На ровном месте

Глава первая

Однако!

День для него начинался, как обычно. Хреново до безобразия.
Открыв дребезжащие зрачки, он медленно поднял с подушки свою трещавшую с похмелюги голову, но тут же рухнул обратно со скоростью падающего вертолета.
– Ну ты, блин, вставай там, козел нажравшийся, – послышался рядом недовольный женский голос. – Ничего не встает, так хоть сам подымись!
– Да, встану, встану, нетерпеж-то какой, – пролепетал мужик голосом глохнущего мотора “Запорожца”.
Он еще раз приподнялся, окутал комнату мутным взглядом человечка, возрождающегося из пепла пьянки, и все же решил: была – не была. Это было нечто! Задыхаясь и надрываясь, словно последний тяжелоатлет, он все же заставил себя встать!
– Набухался, как бомж последний! Тьфу, до сих пор воняет, как от мусорки, – шипела его жена, поднимаясь с постели. – Пить ни хрена не умеешь, так не пей!
– Последний раз, – пролепетал мужик уже более поставленным голосом а-ля “хриплый тенор”. – Ладно, прогуляться надо, на фиг. Хоть оклемаюсь, может, чуть-чуть…
– Чего? Что ты там гонишь? Куда ты пойдешь? К той алкашке на Мусоргского 23, которой ты пузырь тащил? Да, ёлки, хороша баба. Небольшая честь – бери только черпак, и трахайся до посинения…
Мужик приподнял свою изрядно трясущуюся руку в попытке сделать “почти ленинский” жест, и, чувствуя, что зависает, вдруг громко выдал:
– Да нет же, какая там баба! Я с ними два года назад завязал, все, хватит! Да и умыться мне надо сперва! Обожди, короче, лучше пожрать чего-нибудь сготовь. А то бак уже пустой!
– Придурок, – процедила жена почти без злобы, а скорее в стиле “безнадега точка ру”, и пошла, медленно натягивая на себя халат.
“Фу, хоть немного передохну”, – подумал мужик, “да и в туалет сходить бы не мешало”.
Сравнительно уверенно пройдя девять метров, отделяющих его от ванной и туалета, он решил, что самая тяжелая часть пути, а там, глядишь, и дня, уже позади. Оставалось разве что куда-нибудь запрятаться, чтобы Ирка совсем уж не доставала. “Вот еще тоже чудо без грима”, – думалось ему. “Сама, блин, нажралась на Новый год до чертиков – это по фигу. А я? Ну, хрен с ним, машину синий вел. Главное – ментам не попался и в аварию не вляпался. Остальное – фигня галимая”.
С такими стимулирующими процесс мыслями он открыл дрожащей рукой дверцу туалета. Чуть-чуть она его не саданула, но пронесло, видно, ловкость врожденная сказалась. И – о, чудо! – он зашел туда! И, что совсем улетно, заперся на задвижку!
С почти оргазмическим наслаждением он вздохнул. Покой минут на десять обеспечен. И никто, ни одна дрянь Вселенной – а их так развелось! – не посмеет его нарушать. Благо, Ира несколько раз ходила ночью – уже не захочет. Блин, а как отвратно вела себя она в постели. Ну и по барабану, ведь есть туалет – его заветная территория. Где он сам себе подчас и муж, и жена. А что, можно и этим заняться! Его тело приятно начало приятно покалывать в сладостном ожидании первой радости дня.
Но сначала дело, а потехе час. Мужик сел на унитаз, и, еще раз вздохнув, вдруг начал тихо напевать. Это здесь часто на него находило! Но теперь он превзошел сам себя – импровизация, однако!
И полилась на просторе песня:
Я торчу в туалете, гляжу в потолок,
Ощущенье такое, опять не смог,
Вроде сел что-то делать, а что – не помню,
В общем, сдую на кухню и приготовлю-у,
И приготовлю…
Какао-какао, такой прикол,
И мне забить, что от него запор,
Какао-какао, оно ништяк,
А кто не пьет какао, тот дурак!
Захожу, но не вижу какао рядом,
Видно, выпито было каким-то гадом,
Да пошло оно на хрен, возьму я водку,
И залью наконец ей пустую глотку-у…
А там уж –в туалет…
“Дальше – смотри начало”, – подумал мужик, упиваясь величием своего поэтического гения. И, едва он завершил петь и приступил к делу, как его блаженные мысли оборвал резкий звонок в дверь.
“Какого там опять несет тут всяких?”, – выругался мужик. “Может, у Иры ума хватит хоть к двери подойти?”.
Звонок требовательно повторился, потом еще раз.
“Ладно в постели, так еще и тут халтурит”, – подумал мужик. “Дожился, в туалете – и то погрустить нельзя!”.
– Ну, ты чего там, опять обалдел, водку в туалете спрятал? – крикнула Ира. – Иди открывай, я же не встала еще!
 – Да ты вообще извращенка – вечером в постель не положишь, а утром не вытащишь, – пробормотал мужик. – Как нарочно: видишь, я встал, вот и залегла.
Он со злостью сорвал задвижку, да так, что та отлетела вон, и, даже не успев подумать о надолго утраченной душевной автономии, побежал к двери. Со скоростью метеора (и откуда только она взялась при абстинентном синдроме?) он открыл обе двери, даже не удосужившись спросить, кто имел честь пожаловать.
Возле квартиры стояла тетка лет сорока. Ее спокойное, но холодное лицо выдавало неудовлетворенную, желчную, и, вместе с тем, безразличную ко всему особу. По сравнению с ней Ирка была королевой ласки.
– Вам счет за междугородний разговор, – тихо буркнула тетка.
– С хрена мне-то? Я только с Васькой по жизни и треплюсь, а больше ни с кем!
Но у тетки даже не моргнул ни один из ее двух глаз.
– Мое дело – вам передать, опять недовольно процедила она. – С Волгоградом болтали полтора часа, вот и платите.
Мужика словно с цепи сорвало всего. Здесь послышался голос из комнаты Ирки, видно, еще не врубившейся в тему:
– А ты что в одних трусах-то ходишь, секс-гигант наш?
– Ты бы хоть помолчала, – раздраженно шепнул мужик. – Так это
правда, да?
– Фамилия же ваша, – впервые усмехнулась тетка. – Иван Васильевич Селиверстов?
– Блин… Ну я это, я! Не, ну я в чем-то и дебил, но трепаться с Волгоградом! Какого мне там надо, чего я там забыл?
Тут и Ира наконец соизволила выйти в прихожую.
– Опять нахренопатил? – тихо сказала она, почесывая левым мизинцем правую лопатку.
– Бля… тьфу, да я тут вообще не при делах, я тебе за базар отвечаю! Я с соседями-то не общаюсь, а мне шьют межгород. Сколько счет-то?
– Тысяча триста семьдесят два рубля, – произнесла тетка опять без всяких эмоций.
– Что? Слушай, ты тут смотри…
– Иди, блин, в комнату, – со злой ухмылочкой сказала Ира. – Не
общается он… Конечно, пока трезвый, а как нажрется, у него, блин, и на Марсе кореша.
– В чем дело, – уже громко спросила она тетку.
– Да я вам все принесла, ладно, пошла я, еще тут громкоговорящих хватает, – сказала тетка.
– Но…, – завелась было Ирка.
