращения загнивающей буржуазии, намеренные прятания от жизни, но оставить, поддержать и правильно направить новаторство, вызванное новым видением мира в результате бурного технического и социального прогресса.
               
     Критики возражают: для выполнения социалистической задачи искусство должно быть понятным народу.
   
     Но непонятность модернизма тоже неодинакова, и здесь тоже нужно провести черту. Одно дело - намеренная заумь, кривляние никому не понятной пустотой или искусство, выражающее специфические интересы очень узкой элиты, никому кроме этой элиты не нужные, и другое дело - непонятность просто от непривычности или от того, что это искусство только начинается и ещё само себя как следует не освоило, ещё не нашло своего места в жизни общества, ещё только ищет, или, наконец, непонятность от культурного отставания самого народа, точнее, каких-то частей народа.


            Итак, в нашей истории имелись оба эти искажения, - и буржуазное кривлянье, и лакейский примитивизм.

     Шарлатанская ультралевизна обоих этих искажений проявлялась в оголтелых их притязаниях на абсолютное главенство в советском искусстве. Официальная критика должна была дать правильный отпор обоим этим притязаниям.
 
     При рассмотрении борьбы с этими двумя мелкобуржуазными искажениями бросается в глаза разница в её формах: борьба в обычном рабочем порядке - с лакейским примитивом, и запредельно резкая и громкая борьба - с воинствующим буржуазным модернизмом. Это, как и в случае с оппортунизмом, объясняется разным значением этих уклонов относительно главной политической задачи.
 
     Оголтелый буржуазный модернизм лежал поперёк русла политики, а лакейский примитивизм, так сказать, вдоль русла. Помеха, лежащая вдоль русла, искривляет, замедляет течение, но не стопорит его, не перегораживает путь чему-то крайне актуальному именно сейчас.
   
     Если мы вспомним главный тогда политический вопрос - завоевать массу, вывести её из темноты невежества, сорганизовать её в монолит и этим монолитом решить в кратчайший срок труднейшую задачу, - то легко увидим, что отрицание прежнего искусства и модернистская разнузданность мешали повлиять на народ понятным ему образом, лишали народ просвещения, а интеллигенцию - творческого взаимодействия с рабочим классом. Это превращало интеллигенцию в замкнутую секту, препятствовало перевоспитанию старой и воспитанию новой интеллигенции, срывало дело организации эффективной идеологической машины. Если бы этот уклон не разбили, причём быстро, главную задачу не решили б.
 
     На более высоком этапе, когда встала бы следующая главная задача - довести культуру и развитость народа до уровня, способного объединить массу против всех остатков буржуазности, - уже уклон лакейского примитивизма оказался бы поперёк этой задачи и потребовал бы быстрого разгромного удара.
   
     Вот почему на тех, ранних, этапах борьба с модернистским перегибом велась с концентрацией всех сил и с намерением немедленно его сломать, а борьба с менее актуальным уклоном велась обыденно и несосредоточено.
   
            (Буржуазно-демократические критиканы утверждают, что с лакейским уклоном не только совсем не боролись, но даже и поощряли его. Опровержением этой лжи являются многочисленные высококлассные образцы во всех видах советского искусства.)
   
            При рассмотрении борьбы с модернистским уклоном бросается в глаза и явно недостаточное внимание к отделению положительного от отрицательного. Охаивая модернизм в целом, критики часто не жалели ругательных ярлыков: " Это продукт разложения буржуазной культуры... Маразм и дегенерация... Искусство не эпохи расцвета, а эпохи упадка... Смысл затёрт, содержание неясно... Не новаторство, а оригинальничанье, штукарство... У них нет в душах содержания, потому что буржуазия изжила своё содержание... Некие подсознательные полумысли-получувства... Мазня, красочная жижица... Отсутствие идеи... Допинг, чтобы повеселее умереть... Нет словечка в простоте, а непременно с ужимкой... Примитив, доходящий до идиотизма..."
   
     Что ж, в этом есть и правильность, но ведь явно заметно преобладание огульной злобы над умным анализом. В такой критике явно видны и невежество, и разгон без тормозов, и позиция лакейского примитива, и влияние сложной политической обстановки того времени, в которой некоторые мелкобуржуазные критики часто спешили погромче и позлее тявкнуть, чтобы не обвинили их самих.
   
     Огульность осуждения модернизма объясняется отсутствием достаточно компетентных пролетарских кадров и конкурентной реакцией лакейского примитивизма. Немаловажное влияние оказало и крайнее обострение идеологической борьбы, когда реакционная часть интеллигенции находила себе в модернистских сектах удобные убежища, позволяющие ей не служить социалистической жизни, а западные идеологи в расчёте на неопытную молодёжь развёртывали наступление именно по линии модернизма. По-моему, дело в этом.
            
