Календарь

– Беда у нас, царь-батюшка, – первый министр влетел невероятно взволнованный, с перекошенным от ужаса лицом, даже не скинув шубу с плеч.
– Опять ты, – недовольно заворчал государь, брезгливо глядя на снег, который время от времени падал с шубы на недавно вымытый пол. – Ну хочь бы раз зашел как человек, просто так. Поздравил с чем, с ыменинами там, или с годовщиной восшествия на престол…
– Не до восшествия сейчас, – вздохнул министр. – Отечество в опасности.
– Внешний враг не дремлет ай внутренний? – деловито поинтересовался царь-батюшка.
– Еще попытка, ваш-ш-ство…
– С воздуха, чо ль?
– Ышшо одна, – перешел на привычный царь-батюшке язык первый министр.
– Что ты мне тут попытки – не пытки устраиваешь?!! – разозлился правитель. – Еще пятьдесят на пятьдесят предложи. Говори сей же час, пока палача не кликнул.
– Да полноте, – махнул рукой министр, – какие сейчас палачи?
– Какие, обычные палачи, с топором, некоторые со своей тубареткой, от вас рази ж дождесся, шоб вы на плаху со своей мебелью приходили, вам казенное давай портить… – заворчал государь.
– Ну последняя попытка осталась… – заканючил министр.
– Да вроде назвал все.
– То-то и оно, что не все.
– Не внешний враг, не внутренний, и не с воздуха, – принялся загибать пальцы царь-батюшка.
– Ну…
– Да у меня вообще один враг по жизни – Ванька-дурак, тут и гадать нечего.
– Уже теплее. А враг получается…
– Неужто подводный?
– Вау! – воскликнул на иноземный манер министр.
– За старое, значить! – моментально закипел царь-батюшка.
Он прямо в короне слетел с трона и что есть силы хлопнул кулаком об лоб министра. Звона не вышло, зато министр рухнул на пол как подкошенный, хорошо помимо шубы он еще и шапку не снял, так что приземление получилось мягким. Только на лбу стала медленно набухать и переливаться всеми цветами радуги шишка.
– Очумел, штоль, ваш-ш-ство? – закряхтел, поднимаясь, министр, – что я теперь супруге своей скажу? Нипочем ведь не поверит, что это от вас, все ж знают, что вы ладошкой любите, с музыкой…
– Ничего, в другой раз рассчитаю, – извиняющимся жестом постучал его посохом по спине царь-батюшка. – Давай лучше обстановку докладай.
– Обстановка как обстановка, – начал, держась за поясницу министр, – поначалу-то никто и не заподозрил ничего. Мало ли на кой он на речку мотается-то? Может, послал кто туда, ай на лыжах приспичило покататься, дюже модная сейчас забава в нашем, то есть, извините, в вашем, ваш-ш-шство, государстве…
– Погодь, – остановил его царь-батюшка. – Я ж вроде тебя по лбу стукнул, а чо ж ты за спину держисси? Опять обманываешь меня? Гляди, дообманываешься, я таких штучек не люблю.
– Стреляет чой-то, – морщась, доложил министр, – у вас, ваш-ш-ство, полы-то холодные, каменные, сами на них полежите, я посмотрю, за что держаться-то потом будете.
– А кто мне денег на дерюжки не дает? – нахмурил брови государь, – ты-то встал да ушел, а я тут кажный день хожу. Иной раз босыми пятками.
– Казна, ваш-ш-ство, не резиновая. Рессоры в каретах поменяй, шпионам на взятки дай, воевода, зараза, перевооружение затеял. Старые алебарды, говорит, ни на что уж не годятся, надо новые вострить. Да еще Марфа ваша портниху от родителей выписала, та строчит целыми днями. А ниточки-то – они тоже денег стоят… У нас таких, как у ней, не делают, знаете, где покупаем? Сказать?
– Ага! – угрожающе поднял посох государь, но министр успел вовремя отскочить в сторону, – а шамаханке твоей две бочки каросину надысь привезли, чтоб по ночам сподручней читать, думаешь, я не знаю?
– Эт я на свои купил, – не моргнув глазом, соврал министр.
– Да ты на свои даже к Ивану-дураку за советами не ходишь. Ты ж все, что шпиёнам на подкуп полагается, ему относишь. Я на это глаза закрываю, потому что от ентих шпиёнов один демон никакого проку, а Ванька вон он, под боком, ежели чё, всегда спросить можно.
