Дорогой мой кот!

               
Котенок, которого мы решили взять для ловли мышей на даче, был так мал, что шатался и падал, когда задевал за покрывало, спускавшееся с кровати.

Но он был боек и неутомим в своем желании познать окружающий мир. Именно поэтому мы его и выбрали, хотя нам и говорили, что лучше взять кошечку – она лучше ловит мышей и не боится крыс.
               
 Назвали мы котенка Емелей. Почему? Да потому, что он был очень похож на Емелю мордочкой. Бело-рыжая с пятнами мордочка очень напоминала сказочного героя.

Выражение ее было такое же ленивое, значительное и ироничное. Он знал про себя что-то такое, что смог бы открыть в один момент, но момент очень важный, даже потрясающий.

А его сестричка и конкурентка оказалась очень глупа и никак не могла понять, в отличие от Емели,что ходить надо в туалет.

Однажды она так раздразнила меня, что я заперла ее в туалете, сказав, что не выпущу.

И тут Емеля меня проучил. Он подошел ко мне, встал на задние лапки и потянулся выше, желая залезть на меня. И погладил меня лапками, и помурлыкал.

Я смотрела на него очень удивленно. Но мое раздражение прошло.

Тут он понюхал свою сестричку, словно что-то сказал ей, и сел в коробочку для ... и сделал свое дело.

Сестричка понюхала и тоже сделала это дело.

А я стояла и понимала, что мне эта крошка сказала:"Ну что ты на нас сердишься, мы же такие маленькие и глупые. Прости нас!"

Вот это был урок, так урок.

Таким и оказался Емеля во всей остальной 16-ти летней своей жизни  с нами.

В том, что он понимал нашу речь не приходилось сомневаться. Он приходил из темноты дачного участка, лишь только я негромко звала: «Емеля, домой!»

Он переезжал с нами с дачи на дачу или на иное место отдыха и ни разу не пришлось сомневаться, что он потеряется.

Он гулял везде свободно и находил нас, как только хотел или был нужен.

Он ходил со мной и маленькой внучкой в лес по грибы и ворчал, потому что считал, что должен охранять нас, неразумных.

Он нюхал грибы и отворачивался или чихал, но продолжал охранять нас, и мы ни разу не потеряли его, и он не потерял нас.

Когда мы однажды решили оставить его в деревне на зиму, поручив его соседке, которая его очень уважала, то, договорившись с соседкой, пошли искать Емелю, чтобы принести его к ней в дом, и не нашли его.

Нам пора было уезжать. Дорога неблизкая. Снова вернулись к соседке, чтобы сообщить об этом, а Емеля сидит у нее на плече, пока она доит корову, и мурлычет.

А в нашу сторону и не поворачивается. Все понял и показал нам, что мы такое.

Однажды он спас мою старшую внучку от огромного афгана.
Это было на базе отдыха киностудии.

В один из соседних домиков приехала актриса с афганом. Он был вымыт шампунем, весь шелковый и тяжелый.

Он медленно и самоуверенно шел к нашему домику, стоявшему наискосок. А на крылечко вышла трехлетняя Верочка и смотрела на него, совершенно не ожидая от собаки никакой опасности. Афган была выше нее.

Я отошла в это время довольно далеко от домика, катая в коляске вторую внучку. Подоспеть и защитить Верочку мне было невозможно – дорожка была песчаная и коляска сильно тормозила в песке.

Я ощутила страшное напряжение, боялась, что Верочка получит шок от испуга.

В этот момент на крыльцо вышел Емеля. Я испугалась еще больше! Собака и кот!
Конфликт  мог быть максимальным!

Емеля весь распушился. Стал чуть не втрое больше. Хвост у него стал похож на беличий.

Он вышел на самый краешек, на уголок крылечка, защищая собой Верочку, и ждал.

Афган медленно и вальяжно приближался.
Наступила какая-то глухая тишина, словно выключили весь мир.

И тут Емеля подпрыгнул, как большой пушистый белый мяч, и полоснул когтями лап по морде афгана.

Собака не завизжала, она заорала так, как орет ужаленный человек.

Из домика наискосок выскочила напомаженная и с сигаретой хозяйка афгана и начала вопить (не помню, как его было имя?).

Но, разглядев ситуацию, смутилась.

Я подъехала с коляской, еле выдернув ее из глубоких следов на дорожке, обняла Верочку и успокоила ее. 

 Верочка, все-таки испугалась, но говорила только: «А Емеля?

Где Емеля? Собака его не съела? Он так испугался!
Вот и испугался.

 Ребенок точно понял, что Емеля испугался. Но, что он спас ее, защитил – тогда не понял.

И в другой раз, на даче ночью, когда Емеля спал в моих ногах, я услышала страшный грохот в соседней комнате, где был высокий камин.

Я встала, зажгла свет в этой комнате и увидела на полу разбитые часы, скинутые с камина.

Видимо, крыса с чердака услышала запах сыра, который я оставила на столе, и пыталась до него добраться.

Я сонно, но сердито укорила Емелю: «спишь, а твое дело кто делать будет? Крысы часы разбили». Но грозности в моих словах не было.

 Емеля был уже стар. Ему было 15 лет. А это, по кошачьим меркам – лет семьдесят.

И я опять пошла спать. Уставала с внучками.
Через некоторое время – еще больший и долгий грохот.

Я действительно рассердилась. Мало того, что будят, да еще и разбой устраивают эти крысы!

- Емеля! Чего ты спишь! Тут полный разбой! Давай хоть посторожи! Посиди тут.

А Емелю не вижу. Поглядела по полу туда-сюда: сидит в подкаминном углублении.

А под столом – задушенная огромная крысища.
Вот так старичок! А я его ругала!

Но самое печальное оказалось в том, что Емеля начал болеть и умирать оттого, что я разлюбила его.

Вернее, не его, а его блох и гельминтов. У дочери уже было четверо девочек  мал-мала-меньше. А на даче все были вместе. И Емеля, по праву его любви, все время лез ко мне на кровать к ногам.

И дети, по праву  младенчества, тоже любили спать с бабушкой. Вот и был жестокий выбор: внучки или кот?

Дочка очень морщилась от его присутствия. И я страдала: и за Емелю, и за внучек.

Ежедневно мыть его с шампунем было невозможно: не по силам при четырех-то детях!

А  держать только в доме, не пускать в деревенскую пыль и грязь – тоже невозможно.

Ситуация не имела решения.

Решение принял кот. Он заболел и стал тихо умирать. Он посчитал, что он больше не нужен.

Я лечила его и плакала. Врачи смотрели на исхудавшего кота. Делали ему уколы глюкозы и еще какого-то питания и качали головами: «не мучайте кота, усыпите его».

Когда он совсем исхудал и сильно страдал от болей, я вызвала частного ветеринарного врача. Заплатила ему немало и он сделал ему двойную дозу морфия.

Кот уже привык к уколам и не дернулся.

Он поднял голову, обнял  мое лицо лапами, погладился щекой и вырвался из рук. Сильно шатаясь, он пошел к двери из комнаты, зашел за нее и упал.

 Я отвезла его на дачу и похоронила в палисаднике возле кухни. Больше я котов и кошек не беру. Помню моего дорогого Емелю!