Про лапоть

          Два лаптя жили своей обычной жизнью. Днём на ногах, ночью у двери, среди других лаптей, сапог и галош. Это была всё серьёзная, рабочая обувь, усталая, пыльная и поношенная.
          И вдруг однажды среди этой невесёлой грубой обуви появились изящные остроносые туфельки с кокетливыми бантиками. Они простояли у порога час и ушли, звонко стуча каблучками. Все, конечно, заметили это сверкающее лаком чудо, но так же быстро и забыли. Чего не бывает. У каждого своя доля. Все, кроме одного лаптя. Он вдруг посмотрел на себя со стороны и очень сам себе не понравился. Ну да, а что могло быть в нём хорошего? Лапоть и есть. Одно название чего стоит: лапоть! Ему вдруг нестерпимо захотелось другой жизни. А что, если ему тоже стать туфлёй? На тонком каблучке, а на носу обязательно крошечный бантик! О, тогда бы у него была совсем другая жизнь! От предчувствия новой загадочной жизни лапоть  заплясал на месте и даже заскрипел от нетерпения.
          Наутро, пока вся обувка ещё дремала перед длинным рабочим днем, он оказался в телеге, на ногах работника, уезжавшего в город. А там, потихоньку развязавшись, удрал, пока работник дремал, поджидая хозяина.
          В городе лапоть нашёл сапожника и изложил ему свою просьбу, а именно: сделать из него, лаптя, туфлю. Обязательно на каблуке и обязательно с бантиком.
          Никакому сапожнику в голову бы не пришло исполнять столь нелепую просьбу. Но лаптю повезло. Сапожник, к которому он обратился, оказался весёлым человеком. К тому же он был немного пьян. А вдобавок, в глубине души считал себя художником и вообще творческой личностью.
          Хохоча, он выслушал лаптя, поскрёб у себя в затылке, хлебнул из бутылочки и принялся за дело. Он взял жёлтый каблучок и ленточку, привязал каблучок к лаптю, а концы ленты пропустил сквозь плетения к носу лаптя и завязал на нём малюсенький, очень трогательный бантик. Получилось нечто. В умелых руках работы на пять минут. Не туфля, но уже и не лапоть. Сапожник ходил вокруг, потягивал из бутылочки, хохотал и восхищался собой.
          Бывший лапоть стоял на столе среди инструмента и обрезков кожи. Он был доволен, хотя ему неудобно было на каблуке. Но чем не пожертвуешь ради красоты?
          К сапожнику часто забегали друзья и все обращали внимание на новоиспечённое чудо. Смеялись и восторгались остроумием мастера. Брали «чудо» в руки, рассматривали. Это было непривычно и приятно. В воздухе носились слова «сувенир», «суррогат», «фантазия», «произведение» и даже какой-то «модернизм». Лапоть вспоминал, как он стоял в пороге сельской хижины со своим напарником. Там таких слов не произносили. Наверно, не знали их. Он думал, что же стало с его братом, и иногда испытывал уколы совести от того, что второй лапоть могли выбросить за ненадобностью. Но, впрочем, вовсе необязательно. Скорее всего, ему сплели новую пару, и всё уладилось само собой. Да, посмотрел бы его брат, как ему живётся теперь!
          Со временем его убрали со стола и поставили на полку. Сверху он целыми днями наблюдал, как работает сапожник, напевая сквозь зажатую в зубах папиросу. Он пилил, клеил, резал ножницами и тюкал молоточком. Через окошечко сапожнику подавали обувь для ремонта, в основном потёртую, стоптанную и рваную. И было непонятно, как среди этих довольно унылых вещей, даже как будто имевших одинаковый старый неопределенный цвет, сапожник сохраняет свою бодрость и неизменно хорошее настроение. И так изо дня в день. Сапожник работал, лапоть наблюдал.

          И вдруг... на стол поставили чёрную лаковую туфельку на каблучке, ту самую! Ну, может, не ту, но очень похожую! С бантиком. Лапоть чуть не упал со своей полки. Гостья опять пробыла очень недолго, мастер что-то помудрил над ней, тюкнул, мазнул клеем, и туфелька исчезла. Упорхнула в свой большой таинственный мир, где лаптю не было места. Его место – полка, пыльная и узкая и далёкая от маленького окна.
          После этой встречи лапоть загрустил. Ему всё чаще стал вспоминаться родной двор, травка, пашня, старые доски крыльца, и как они у порога отдыхали с братом, уткнувшись друг в друга носами. В глубине своей плетёной души лапоть давно уже понял, что туфелька из него не получится. Она родилась туфелькой. А он родился лаптем. А утешением может служить то, что и туфелька, если бы захотела, тоже никогда не смогла бы стать таким, как он – плетёным и пахнущим мочалом.
          А потом… Сапожник ушёл из своей мастерской. Может, поменял работу, а может, уехал куда-нибудь. Пришли какие-то люди и стали убирать маленькую комнатку с низким потолком. Они подметали мусор, сваливали что-то в ящики, сметали пыль и паутину и, конечно, наткнулись на лаптя. Покрутили в руках, посмеялись и тоже бросили в ящик с мусором. Как ни странно, лапоть даже обрадовался этому – может, таким образом удастся вырваться на свободу? Но потом женщина снова вынула его из ящика, поправила ему бантик и со словами «Ладно, пусть пока стоит» опять поставила его на полку. Вот и всё.
          Что это была за мастерская, цела ли та полка и где сейчас находится тот необыкновенный лапоть, никто не знает. Ни один сапожник о нём не слышал.