          – Мое дело – вам принести, а дальше ваши проблемы, разбирайтесь, – бросила она с каким-то нескрываемым злорадством и слиняла прочь.
– Какого эта тупая баба здесь тусуется, – ворчал мужик, сморкаясь в
грязную салфетку, валявшуюся на паласе еще со вчерашнего куража.
– Ну что, тебя сейчас грохнуть или по заказу? – неожиданным для себя громовым голосом проворчала вошедшая в комнату жена.
– Моя тут ни при чем. Моя не болтала.
          – Ты тут чукчу из себя не строй! С кем, когда, зачем? Небось, секс по телефону заказал, онанист несчастный?
–Ой…, – начал Иван, балансируя на грани мата, – какой там … какой секс по телефону! Да я этим в туалете без всякого телефона так… – начал было он, и, почувствовав, что наболтает лишнего, тут же начал про другое.
– Знаешь, – продолжал он, – да тут вообще присосалась же всякая шушера драная. – Сгоняй на телефонную станцию!
– Ну ты чего, с дуба рухнул? Сам и сгоняй, твой же косяк!
– В смысле, мой? Мы семья, или ты только ночью жена? Да и ночью… тьфу, не буду об этом!
– Совсем оборзел, придурок. Ладно, схожу. Водку только до моего прихода не пей.
– Ну, самому мне на фиг она не полезет, а вот если Жора придет…
– Скажи своему отморозку, чтобы больше сюда не совался, или будет очищать канализацию. Не забывай, мне ментов нетрудно позвать.
– Еще и мылишься, да я тебя…
– Ладно уж, успокойся, – улыбнулась уже помягчавшая Ира и провела рукой по животу Ивана. – Сейчас пойду позавтракаю – и туда. Пошли.
– Да обожди ты, я еще кое-куда не сходил. Вообще, ты иди сейчас, а я пожрать сготовлю, – сказал Иван, неожиданно почувствовав, что голос его уже похож на человеческий.
– Ё мое, неужели меня решил порадовать, тебе не плохо? – усмехнулась Ира.
– Вай-вай, ну конечно, любимая, – произнес Иван.
– Ой-ой, не клейся, – засмеялась Ира. – Только о здоровье позаботься, если в натуре трепался. Пошла я в магазин, а потом на станцию.
– Ладненько, гладкой дорожки, – прошептал мужик и направился к туалету, откуда его столь бесцеремонно выпер звонок. И, едва он приоткрыл дверцу, как затрезвонил телефон.
– Возьми же, а, – умоляюще заорал Иван, заходя в туалет.
          – Алло, – громко произнесла Ира. – А, Ваньку? Да вообще можно. Обитал где? Да его фиг пойми. Вчера водки нажрался с Жорой и Сеней. Ну, щас, как всегда, с бодуна. Да вообще, вчера корка была – захожу в комнату, где они синячили, а он на полу вниз головой стоит. Говорит, так водка быстрее мозга достигнет и торкнет в ноль. А сейчас я с него вообще конкретно угараю – наговорился с Волгоградом на штуку с лишним. Его проблема – чем платить будет? Да вообще так, нормальненько. Ну, я зову. Ваня, тебя!
– Мать вашу, да поболтай еще! Скажи, Ваня делает силовые упражнения.
– Да иди, милый, передохни, вспотел, небось, – ласково сказала Ира. – Ваня? А, занимается там чем-то. Да иди, блин, ждут же!
Ваня вконец рассвирепел, вскочил, пнул дверь ногой, и, едва напялив одежду, бросился к телефону и вырвал трубку из слабеющих рук жены.
– Слушаю, – буркнул он недовольно. – А, ты, Колян? Привет, привет! Да я тут, как бы тебе сказать, короче, меня эта тема задрала. Тут не втухну, то ли прикол, то ли кто-то свинью немытую подложил, но подстава конкретная. Нас хотят развести на бабки. Я чувствую, мухлюют телефонщики, аферюги проклятые.
– Телефонщики тут не в тему, – послышалось с другого конца провода. – Я чувствую, это братва наехала.
– В смысле, братва-то? Я простой и честный русский алкаш! Кому я на фиг обвалялся?
– Простой, простой, совсем пустой, – опять недовольным голосом пробормотала Ира, закрыв за собой дверь в комнату, которую она прозвала “залом переодевания”.
– Да ты не врубаешься! – продолжал Колян. – Я тебе говорю, у них сходняк в этом Волгограде, и здесь они тоже обитают. Они разговаривают по твоей линии, а тебя разводят, как лоха последнего.
– Вообще, фиг их знает, всякое возможно, только чем я платить буду? Я конкретно попал!
– А Ирка как?
– Блин, давай потом поболтаем. Я же занят!
– Чем это?
– Чем, чем! Стрельбой. Из лука, чеснока и мяса!
          – Ну, постреливай. Только я тебе за базар отвечаю – лучше заплати. Не заплатишь – будет хреново. С ними лучше в мире жить.
– Ладно, пока… Заскочи, если что, – сказал Иван, и, не дожидаясь прощальных слов, положил трубку. Едва он это сделал, как подбежала уже переодевшаяся Ира.
– Идешь, что ли? – спросил мужик.
– Подожди, мне еще сделаться надо, – засмеялась жена и вытащила из тумбочки свою многочисленную парфюмерию. – Короче, дошел, милый? Никаких Жор!
– Я думаю, пусть лучше Жора зайдет. А то, бля, знаешь: обидишь Наташу у меня увидишь!
          – Ага, помечтай, Казанова ты наш, – сказала Ира. – Ну, чего уставился? Иди, дальше стреляй. Удачно попасть!
– Ира, я трезвый уже! За кого ты меня принимаешь-то?
– Ой, как ты мне дорог, – только и вздохнула Ира. – Я лучше водку уберу. Поглядел бы на свою видуху. Морда вообще – называется, помогите жертвам Ирака!
– Ну, так помогла бы, елки зеленые! – крикнул вдруг мужик и дернул жену за волосики. Та слегка кокетливо завизжала и  вырвалась.
– О, да ты еще пока ко мне тянешься, – проворковала она, пошла на кухню и взяла две бутылки – не все потеряно. Может, не будешь бухать, так и ночью что получится.
– Сама не выдуй-то, алкашня, – пролепетал муж. – Да приходи быстрее!
          – Капец! Да ты никак перепил вчера, или с лампы пылинка в рот попала? Первый раз после свадьбы ты этого пожелал! Ладненько, приду. Но черпаки в лифте оставлю!
– Я тебе оставлю, что за базар дурацкий! – почти взбесился Иван.
– Ой, шуток не цепляешь, что ли?
– Ладно, дорогая, – улыбнулся, наконец, он и поцеловал ее.
Еще через три минуты Ира все же вышла.
          “Зашибись”, – потер руки мужик. “Сейчас ни один гад не помешает! Пойду, водочки хлебну – и за дело!”
Он направился к изголовью кровати, вздохнул в счастливом предвкушении, встал на колени, затем наклонил свою кругленькую голову и протянул руки за шифанер – именно там у него стояла заветная заначка. Все еще дрожащей с похмелюги, да и от страха (вдруг исчезнет!) рукой он взял ее и решил встать. Но башка-то не особо соображала с перепоя. И Иван изо всех сил ударился этой самой башкой о кровать. Ноги заплелись, и он рухнул.
