Воевода

Воевода ушел в народ. Ходил по городским улицам и с интересом крутил головой. Никогда ничего подобного не видел. Вроде все то же, что и дома, а однако совсем другое. Улыбки другие, более натянутые. Стоят разговаривают, а сами по сторонам косятся – не подслушивает  ли кто, чтобы побежать доносить. На стенах – многочисленные плакаты с королевскими указами. Воевода было подошел полюбопытствовать, и даже в охоточку начал разбивать их попарно – закон, принятый Гортензией и отмененный ее супругом и наоборот. Дойдя до второй сотни плюнул, и отправился гулять дальше. Надо напомнить, чтобы все придуманное прошлой властью соскоблить, – подумал он про себя. – Хоть какого цвета стены в государстве можно будет увидеть. 
Вот какая-то кокетка прошла мимо, шурша платьем. У них-то дома на столь видного мужчину, как воевода, такая бы наверняка обернулась, а эта только свой курносый носик еще выше задрала и дальше зацокала каблучками. Воеводе вдруг стало обидно. Он развернулся в другую сторону, догнал девушку и схватил ее за рукав.
– А вы знаете, кто я такой? – ничего умнее ему в голову в этот момент не пришло.
– Какое мне вообще дело до вас? – наморщила она свой прелестный носик.
– Да мне тоже до вас нет никакого дела, – окончательно обиделся воевода.
– Ну и идите своей дорогой, – девушка попыталась вырвать руку из цепкой хватки вояки.
– То есть как это идите? – возмутился тот. – Просто взять и уйти?
– Не просто, а к черту на рога!
– В смысле на рога? – насторожился воевода.
– В любом смысле. Хочешь, под бочок новому королю – он, говорят, рогатых жалует. А хочешь к старому – у него с этим тоже все в порядке.
– Да нет у него никаких рогов, – растерялся воевода, однако руку по-прежнему держал крепко.
– А нет, так пусти, – наконец-то пленнице удалось вырваться, и она, развернувшись, такой же неспешной и гордой походкой пошла дальше.
Воевода пристроился сзади, стараясь шагать потише, чтобы не обогнать красавицу. Та даже плечом не повела в его сторону.
– Не вижу логики, – наконец решился он нарушить молчание.
– Где не видите? – вновь даже не обернулась девушка.
– Ну вот, в ваших словах. Почему я должен был вас отпустить только потому, что у Гортензия нет рогов?
– Да потому что ты вообще не имел права меня хватать, вот почему.
Воевода обиженно засопел сзади, а потом решительно произнес:
– Вы это… Простите. Неправ был.
И тут же воткнулся в спину девушки.
– Вот этого уж от вас никак не ожидала, – она даже не могла скрыть своего удивления.
– Того, что извинюсь?
– Того, что сделаете это искренне.
– А вы умеете различать, когда искренне когда нет?
– Конечно. Я много чего умею.
– Вы… – воевода сделал паузу, а потом решительно произнес, – колдунья?
Девушка расхохоталась, и вновь пошла по своим делам, правда, уже неторопливым прогулочным шагом. Воевода пристроился рядом.
– Все девушки – по-своему колдуньи, – мило улыбаясь, сказала она.
– Но вы ведь не простая девушка…
– Я? А какая? – кокетливо улыбнулась красавица.
– Вы… Интересная.
– Всего лишь? Вы старый солдат и не знаете слов любви?
– Вовсе я не старый, – смутился воевода и покраснел, он даже не расслышал легкой насмешки в этих словах.
– Но солдат?
– Откуда вы знаете?
– Я же вам сказала – умею видеть то, чего не видят другие.
– И что вы еще видите?
– То, что я зачем-то понадобилась Ивану нашему Справедливому. Ведь это он вас подослал?
– Никто никого не подсылал, – воевода был совершенно сбит с толку, и не знал, как вести разговор дальше. – Я вообще, может, не имею к нему никакого отношения.
