Борискина одиссея

      Бориска больше всего любил ходить на насыпь, смотреть на поезда. Ему было шесть лет, когда родилась маленькая сестрёнка Валя. Боре показалось, что он теперь совсем никому не нужен. Чуть что ему говорили: «ты уже большой!»  Ему казалось, что никто не обращает на него внимания, даже когда приходят гости, в первую очередь бросаются смотреть на Валечку, Валюшу, Валюнчика, а ему внимание перепадает только рикошетом.
      Зато Бориска после детского садика теперь может гулять подольше во дворе, никто не ищет его даже, если он запаздывает к ужину. Вот тогда и пристрастился мальчик взбираться на насыпь и смотреть на поезда. Он махал пассажирам рукой, если видел, что кто-то смотрит в окно, а если ему отвечали взмахом руки, он был просто счастлив.
       Бориска только смутно мог представить себе, как же это здорово, если бы ему вдруг очутиться самому в поезде. Он успевал увидеть полки в купе быстро проносившегося вагона, в другом окошке мелькали столики с тонкими стаканами на них. Однажды у раскрытого окна Бориска увидел девочку, она долго махала ему рукой, а он смотрел вслед уносившему её поезду с непонятной тоской и обидой. «Им хорошо, они куда-то едут, путешествуют, они могут увидеть разные города. А я всегда буду тут жить, каждое утро я должен ходить в садик, потом пойду в школу, нужно будет делать дома уроки…»
       Дальше фантазия Бориски не шла. Он не знал, что будет дальше. Однажды засиделся он на насыпи, не заметил, как стемнело, захотелось есть, побежал домой, а там отец с ремнём в руке его дожидается.
          – Думаешь, ты уже взрослый, можешь шляться, где хочешь! Не тебе ли говорили, что нельзя опаздывать к ужину, нужно и матери хоть чем-то помогать! Ишь, нашёлся свободный человек! А мне или маме не хочется погулять в своё удовольствие?! Или сходить в кино нам не хочется?
           – Я ничего такого не думаю, – пробормотал Бориска, пятясь к стенке, чтобы не сильно досталось ремешком по мягкому месту. – А ведь он раньше никогда так поздно не приходил домой, он понимал, что виноват.
           – Вот в тот-то и беда, что ты не думаешь, – продолжал отец. А нужно думать, что и ты можешь сделать для дома. Отец зарабатывает деньги, так? Мама сидит с ребёнком, да ещё успевает сварить обед. А что ты делаешь? Побежал бы в магазин, хлеба принести, сходил бы вниз, мусор вынести! Как? – Отец пару раз всё же стегнул Бориску ремнём.
           – Папа, папа, перестань, мне же больно, я не знал, что нужно за хлебом сходить, я бы пошёл, я бы и мусор вынес, мне не сказала мама.
           – Пошёл бы, говоришь? А как же насыпь тогда? Кто пошёл бы на насыпь? Думаешь, я не знаю, где ты бываешь? Есть добрые люди, мне всё о тебе известно.
         Борис похолодел. «Значит, папа знает про поезда. Кто же мог меня выдать? Витька? Сергей?»
           – Чтоб ты больше там не появлялся! Понял? – папа в последний раз взмахнул ремнём и ушёл спать.
       Мама вышла из комнаты, где кормила малышку, она вышла из темноты, прищурилась на свет и сказала, что не хочет разговаривать с Борисом. Поставила на стол тарелку с оладьями и строго приказала: «поешь и ложись немедленно!»
       Мальчик не мог заснуть, он снова и снова слышал стук колёс, видел знакомый поворот рельс перед светофором, потом, уже засыпая, увидел, что на высоком светофоре загорелся зелёный, он знал, что скоро появится поезд и увезёт его далеко-далеко…
             Теперь Бориска решил убегать на насыпь из садика во время прогулки, когда все выходят на площадку, а ворота почти всегда открыты, так как в это время проезжает машина, которая везёт хлеб и кефир из молочной кухни… Так он и сделал на следующий же день. Через пару минут он уже стоял на насыпи и уговаривал себя, что пока ребят не заведут в помещение, его никто не хватится. «А вернусь  к обеду, и всё будет в порядке». Всё так и получилось. Никто его не искал, только приятель Сергей поинтересовался:
          – А  где ты был? Я тебя на площадке не видел, а к обеду ты появился, снимаешь пальто?
         – Молчи, Сергей, будь другом, мне родители запретили ходить на насыпь, вот я и придумал, что могу там погулять, когда все на площадке. Понял?