– Бля, уроды, интерьер вонючий…, чтоб вас всех укокошило, – взревел он. Вокруг головы, которая стала теперь соображать меньше прежнего, полетели искры. Искры… Да, ему нравилось это слово, эта невообразимая, мистическая почти красота! О, что такое искры? Да это же великая сила! А из искры, как известно, возгорается пламя! Искры – здесь, возле него. А пламя! Елки, да пламя же тоже здесь!
Логика сама подвела его к страшному выводу.
– Пожа-а-а-а-р!!!, – вырвалось вдруг у него. – Пожар, дом подожгли, козлы!
И, едва поднявшись, опять упал в бессилии.
“И близка водка, да рука короткая”, – мелькнула у Ивана очередная глубокая мысль. Наконец, его трепещущая в судорогах грязная рука опять дотянулась до бутылки.
“Ваня-то хитрый, Ваня дело знает”, – подумалось ему. Он медленно, боясь удариться, пополз, держа в руке бутылку. Наконец, через две с лишним минуты, он огляделся по сторонам, и, убедившись, что над головой ниже потолка уже ничего твердого нет, медленно привстал. Рука все еще тряслась конкретно.
В этот самый момент опять зазвонил телефон.
– Ну, вы меня сегодня поимеете, – выругался мужик. – Я вас сейчас выдерну намертво.
Он быстро помчался к телефону. Перед глазами опять замелькали искры. И, едва Иван подошел, как телефон вдруг замолчал. Мужик облегченно что-то вскрикнул. И здесь голова у него совсем закружилась, затошнило, и он зашатался. Он попытался опереться бутылкой о стенку, но бутылка вдруг заскользила, выпала из рук и стала… о, ужас! Падать!
– На перехва-ат, скоты конченые! – бешено заверещал мужик. – Сто-ой, стрелять буду!
Он рванул совсем разумневшейся башкой вперед, схватил руками бутылку, стал падать уже сам и изо всех сил стукнулся о батарею. Здесь перед глазами замелькали уже не искры, а настоящее зарево.
– Ё…, мать вашу… подонята, убейтесь, уроды, вы козлы…. – ругался он, как мог, привлекая свой богатейший словарный запас. – Б… ой, а бутыль-то целая, в натуре! Щас спокуха будет, только спокуха, как учил великий Карлсон! Тьфу, я еще и яйца ударил!
Четыре минуты он валялся безо всяких движений, “посмотрев” за это время все – от своей младенческой люльки до соседа Кости, который достал его со своим сломавшимся три года назад телевизором. Затем он нащупал руками бутылку, и, не сумев встать, пополз назад, где кончался палас и начинался линолеум. “А то еще руки наколю”, – подумалось ему.
Наконец, он дополз, и, с выражением лица человека, покорившего Эльбрус, привстал. И тут – спасайте, граждане! – понял, что бутылка все же треснула. Пальцы все были в крови и водке. И она, водка, залила уже весь пол. Снова выругавшись, Иван топнул ногой по скользкому полу, нога растянулась, и он опять трахнулся о пол.
“Лучше другое бы трахнул”, – с бессилием подумал Иван, уже не замечая бредовую направленность собственных мыслей, – “а то все пол да пол”.
И вдруг его осенило: водка ведь еще не высохла! С наслаждением жителя Сахары он начал лизать языком линолеум. И… вздрогнул: на язык попала какая-то гадость… да она уже заползла ему в рот. Тьфу!
Голова совсем заерепенилась. Иван изо всех сил сплюнул и неожиданно легко вскочил. Схватив уже пустую бутылку, он открыл окно и выкинул ее. Неизвестно, что бы сталось с проходящим в тот момент пацаном, пройди он в нескольких сантиметрах левее, но Ивану это точно было до лампочки.
– Ах, что же ты наделала, водичка моя белая, к хренам с ума Иванушку свела-а, – проворчал он, не заметив, что опять поет.
– Фу, ну зачем же я так вчера…, – пробормотал он. – Полежу чуть-чуть. Хотя, вытереться же надо.
Иван зашел в туалет за тряпкой и тут вспомнил о масштабах своего незавершенного производства. Он наспех смыл все и взял тряпку.
“Надо еще туалет почистить, хоть этим Ирку порадую”, – подумал он. “Не пойму только, куда порошок покрылся”.
Он открыл шкафчик в туалете и увидел там среди всякой белиберды лишь отполовиненную пачку с “Тайдом”, в которой… завелись какие-то жучки!
“Везде не понос, так золотуха”, – подумал мужик. Он взял порошок и понес его в мусорное ведро – и тут до него доперло, что и мусор пора выносить. И лучше сделать это до Ириного прихода – задобрить, как-никак, ночью-то скучать не хочется! Да и днем бы неплохо поболтать, а то Жоре эту неделю путь сюда заказан после вчерашнего. Он и сам-то, подумал Иван, фиг придет: свои ему тоже жару дали, так, небось, молится перед табуреткой: подайте кушать бедному пьянчужке, я больше не буду!
Он взял мусорное ведро, донес его до порога, одел незамысловатый спортивный костюмчик, изорванный так, словно в нем устанавливали рекорды по прыжкам с трамплина. Взяв ключи, он неохотно открыл дверь и возле лифта Мишу – пацана из квартиры напротив, мирно курившего папиросу неизвестного происхождения.
– Здорово, Ванька! – приветливо улыбнулся он. – Что, опять Ирка загрузила?
– Да ну, прямо уж! Сам позаботился, а то говорит, совесть, нах, на бутылку променял. А у тебя как жизня?
– Да ништяк! Только вот косяк: дома штрихи, покурить вообще не дают, я аж онемел. Сказал, в универ иду зачет сдавать.
– А сам?
– А сам, как видишь, тут ошиваюсь. Часа два уже.
Ивана Васильевича вдруг разодрал хохот:
– Ты че, они ж в глазок увидят!
Миша махнул рукой:
– Какой там глазок, теперь поверят, куда они денутся! Зачет уже, по ходу, месяца три висит.
– Сдать не можешь, что ли?
– Не могу, так это и коню понятно. Я, думаешь, хожу туда? Уже и забыл, куда идти.
Мужик офигел:
– На что уж я, алкаш конченый, а на работу хожу, как миленький. Ну, дня четыре пропущу, не без того, но так…
– Да вы, блин, поколение трудоголиков. Мне же вообще до балды. Бабка договорилась, мне эту тему поставят, проблем нету.
– Так ты поставь-то хоть, – усмехнулся Иван.
– Да потом поставлю, дождутся, им-то… Пойду, если че, с пузырем, пусть подавятся…
– Лихо, – покачал головой Иван. – Слышь, ладно, пошел я мусор выносить.
– Да стой ты тут, че паришься, расслабься!
– Блин, Ирка меня если с тобой накроет…
– Что, ору будут полные штаны? Ничего, переживет, не с бабой же.
– Да нет, но…
– Я еще тут одному другану позвоню. Пузырь еще есть, правда, дома у меня.
– И как же ты его возьмешь, а? – оживленно спросил Иван, у которого аж глаза загорелись.
– Да фонарно, – сказал Миша, кидая закончившуюся папиросу в пролет лестницы. – Бля, папироса, вообще, сразу торкнуло как-то. Скажу им, Сергей Петрович бутылку просит. И возьму.
