Глава 4. Сказка о телебашне

– Тише, прошу тебя! Люди спят еще!..
– Ни за что! – хохотала Юлия. – Знаешь, это преступление – спать в такое утро!..
Она ловко отклонилась налево, заставив свой велосипед сделать поворот. Я поспешил за ней. Мне пришлось поднажать на педали, чтобы не отстать.
Утро и впрямь было чудесным. Улицы, чистые после ночного дождя уже успели подсохнуть. Солнце припекало, но в меру, а встречный поток воздуха приятно обвевал лицо.
– Не представляю, как они могут до сих пор спать. Как будто они приклеены к своим кроватям. Ведь это такое счастье – иметь возможность двигаться. Если бы они только знали, каково это – всю жизнь провести на одном месте!
– Но ты-то откуда знаешь? Про тебя уж явно такого не скажешь…
– Просто знаю… – Юлия притормозила и поравнялась со мной, чтобы одарить меня лукавой улыбкой. – Есть одна история…
– Ага!
– Ну да, может, ты ее даже слышал…
– Сомневаюсь. О чем она?
– О телебашне.
– О телебашне, которая?..
Мы выехали к реке и поехали вдоль набережной, сбавив ход.
– О телебашне, которая стояла в центре города, – начала свой рассказ Юлия. – Может быть, не в самом центре, но почти. По крайней мере, видно ее было отовсюду: ее стройный корпус, ее ажурное одеяние, сотканное из множества металлических деталей, и, конечно, гордо поднятую голову, увенчанную величественным шпилем и множеством мелких антенн. Да, она была настоящей красавицей и очень гордилась своей красотой. Впрочем, далеко не все считали ее красивой. Например, перед ее постройкой некоторые предлагали разместить ее где-нибудь на окраине города, чтобы она, мол, «не уродовала городской ансамбль». Если бы она такое услышала, она бы уж точно обиделась. Однако даже после того, как телебашня уже прочно стояла посреди городского центра, время от времени находились все же зануды, которые предлагали проекты по ее демонтажу и переносу в другое место. Благо, что вскоре большинство жителей города привыкли к ней и даже полюбили, поэтому спустя некоторое время о переносе телебашни уже никто всерьез и не говорил. Это ее успокаивало, потому что ей самой ужасно нравилось стоять в центре города, быть объектом всеобщего внимания, быть видной отовсюду. И сперва она даже и не думала о том, что, возможно, она будет всю свою жизнь стоять на этом месте, среди этих административных зданий, проспектов и сквериков. Это ее ничуть не утомляло – стоять на одном месте…
– Но неужели ей никогда не хотелось… ну, например, сходить к кому-нибудь в гости? – улыбнулся я.
Мы остановились перед подземным переходом и, катя велосипеды по специальным желобам рядом со ступеньками, перешли на другую сторону улицы.
– Поначалу совсем не хотелось.
Прежде чем снова сесть на велосипед, я обхватил Юлию за талию и поцеловал ее. Она улыбнулась сквозь поцелуй. И я тоже. Я вдруг почувствовал себя двадцатилетним мальчишкой, и, когда она выскользнула из моих объятий и нажала на педали, с азартом пустился за ней.
– Ей не хотелось в гости, потому что люди сами приходили к ней, – продолжила Юлия, когда я догнал ее. – Они валили толпами, выстраивались в очереди, чтобы попасть на смотровую площадку, которая располагалась почти на самой ее вершине. Люди забирались наверх при помощи специальных лифтов или карабкаясь по бесконечной лестнице и, достигнув цели, начинали охать и ахать. Они на радостях бросались обниматься, фотографировать и снимать на видеокамеры друг друга и город, который лежал далеко внизу. Телебашня очень гордилась тем, что она вызывала у людей такой восторг, хотя порой они и казались ей смешными, и она не всегда понимала, о чем они тараторят, потому что разговаривали они на самых разных языках.
