Мышиная

  Огдоада, разрывая диалектику светом фар из мертвой степени звезды, и изливая пустошь органики в свет полной низменности болотистых овалов городов из твердых выделений гнилостной суши и червивых морей, совершенно исключенной из жизни планеты вязких приматов, разрубила себя пополам, сотворяя окружности и делясь, размножая себя, превращаясь в многосоставное подобие своих знаков в представлении волшебных снов морфиниста.

  И я, мелкая мышь, испражняюсь Богу на ноги, восторженно рыдая кровью в едва коснувшемся меня осознании своей ничтожности, рву на себе кожу, не в силах сдержать свой страх, разламываю свои кости в щепки, пытаясь найти хоть что-то, что дает мне право на жизнь, но не нахожу. Я поедаю все, что разбросал, и из моего желудка все выпадает обратно. Я молю Большее дать мне забыться, но фантасмагоричный кошмар деления Огдоады впивается в мои глаза, заставляя кровь мою вскипать, обрекая меня на вечные муки горения.

  Мгновения равняются предельной вечности, сияющей в грязной черноте космоса своим колким светом, терновым венцом обволакивающим мое бездарно избитое тело, и я жертвенно принимаю волны насилия моего идола, и мои глаза никогда не затянет пеленой.