В это время в его квартире с внутренней стороны послышался скрежет ключей. Миша быстро махнул Ивану рукой – мол, прячься, да поскорее. Иван взял мусорное ведро и спустился на несколько ступенек вниз. Он бы и ниже пошел – возможно, тогда дальше не произошло бы ничего интересного. Но здесь он лицом к лицу столкнулся с бабой Варварой, их уборщицей, в ее вечном красном фартуке, правда, немного пожелтевшем от лестничной грязи. Баба Варвара была в этом доме не простой уборщицей – этакой “народной дружинницей”. Она знала все новости, всю подноготную “своих” трех подъездов – от рождений и смертей до того, кто приклеил какую-нибудь использованную жвачку на кнопку лифта. Завзятые хулиганы – и те ее уважали куда больше, чем время от времени наведывавшиеся сюда милицейские наряды. Ибо покончить с ней можно было лишь одним способом – что называется, “через труп”, а это вылилось бы в такое дело! Все, потом на тусовках в этом доме можно было бы смело ставить крест. А материть ее, орать на нее было совершенно бесполезно – наорет сама, да так, что жизнь медом не покажется.
Баба Варвара, не будь дурой, сразу учуяла разящий запах перегара от Ивана Васильевича. Пропустить это, не заметить? Такого бы она себе никогда не простила.
– Накушался, голубчик, – усмехнулась она. – Что, Ирка ушла в магазин?
“Всё знает, агент 007 несчастный”, – выругался Иван. – Да, ушла. А я мусор выносить иду.
Баба Варвара с суровым выражением лица оперлась на швабру.
– Мусорочек, значит? Это – дело нужное, нужное... А вот пить нехорошо.
…И здесь в глазах у нее почернело.
– А что это за бычки на третьей ступеньке? Ты и курил еще?
– Нет, нет!, – замахал руками Иван. – Можете отпечатки проверить.
– Юморист хренов, – прожужжала бабка. – Вы тут дождётесь – отпечатками вашими РОВД займется. Это не Мишкина работа? Аа, так он там, я его слышу. Допукается, придурок…
Она взяла швабру, точно как фехтовальщик шпагу, и рванулась вверх. Здесь у Ивана аж в мозгу потемнело. Кто-то же должен остановить эту злобную подъездную диктаторшу! Которая не даёт людям жить, как они того хотят, получать от жизни наслаждение, а не ютиться по комнаткам и кроваткам, да и то, чтобы без звуков? Накипело!
Когда бабка попыталась оттолкнуть его и совершить бросок наверх, Иван с диким криком: “Мишку не трожь, мегера лестничная!”, схватил ее за руку и внезапным ударом вырвал швабру. Не задумываясь, он ударил ее шваброй по спине.
– Хулиган! Урод! Пьянь площадная! – орала бабка. – Я ментовку всю подниму! Тебе небо в клеточку видеть теперь!
– А тебе сверху камешки видеть, – огрызнулся Иван, продолжая ее давить о перила. Но бабка была куда сильнее физически, чем он думал. Она дала ему подножку, Иван упал, и голова его рухнула в промежуток между между перильными прутьями.
– Тут и валяйся, придурок, – усмехнулась баба Варвара. – А еще пикнешь – тут широко. Верной дорогой полетишь, товарищ.
…Тем временем, точнее, тремя минутами раньше, Миша, пока родители открывали входную дверь, позвонил в свою квартиру. Дверь открыл отец.
– Явился – не запылился, – жестко произнес он. – Где бегал?
– Да не бегал – ползал, – тяжело вздохнул Миша. – Препода по жизни на месте нет. Мы с Васей поехали к нему в гости. Дома сидит!
– Ну и преподавание пошло, – покачала головой мать. – Никакой ответственности. И что же?
– Я ему сказал, что готов. А он спросил, чего мне от него нужно. Я говорю: хочу сдать. А он: сдают только бутылки. В стеклопункт. И сдавать-то мне как раз и нечего. Вот когда появится что сдавать, тогда сдавать и приходи.
– Какая наглость! – воскликнул отец. – Что делать будем?
– Что же сделаешь? – вздохнула мать. – Проболел Миша месяц – со всяким бывает. Ничего человеческого нет в них.
– Да, – кивнул Миша. – Мне тоже противно, но есть же такие – за бутылку готовы мать родную продать. Придется нести.
– Сейчас нужно? – спросил отец.
– Чуть попозже поеду. Сейчас пойду к математике готовиться.
– Правильная мысль, – улыбнулась мама. – Я очень рада, что ты так усердно взялся за учёбу.
– Я много переосмыслил, – сказал Миша. – Учение – свет, не я придумал.
– Если что – бутылка в левом серванте, – сказал отец. – Что же, удачи, молодец.
И в это время как раз с лестницы послышались крики.
– Что происходит? – нахмурил брови отец. – Пойду посмотрю.
Миша поспешил вызвать лифт.
– Оно вам надо? – спросил он. – Нас не трогают, и ладно. Там вечно что-то не то.
– Ладно, – махнул рукой отец. – Пошли, а то опаздываем, вон и лифт приехал.
Они вошли в лифт и уехали.
Дождавшись, пока лифт уедет этажа на три, Миша тотчас побежал к лестничному побоищу. Меж тем, Иван – видимо, инстинкт самосохранения сработал-таки – отчаянно затряс ногами и опрокинул левой пяткой бабкино помойное ведро. Баба Варвара, которая едва пошла вниз, конечно, поскользнулась и упала в собственные помои. Грязная вода хлынула и дальше – она напоминала Ниагарский водопад, каким его предсказывали видеть через два тысячелетия глобального загрязнения. Баба Варвара сильно ударилась об стенку.
Подскочивший Миша почти мигом вытащил Ивана.
– Чё, сильно? – спросил он. – Бабка попала конкретно, я тебе в натуре говорю, выйду на пацанов с братвы. Они ее грохнут, и весь базар.
Ты че там болтаешь, – крикнула уже вставшая бабка.
Миша подошёл к ней и схватил за шею:
– Слушай, ты, пугало долбанное, убирайся, или ты тут не жилец. От тебя, сволочь, места мокрого не останется. Ты чисто попала. Крути педали, пока не дали.
– Ты осторожнее, – умоляюще шептал окончательно протрезвевший Иван. – Менты же наедут.
– Мне по х.., – огрызнулся Миша, ударив бабку так, что та отшатнулась. – Я пачкаться не хочу, а то бы сам тебя добил. А то бы…
И здесь договорить он не успел. Бабка взяла опять швабру и саданула его по башке. Голова закружилась, и он рухнул на пол. Иван в ужасе закрыл бегающие глаза.
– Через час в кутузке будете! – показала пальцем баба Варвара. – Дегенераты бессовестные! Я таких еще не видела! Думали, я боюсь вас, мелюзга паршивая? Я всю войну санитаркой на передовой прошла! И самой иногда не таких бить приходилось. А пока – лежите и дрожите, шпана мусорная!
Она ушла вниз, взяв ведро и швабру.
– Блин, а сверху не помыла, мы помешали, – усмехнулся Иван. – Что делать-то, Миха? Лететь надо отсюда.
– Я думаю, – сказал Миша, медленно поднимаясь, – вниз лучше не соваться. Бабка может мусоров позвать, тогда всё, конец. Загребут.