         – Понял, понял. А что ты делаешь на насыпи? 
         - Да ничего, смотрю на поезда.
         – А… я тоже люблю смотреть на поезда. Вот бы уехать куда-нибудь далеко-далеко!
             Ребята пошли мыть руки, потом обедать, а потом начался «тихий час», Бориска, который плохо спал ночью, заснул мигом, ему даже показалось, что кроватка его дрожит, постукивает, как будто он едет в поезде…
          Спустя неделю мальчик пропал. Родители подняли на ноги милицию, долго и с пристрастием воспитатели допрашивали ребят из группы Бориса. Сергей признался, что в последнее время Борис убегал с детской площадки на насыпь, смотреть на поезда. Больше ничего о пропавшем мальчике известно не было. Через городок проезжало множество поездов, специальная милицейская служба на дороге опросила почти всех проводников, но мальчика никто не видел.
         – Мало мы их снимаем с поездов! – жаловались почти все проводницы. – Одни хлопоты. Мы всегда отводим пацанят в детскую комнату милиции при вокзалах. Но такого мальчика не видели, рассматривая фотографию, говорили они.
        Поиски зашли в тупик.

                * * *

         А Бориска в тот день прихватил с собой после завтрака три кусочка хлеба, он спешил на насыпь, поесть толком не успел. Взобрался  на привычное место, смотрит –  останавливается грузовой состав, на светофоре красный. Видит – кто-то выскочил из вагона, перебежал в соседний вагон, а распахнутые створки дверей не закрыл. Мальчик соскользнул с насыпи, подпрыгнул, подтянулся и влез в тёмное пространство… Потом пригляделся – уютно, сладко пахнет от лежащих мешков чем-то душистым, тепло…
         Вскоре раздался свист, снаружи к Борискиному вагону подошёл человек, закрыл раздвижные ворота на щеколду, оставив большую щель, и поезд мягко тронулся, поехал… Сначала Бориска смотрел в щель, мимо проплывали большие дома города, потом поезд поехал быстрее, замелькали маленькие домики, станция, где тётенька держала свёрнутый жёлтый флажок, но поезд, не останавливаясь, поехал дальше. Мелькали поля, перелески, леса, овраги. Где-то шли коровы, наверное, возвращались с пастбища домой… Бориска знал, что каждый вечер коровы идут домой, он видел их, когда отдыхал с мамой в селе у бабушки.
         Темнело очень быстро. С восхищением смотрел Борис, как солнце, вечернее и красное, снизилось и догоняет поезд и никак не может его догнать. Оно всё время так и бежит за поездом, чуть позади и левее вагона… Это был первый закат, который Борис увидел сам. Никто не видел того, что он сейчас наблюдал. Было так тихо, так красиво, прекрасно, что Бориска заплакал от восхищения.
        Теперь он не боялся никого. Он почувствовал себя настоящим путешественником, он вытащил из кармана пальтишка хлеб, съел один кусочек, остальное решил оставить на потом. Стало совсем темно. Мальчик заснул среди мешков с зерном под мерное постукивание колёс на стыках рельс.
         Проснулся он оттого, что кто-то встряхнул его за ворот.
        – Вот тебя-то мне и надо, – заговорил над ним какой-то человек, очень чёрный и, как показалось Борису, злой.
        – Дяденька, я ничего не сделал, отпустите меня, – испуганно захныкал Борис.
        – Ты ничего не сделал? – спросил «дяденька».
        – А кто убежал из дому? У тебя мама плохая, она водку пьёт, папа бьёт каждый день?
        – Нет, нет, у меня мама хорошая и папа тоже. Я случайно…
        – Знаю я этот случай! А как ты думаешь добывать себе еду? Тебе не говорили, что «кто не работает, тот не ест»?!
        – У меня ещё хлеб есть. Я не знаю, где можно работать… я ещё маленький.
        – А убегать из дому не маленький? Ладно. Будешь ходить со мной по вагонам, просить милостыню, я буду покупать еду, не пропадём!
        – Я не умею просить милостыню – заныл Борис, – потом этот поезд без людей, он грузовой, я видел…
        – Думаешь, я не знаю, что грузовой. А собирать милостыню научу тебя быстро, если есть захочешь. А ещё я могу так расквасить тебе физиономию, что люди станут тебя жалеть и будут давать больше денег. Хочешь?
        – Нет, я больше не буду, дяденька. Не надо меня бить, отпустите меня.
