Билет домой

У этой кассы не бывает очередей.
Смотрю издали на темное окошко в глухой стене, все еще не решаясь подойти. Ждать можно долго, очень долго: в любом случае, один билет – мой. Только получить его я могу по-разному.
Могу ждать много лет, пока обстоятельства не сложатся так, что придется добираться первым попавшимся транспортом. Большинство так и делает – выбор без выбора, тысячи мелочей, которые держат на месте до самого отправления, но так и остаются незавершенными. Впрочем, ввиду неких обстоятельств, мне, вероятно, даже сообщат заранее дату и точное время убытия.
Могу выбрать время и транспорт, скажем, вылет завтра на закате или подземка в воскресенье утром. Транспорт может быть разным, любой степени нестандартности: хоть комбайн из соседнего колхоза, было бы желание.
В этой простой и ясной системе только одна переменная не поддается расшифровке: место назначения может оказаться каким угодно.
Вполне вероятно, оно зависит от желания или нежелания выбирать время и способ поездки. Или от самого выбора. Или от решимости его сделать. Или от того, что какая-то мелочь ускользнула из списка запланированных дел и осталась висеть немым вопросом. Транспорт никто не развернет, обратная дорога заказана, нужно закончить все к назначенному сроку.
Но еще вероятнее, что мелочь, определяющая все, что будет потом, – это только причины, по которым ты решаешься отправиться в путь именно сейчас. Надоело бродить в гордом одиночестве по обледеневшей платформе, берешь билет, – и отправляешься на точно такую же платформу на семи ветрах, только еще и заваленную снегом. Или попадаешь на другую платформу, засыпанную тлеющими угольями после пожара, и бродишь там, натыкаясь изредка на присыпанные пеплом кости.
А хотелось – всего лишь – домой. Туда, где кто-то ждет твоего возвращения, и заваривает липовый цвет в белом чайнике, чтобы подлечить подхваченный тобой в ожидании кашель, и морозной зимой разжигает огонь в очаге, и делится последними местными новостями.
И будешь пить горячий чай, и отогревать замерзшую душу, и вспоминать, как два года – или два века? – назад, в сигаретном дыму и пьяном угаре, шепталось в темноту бредово и непонятно: я хочу домой, я просто хочу домой, здесь так холодно, так больно… И, засыпая – дома, наконец-то дома, – почувствуешь, как добрые руки укрывают тебя одеялом. А будет ли что потом, после этого сна, уже не важно. Ты дома.
…А на пустой платформе воет ветер, гонит поземку вдоль серой бетонной стены. В стене одно окошко под чугунной решеткой, и надо только подойти и получить билет. Но нет способа найти значение переменной, неизвестно, приведет ли этот путь туда, куда давно пора вернуться. Быть может, впереди новые станции, новые платформы, бесконечный путь, бесконечные сомнения у забранного решеткой окна.
У этой кассы нет очередей, ибо каждому свой транспорт, свое время убытия, свой пункт назначения. И никто не уйдет без билета.