     Этот объективно объяснимый на том этапе недостаток породил обиду и недовольство в среде многих действительных талантов и лишил великое советское искусство возможности обогатиться ещё более за счёт новаторства, вызванного новым видением мира. Когда страна достигла научно-технического уровня, соответствующего ХХ-му веку, и взгляд большинства людей на мир преломился сквозь атом, химию, космос и новую динамику и возникли понимание и тяга к выражающим это изменение художественным приёмам, советское искусство оказалось в этом смысле значительно слабее западного и стало проигрывать идеологическую борьбу за молодёжь в области искусства. Эти отрицательности, таким образом, сыграли определённую негативную роль.


3. МЕЛКОБУРЖУАЗНОСТЬ В НАУКЕ.

            В области науки мелкобуржуазные искажения проявляются двояко. Одни из них заключаются в том, что под прикрытием "умных", якобы научных, терминов подаётся самая что ни на есть антинаучная чушь и модные глупости. Другие же искажения проявляются в чересчур самоуверенной переоценке своих знаний, в самодовольном воображении себя всесильным господином над законами природы и общества. Думаю, более важно рассмотреть именно это, второе, проявление мелкобуржуазности в научной сфере.
   
     По той мелкой буржуазии, которая не вписалась в революционную эпоху, эта эпоха прокатилась всей своей тяжестью. Но другая мелкобуржуазная часть, воспылавшая революционностью и оседлавшая эту эпоху, весело ехала верхом на ней, проявляла самодовольство, наглость, нетерпение, хвастовство, краснобайство и истошный радикализм.
   
     Могут спросить: а нужно ли вообще политическим руководителям критически вмешиваться в науку?
         
     В те области науки, которые в конечном счёте формируют идеологию, вмешиваться обязательно нужно. Идеологическая прочистка научной интеллигенции (дело вообще всегда важное) в особых условиях нашей революции приобретала со временем повышенное значение.
   
     Чуждая идеология в науке, по словам Ленина - рождающая "сплошь и рядом реакционные философские школы и направления", вновь и вновь пополнялась реакционной или неустойчивой частью интеллигенции, подогревалась трудностями жизни и специально пропагандировалась из-за рубежа; в жизнь входили новые поколения, не прошедшие школу старших; старая идеология по мере того, как её били, становилась не слабей и пассивней, как утверждали бухаринцы, а всё изощрённей и хитроумней; зарубежные враги, видя в укреплении СССР всё большую угрозу и в то же время теряя из-за этого укрепления военные и экономические рычаги вредительства, всё большую ставку делали на идеологическое засорение.

     Таким образом, наведение порядка в идеологообразующих науках стало жизненно насущным делом. Задача идеологического наступления на буржуазных и полубуржуазных учёных была поставлена лично Сталиным.
         
         
            Не являясь специалистом, я не могу квалифицированно разобрать ход борьбы в конкретных науках, её конкретные плюсы и минусы. Представляется, что подобные чистки в философии, экономике, истории, педагогике, биологии, искусствоведении, физиологии, психологии, политэкономии имели стратегически верный замысел и направление. Но как обстояло дело с конкретным осуществлением этого?
   
     Информация специалистов, сочетающих осведомлённость в конкретной науке с марксистским мировоззрением, о реальном ходе этой борьбы в каждой из наук имела бы очень большую ценность для меня. К сожалению, найти такую информацию почти невозможно. Очень малочисленные документы такого рода тонут в громадном море злобных буржуазных писаний, содержащих только неаргументированное оплёвывание без доказательств и умных фактов.
   
     Однако, думаю, можно более-менее правильно представить общую схему положительного и отрицательного такой борьбы в разных областях науки. Эта схема, как мне видится, выглядит так:
   
     - Действительно имелась какая-то неправильность в научных концепциях критикуемых учёных, - неправильность, идущая вразрез с диалектическим материализмом и способствующая в конечном счёте искажению идеологии. Следовательно, критиковать это было нужно.
 
     - Также, разумеется, имела место и грубая, топорная "защита" марксизма со стороны отдельных недостаточно грамотных активистов, поднявшихся на волне идеологического наступления.
 
     - Некомпетентность и "шапкозакидательский" угар ряда ответственных чиновников, именно и представляющих мелкобуржуазное нетерпение и самодовольство, усугубляли отрицательности в этой борьбе.
 
     - В то же время заметно некоторое выжидание высших руководителей, их невмешательство до поры до времени в эту борьбу, из-за незнания специальных вопросов в конкретных областях науки. И такое поведение нужно считать правильным.
 
     - Мелкобуржуазное "шапкозакидательство" совпало с положительным революционным воодушевлением общества, и зачастую было непросто их разделить. Для взвешенного отделения одного от другого были необходимы время и опыт.
 