– Но пока она их найдёт…
– Она-то найдёт, – сказал Миша. – Ладно, братан, не хочешь побухать?
– Какой там! – возмутился Иван. – Сейчас Ирочка придёт, а я даже так мусор и не вынес. Вынесу и пойду домой.
– Да ты съехал, – засмеялся Миша. – Они же на тебя дома сразу выйдут.
– И что же?  Какие у тебя в голове гениальные мысли?
– Предки оставили бутылку. Я сказал им, понесу её в универ. Сейчас слетаю за ней, и пойдём бухать.
– Но ни вниз, ни на хату нельзя!
– Конечно, туда путь заказан. Но ведь ещё и верх есть.
– Не на чердак же!
– Дурень ты, Ивашка, – усмехнулся Миша и погладил Ивана по голове. – Чердак – ихняя территория, они ее прошмонают. А вот на крышу не полезут, я тебе клянусь. Мозгов не хватит.
– На крыше водку пить?!
Миша воодушевленно выпалил:
Раз на крыше мы сидели,
Пили водку, крабов ели.
Так мы водки наглотались,
Что дома все зашатались!
Ловим кайф, лежим на крыше –
Что нам Римы и Парижи!
Вдруг упала с крыши водка!
Мы летим за ней – вниз глоткой.
Пусть я весь бы хоть разбился,
Лишь бы спирт в меня полился!
– Сам сочинил? – засмеялся Иван.
– Да вместе с девчонками в общаге сочиняли. Те тоже уже никакие были. Короче, я сгоняю за пузырём. А то и ещё возьму, если есть.
– А родителям-то что скажешь?
– Не учи ученого. Пока не знаю. Промою мозги – мысль придет.
“Если там еще есть что промывать”, – недовольно поморщился Иван. Он только и думал, как избавиться от этого пацана. Ведь еще надо как-нибудь отмазаться от Ментов, и, главное, извиниться перед бабой Варварой. Сказать, был с бодуна, ничего не соображал, очень виноват! И вообще, думал он, зачем я, отец двух взрослых детей, дал какому-то придурку втянуть себя в дурно воняющую историю? Да, алкашом он слыл давно. Но хулиганом – никогда в жизни! Теперь его заботило одно – вынести наконец мусор и пойти к себе, пока не пришла Ира. И надо что-то сочинить ей, чтобы поприличнее выглядело.
“Я, увы, не Миша, трепаться не могу”, – с какой-то грустью подумал он, взял мусорное ведро и быстро пошел вниз. На пути он увидел Марину, зеленоглазую блондинку с верхнего этажа, сама мысль о которой возбуждала его именно в те минуты, когда это требовалось – ночью.
– Здравствуйте, Иван Васильевич, – улыбнулась Марина. – Как дела?
– Прекрасно, – страстно проговорил он. – Ты, похоже, замуж выходишь?
– Н-нет, – кокетливо произнесла она. – А вы с Ирой, видно, на свадьбу хотите?
“Нарочно, что ли?”, – разнервничался Иван. “Ну, хоть свободна еще”.
– Да нет, Ира много работает сейчас, – тихо сказал он. – Она бы не смогла.
– Ладно, счастливо, – усмехнулась Марина и упорхнула наверх.
“Ёлки-палки, а ее бы на крышу можно было пригласить”, – подумал он. “Она вряд ли пойдет, но надо вытянуть. Ты посмотри, какие пальчики, ну просто девочка-чума”. Мысли его опять поехали не в ту сторону. Все же он доел до мусоропровода и наскоро сбросил оставшийся в ведре после потасовки мусор.
– Ты что стушевался, друг?! – услышал он сверху голос Миши. – Подваливай сюда, я возьму три черпака, а не один! А если спросят, откуда те два, включу броню – не знаю, не видел, и все дела!
– Да подожди ты хоть! – недовольно крикнул Иван. – Я тебе че, легкоатлет – два этажа за секунду пробежать?
“Инвалиды хреновы”, – мелькнуло у Миши. Все же он дождался Ивана.
– Да брось ты уже это ведро подальше, – сказал он. – Пошли со мной, я щас еще пацанам позвоню и девкам.
– Я ведро занесу! Ира же сейчас придет.
– Бля, ладно, – почти обреченно кивнул Миша. – Заноси, да поживее. Слушай, у тебя есть что на закуску? Твоя, я слышал, четко готовит.
– Однако, – только и вымолвил Иван, толкнул дверь и зашел в свою квартиру. Лишь теперь он вспомнил, что и в квартире-то еще бедлам дикий.
Резко зазвонил телефон. Иван сразу схватил трубку.
– Привет, милый, – услышал он ироничный голос жены.
– Привет, несравненная, – ответил он в том же тоне. – Ты где гуляешь?
– Я – гуляю? – укоризненно сказала она. – Это ты, миленок, так гуляешь, что меня уже обламывает, я тебе честно говорю. Я, между прочим, была на станции. На линии искали, искали, и шиш с маслом нашли. Кроме тебя, болтать никто не мог!
– Клянусь нашими детьми, не я!
– Поздно ты про деток-то вспомнил, – с грустным смехом сказала Ира. – Ты хоть подумал, кто эти бабки будет платить? Ведь им придется, им!
– Ну не трепался я! С чего он мне сдался, этот Волгоград? Что мне делать у волжской твердыни?
Дверь приоткрылась. Оттуда показалось нетерпеливое лицо Миши. Иван отмахнулся.
– Там какой-то Кент пялится, – упорно твердил Миша. – Это наводка.
– Какая, в жопу, водка, – не расслышав, тихо сказал Иван.
– Что, болтунчик, куража захотелось? – спросила Ира, сжав губы.
– Ира, милая, ну не алкаш я, а культурно отдыхать люблю, – сказал Иван. – Тут в другом дело – сосед предлагает водки попить!
– Да ты попутал, Ванечка, – аж поперхнулась Ира. – Запомни: семейные деньги должны быть семейными, а иначе фигня. Сколько бабок ты уже просрал? А на бензин берешь у Петра Михайловича!
– Да не буду я больше у него брать! И насчет водки – это Пашка с пятого подбивает, а я на своем стою!
– Знаю я, на каком своем ты стоишь, – недовольно промяукала Ира. – Было бы там чему стоять…
– Давай на заданную тему, – огрызнулся Иван. – Тут другой косяк: я здесь…
– Ладно, милый, – вдруг перебила жена. – Я останусь у Таньки часов до девяти. А ты только попробуй что-нибудь запороть. Кастрирую просто.
– Обещаю, что не придется, – весело, с воодушевлением сказал Иван. – Лучше не отказывай себе в таком удовольствии, советую.
– Ну ты, блин, развеселил, я аж с тебя торчу, – вдруг рассмеялась Ира. – Ладно, разберемся. Может, ментов привлечем.
– С ними лучше не возиться, – вздохнул Иван. – Ладно, пока, Иришка.
И положил трубку.
Миша с силой урагана ворвался в квартиру.
– Ты чем, твою мать, думаешь? Отсюда утекать надо, как в песне поется. Ко мне уже два отморозка приклеились, – возбужденно сказал он.
– И что они спрашивали?
– Их, б..., х... пойми. Я их послал, конечно. Несли бред сивой кобылы.