– Отспрашивались, ваш-ш-ство, – широко развел в стороны руки министр. – Баста!
– Неужто опять поймал свою шшуку? Незнамо что у ней просить будет, а мы никак не воспрепятствуем?
– Точно поручиться не могу. Может, и не поймал…
Сразу достать кулаком до лба было далеко, но царь-батюшка дотянулся посохом.
– Шо ж ты, дьявол, панику тогда тут разводишь?!
– А может, и поймал, – капризным голосом затянул министр, правой рукой почесывая спину, а левой – лоб. Неснятая до сих пор шапка выручила и на сей раз, смягчила удар. – Вам бы, ваш-ш-ство, только драться. Лучше б разобрались сначала.
– Я вот те посохом по больной спине-то сейчас разберусь, – погрозил государь, но в голосе его уже слышались отеческие нотки.
На министра он не сердился, а вот щука, которая вполне могла быть поймана Иваном-дураком, вызывала опасения.
– А ты чё, слежку за ним не мог установить?
– Дак он же по ночам к проруби-то ходит, не видно ни шиша, чем на речке занимается. Мы вообще сначала думали, мож, за какими любовными утехами, потом сообразили, что с нашими холодами-то, да еще ночью, все утешительные приспособления поотморозишь. Значит, смекнули, то есть я самолично смекнул, не за этим он туда шныряет. За этим-то ему достаточно занавесочку на печи задвинуть, и не видно ничего. Хотя жарко, наверное, для этого дела на печке-то, топят-то у него дай дорогу, дак не ему ж голой ж… извините, ваш-ш-ство, голой задницей книзу лежать. Хотя почему не ему? Вот три ночи назад… Нет, две… Вру, три… В общем, шамаханка моя...
– Погодь, – прикрикнул на него государь, во-первых, шамаханка, когда ты кверху пузом валялся, скакала на тебе четыре ночи назад. Мне кажное утро докладают, какие такие вы книжки при моем каросине читаете, так что я доподлинно знаю, уж поверь. А во-вторых, давай не отвлекайся. Не об том речь. Про дурака говори.
– Я и говорю. Поначалу думали, к бабе какой бегает. Потом смотрим – нет. Во-первых, холодно, а во-вторых, какую нормальную бабу ночью на речку понесет, да еще в такой холод собачий? Значит, смекаем, другой антерес! А какой может быть другой? Правильно! Хочет втихаря щуку вытащить, и с нее щучье веление иваново хотение стребовать.
– Ты смотри! – восхитился царь-батюшка. – Вроде дурак дураком, цельный день на печке валяется, а как приспичило, не поленился в мороз к проруби тащиться. Учились бы… А то развел вокруг себя одних бездельников.
– Зато, ваш-ш-ство, без всякой задней мысли они. Все как на ладони. До такой каверзы, чтоб щучьим словом крутить, никто не додумается…
– Слушай, а на сколько этого слова хватает? – снизив голос, поинтересовался царь-батюшка. – Я где-то слышал, только на три желания, а потом все, надо по новой ловить.
– Да чтоб мы с вами кубарем из дворца вылетели, и одного ее слова хватит, ваш-ш-ство. Но это вы с волшебной палочкой путаете. У той заряда точно на три желания, а с щукой хоть весь язык обчеши. С ими, мокрохвостыми, вообще непросто. Щука хоть, говорят, простая характером-то. А есть еще золотая рыбка. Та вообще обидчивая. Лишнего у ней не попроси, сразу хвостом крутанет, водой обрызгает с ног до головы, и сиди гадай, то ли она твое желание исполнила, то ли ишшо хуже сделала. Случаи такие бывают сплошь и рядом. Одной бабе, рассказывают, сначала дом новый построила, а потом все отобрала, одно корыто оставила, и то с трешшиной. О чё выделывает, зараза, и никто ей не указ!
– Рыбы – они как бабы, безмозглые все, – согласно кивнул головой царь-батюшка. – Только с ивановой-то шшукой чё делать будем?
– Полагаю, ждать надо. Может, не поймал еще?
– А ждать тогда зачем? Пока поймает?
– Пока сами не разберемся. Если поймал уже, лучше Ивана-дурака понапрасну не задевать. Так и быть, пару дочек своих, если родятся когда-нибудь, замуж за него отдам. С родней, небось, воевать не станет.