     - Легко заметить появление, в связи с этим, недовольства у учёной интеллигенции. У наиболее обуржуазненной её части недовольство даже переходило в антисоветскую озлобленность.
 
     - Внешняя буржуазная пропаганда видела это недовольство и использовала его, намеренно раздувая это недовольство до антисоциалистического уровня.

            
            Вот такова общая схема. Думается, что она в общих своих чертах подходит ко многим случаям подобных чисток.

                - - - -

            Подводя здесь итог, можно сказать, что не во всех, но в некоторых областях науки действительно проявились (и не могли не проявиться) мелкобуржуазные торопливость и самоуверенность, а совпадение этого с обострением идеологической борьбы в наших особых условиях временно придало им вредный как для науки, так и для отношений между интеллигенцией и государством характер. Это сыграло свою отрицательную роль.


4. МЕЛКОБУРЖУАЗНОСТЬ В АТЕИЗМЕ.

             Говорить однозначно, что религия это плохо, а атеизм - хорошо, по-видимому, неправильно. Люди, которые так говорят, слишком упрощают вопрос.
   
     Религия и атеизм - это два способа восприятия мира. Но ведь одного и того же мира.
   
     Этот общий для них мир не может не влиять сходственно на оба эти взгляда. Отрицательная и положительная стороны мира хотя и в разной форме, но одинаковым содержанием входят и в религию, и в атеизм. И в этой мысли нет никакого отступления от марксизма.
   
            
            Вредной стороной религии является то отрицательное, которое она вобрала в себя из реальной жизни многовекового эксплуататорского общества:
      
      1). У тёмных, забитых, напуганных жизнью людей центральная идея религии обрастала множеством отупляющих суеверий.
      
      2). Житейская психология страдающего, но бессильного человека побуждала его чрезмерно надеяться на помощь божества.
      
      3). В церковной иерархии появлялись свои верхи и низы. Церковь включалась в экономическую систему строя, становилась собственником. Неизбежно возникал союз эксплуататорской власти с церковью.
      
      4). Эксплуататорские классы, использовали религию для воздействия на народ в своих целях, поворачивали её в нужном направлении, истолковывали по-своему, проповедовали повиновение, отказ от борьбы, выступали против опасных для них течений в науке, в революционно-освободительном движении, оглупляли народ и держали его в темноте.
      
      5). Особые местные условия, традиции и исторические факторы, вносили в религию разных народов некоторые различия, создавая помеху человеческому объединению.
            
            Это не отрицательности самой религии (неправ тот, кто так полагает), это - отрицательности реальной жизни, но отражённые в религии.
   
            
            Но так же и атеизм может иметь вредную сторону, приобретённую им из отрицательностей реальной жизни:
      
      1). Мораль атеиста такова, какова его классовость. Следовательно, в общем атеизме может проявляться и буржуазная мораль. Следовательно, и атеизм может быть  буржуазным ("раз бога нет - всё дозволено").
      
      2). Точно так же, как сложная суть религии упрощается в головах неразвитых верующих, так в невежественных мозгах неверующих может упрощаться до самоуверенного идиотизма и научный атеизм.
      
      3). Наличие бюрократизма и мелкобуржуазная ультралевизна ведут к бюрократическим искажениям в антирелигиозной борьбе, к увлечению административным нажимом, оскорблениям и насилию.
         
            Это не отрицательности самого атеизма, это - отрицательности реальной жизни, но отражённые в атеизме.
 
            
            Говоря короче, вредную сторону и в религии, и в атеизме даёт одно и то же - психология и идеология эксплуататорского общества. Разница лишь в том, что в первом случае эта отрицательность выражена в религиозной форме, а во втором случае - в атеистической.
   
     Но так же и положительное реального мира может находить выражение и в атеистической, и в религиозной форме. И в этом утверждении нет никакого оппортунизма.
   
     (Нынешние революционные движения угнетённых низов под исламскими знамёнами и необходимость братского союза марксистов с этими движениями - это ещё, к сожалению, довольно недостаточно проработанная нами тема.)
   
            
            Неправильно было бы форсировать искоренение религии как таковой. Вопрос окончательной победы одного из двух способов восприятия мира разрешится лишь в далёком будущем.
   
     Революция на своих первых стадиях должна бороться против всего, что препятствует положительному развёртыванию революционного процесса, против отрицательностей старой жизни во всех формах их существования. Объектом борьбы, следовательно, должна быть не религия как таковая, а та её сторона, которая отражает это отрицательное, даёт ему свою идеологическую форму. Но точно таким же, - не меньшим! - объектом борьбы должна быть и отрицательная сторона реального атеизма, покрывающая те же отрицательности формой идеологии атеистической.

