Нецарская невеста

– Вона как… – почесал в затылке царь-батюшка, покрутив в руках маленькую расписную коробчонку с вензелями.
– Заграничный товар, – уважительно промямлил один из купцов, еще полчаса назад бухнувшийся в ноги правителю и так с тех пор и не встававший.
– Умеют, басурмане… – вторил ему другой.
– И что, вот я сейчас сбоку потру, и оттуда фря выскочит? – государь все не мог поверить своему счастью.
– Фройляйн, – поправил первый из купцов, – у их там принято невест фройляйнами звать, а которые уж все видали-перевидали – те вот настоящие фря.
– Фря-то, небось, лучше, – растерянно глядя на коробочку, сказал царь-батюшка, – она, небось, после поцелуев к алтарю не потащит. Будет только ходить светиться от счастья, что такая особа, как я, поцелуя удостоила. А я, между прочим, еще и по головке погладить могу. И еще на всякие разные другие ласки, наверняка, тоже способен.   
Но второй купец его не поддержал:
– Что вы, ваше величество, вы просто не видели их фройляйн. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Такие, знаете, в белых платьицах в кружавчиках, чепчике, а снизу панталоны на розовых завязках. Завязочки иногда сами распускаются, и ты берешь их шаловливыми пальчиками и завязываешь, завязываешь, – купец мечтательно прикрыл глаза, зримо представляя себе картину, как он возится с завязками фройляйн в кружевном платье. Говорил он с таким смаком, что не поверить ему было нельзя.
Царь-батюшка задумчиво отложил коробочку в сторону и подозрительно уставился на ворочающихся у его ног купцов.
– Откуда знаете?
Запахло жареным.
Почти тут же скрипнула дверь в светлицу (на то, чтобы смазать петли требовалось свежайшее рафинированное масло, а повара не давали – говорили, самим не хватает) и показалась довольная физиономия в белом колпаке.
– Прикажете подавать? – широко улыбаясь, спросила физиономия.
– Что у нас сегодня? – на время отвлекся от купцов государь.
– Крольчатина, – ответила физиономия в колпаке.
– Опять?
– Так они размножаются чаще, чем вы обедаете, – улыбка так и не исчезла, напротив, стала еще более довольной и маслянистой. – На сколько персон накрывать?
– Сейчас решу, – царь-батюшка повелительно махнул кистью руки и физиономия в колпаке наконец исчезла.
В нависшей тишине слышно было, как где-то в дальнем углу дворца еще отчаянней загремели кастрюлями и сковородками.
– Привезли бы, что ли, из-за семи морей какого-нибудь матерьялу, чтоб звуки до царской светлицы не допускал, – отвлекся от темы государь. – Спать же после обеда совсем невозможно, слышно, как кастрюли песком оттирают. Только с боку на бок повернешься, уж вставать пора, суд праведный чинить. У нас в царстве денег-то не густо, так я выступаю и заместо прокурора, и заместо адвоката. Иной раз сам себе голову так заморочу, что и не помню, как все в действительности было. Вот комедия так комедия…
– И что тогда? – с нескрываемым, почему-то, ужасом вполголоса уточнили купцы.
– Да что? Могу виновного отпустить, а могу и невинного наказать. Я ж еще иногда и заместо палача тоже. Махну топором – и вся справедливость.
– Это же нецивилизованно, – еле слышными от ужаса голосами ахнули купцы.
– Естественный отбор называется, – важно сообщил государь. – Ну сами посудите, ежели они сначала под суд попали, а потом ни за что им смертный приговор вынесли, значит, они самые настоящие неудачники. А на что мне в государстве неудачники, когда удачников девать некуда? Так что все по справедливости. 
– А ну как на плаху никого не сыщется? – все теми же сдавленными голосами уточнили купцы.
– На плаху-то? – фыркнул царь-батюшка. – Да первого попавшего тогда возьмем. Под теорию о естественном отборе это вполне попадает. Мне вообще-то эти суды уж вон где, – царь-батюшка ласковыми движениями пошлепал себя ладонью по загривку. – Я ведь один здесь кручусь. И протокол веду, и свидетелей вызываю, и даже «Встать, суд идет!» сам иной раз кричу. Все сам! Своими, вот этими вот, руками.
Купцы сочувственно покивали головами и внимательно оглядели руки, которыми государь демонстративно покрутил перед их носами. Руки были как руки. Мытые, правда, духовитым мылом, и не так давно.
– Да потому что нет никому доверия в этом царстве-государстве, – продолжал тем временем государь. – Обманщики кругом и жулики. Вчера вот как раз случай. Бабка с Дедом на колобка в суд подали. Говорят, испекли его, чтобы червячка заморить, а он – к Лисице. И живет с ней плотской жизнью. Как у них только получается-то, тьфу!
Купцы замерли.
– Нельзя ли их нам в обмен на коробочку?
– Кого? – не понял царь-батюшка.
– Лису с колобком. Будем их по заграницам возить, за деньги показывать, как они это все делают. А вашей державе – процент.
Государь задумчиво вытянул губы трубочкой, потом вздохнул.
– Поздно уже. Колобка мы еще вчера съели, чтобы мораль и устои государственные не нарушал.
– Так, может, Дед с Бабкой еще одного испекут? Рецепт-то знают.