– И я тоже могу породниться, – задумчиво произнес правитель, – сделаю его крестным у своей двойни, в гости к нему буду запросто ходить… А ежели нет никакой шшуки? – вдруг, повысив голос, выкрикнул он и безуспешно попытался ткнуть министра посохом. 
– А ежели нет, тогда как государственного преступника надо его в темницу засадить, – сказал вовремя сделавший шаг назад первый министр.
– И потом к палачу, – кровожадно добавил правитель.
– К палачу не надо, – решительно замотал головой министр, – он ведь чикаться с Иваном не будет, враз бошку отрубит, заскучал уж небось без серьезной работы. А у кого мы тогда советы спрашивать будем? Пущай лучше в камере сидит. Необходимость возникла, мы к нему сбегали, спросили чё надо, да без всяких денег, и назад.
– А ежели все-таки поймал? – засомневался царь-батюшка.
– Тогда не задевать. Можно даже сахарные пряники кажное утро с царского стола посылать. На всякий случай. Небось с казны не убудет от пары пряников-то.
– Ага! А ежели не поймал, получится, мы всякого проходимца готовы сладостями задарма кормить? Зачем ему вообще эта шшука? Ему что, при моей власти плохо живется? Может, я какие налоги специальные на его деятельность наложил? Или Марфу свою к нему за консультациями кажный обед не отпускаю? Еще узнаю, чё за советы он ей там, за занавесочкой, дает, а то вообще не сносить дураку головы! Вот скажи, плохо ему живется у меня, ай нет?
– Не могу знать, ваш-ш-ство! – попробовал привычно отвертеться министр.
– Ладно, за себя тогда ответь. Тебе при моем правлении хорошо живется?
– Так точно! – гаркнул во весь голос министр.
– Значит, и ему хорошо. Логика простая.
Министр согласно закивал головой.
– А вот и не так! – царь-батюшка улучил-таки момент и добрался до министерского лба – посохом. Красивого звона, конечно, не вышло, но хоть душу отвел.
– Почему же не так? – обиженно засопел министр, потирая ушибленное место.
– Да потому что он за этой шшукой лютой зимой, в самую полночь поташшился, даже лета не стал ждать. О как приперло!
– А чё лета ждать? – министр так изумился, что даже забыл про очередную шишку на лбу. – Летом, как народные приметы говорят, щучьего веления не получается, потому как летом любой дурак, не токмо наш Иван, может щуку-то изловить. Ты ее сейчас поймай, в полынье, тогда и толк будет. Да ишшо за две недели до весны надо успеть, иначе опять же пшик. Щука хоть рыба простая, но такая же тварь привередливая, что и золотая рыбка.
– За две недели до весны, значит? – опять начал закипать царь-батюшка.
– Ну да, – министр на всякий случай сделал назад тройку шагов. Посохом до него было уже не достать, но еще можно было докинуть.
– А ты мои царские указы читаешь?
– Кажный божий день, – заморгал глазами первый министр. – И на ночь, для крепкого сна, и утром – освежить в памяти. Чё-то пропустил, ваш-ш-ство? – участливо поинтересовался он.
– Пропустил, – передразнил его царь-батюшка. – Самое главное и пропустил. Ну ладно дураку простительно, что с него взять, а ты-то, баранья голова? Мы ведь уж пять дён, как по новому календарю живем. Марфа моя совсем заскучала зимой и попросила весну побыстрей, да еще и шамаханка твоя все ухи о том же прожужжала. Вот я и распорядился, чтоб после первого у нас сразу 15 февраля наступило. Тебе ж, болвану, этот указ диктовал, а ты записывал.
– А щука-то об этом не знает… – попробовал вяло посопротивляться министр.
– Да при чем здесь безмозглая рыба?! Государство мое, и живут здесь, как я распоряжусь! Так что давай, за подснежниками вали, Марфе подарю. И чтоб без них пред мои светлые очи не являлся!
Царь-батюшка все-таки успел метнуть посох, но понятливый первый министр оказался шустрее, и посох с глухим стуком ударился уже о закрытую дверь, выбив из нее пару щепок.
– Ну вот, теперь ишшо и дверь ремонтировать, – расстроился царь-батюшка, – а ить казна-то и в самом деле не резиновая…

Дальше http://www.proza.ru/2011/09/10/381