Исповедь

 - "Девушку сняли с Крымского моста при попытке броситься в реку. Как к врачу-психиатру привели ко мне на обследование. Нужно было решать вопрос о срочном помещении ее в клинику. Это в том случае, если попытка суицида связана с болезнью психики и если она (болезнь) прошла точку невозврата. Это как у летчиков на взлете – при разгоне выше определенной скорости, возможен только взлет, ибо торможение в пределах взлетной полосы уже невозможно. За многие годы я отработал простой метод – пациент должен рассказать о той части жизни, которая привела к роковому решению. Связный, с адекватной оценкой своей жизни и действий окружающих, рассказ позволяет судить о том, что психика остается по эту сторону точки невозврата. Остался шанс затормозить процесс и остаться "на полосе". На полосе жизни. Тогда срыв скорее связан с неудачами в личной жизни. В любом случае потребуются меры по оздоровлению нервной системы".

Рассказ девушки.
С сексом по-настоящему меня познакомила мама. Да, именно она. Тем летом я отдыхала на даче после окончания школы. Дача была старая, зато при ней имелся большой участок. Мы не садили картошку или что-нибудь подобное. Здесь росли деревья и весь задний двор был густо засажен малиной и кустарником сирени. В детстве мы там играли с соседскими ребятами, позже я пряталась, когда чувствовала, что мама собирается послать меня в магазин.
У нас были соседи. Справа, со стороны наших кустарников постоянно жила семья и у них был мальчик Вова – на год меня старше. Мы с ним с раннего детства шастали по кустам малины. Прятались в сирени, у нас там было свое место – шалаш, что-то вроде конспиративной квартиры.

Слева жил писатель Константин Андреевич – так он себя называл. Папа говорил, что никакой он не писатель - просто форсит. На самом деле он работает в журнале – журналист. Журналист тоже звучит красиво. Не то, что папа – инженер. Инженеров много. Журналист, когда приезжал, обычно заходил к нам. С папой они разговаривали о футболе. Папа болел за Спартак, дядя Костя – за Динамо.
С мамой дядя Костя вел серьезные разговоры о новых книгах, о писателях. Он был еще не старый. В тот год, когда мне было шестнадцать, маме – тридцать шесть. И хотя дядя Костя на целый год был старше мамы, выглядел моложе ее. Высокий и стройный. По утрам делал зарядку, бегал в ярком спортивном костюме по поселку. Вообще, был модником, следил за собой. Мама ставила папе его в пример:
 – Почему ты не следишь за собой? Ходишь в старых брюках с пузырями на коленках. Вон, посмотри на Константина Андреевича? Всегда в чистой рубашке, в наглаженных брюках. Приятно посмотреть. Папа отмахивался:
 – Да пижон он просто. Чего здесь на даче выпендриваться?

Иногда мама приглашала Константина Андреевича на чай. Тогда они подолгу беседовали, иногда вместе смотрели по видику фильмы, которые обычно «доставал» он по своим каналам. Дядя Костя со мной обращался вежливо, как со взрослой. Иногда подшучивал, в том смысле, что быстро расту, что, наверное, от женихов отбоя нет. В общем, нес всякую хрень с намеками. Иногда я чувствовала на себе его взгляд. Такой, каким смотрят мужики на девушек. На себе я это часто ощущала в последнее время.
Папа часто ездил на футбол. А уж если играл Спартак, собирался чуть ли не с утра. Часа в два уже шел на электричку и приезжал обратно только в десять. Возбужденный и под хмельком.
После его отъезда на футбол мама обычно ворчала:
 – Вот умчался, а в магазин съездить некому. Мама считала, что в поселке продукты не качественные и посылала меня в город за хлебом, молоком и кефиром. А я, страсть как, не любила ездить в город за продуктами. Однажды я зашла в местный магазин и обнаружила, что в нем точно такие же городские продукты. Тогда я приспособилась и стала покупать продукты здесь, а в оставшееся время болталась по поселку или пряталась в кустах в своем шалаше – листала красивые журналы или читала. В шалаш я могла незаметно проникнуть не через калитку, а через щель в заборе.

Это случилось, когда папа в очередной раз уехал на футбол, а мама как обычно послала меня в город за покупками. Я решила схитрить. Продукты купила заранее и, сделав вид, что ухожу, хлопнула дверью и незаметно проскользнула в свой шалаш. Через некоторое время я увидела, как в наш дом прошел Константин Андреевич. Почему-то меня это заинтриговало, и я потихоньку приоткрыв  дверь, заглянула в гостиную. Там никого не оказалось. Какие-то звуки шли из маминой спальни. Через неплотно прикрытую дверь я увидела…Сначала я увидела работающий телевизор, на экране, которого демонстрировался фильм. С видика.
     То, что я увидела на экране, привело меня в замешательство. Мама с дядей Костей смотрели порнуху. Голый мужчина с высоко торчащим членом наползал на обнаженную женщину. Потом они со стонами трахались.
Я замерла не то от удивления, не то от непроизвольного желания продолжать подсматривать. То, что я увидела дальше, сразило меня окончательно. Дядя Костя выключил фильм, а мама, до того сидевшая в легком халатике, скинула его и оказалась совершенно без всего. Дядя Костя тоже разделся и они стали делать то же самое, что и в фильме.

Я уже давно вышла из детского возраста и что такое секс знала не по наслышке. Не то, чтобы…Но рассталась с девственностью. Еще в прошлом году с Вовкой, в нашем шалаше. Произошло это довольно обыденно. Вовка предложил: «Давай попробуем?»–а я подумала–«Почему бы, нет. Когда-то надо пробовать. Лучше с Вовкой – он свой».