Девушка опять задорно рассмеялась.
– Об этом несложно было догадаться…
– В смысле не бином Ньютона?
Она посмотрела на него немного иначе. Или не так как прежде. В общем, во взгляде было что-то новое…
– Ну это так говорится, – пошел пояснять воевода. – Бином Ньютона – это такая формула, выражающая целую положительную степень суммы двух слагаемых, то есть двучлена или бинома, через степени этих слагаемых. Конечно, это не самый сложный закон мироздания, однако доказать его сразу могут далеко не все, потому и говорится, что легче додуматься до чего-то более мирского, чем объяснить бином Ньютона…
Собственно, воевода и сам не очень понимал, что несет, и откуда это появилось в его голове. Однако, заслышав о биноме, уже его собеседница смутилась и опустила глаза.
– Я и не думала, что пришельцы бывают такими умными…
– Да откуда вы взяли, что я пришелец?
– А кто ж вы? У здешних людей другой взгляд – более настороженный. А вы идете никого не боясь, с гордо поднятой головой, да еще к незнакомым девушкам на улице пристаете. Вы знаете, что бывает с теми, кто пристает к незнакомкам на улице?
Воевода отрицательно закивал головой.
– Их сажают в яму с крокодилами.
– У вас водятся крокодилы? – удивился воевода.
– Да от нас давно даже муравьи разбежались. Это Гортензия как-то от обиды, что на нее никто даже не посмотрел, когда она тайком прогулялась по столице, издала такой указ, а Гортензий на следующий день утвердил – тоже ей в отместку. Правда, после этого они поругались, и крокодилов выписать из-за границы забыли. Но указ-то остался.
– И что же, действует?
– Конечно. Вон на окраине целая ямища с нарушителями, сидят, своей участи ждут. А пока судебный приговор исполнить не могут, они не работают, только жрут и пьют не меньше тех крокодилов, еще неизвестно кто кого на клочки разорвет, если вдруг этих страшных и ужасных животных к нам наконец доставят…
– Я смотрю, не любите вы бывших своих правителей.
– Да я никаких не люблю. Вы, что ли, лучше, узурпаторы? 
– Мы не совсем узурпаторы, – пошел оправдываться воевода.
– Да какая разница. У тех хоть свои тараканы в голове, мы уж про них все знаем. А вы заставляете женщин сиськами думать, да еще своим мужьям рога наставлять. И кто лучше?
– Ничего мы не заставляем…
– Да всем это уже известно, не юли. Я тебе так скажу – лучше уж думать сиськами, а не тем, чем мужики думают, когда красивую женщину увидят. Всё мысли будут повыше… Потому, может, и разговор с тобой поддержала. Но я уже пришла. Пока, незнакомец.
– Я не незнакомец, я воевода, – с нескрываемой гордостью заявил он.
– Никогда не видела воеводы, рассуждающего о биномах. Или это имя такое? Незнакомка задержалась в дверях и с интересом еще раз окинула воеводу взглядом с ног до головы.
– Ну, у нас как-то не принято всех по именам называть. Все ж таки воевода – это должность. Ее не каждый может получить. А, предположим, Иванов или кого еще – у нас полным полно, их можно и по имени. И можно и просто – Эй!..
Девушка с разочарованием вздохнула и, не попрощавшись, захлопнула дверь.
Воевода растерянно замер на пороге. «Ну что такого сказал? – моментально пронеслось у него в голове. – А ведь что-то ее насторожило, явно насторожило».
Он с расстроенным видом было побрел прочь, однако неожиданно развернулся, и постучался в ближайшую дверь. Тихо. Воевода постучался настойчивее, потом еще раз.
Наконец, послышался шум отпираемых запоров, и в двери показалась голова. 
– Вам чего?
– Мне бы только вопрос задать.
Обитатель дома открыл дверь чуть пошире, появившись во весь рост, однако внутрь пройти не предложил.