        – Хорошо, пока поезд едет, объясняю в последний раз. Ну, предположим, я тебя отпускаю, а куда ты пойдёшь? Сейчас всех бродяжек выловили и увезли с вокзалов, кого-то забрали в приюты, а иных посадили в тюрьму за бродяжничество. Хочешь, чтобы я сдал тебя в милицию, чтобы нашли твоих родителей, их, конечно, заставят уплатить большой штраф. Ох, и получишь ты тогда! Ну, будешь меня слушать или – в милицию?
        – Буду слушать, не надо в милицию! – Борис вдруг почувствовал, что ему стало всё безразлично, он хотел в туалет и не знал, что ему теперь делать. – Я в туалет хочу…
         – Какой туалет? Здесь зерно, потому и щель оставили большую, чтобы проветривался вагон. Подойди к щели и писай на улицу, только держись  за края, чтобы не выпасть, а то костей не соберёшь. Всё? А теперь запомни своё новое имя. Тебя зовут Ваня. Понял?
         – Нет, я Бориска…
         – Я же сказал – НОВОЕ имя, новое, понимаешь. Ты – Ваня, это для конспирации, чтобы тебя не нашли. Повтори: «Ваня». Как звали твою маму?
        – Мама Нина, папа Игорь и маленькая сестричка Валя.
        – Теперь твою маму зовут Вера, а папу Алексеем, и забудь о сестричке. Дошло?
         Борис шёпотом повторил «новые» имена родителей. Стало грустно, Бориска уже не смотрел в дверную щель, он вдруг понял, что всё изменилось и стало очень плохо. Он теперь не свободный путешественник, а пленник или даже раб этого чужого человека, который велел называть себя дядей Андреем… Вдруг поезд вздрогнул два раза и стал.
        Дядя Андрей открыл щеколду, просунув в щель руку, выпрыгнул и крикнул Бориске, чтобы поторапливался. «Быстрее Ваня!» Потом к ужасу Бориса они бежали через рельсы, ныряли под стоящие на путях вагоны, снова бежали и как-то очутились в небольшой станционной столовой. Дядя Андрей посадил Борьку спиной к окну, велел сидеть тихо, взял у буфетчицы разную еду: яичницу в двух тарелках, хлеб, круглую мягкую колбасу на блюдце и две кружки пива. Всё это он принёс к столу на большом зелёном подносе.
         – Ешь, Ваня, – он поставил перед мальчиком тарелку.
         Бориска стал есть и только теперь он вдруг почувствовал, как проголодался.
         – Пей пиво!
         – Я пиво не люблю…
         – Мало ли кто чего не любит! Пей, я сказал, скоро наш поезд!
          Борис не успел допить бокал, к станции подошёл состав, и дядя Андрей почти на ходу втащил мальчика в вагон. Он немного поругался с проводницей,  дал ей денег, потом вместе с Борисом они пошли по вагону, где сидели люди. В руке Бориса был кулёк, а на груди висела картонка на  верёвочке, там было что-то написано. Иногда дядя Андрей говорил людям, что, мол, всё у них украли, ему бы только домой добраться с племянником. В Борискин кулёк бросали деньги.
       От выпитого пива почему-то горели уши, кружилась голова. Борис боялся ступать на дребезжащие железные пластины – переходные площадки между вагонами, а дядя Андрей смеялся над ним:
          – Смотри, не наделай в штаны. Герой! Путешественник. Да, ты просто трусишка несчастный! Но! Будешь слушаться, я из тебя человека сделаю.
          Мелькали дни. Бориска давно потерял им счёт, исчезло чувство времени и направления. Ему казалось, что они едут всё время в разные стороны, то вперёд, то назад. Часто, когда они выходили с дядей Андреем из поезда, и если оставалось время до подхода другого состава, они заходили в буфеты, столовые. Дядя Андрей брал по тарелке горохового или другого какого-либо супа, котлеты, компот. Бориска был сыт, но перед сном ему так хотелось, как когда-то пойти в ванну, надеть чистую пижаму, а потом выпить стакан молока. В такие моменты он с трудом удерживался, чтобы не заплакать.
