Жил Енот

Жил-да был Енот. Черный нос, блестящие глаза, длинные усы и круглые пушистые уши, цепкие лапы, пышная шуба, ну а хвост – всем хвостам на загляденье, такой вот у него, у Енота, был хвост. А вечерами он частенько ходил на причал – нет, вы не подумайте, Енот-то он конечно Енот, но всё-таки и не за тем совсем, не полоскать. Устраивался на самом краю, в шумеющих камышах, болтал лапами над водой, разговаривал – немножечко – с ветром. Иногда пропадала Луна, и бархат вверху  становился особенно синим, особенным, черным, и Звёзды, конечно же, Звёзды. Светили так ярко, как будто бы кто-то их, после долгого перерыва, протирал, полировал специальной для этого тряпкой, с любовью дышал, подносил к глазу, сдувал одному ему лишь ведомые пылинки, и прикреплял обратно – на небо, на место, чтобы можно было полюбоваться. И Енот любовался, на старом причале, болтая лапами над водой, ища хвост Медведицы, Корону, и еще какие-то разные, про которые кто-то когда-то, опять же, рассказывал, но… куда обычно девается память?

А еще, а еще он одну из них, сияющих, ходящих по небу, особенно полноцветных – больше всех примечал. Каждый вечер, когда она только-только в сумерках проявлялась, говорил ей – здравствуй – и она мигала в ответ. Вместе было веселее сидеть, слушать, как возятся камыши, перемигиваться издалека, болтать вместе ногами над самой водой, не касаясь, не задевая. Хоть и она так далеко, но точно так же на причале сидит, правда, не старом, а крашенном цветною какою-то краской, болтает ногами, подмигивает его, Енота, Звезде. И вообще. Хорошо так сидеть, всегда хорошо, перемигиваться через века, через дали и расстоянья. Что уж тут говорить… хорошо, да и только.

Вот только однажды та Звезда с неба пропала. Вечер, другой или третий – нет, в привычном месте, в привычно-бархатном небе – нет, как будто и не было никогда. Конечно же, Енот опечалился – хоть и черный нос у него, блестящие глаза, длинные усы и круглые пушистые уши, цепкие лапы, пышная шуба, ну а хвост – всем хвостам на загляденье. Кто знает, что с нею случилось, куда вообще деваются Звёзды…. Кто знает. Не у кого спросить.

Конечно же, он всё равно ходил на причал. Не смотрел на то, что вечер, что кто-то опять протирает всё то, что на небе, от пыли мягкою тряпкой, и кто-то сонно возится в камышах, а не с кем перемигиваться, поговорить. Вниз глаза опускал, болтая пушистыми лапами над самой водой. Видел, как осталось там, внизу, в глубине – её отражение, среди кувшинок, лотосов, еще каких-то водных  стеблей. Точно такое же, точно такая же, как и была – да кто теперь разберет, да и память куда-то обычно девается, и скоро может даже и показаться – что так было вечно, было всегда, и Звезда – всё та же, такая же, среди начисто, набело отмытых кувшинок и лотосов, хотя – откуда им, лотосам, было бы взяться, но надо же – вон, нахально растут.