                - - - -
   
            Как обстояло с этим дело у нашей мелкой буржуазии?
   
     В сфере религии и атеизма были два вредных мелкобуржуазных проявления. Одни мелкобуржуазные черты, - неуверенность, слабодушие, склонность к мистике, - толкали часть мелкой буржуазии к изобретению утончённых и хитроумных религиообразных систем. Вместо борьбы с вредом реальной религии эти люди всяким заумным словоблудием приукрашивали и модернизировали этот вред. Но это проявление существовало тихо, под спудом и не имело связи с властью.
   
     Гораздо вреднее, как мне кажется, было второе проявление. Другие мелкобуржуазные черты, - разнузданность, неумность, оголтелость, - вели другую часть мелкой буржуазии к большому всплеску грязного буржуазного атеизма. На волне борьбы с религией это проявление громко, по хамски лезло на все трибуны и засоряло органы власти. Именно мелкобуржуазный грубый атеизм, получивший в условиях борьбы с религией наступательный всплеск, представлял главную опасность ухода с правильной линии в этом вопросе.
   
     В документе ЦК ВКП(б) 3.06.29. писалось: "Искажение партийной линии в вопросе о закрытии церквей настраивает против партии и Советской власти массу верующих из рабочих и крестьян, создаёт благоприятную почву для усиления антисоветской агитации кулачества, затрудняет развёртывание антирелигиозной пропаганды и усиливает позицию духовенства. Решительно прекратить практику закрытия церквей в административном порядке..."
   
     Сталин говорил: "У нас в нашей печати царит большая неразбериха в вопросах антирелигиозной пропаганды. Допускаются иногда сверхъестественные глупости, льющие воду на мельницу врагов. Работы в этой области предстоит уйма."
            
            Однако простое исправление крайних неправильностей в антирелигиозной борьбе недостаточно. Вопрос о целенаправленной борьбе с мелкобуржуазным атеизмом надо было поставить в полном его значении. Одно дело - простое подправление методов борьбы против ОДНОГО объекта - религии, а другое дело - открытое провозглашение ДВУХ объектов борьбы одинаково главными. Нацеленность во втором случае на полное искоренение ОДНОГО И ТОГО ЖЕ КЛАССОВО-ЧУЖДОГО ЯВЛЕНИЯ, лишь существующего в двух видах, - в религиозном и в атеистическом, - не ограничила бы дело лишь внешней лакировкой. К сожалению, так вопрос, по-видимому, поставлен не был.
   
     В результате, чуть пригладив свою внешнюю грубость, этот мелкобуржуазный подход всё же остался в общем атеизме и продолжал проявлять себя, порождая затаённую обиду и недовольство у верующих.
   
     В советской атеистической литературе (даже внешне приглаженной) мне приходилось видеть немало тупоумия, искажений, полускрытых издевательств и даже намеренной лжи.
   
     Верующие уносили религию глубоко в тайники души, подальше от чужих глаз. А у критиканов создавалась иллюзия, что религия побеждена. Они переоценивали успех и торопились закрепить это административно. Е.Ярославский в конце 30-х заявлял: "На селе треть трудящихся порвали с религией, а  в городе - почти две трети," - явная переоценка успехов, идущая вразрез с реальностью.
   
            
     Чем объяснить такое упущение?
   
     Вероятно, это упущение объясняется особой остротой противостояния революции и церкви в нашей стране. Сильнейшая церковная организация, крепко связанная со старыми властными классами, ещё недавно бывшая одним из главнейших и мощнейших элементов самодержавного аппарата; множество проторённых каналов проникновения её в низовой народ; огромное количество тёмного колеблющегося народа; целый ряд очень тяжелых периодов оживления реакционно-поповской агитации: гражданская война, басмачество, НЭП, коллективизация, западноукраинский, западнобелорусский и прибалтийский национализм; идеологические диверсии через баптизм и Ватикан, - такая исторически обусловленная острота могла затруднить понимание того, что кроме борьбы с чуждыми проявлениями религии нужна ещё борьба с чуждыми сторонами атеизма.
               
                * * *

            Заканчивая разбор мелкобуржуазных перегибов в духовной сфере, -  в искусстве, науке, религии, - следует ещё раз повторить вывод. Да, такие перегибы были в немалом масштабе и не могли не быть в том, по преимуществу мелкобуржуазном, обществе. И борьба с ними, в силу названных причин, не была поставлена должным образом.
   
     Хотя оказанное ими отрицательное влияние не могло быть само по себе решающим, гибельным и со временем, несомненно, было бы вскрыто и преодолено, но происшедший в 50-х буржуазный переворот сумел использовать в свою выгоду, помимо прочего, и недовольство этими отрицательностями.


(mvm88mvm@mail.ru)