Рождество

 Вроде все шло как всегда, мы созванивались, иногда разговаривали. Но его разговоры становились все суше, а голос печальней. Какие-то вечные отговорки о занятости и делах уже стали действовать мне на нервы. Ну не хочешь общаться, так и скажи, что нервы то мотать. Я понимаю, у всех бывают трудности,  и,  не всегда мы хотим делиться ими,  даже с близкими, не то,  что с женщиной.
 Но то, что Дима отключил телефон, меня напрягло. Это случилось как раз в ночь на рождество. На улице было морозно и ясно, и хотя я ходила с трудом, после неудачного падения, но сердце не давало покоя, и я решила ехать.
Насильно мил не будешь, правильная пословица, да только понимаем мы их порой слишком поздно.
 Я собрала пакет, шарфик,  что обещала и связала, хотя не могла сидеть, поэтому,  вязала полулежа, то, что он любит, и пошла на вокзал.
 Утро встретило морозом и ветром, на ногах были летние берцы, чтоб не упасть, это было единственным, что имелось в наличии и не скользило, потому что в остальном я просто боялась передвигаться по льду. Каждый шаг давался с болью, но сердце требовало идти дальше, и я шла.
Вот и автовокзал, народу немного, и доехать можно быстро, тут всего-то 40 минут по хорошей дороге. Купив билет, сажусь у окна, сидеть я не могу, и поэтому практически укладываюсь на сиденье, но народ это нимало не смущает, потому что все едут на рождество, кто в гости, кто домой, есть и выпившие с утра, так что моя поза не вызывает подозрений.
В окне мелькает знакомый пейзаж, сколько прожито в этих местах, сколько пережито. Вот и подъезжаем. Выхожу на остановке поселка и с недоумением останавливаюсь. Я не знаю куда идти, а спросить не у кого. Утро, праздники, народу ни души, все еще спят. Разворачиваюсь под дружный лай собак и направляюсь к ближайшей улице, в надежде прочитать что написано.
 Надежда была напрасной, в поселках названия улиц на домах не пишут. Увидев бабулю, бредущую по дороге бросаюсь к ней как к  родной. Та объясняет мне дорогу. Иду, стараясь не торопиться и не упасть вновь, потому,  как знаю, упади я тут, никто не подымет, да и просто некому. Дорога упирается в железную дорогу. Постучав в крайний дом,  я узнаю, что улиц с таким названием тут две, и мне надо совсем в другую сторону. Разворачиваюсь и медленно бреду обратно, в душе проклиная себя, что ввязалась в эту авантюру и поехала сюда.
 Дорога выводит в чисто поле, заметенное снегом. Справа виднеется здание, похожее на школу, прямо тропинка, петляющая  в снегу. Иду по тропинке. На встречу женщина. Немолодая, идет,  куда то с сумкой спозаранку. Здороваюсь с ней и спрашиваю, где мне найти того, к кому я собственно и приехала. Та молчит, улыбаясь, а затем задает вполне резонный вопрос:
- А вам зачем?
- Хочу увидеть, телефон не берет, вот и приехала.
- Это мой сын, вон там дом, видите? Туда и идите.
 Понимая, что судьба нас столкнула не зря в этом зимнем поле, хватаюсь за нее как за соломинку, и объясняю, что зайду в дом я только с ней, потому что просто напросто боюсь. Она резонно отвечает, что могу идти смело, но только надо позвонить, и разбудить, еще все спят.
 Предлагаю ее проводить, навязавшись в попутчицы, потому что в душу закрадывается запоздалая мысль, что мне могут быть и не рады.
Ведь не зря мужчина отключает свой телефон, раз отключил, значит достали, раз достали, значит зол. Ну и что теперь делать. Но раз приехала, то уходить не хочется, даже не повидавшись.
 Пройдя местные магазины,  возвращаемся в дом. Прикрываясь мамой, как щитом, захожу следом. То, что Дима недоволен, это мягко сказано, он просто взбешен. Это видно по взглядам, которые он на меня бросает. Соврать, что шла мимо как то не получается, все таки 40 километров между домами, ни фига себе мимо.
 Мама радушна и нравится мне сразу, увидев, что я замерзла, усаживает за стол и угощает. Дима,  игнорируя меня,  скрывается в соседней комнате. Мама его поведения не одобряет и пытается вызвать на разговор, на что,  тот придя, и попереминавшись возле нас, многозначительно молчит. Поняв, что тот уперся и замкнулся окончательно, мама знаками  показывает мне, что все уладится и не стоит обращать внимания, кормит, поит чаем и ведет себя так, как будто,  мы знакомы сто лет.
 Но Дима не хочет, чтоб я общалась с родителями, поэтому одевшись,  ждет меня у порога, заявляя, что проводит меня до автобуса.
Протянув пакет с подарком,  я,  ожидала все, но совсем не то, что он попытается вручить мне его обратно, вот тогда, сдерживая слезы, готовые хлынуть на морозе, я высказала ему все, что думаю,  о его отношении ко мне, к его родителям, и вообще о его жизненной в целом.
 Подошел автобус, и тут было не до выяснения отношений. Запрыгнув на подножку, и уже протянув деньги водителю, я невольно поймала Димин взгляд. Он был такой любящий и растерянный, как будто автобус увозил сейчас не меня в город, а все счастье его жизни. Беспредельная боль и тоска были в этом взгляде, он рвал душу и останавливал сердце, я очнулась тогда, когда автобус тронулся и поехал, а наши глаза разминулись. Дима пошел вдоль улицы, и теперь уже я смотрела ему вслед, сквозь замороженное стекло автобуса, пытаясь мысленно сказать, как я его люблю, и как я все равно буду ждать.