– Может, и испекут, лет через пять. Или хотите прям сегодня у них спросить? Устрою.
– Нет-нет-нет, – отчаянно замахали руками купцы. – Успеется еще.
– А может все-таки отправить вас рецепт узнавать прям сейчас? – царь-батюшка опять взял в руки коробчонку, и задумчиво поднес ее к свету. Расписанные драгоценными каменьями бока засверкали всеми красками. – Это ж надо до такого додуматься – царской невесте под юбку заглядывать, смотреть, какой лентой ее панталоны подвязаны.
– А кто смотрел?! – купцы в запале даже с полу вскочили. – Это называется выходные данные, вот они, все здесь, голубчики…
Один из купцов вырвал из рук государя коробчонку, и пока тот приходил в себя, успел проделать ногтем на донышке пару царапин, которые тут же и продемонстрировал.
– Видите?! – торжествующе поднес он к носу царского сына перевернутую вверх дном коробчонку. – Сами джины, которые девку внутрь засовывали, и зашифровали.
– Ну? – обескуражено посмотрел на купца государь.
– Царапульки, кстати, свежие, можно сказать свежайшие, обратите внимание – как будто только сейчас сделаны. Видите?
– Ну вижу.
– Это значит коробчонка совсем недавняя, и фря внутри как майская роза – чистая и невинная.
– Как это? – расстроился государь. – Она что ж, по любовной части, ничего не умеет? Мне ее всему учить?
– За это как раз не волнуйтесь, им, прежде чем в коробчонку посадить, все рассказывают. Так что с теоретической точки зрения она весьма подкована. Ну а практику будете уж с ней вместе постигать. Если в цене сойдемся.
– Одна царапулька, видите, вверх пошла, – пошел вдохновенно сочинять второй купец. – Это значит как раз то, что мы вам говорили – в чепчике и панталонах с подвязками. А вот тут, на конце, загогулиночка влево обозначает розовые подвязки. Если б вправо – салатовые, а прямо по центру – небесно-голубые. Так-то по качеству невесты одинаковые, а подвязки разные, чтоб как-то их отличать.
– А если бы вниз ваша царапулька пошла? – с явным недоверием переспросил царь-батюшка.
Первый купец жеманно закрыл глаза ладонью.
– Даже сказать стесняюсь. Срам один.
– Ну давай! – прикрикнул государь.
– Это значит, что панталоны ее вовсе без подвязок.
– Ух ты… – у царь-батюшки аж дыханье сбило. Я себе вот такую вот невесту-то хотел… А вы мне чего… Ладно, давайте вытаскивайте ее оттуда, посмотрим повнимательней, так ли она хороша, как вы расписали. Ежели понравится, забираю вместе с коробчонкой. А не понравится – вам голову с плеч, а коробчонку все равно себе заберу, вам-то уж без надобности будет.
– Мы забыли совсем, это ж не невеста, невесты в золотых коробчонках, а эта, видите, перламутровая, – разом перестроились оба купца, предчувствуя, что царь в душе склоняется ко второму, более экономному варианту.
– Обратите, ваше величество, внимание на вторую царапульку, неровная такая, вот она, туточки…
– Ну вижу.
– Это значит, что из всех искусств помещенная внутри фройляйн лучше всего владеет кулинарией.
– Повар, – согласно моргнул глазами второй купец.
– А посмотреть на нее нельзя? Может, я ее все-таки при дворе оставлю, мало ли что, – густо покраснел при последних словах государь. – А вам денег дам, чтоб по-честному.
– Что вы, что вы!!! – дружно замахали руками купцы. – Сказок, что ли, не читали? Кто коробочку откроет, тот на этой фройляйн и женится. Зачем вам, царской особе, жена кухарка?
– На шо ж вы мне эту коробчонку приташшыли тогда? – с расстройства перешел на местный диалект государь.
– Так готовить у вас не умеют. Сколько можно кроликов есть? Пора что-нибудь поизысканней подавать, хоть даже лягушачьи лапки и жабьи глазки. В заморских краях их страсть как уважают. А мы ж только-только оттуда. Вот, думали поначалу добрую службу сослужить, да вовремя вспомнили, что вы ж не просто так, вы венценосная особа.
– А давайте мы ее на министре, есть у нас один такой, женим, а я только немного тоже пользоваться буду. С его, разумеется, согласия. Он мне еще ни в чем не отказал, – государю явно не давала покоя мысль о подвязках, которые можно завязывать на панталонах этой неведомой заграничной фройляйн в платьице и чепчике.
– Нельзя, – все столь же категорично отрезали купцы.
– Ну что теперь?
– Кто коробочку в руках покрутил, тот или женится, или на пушечный выстрел не имеет право к фройляйн-то подходить. Закон такой, перед которым все равны. Ну и скажите, зачем вашему министру и ближайшему товарищу такая жена, которой вы даже улыбнуться не сможете?
Царь-батюшка с явным сожалением еще раз оглядел коробчонку, переливавшуюся на солнце всеми цветами радуги.
– Какое богатое убранство и какой убогий внутренний мир, – с явным неудовольствием, потирая давно уже пробившуюся плешь, подумал он.
Свадьба опять откладывалась. Какой уже раз за последние полста лет…

Дальше: http://www.proza.ru/2011/09/10/372