– Так, может, они не нас ищут?
– Все равно они нах мне не упали. Короче, я еще пацану позвоню, у него две знакомые проститутки. Возьмем водки, снимем их – и все ништяк. Ты тут поживее. Кто звонил-то?
– Да Ирка, сказала, до девяти будет у Таньки отрываться.
– Как? Это же такая лафа! Да мы тут вообще тему разведем!
– Оргию на крыше? Ты знаешь, Миха, возраст у меня уже не тот.
– Ну и скинешь годики!
– Мне твои путаны не нужны. Лучше уж Маринку позови. Не пойдет, я
тогда дома душу отведу. Сегодня же футбол показывают. Посмотрю хоть.
– Да уж, посмотришь. Тебя заберут, в обезьяннике так отфутболят, мало не покажется. А насчет Маринки – базаров нет. Мы с Васькой ее вытянем.
– А это еще кто?
– Да, пацан знакомый. Мои тоже сегодня поздно приедут. А то, меня уже задрало дома сидеть, – сказал Миша. – Да оставь ты свой бардак, если что, я тебя отмажу.
– Ты что?? – вытаращил глаза Иван. – Чтобы она меня с тобой увидела! Уж лучше с Жорой. Если ты такой кореш, так помоги дома убраться.
– Ладно, – пожал плечами Миша. – Но потом только попробуй стушеваться!
– Да куда же я денусь, – усмехнулся Иван.
– Сейчас тогда начнем, рукава засучивай, – захохотал Миша, разводя грязь своими ботинками, подмоченными в лестничном водовороте. – Слушай, дай покурить, братан.
Иван вытащил из пиджака пачку “Бонда”, дал сигарету Мише, затянулся сам. Миша поднял телефонную трубку и начал лихорадочно набирать чей-то номер. Тумбочку затрясло.
– Кому трезвонишь? – спросил Иван.
– Друзьям. Если на нас наедут, они на этаже прикроют, те уроды быстро смотаются.
– Да ты не в своем уме! – взбесился мужик. – Гору трупов захотел? Я думаю, ну ее, эту бабку. Извинимся перед ней, и всё! Да не звони же!
Он вырвал трубку и с превеликим грохотом положил ее. Миша сидел оторопевший, без движений. Такого он явно не ожидал. Глаза налились кровью.
– Да пошла она в задницу, буду я еще перед ней стелиться! – выдал, наконец, он через минуту. – От тебя такой глупости не ждал! Я думал, ты по понятиям мыслишь!
– Да не в том дело, – сокрушался Иван. – Лучше, если эту тему вообще задвинуть. На фиг скандал?
– Ну, мы еще друг друга отколпашим, – вдруг захохотал Миша. – Было бы с чего. Мне вообще плевать – я крышу позову, и с концами.
Он взял ключ и закрыл дверь. Затем он взял швабру, ведро, начал наливать в него воду, и вдруг осекся:
– Слушай, а давай Саню с первого этажа позовем? Он у нас по жизни уборщик, хобби такое.
– И чего бы он у нас убирал? – недоуменно спросил Иван, посмеиваясь.
– Да он за бутылку весь подъезд уберет. Ты тут не угорай, я тебе реально отвечаю. А ты пока поищи пожрать!
– Откуда? Ирка ушла с утра!
– Да что ты шифруешься, как не родной, – сказал Миша. – Всяко что-то найдется. Мне же не деликатесы надо – закусывать.
– Мы убирать-то будем?
– Я к Саньке, – сказал Миша, открыл дверь, и, не запирая ее, прямо с Иваниным ключом побежал вниз.
– Однако кашка, – загадочно пробормотал Иван, вышел из квартиры, и, нервно затянувшись очередной сигаретой, оперся руками о перила. Что его ждет, он, конечно же, не знал. Но нутром чуял – ничего хорошего.

Глава вторая

Непростая история

“Куда же тебя засосало, придурок”, – цедил и цедил про себя Иван, кидая в пролет лестницы один окурок за другим. Пойди он без ключа, можно было бы радоваться – отстал все же. А так приходилось только время зря терять. Нельзя было и к Сане пойти. Вдруг какой придурок в квартиру проникнет? Наконец, через 25 минут показались две образины. Они, особенно Санина, напоминали отреставрированных неандертальцев. Правда, запах от неандертальцев был бы, наверное, поприличнее.
– Здор-рово, корефан, насыпь мне картофан! – крикнул Саня и изо всех сил обнял Ивана. – Да ты не сутуль башку, щас наколтаримся вволю!
– Отпусти, больно же! – рванулся Иван.
Ему, конечно, было больше противно, чем больно, от одной мысли, что этого “ублюдка кислого” (Иркина фраза), которого он и сам едва-то переваривал, придется в дом пускать и угощать. А так, так хотелось поесть плова! Ира делала его поздно вечером, так что, он даже не попробовал, да и вообще ничего еще не ел. И всё вдруг им достанется.
А Саня продолжал:
– Ну, где тебе брать, ядреный корешок? Пошли!
Шатаясь, он направился в квартиру, зашел и… растянулся прямо на пороге.
– Вы где нажраться успели? – проговорил Иван, еле скрывая всю злость. – Даже не подождали!
– Из-звини, браток, – сбивчиво начал Миша, поднимаясь вверх. – Пузырь был начатый, не утерпели.
– Где ключ мой? – вспомнил вдруг Иван и начал трясти Мишу за шиворот. – Закусил им, что ли?
– Какой к-ключ? Да вот он? – еле вымолвил Миша и вытащил из кармана брюк связку ключей.
– Ты что, обмен предлагаешь? – спросил мужик. – Не надо, это твое. Чужой хаты мне не надо, но и своей, елки-сралки, вашу мать, ни пяди не отдам!
Иван начал трястись. Он изо всех сил ударил кулаком по стенке. Посыпалась штукатурка. Саня от испуга перекувыркнулся разок и натолкнулся на валявшиеся в беспорядке Иркины сапожки.
– Да ты н-не кипятись, друган, – проворковал Миша и хлопнул Ивана по его широченному могучему плечу. – Твой ключ, по ходу, у Саньки в квартире. Ну из-звини, блин, побухали. Сейчас девок выцепим. Все будет классно.
– Ключ, – уже тихо, но все также грозно хрипел Иван.
– Санек, сидеть! – пробормотал Миша.
Саня приподнялся, вытирая свою красную, как балык, морду. Он умоляюще, с видом таракана, подыхающего от дихлофоса, взглянул на Ивана и тут же понял, что туда лучше глаз не совать.
– Что н-надобно, кореша? – родил он фразу после долгой подготовки.
– Ванька ключи посеял, – начал Миша, и, поняв, что голос глохнет, вытащил из кармана куртки бутылку и выпил с горла.
– Я посеял? – опять заорал Иван. – Да я вас всех тут кончу, на х..! Братская могила будет!
– Ты в порядке, сынок? – покрутил у виска Миша. – Жизнь сладкая приелась, никак? Ты в курсе, что мы спороли? Если сейчас еще и соседи позвонят на двушку, мы все попали. Так что, будь тихим.
Иван замолчал. Голова у него закружилась, и он в бессилии закачался. На лбу выступила испарина. Миша подхватил его и не дал упасть.