Но были среди тех людей и такие, которые не ахали и даже не фотографировались. Они поднимались наверх, на смотровую площадку, только лишь для того, чтобы спрыгнуть вниз. Телебашня никогда не понимала их. Глядя сверху на их лежащие на земле изуродованные тела, окруженные толпой любопытных, она гадала, чего ради они идут на это. То есть, она знала, конечно, что это такой крайний способ облегчить себе жизнь, которым иногда пользуются люди. Но какое уж тут облегчение – этого она никак понять не могла.
Особенно ей запомнилась одна девушка, которая прыгнула вниз одной из первых, башне тогда еще и года не исполнилось. Та девушка была молода и очень красива, настолько, что, глядя на нее можно было подумать, будто она вообще никогда не умрет. В своем легком белом платьице она казалась похожей на самого настоящего ангела. Однако лицо ее было печальным, и, пока она стояла на смотровой площадке, на нем появились слезы. А стояла она долго – час, даже, может, полтора. Туристы сменяли друг друга, над городом разносились новые крики на иностранных языках. А девушка все стояла и смотрела в одну точку, словно пыталась где-то в сети городских домов отыскать один единственный. И время от времени губы ее приоткрывались и произносили одно слово, лишь одно, каждый раз одно и то же. Телебашне пришлось собрать все свое внимание и прислушаться, чтобы различить, что это было за слово – мужское имя. А потом…
Все произошло быстро и неожиданно. Девушка перегнулась через парапет, словно желая разглядеть что-то внизу. Однако она отклонилась слишком низко, ее ноги оторвались от площадки, и она начала скользить вниз. Кто-то из людей, которые находились на смотровой площадке, закричал. Кто-то еще, держа перед собой видеокамеру, кинулся к тому краю парапета, за которым уже исчезла девушка. Хрупкая фигурка несколько раз перевернулась, белое платьице распустилось было парашютом, но тут же вновь смялось. И телебашне показалось, что она своими опорами почувствовала, как тело ударилось о землю.
Потом внизу собралась толпа. Приехали врачи, хотя толку от них уже было мало. Глядя, как тело кладут в специальный мешок и грузят в машину, телебашня с грустью думала о том, как красива была та девушка, когда она еще стояла на смотровой площадке…
Юлия притормозила перед светофором. Мы переехали на другую сторону улицы и углубились в большой парк. Здесь не было машин, и мне было лучше слышно ее.
– Вскоре администрацию города начали беспокоить подобные, как их официально называли, «несчастные случаи», и вокруг смотровой площадки поставили специальную сетку, которая не препятствовала созерцанию панорамы, но благодаря которой упасть вниз, даже намерено, теперь было сложно. «Несчастные случаи» прекратились, хоть сами люди и не перестали быть несчастными. Телебашня часто замечала таких людей на смотровой площадке. Он смотрели куда-то вдаль и думали о чем-то тяжелом, как ей казалось. Порой попадались и такие, что она была уверена: не будь этих новых ограждений, они бы обязательно прыгнули. Впрочем, такие люди в любом случае были гораздо интереснее тех, что обычно поднимались на нее, разных туристов, непрерывно галдящих и щелкающих фотокамерами.
Было у телебашни и кое-что еще, что помогало ей отвлечься от шума, который царил обычно на смотровой площадке. Дело в том, что через башню вели вещание все крупнейшие телеканалы страны, и, немного сосредоточившись, она могла просматривать любые телепередачи, которые шли через нее. Чего там только не было: выпуски новостей, различные фильмы, ток-шоу, модные дефиле, спортивные трансляции – всего и не перечислишь. Поначалу телебашня с увлечением смотрела все подряд, иногда каждую минуту переключаясь с канала на канал.