– Скажите, вот эта девушка, которая живет от вас через дом, она кто?
– А ты знаешь наши законы, чужестранец? Не боишься задавать такие вопросы?
– Да-да, я слышал о яме с крокодилами, но не боюсь.
– Ты путаешь. Яма с крокодилами – это для тех, кто пристает к кому не надо. А кто задает ненужные вопросы на улице должен быть публично побит на городской площади. Причем, получить столько ударов палкой, сколько слов успел произнести.
– Так пустите меня в дом, и я не буду задавать вопросы на улице.
– Если я пущу вас в свой дом, тогда побьют нас обоих – причем у меня же дома. Ну вас еще ладно, а меня-то зачем? И  к тому же вы неправильно трактуете свои действия. Это похоже на то, что вы шпионите за моей соседкой. А за такое преступление, будет вам известно, положено зарядить вас в пушку и выстрелить на все четыре стороны.
– Вот это уж вряд ли, – повеселел воевода. Скажу вам как человек военный – четыре раза одним и тем же зарядом выстрелить невозможно.
– Так вас разрубят предварительно на пять частей. Четырьмя выстрелят, а пятая для острастки на колу на площади вялиться на солнце будет. Потом следующий шпион перед казнью должен будет этот кусок мяса съесть.
– Это еще зачем? – воевода на некоторое время даже запамятовал, с какой целью он постучался в этот дом, уж больно любопытный разговор получился.
– У Гортензия спросите, его выдумка. Только спрашивать пока не у кого. У власти самозванец, еще с неделю точно будет править. Только потом свергнут и Гортензиев вернут.
– Откуда вы знаете? – этот странный хозяин дома продолжал удивлять своими рассказами. – Еще ничего не решено.
– Да все уже давно решено, кто этого не знает? Все так говорят. Нынешний-то совсем зверь, пить толком не дает. А народ, когда протрезвел, понял, что дальше так жить нельзя, и захотел вернуться в прошлое.
– Так пока-то мы в настоящем, – нашелся наконец воевода. – А в настоящем все прежние указы и постановления не считаются. Нового потому и величают Справедливым, что он разрешает делать что угодно. И разговаривать о соседях тоже.
– Иди своей дорогой, путешественник, – даже не стал его слушать хозяин дома, – не вводи в искушение.
Дверь захлопнулась.
Воевода уже занес было мощный кулак солдата, чтобы постучать еще раз, но передумал. Он вернулся назад, сел на пороге дома незнакомой девушки, достал из кармана аккуратно завернутый в бумажку бутерброд и принялся задумчиво жевать.
Сколько так прошло времени – неизвестно. Уж и бутерброд давно закончился, потом стемнело, рассвело, и, наконец, откуда-то сверху послышался знакомый голос.
– Давайте, я вас чаем хоть напою, проходите в дом.
– Это вы мне? – воевода, казалось, даже не удивился приглашению очаровательной незнакомки, которая почти до пояса высунулась из окна на втором этаже, чтобы рассмотреть упрямца.   
– А то кому же? Поднимайтесь, пока не передумала. Там открыто.
Воевода нерешительно попробовал потянуть на себя дверь, и она действительно легко подалась.
Завтракали на веранде, которая выходила во дворик дома. Внизу деловито вышагивали кудахтающие сами для себя куры, более никакой живности и вообще присутствия какой-либо живой души вокруг не наблюдалось.
– Вы что же, одна живете? – поинтересовался воевода, важно прихлебывая чай, который он предварительно отлил в блюдечко.
– Конечно, кто захочет приближаться ко мне совсем близко? – она даже удивилась его вопросу, а потом неожиданно прыснула от смеха.
– Я что-то не так сделал? – растерялся воевода.
– Да нет, просто первый раз вижу, как чай из блюдечка пьют. У нас его используют для того, чтобы капельки чая не попали на скатерть.
– То у вас, а то у нас.