         Теперь, спустя столько времени, (Борис давно сбился со счёта дней, месяцев, а, может быть, лет) дядя Андрей стал пускать его одного проходить по вагону, сам же  оставался курить в тамбуре. Когда Бориска исчезал в конце последнего купе, дядя спешно проходил за ним… Часто женщины угощали Бориску, усаживали рядом с собой, давали пирожок, яблоко, спрашивали, как его зовут. Борис всегда повторял то, что велел ему дядя Андрей. Зовут его Ваней, он потерялся на вокзале. Одежда Бориски обтрепалась и стала грязной, короткой, хотя дядя Андрей иногда покупал ему рубаху, брюки, но чаще всего, старые с рук…
       Однажды какая-то женщина усадила мальчика рядом с собой, дала поесть, поговорила с ним, а потом вдруг сказала:
        - А я знаю, что ты не Ваня… И тут она увидела то, на что рассчитывала. Мальчик вскинул брови и спросил:
        – А откуда вы знаете, тётя?
         Вместо ответа женщина взяла его за руку и повела в конец вагона, в купе проводницы, шепнув Борису: «Ничего не бойся, я помогу тебе». Она показала проводнику красную книжечку, велела запереть их с Бориской в купе и привести начальника поезда и старшего проводника. Скоро дядя Андрей уже раздражённо кричал и стучал в купе. Но тут за дверью появились люди, стали слышны громкие голоса, потом поезд, заскрежетав колёсами, остановился. Стало тихо…
         Двери купе отперли, дяди Андрея не было.  Поезд поехал, и ехал ещё долго, а на большой станции за Борисом пришли два милиционера, один мужчина, а другая женщина, как показалось Борису, очень добрая, она погладила его по голове, приговаривая, чтобы ничего не боялся. Хоть мальчик и был запуган, боялся милиции, но сойти с поезда пришлось.
         В линейном отделении милиции мальчика спросили, как его зовут, имя мамы, отца, Бориска ответил, как его научил дядя Андрей, он – Ваня, мама Вера, а папа Алексей. Его успокоили, покормили, потом отвезли в детское отделение железнодорожной больницы, которое все называли стационар… Там Бориску искупали, коротко подстригли и поместили в палату, где было ещё три мальчика.
       Когда взрослые ушли, дети стали знакомиться, и тут Бориска, уже немного освоившись, сказал, что его Борисом звать. Утром всем детям поставили градусники, потом пришла хорошая женщина-врач. Она очень понравилась Бориске. Она присела рядом с его постелью, и он рассказал ей всю правду. Сказал, что он Борис Стеклов, он хорошо помнит это, что его мама Нина (он даже заплакал, впервые произнеся настоящее имя мамы), сказал, что папа Игорь, что есть сестричка Валечка. Он не мог сказать, в каком городе живёт, но адрес свой – улица Колодезная, дом 6, квартира 2 назвал уверенно. Ещё признался он, что боится дядю Андрея.
       – Можешь его не бояться. Он сорвал стоп-кран, когда его хотели сдать милиции, он выпрыгнул из вагона так далеко от города, что будет бродить по лесу ещё долго, пока выйдет к людям.
          Затем события развивались стремительно. Службы розыска оповестили, что найден Стеклов Борис, сообщили и адрес ребёнка. По базе пропавших тут же были найдены родители мальчика. Все сотрудники детского отделения больницы сбежались, чтобы посмотреть на бурную встречу родителей с блудным сыном. Борька плакал и не отходил от мамы ни на шаг, пока оформляли его документы. Та самая женщина, врач, сумевшая разговорить мальчика, оказалась опытным психологом. Она по очереди пригласила в свой кабинет сначала папу мальчика, а потом и его маму. Она объяснила им, что Борис неправильно назвал своё имя и имена родителей на вокзале, когда его сняли с поезда.
         - У него проблемы с доверием к взрослым. Вот почему я вас прошу, ни в коем случае не упрекайте мальчика ни в чём, не напоминайте ему о случившемся, не говорите о том, что ему трудно будет учиться в школе. Найдите способ позаниматься с ним дома, чтобы он догнал своих сверстников. Поймите одно: если снова даст сбой возникшее между мальчиком и мной или же вами доверие, он снова может сбежать…
           Борис, конечно, не слышал этих разговоров. Он оставался с папой, когда в кабинет к врачу уходила мама и, наоборот – с мамой, когда вызывали папу…
         Но вот всё закончилось. Папа запихнул в сумку грязные вещи Бориски, сдал больничную одежду и нарядил сына во всё самое красивое и новое. Поехали домой.
          – Как он вырос, – вздохнула мама.
          – Как я скучал, – сказал Бориска.
         И вдруг он увидел за окном вагона тот самый закат, золотое и красное солнце, бегущее за их поездом. Тот самый закат, который так восхитил его в день побега.
          – Мама, папа! Смотрите! – Бориска показывал за окно. Какая красота!


фото Вадим Пахалок