Выпуски новостей, в которых часто шла речь о других странах, казались ей удивительными сказками. Если честно, она не очень-то верила в существование этих самых стран, потому что, насколько ей было видно с ее места, ничего такого до самого горизонта не наблюдалось, не было даже границ. Единственным, что служило некоторым доказательством существования иностранных государств, были чудные человечки, которые забирались на смотровую площадку и щебетали на странных, незнакомых языках. Однако телебашня убеждала себя в том, что они просто приехали откуда-нибудь с окраины города, или из маленьких городков, что виднелись далеко-далеко, и что там все так странно разговаривают. Впрочем, гораздо больше ей нравилось, когда в новостях показывали ее родной город, потому что время от времени в таких репортажах показывали ее саму. Башня несказанно радовалась этому, каждый раз умиляясь тем, какая же все-таки она красавица.
Бывало также, что она по несколько часов следила за какими-нибудь спортивными трансляциями. Особенно ее увлекали автомобильные гонки – глядя на вид с камеры, установленной на болиде, она представляла себя движущейся с такой скоростью, за считанные секунды преодолевающей километр за километром. Конечно, такое было невозможно, однако то, что запрещено законами физики, благо, разрешено законами воображения…
– Давай присядем, – предложил я, заметив свободную скамейку.
Мы притормозили и устроились на лавочке, прислонив велосипеды к ее спинке. Сперва сев рядом, Юлия вскоре повернулась и легла, свесив ноги с края и положив голову мне на колени. Прикрыв глаза, чтобы их не слепило солнце, она улыбнулась. Я убрал непослушный локон с ее лба и нетерпеливо спросил:
– Так что было дальше?
– Дальше? – Юлия рассмеялась. – В общем, телебашне нравилось почти все, но особенно она любила – сериалы. Ее буквально завораживали эти бесконечные истории, где люди встречались, влюблялись друг в друга, а затем, например, изменяли, начинали ненавидеть, или расставались, все еще любя… Она могла часами следить за историей о том, как богатый наследник теряет память, попадая в катастрофу, и, спасенный бедной, но честной девушкой, влюбляется в нее. Или о том, как простой работящий малый узнает, что является отпрыском королевского рода, отданным на воспитание в обычную семью под угрозой покушения. Или как выросшая в трущобах девочка благодаря упорному труду становится богатой и уважаемой женщиной и в конце концов находит свою любовь. Вообще-то они там все в конце концов находили свою любовь – может, именно это и нравилось телебашне. Иногда ей даже казалось, что некоторые героини чем-то похожи на нее – они были такими же стройными, такими же изящными, хрупкими на вид, но способными в действительности выдержать любые ненастья.
Короче говоря, телесериалы были главной радостью в ее жизни. Порой она проводила весь день следя за сменяющими друг друга сериями то по одному каналу, то по другому. И такая жизнь вполне была ей по вкусу, она укрепляла ее веру, поднимала ее моральный дух. Потому что в тех фильмах героиня, если она была красива, умна и терпелива, всегда обретала свое счастье.
А телебашня считала себя отнюдь не глупой, не говоря уже о красоте и терпении, благодаря которому она столько лет простояла на одном месте. Только вот она не совсем ясно представляла, каким должно быть ее счастье. В фильмах героини в итоге встречали высоких смуглых красавцев, умных и богатых. А ей-то где найти такого? Большинство зданий вокруг были недостаточно высоки по сравнению с ней, а небоскребы, которые в последнее время стали строиться то тут, то там по всему городу, были, на ее взгляд, слишком самодовольны и глупы. Однако она не теряла веру в свое счастье. Несмотря на то, что проходили годы, и ничего не менялось…
Юлия подняла глаза и прищурилась, глядя на меня, в уголках ее губ притаилась хитрая улыбка.
– Что? – удивился я.
– Дальше ты ничего не услышишь, пока не напоишь меня кофе.
Я расхохотался и, склонившись к ней, чмокнул ее в нос.
– Тогда пойдем скорее, я видел столики кафе на той стороне улицы.
– С рогаликами! – по-детски протянула Юлия, садясь на велосипед.