– А что еще у вас есть интересного? Кроме того, что женщины думают своими грудями, которые вы пошло называете сиськами, а короли ходят с рогами.
– У нас не ходят короли с рогами, – совсем засмущался воевода.
– Ну как же? А ваш-то говорят, такой и есть. Все говорят, причем. Значит, кто-то имел счастье его лицезреть в таком виде.
– Это временное явление. У нас такие же люди, как и в вашем королевстве.
– Рога на мужчине не бывают временным явлением, даже если потом отпадут, – наставительно произнесла красавица. – По большому счету, их еще заслужить надо.
– Нет, вы не поняли, это совсем временное, и по другой причине.
– Что, есть еще причины, по которой могут вырасти рога? Никогда о них не слышала! Ну-ка, ну-ка…
– Есть, но я тебе не могу о них сказать, – заговорщицким тоном произнес воевода.
– Военная тайна? Мы уже перешли на ты?
– Скорее государственная. Извините, случайно вырвалось…
– Да ладно, так даже удобнее. Не люблю церемоний. Меня Стеллой зовут.
– А меня Анафемом.
– Как?
– С ударением на последнем слоге. Так родители придумали. Сказали, что хотят сделать из меня воина, а это имя очень даже для воина подходящее – угрожающее.
– Кому угрожающее?
– Известно кому – всем, кто нам угрожает. Мы ведь тоже должны в ответ хоть чем-то угрожать.
– Что же, в вашем государстве кроме твоего имени и пригрозить нечем?
– Почему же нечем? У нас, между прочим, артиллерия имеется. Пушки, знаешь, какие? Со всех стран послы съезжаются наши пушки торговать. А мы уже не отдаем. Хватит, наторговали, теперь самим нужно…
– А нужно-то зачем? Воюете с кем?
– Бывает… Правда, последний раз уж и не припомню, когда это было. У нас же миролюбивая политика. Мы по всем окрестным царствам ездили с визитами, а кто и к нам специально приезжал, и непременно за мир пили и взаимопонимание.
– Интересно как… А что же, просто мирный договор нельзя было подписать?
– Дык кому нужны эти фитюльки на бумажках? Сегодня они есть, а завтра растер пальцем, от нее и не осталось ничего. А ежели ты за это дело рюмку в честной компании поднял, и до дна осушил, тут уж хочешь не хочешь, а держись. Такие клятвы не нарушают. Это как кровью, только еще более свято. Хотя женщинам, может, этого и не понять.
– Интересно… – опять повторила Стелла и задумалась о чем-то своем.
Воевода тоже замолчал и продолжал важно прихлебывать из блюдечка. Все-таки, положа руку на сердце, за ночь он изрядно продрог, и чашка горячего чая была как раз кстати.
– Странное какое имя – Анафем, – перевела его собеседница разговор в другое русло.
– Нормальное. Мало ли чего родители не придумают. Их право.
– Да, не могу с тобой спорить, действительно их право… Ты даже не представляешь, насколько это верно.
Воевода отставил блюдечко в сторону и пытливо посмотрел на собеседницу.
– Давай рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все и рассказывай. Ведь тебе есть что, я это вижу.
Стелла замялась.
– Ну? – надавил воевода.
– А ты мне дашь слово?
– Не говорить о том, что услышу, никому? Могила!
– Такого слова я с тебя взять не могу, все равно разболтаешь своим дружкам. А может, я и хочу, чтобы ты разболтал. Нет, ты мне дай слово, что после того, как услышишь рассказ, выпьешь со мной за мир. Из нормальной рюмки, а не по указу вашего самодура Ивана.
– Он не самодур.
– Ну да, обычный самозванец. 
Стелла явно нервничала, и воевода, хоть его явно подмывало вступить в спор, не стал пререкаться.
– Выпью.
– За мир и дружбу?
– Да. За мир и дружбу.
Воевода сделал последний глоток чая и приготовился слушать.

дальше http://www.proza.ru/2011/09/10/404