– Нерв-вишки никакие, – прошептал Саня, окончательно встав на ноги.
– Тебе, друг, успокоиться бы не мешало, – сказал Миша. – Ну кто из нас, твоих друзей, стащил бы у тебя ключ? Да мы всех поднимем, но ключ твой будет. Он же у тебя, Санька?
– Да-да, – пробарабанил Саня. – Сейчас. Тьфу, блин!
– Что за дела?
– Кора! Свой-то ключ я тоже дома забыл. Дверь хлопком запер.
– Пить меньше надо, – засмеялся Миша. – Ну ты не ной, Ванек! Послезавтра Санькина мама приедет, у нее ключ с собой, вот и возьмешь, и все дела, а пока вместе побудем.
– Батюшки мои, – совсем уже тихо сказал Иван. – С кем я вожусь? Ира теперь меня точно кастрирует.
- Ладно, пацаны, к делу, – резюмировал Миша. – Я возьму дома бутылки. Вы тут стойте.
Миша бойко открыл дверь и зашёл. Не раздеваясь, он прошёл в гостиную комнату и подскочил к левому серванту, около которого, как обычно, часами почивал их кот Мурзилка.
– Г-гав, – залаял Миша, чтобы кот побыстрее убежал и не мешал ему.
Обиженно промяукав, кот вскочил на диван, внимательно наблюдая за непутёвым своим хозяином. Тот открыл дверцу и увидел там груду всякой косметики – от революции цвета в лице “Ревлона” до порошка “Миф”. Особо выделялся в центре шампунь “Приморочка хорошенькая” – новинка от местных производителей. Бутылок не было и следа!
– Хоть шампунь тяпни, – с досады буркнул Миша, поддержанный на диване Мурзилкой. – Они что, обалдели? Или сами ни черта уже не помнят?
На всякий случай взяв флакон одеколона под мышку, Миша взял разгон и изо всех сил пнул дверцу соседнего серванта. Там стояли пустые фужеры, рюмки и стаканы. “Тоже бы неплохо, но толку сейчас от них”, – с досадой думал Миша. И тут он вспомнил, что “сервантами” у них дома называют ещё и две постройки доисторического типа на балконе, которые когда-то заделали, чтобы голуби там не гадили. Неужели туда запихали и для этого опять открыли?
– Не думал, что мы с Васькой ложим пострашнее голубей, – рассмеялся он.
Он забежал на балкон и сразу понял, в чём дело. Сомнений не было! В одном из “сервантов” была просверлена внушительная дыра. Миша просунул туда руку и нащупал ручку, которую повернул. Дверь открылась.
– Ну, откройся, Сезамчик ненаглядный, – радостно вздохнул Миша. Он сразу увидел бутылку и взял её. Дальше валялась груда старых газет. Он упорно раздвигал её и – о, чудо! – 3 газеты были удивительно правильной формы. Миша разорвал их. Сомнений не было – 4 пузыря было в его руках!
– Победа! – крикнул он, вскинув руки, а заодно и ноги. Наскоро запихав газеты, он закрыл шкафчик, взял бутылки и побежал к двери. Само собой, балкон остался открытым.
Тем временем с трудом выносившие присутствие друг друга Иван и Саня стояли возле перил, тяжело дыша. Вдруг открылась дверь лифта. Из неё вышел высокого роста пацан в сопровождении ещё нескольких мальчиков и девочек разного пошива.
– Здрасте, – басом сказал он. – Пацаны, Миху не видели часом?
– Васька, никак? – протерев глаза, сказал Саня.
– Он самый, – усмехнулся Вася. – У нас сервис по высшему разряду сегодня. Девчонок привели. Кто-то просил же.
Стоящая впереди брюнеточка в жёлтом довольно улыбнулась, подошла к Ивану и потянула его за ручку.
– Как зовут-то, мальчонка? – ласково проворковала она.
– Ванчик, – сказал он. – Ванёк.
– Ванька-встанька, должно быть, – с совсем уж счастливым видом сказала она. – А я – Маша.
– Ванёк, с нами первый чекалдыкнешь, – усмехнулся Вася. – Это же твой пилотный?
– На сегодня – да, – сказал Иван.
Вася из сумки вытащил рюмку и бутылку рома, уже начатую.
– Лейся, ручеёк, – улыбнулась Маша, глядя, как Васька наливает ром.
Иван глотнул всё мгновенно и ничего толком не почувствовал. В это время все услышали топот копыт по этажу. Оглянувшись, они поняли, что никакие это не копыта, а Мишины ноги, которые, путаясь и заплетаясь, летели к квартире Ивана.
  – Здорово, пацаны, – крикнул он. – Как житуха? Ничего? У меня вообще нирвана – 4 черпака забабахал!
– Ну ты у нас и сыщик, покруче Шерлока Холмса! – усмехнулся Вася, похлопав Мишу по плечу. – Молодец, что позвонил, а то я уже бездельем затаскался.
– И я, – сказал Миша. – Короче, Ванёк, знакомлю: Андрюха по кличке Клевер, Ленка, Костя, Маша, Вовка, Юлька, Петька, Катька, Наташка, она Васькина!
– А почему клевер-то? – поинтересовался Иван.
– Это он пусть сам тебе расскажет. Ну, за наше лестничное братство!
Всем тут же раздали рюмки. Через минуту братство уже скрепили. Лицо у Ивана смягчилось и порозовело. Он дёрнул Саню за локоть.
– Чего? – спросил тот.
– Прости меня, такую веселуху испортил, – шепнул Иван.
– Да ерунда, – махнул рукой Саня.
Запев “Русская водка, что ты натворила!”, – большая компания со своими маленькими секретами переступила порог квартиры Ивана. Миша с чёткостью инспектора ГИБДД загородил путь рукой.
– Разворот наверх, – показал он на лестницу.
– В смысле, наверх, вообще, блин, красотка, – возмутилась Юля. – Куда это? Там же полежать негде!
Миша, сделав указующий жест, выговорил, чуть-чуть заплетаясь:
– Лежать – будет где! Это я беру на себя. Отбросьте сомнен…ния, тьфу, а… короче, выбирай сердцем, народ!
Петька, уже еле стоявший на ногах, позвал Саню обратно:
– Санёк, вали сюда! Чуть-чуть осталось, попьём и двинем!
Иван, уже пошедший было наверх, вспомнил, что дверь-то хотя бы хлопком надобно закрыть. Он быстро рванул назад вместе с Саней.
– Ну что, присядем на дорожку? – спросил Саня. – Слушай, Ванька, ну будь корефаном, возьми немножко пожрать. Уже сколько тебя просим.
Иван пошёл на кухню. Саня и Петя, не снимая обуви, поплелись вслед за ним.
– Порядочек, батя, образцово-показательный, – сказал Петя.
– Да глупостей наделал, – ответил Иван. – Аж самому стыдно.
– Зато не испортим, – быстро нашёлся Петя. – Портить-то нечего уже.
Он открыл холодильник, и, само собой, в первую очередь, вытащил казанок с пловом. Затем последовали копчёная рыба, огурцы, редис, кефир и кусьмище сала.
– Прибедняешься, – сказал Петя. – Закусон-то королевский.
– Да это Ирка готовится ко дню рождения. У неё через 5 дней.
– И сколько ей стукнет?