Вот мама легла на спину и развела ноги...Я отвернулась. Потом...Словно какая-то неведомая сила пригвоздила меня к полу и я, как завороженная, продолжала смотреть. Непристойное действие притягивало. Неожиданно почувствовала, как напряглись мои соски и заныло внизу живота. Мне стало противно и стыдно. С трудом оторвалась, наконец, от этого зрелища, и, покинув дом несколько часов бродила по окрестностям. После этого я еще несколько раз проследила за любовниками и поняла, что их свидания происходят регулярно.

Неожиданное открытие вызвало бурю чувств. Прежде всего, мне стало очень жалко папу. К этому примешивались еще какие-то смутные чувства. Словно я стала невольным участником треугольника: мама – дядя Костя – я сама. Что-то похожее на ревность. И еще…Трудно признаваться, но увиденное подействовало на мою сексуальную функцию - словно разбудило ее. И тогда у меня стал созревать план. Сама себя я убеждала, что этот план должен был разрушить отношения мамы с соседом. Но в глубине души понимала, что я хочу нечто бОльшее.
События для реализации плана складывались удачно. Подвернулся случай: позвонила бабушка – мамина мама, и сказала, что больна. Просила, чтобы приехала мама. Я сразу маме не стала ничего говорить, а подождала до завтра, когда папа должен был ехать на футбол. И вот на следующий день папа собирается на футбол, мама, сломя голову, мчится к своей маме – ясно, что с ночевкой. Я же жду гостя. Надушилась мамиными духами. Прилегла в гостиной на диван, делаю вид, что задремала.

Заходит он. Молчит. Видно рассматривает меня. Потом:
 – А где мама? – Ну, я ему грустную историю рассказываю:
 – Вот все разъехались, я здесь одна скучаю, – сама перегнулась, смотрю за диван – мол, у меня что-то там завалилось.  Нужно сказать, что дядя Костя просек ситуацию сразу. Обхватил сзади, прижал руки к моему почти голому заду под юбкой и говорит:
 – Ответь мне коротко на три вопроса только «да» или «нет»: ты со мной хочешь серьезно или просто поиграть?
 – Да.
 – Что, да? По серьезному?
 – Да, Костя.
 – А у тебя мальчики уже были?
 – Да.
 – А шестнадцать тебе исполнилось?
 – Да.
 – Тогда раздевайся.
 

. . . Было сладостно-жутко, как перед прыжком в воду с большой высоты.  Нет, не больно. Непривычно, неуютно, напряженно. Постепенно напряжение спало и на смену пришло желание. Желание обладания им – настоящим мужчиной. Я почувствовала удовлетворение от того, что оказалась привлекательной для взрослого мужчины, который оценил меня как женщину. И я, как женщина, могу его удовлетворить, осчастливить...

Потом Костя целовал мои глаза и что-то шептал. Он был нежен со мной, поглаживая мое тело, прикасаясь губами к моей груди, и невольно я стала отвечать на его ласки...
Мы вновь едины. Снова горячий прилив и снова провал.
 – Ну, ты и соня, целый час спишь. У нас с тобой еще уйма времени. Сейчас только шесть. На, подлечись. – Он протянул полный фужер вина. Мне очень хотелось пить, и я его одним махом выпила. Он налил мне еще. Дальше я мало, что помнила – я снова провалилась в сон. Сначала мне снился сон – все тоже, что и наяву. Потом я стала просыпаться, но сон продолжался. Ощущала, тесно прижавшееся ко мне его тело, и мы были вместе. Как будто он не собирается больше меня покидать.
Не помню, когда он покинул меня и наш дом. Я проспала до утра. Утром нашла в кармане юбки записку:  «Если захочешь повторить – звони» и телефон. И мы еще повторяли. Неоднократно. Да, это был секс. Настоящего мужчины. Не то, что с Вовкой.

Мой план удался. Костя перестал ходить к маме. А мама стала злой и раздражительной. Каким-то образом история с изменой постепенно дошла до папы. Он стал больше пить. Напиваясь, скандалил и грозился всех убить – соседа, маму, меня.

С Костей мы расстались через два месяца. Расстались плохо. Он меня подставил. Подставил своему дружку. Оставил меня на ночь в его квартире, сказал, что скоро придет. Пришел, но не он, а его дружок. Сначала дружок изобразил возмущение, как будто я к нему в квартиру залезла. Стал звонить в милицию. Когда я его отговорила, он сказал, что я должна остаться до утра, и он меня отпустит тогда, когда убедится, что я не воровка. В заключение сказал, что можно все уладить полюбовно. Когда я отказалась, он снова пригрозил милицией. Сказал, что в милиции со мной сделают все, что захотят. А потом еще и посадят, как воровку. Мне стало страшно. Увидев, что я подавлена, он заставил меня раздеться и уложил в постель. Когда стал на меня налезать, вновь попробовала сопротивляться. Но он на меня рыкнул:
 – Что, все сначала? – Я прекратила сопротивление, и он меня стал насиловать. Грубо, долго. С перерывами почти до утра. А утром представился – Саша. Затем выставил на улицу и на прощание сказал:
 – Еще захочешь повторить – звони, – и заржал.

Я была подавлена и не знала, как жить дальше. Домой не хотела, идти больше некуда. Зашла в бар. На последние деньги выпила двойной виски и пошла на мост. Это всё. Всё – абсолютная правда.

Мой друг, психиатр, рассказав эту историю, прокомментировал:
– Вот такая история. Судя по всему, психикой девица не страдает. Здесь - другое...