– Думаешь, я знаю? – засмеялся Иван. – Примерно 35-36. Надо у детей поинтересоваться.
– Да уж пора бы, – совсем развеселился Петя. – Слушай, это надо обмыть.
– Но ещё 5 дней!
– А вдруг сегодня, ты-то почём знаешь?
Петя быстро разлил из бутылки по 3 блюдечка для варенья (других ёмкостей поблизости не было) и сказал:
– Ну, за Ирку и её закуску!
Все залпом выпили. Иван встал, опираясь рукой на холодильник.
– Надо выбросить бутыль, – сказал Петя. Он вытащил ведро и хотел было положить туда бутылку, но вдруг начал падать. Бутылка выпала, разбилась, ведро зашаталось. Петя упал. Ведро отлетело, ударилось об стенку и – о, ужас! – разбилось. Ибо лет ему было от роду 17, и оно уже превращалось в труху.
– Ёлки, – выругался Иван. – Говорила мне бабушка с малых лет: береги дерьмовницу как зеницу ока, а то дерьмо некуда будет совать! И что теперь мне делать?
– Да кинь ты его на фиг, – захохотал Петя. – Слушай, а где Санёк обитает?
– В туалете, где же ему ещё, – сказал Иван и вдруг услышал дикий грохот.
– Ещё один, – процедил он сквозь зубы и побежал к туалету. – Это же надо нажраться, чтобы с ровного места слетать!
Навстречу ему бежал Саня.
– Ну что, десантник, живёхонек? – буркнул ему Иван.
– Да, да, но туалет у вас вообще… Конструкция сложная.
“Это у тебя по жизни конструкция сложная”, – руганулся про себя Иван и на всякий пожарный открыл дверцу. То, что он там увидел, было сравнимо, разве что, с картиной “Последний день Помпеи”. Все шкафы были раскрыты, всё пролито, всё валялось, будто молчаливо прося: “Зашедший, в беде не оставь, попутно на место поставь!”.
– Короче, валим отсюда, – сказал Иван. – Или здесь всё погибнет. Уборщики хреновы.
Они вышли. Иван хлопком закрыл обе двери, и они пошли наверх. Навстречу им сверху бежал – нет, летел! – Васька.
– Не тормозите, чуваки! – крикнул он. – Там такое, короче, полный улёт!
– Ты башкой не треснись, – засмеялся ещё не совсем балдой Иван, поравнявшись с ним. – Чего это вы, блин, бухаете, не дождавшись?
– Да оставим мы тебе, пацан-то свой, – не переставал орать Васька. В это время ему на грудь упало что-то нежно-красное, да ещё и горячее.
– Ты, Катька, часом? – оторопел он. – Я рад, что ты падаешь, только не так резко!
– Я хочу тебя, Васечка, о-ой, хорошо-то как, хорошооо, – почти в экстазе прошептала она. – Отдайся мне. Только теперь!
– Прямо здесь?
– Блин, да ты тормозишь. Конечно, по лестнице же катиться удобно! Пока кончим, до подъезда и докатимся!
– А там что – на асфальт? – давился от смеха Вася, одновременно обнимая и медленно раздевая её.
Шатаясь, подвалил сверху Андрюха-Клевер.
– Чего, чуваки, секс с трамплина? – еле выговорил он. – Т-только без травм! Удачно докатиться!
– Наверх пошли, Дюха! – крикнула сверху Ленка, махеув сигаретой. – Теряешь много.
– Обожди, Ленка, – отмахнулся Андрюха. – Тут Васька с Катькой практикуются.
Катька меж тем упала спиной на перила. Голова её зависла. Вася, уже не пытаясь сопротивляться, упал на Катю.
– Посадка-то фиговенькая, – покачал головой Андрюха. – Ничего, тихо. Я сейчас дам вам старт.
– Андрюха, мы идём или как? – громко спросил Иван. – Короче, вы как хотите, а я пошёл.
До верхнего этажа оставалось всего несколько ступенек. Иван пробежал их, как показалось, минуты за 3.
– Пацаны, вы не тупите, – сказал Миша, полулежащий на этаже. – Я тут уже полчаса валяюсь.
Рядом стояла Лена, закуривая очередную штучку “Парламента”. Она толкнула Ивана за подбородок.
– Слушай, куда Дюха покрылся? – спросила она. – У меня уже готовность пропадает.
– Придёт, – помахал рукой Иван и отвёл Мишу в сторону, к лифту.
– В чём дело? – спросил он. – Где твои проститутки?
– Да ты приколись, – засмеялся Миша. – А это тебе кто? Да любую тяни, вон чердак близко.
– Они с пацанами, куда мне до них? Я же не Васька, в самом деле.
– А что с Васькой-то?
– Да с Катькой катится, кажись.
– Ни фига себе! – совсем расхохотался Миша. – Ну, Петька им всем даст. А Клевер лепестков лишится.
В это время ниже этажом послышались крики. Это Петя с Саней стаскивали с перил несостоявшихся спортсменов.
– Да больно же, мать вашу! – возмущался Вася. – Это не я, это она!
– Скажешь тоже, вышка, – несла Катя, закатив красно-коричневые глаза. – Короче, пошли на чердак. Вон и Дюха попёр.
Все направились на верхний этаж.
– Миха, мне эта тема надоела, – твердил Иван. – Помнишь, ты хотел Маринку взять?
– Хотел ты, а не я, – еле выдавил Миша. – Сейчас пойду.
Он поплёлся к квартире, делая зигзаги в стиле “Формула-1”.
В это время резко открылась соседняя дверь. Оттуда вышел парень с уже отмирающим типом причёски. Чёрно-рыжие пяди волос простирались почти до середины спины, переплетаясь и засаляясь.
– Серёга, что ли?! – заорал Вася, к тому времени запихнув себя на этаж.
– Да, Васёк, – улыбнулся Серёга. – Что, типа вечеринку заделали?
– Да, но меня не вкатывает пока. Магнитофон с тобой?
– Дома. Я же в наушниках.
– Что вдарил-то, Серж? Бяку всякую?
– “Metallica”, альбом 91-го года.
– А, ты же по ней тащишься. Ну это ладно, значит, фигня. Что ещё слушаешь?
– Давали тут, короче, шнягу всякую. Я “Oasis” много стал слушать. Ещё что-то давали – гон, конечно, но ночью заснуть помогает.
– Значит, ты ещё не конченый неформал. Слушай, возьми магнитофон. Ухи прочистить надо.
– Уши, во-первых, – улыбнулся Серёга. Во-вторых, вещи нести или глюк какой-нибудь?
– Чего ржёшь? Возьми любое, что под водяру не пойдёт? Да чтобы не грузило сильно.
– Чтобы поколбаситься на крыше, – добавил Вовка, покуривая на электросчётчик.
– И свалиться на хрен оттуда, – пролепетал Саня.
– Ты мне тут скажи тоже! – заорал Вася. – Смешно дебилу, что глотнул илу. Короче, беспонтово здесь околачиваться. Мишка, пошли. Серёга, бери грохоталку, и тронулись.
Миша, который минуту-другую прокумарил прямо у Марининой двери, очнулся, встал и два раза подряд позвонил. Послышались торопливые шаги, и почти сразу дверь открылась. На пороге показалось приветливое женское лицо. При виде Миши оно, правда, заметно нахмурилось.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!