– Хорошо, хорошо, с рогаликами…
Вскоре мы устроились под навесом кафе, и нам принесли дымящийся кофе в кофейнике, рогалики, мармелад и мед.
– Ну и аппетит! – улыбнулся я, заметив, что Юлия тут же набросилась на еду.
Впрочем, я и сам от нее не отставал.
– Эта история… – чуть погодя начала она. – Как бы ты хотел, чтобы она закончилась?
– Не знаю, – пожал плечами я. И, немного подумав, добавил: – Если бы я знал, было бы ведь не интересно, правда?
– И все же… – Юлия налила себе и мне кофе и задумчиво провела пальчиком по ободку чашечки: – Люди ведь обычно любят сказки со счастливым концом, то есть они любят, по крайней мере, знать, что все закончится хорошо.
– По мне – так это не главное, – поразмыслив, ответил я. – Главное, наверно, чтобы было хорошо в жизни, а не в сказке.
– Ладно, – рассмеялась она, – тогда слушай дальше… То, что произошло потом, было, может быть, не так уж и страшно само по себе, но для телебашни это было настоящей катастрофой. Для того, чтобы расширить область вещания, большинство телекомпаний приняли решение перенести свои трансляторы с телебашни на крышу нового небоскреба, который был значительно выше нее. Так все ее любимые телесериалы, шоу и спортивные трансляции стали недоступны ей. У нее остались только маленькие городские телеканалы, по которым показывали всякую ерунду, да и видимость была не очень хорошей. Но что она могла поделать?
Телебашня загрустила. Бесконечная толкотня и болтовня туристов на смотровой площадке утомляла ее. Переключая оставшиеся телеканалы, она вечно натыкалась на рекламу, которая наводила на нее тоску.
Специалисты даже вроде отметили небольшой крен в ее конструкции, что вызвало беспокойство городских властей, которые тут же направили бригаду рабочих для принятия мер по восстановлению баланса. Однако хотя строители, которые лазали по ней вверх-вниз, и выглядели довольно смешными сверху, они не слишком забавляли башню. Даже когда крен исправили и к юбилею города ее заново выкрасили в красивый зеленовато-серый цвет, телебашню не покинула ее тоска.
Однако время шло, и вскоре она смирилась. Дни как будто потекли быстрее, один за другим, неотличимые друг от друга. Конечно, она тосковала не все время: иногда на смотровой площадке можно было услышать интересный разговор, или по телевизору все же проскакивало что-нибудь любопытное, хотя выбор теперь был весьма скудным. Башня почувствовала, что начинает стареть…
Мы почти закончили завтракать и допивали кофе. Город уже проснулся, по улице мимо нас проносились автомобили, по тротуару шли люди. Я придвинул свой стул к стулу Юлии и обнял ее. Она склонила голову ко мне на плечо и, немного помедлив, продолжила:
– Неизвестно, как долго все это могло длиться, но однажды утром на самую верхушку телебашни поднялась команда монтажников. Они установили какое-то новое оборудование – там были железные контейнеры, много сложных устройств, куча проводов… Башня понятия не имела, зачем ей это нужно, разве что для украшения, однако она сильно сомневалась, что все это будет выглядеть красиво на ней.
А несколько дней спустя она впервые услышала голоса, которые доносились из этой новой аппаратуры. Поначалу это были одни и те же голоса, и говорили они какую-то ерунду, сущую абракадабру – телебашня совсем ничего не могла понять. А потом стали появляться новые голоса. «Видишь, какая чудесная штука, – говорил один из них. – Теперь, где бы я ни был, ты можешь мне позвонить…» А другой отвечал ему: «Это чудесно, милый, просто замечательно…»
Со временем голосов стало больше, и говорили они обо всем подряд. «Вы готовы подписать наш договор?» «Да, но с некоторыми условиями…» «Купи хлеба по пути с работы…» «Прошла уже целая неделя, я скучаю по тебе…» «Они приостановили строительство…» «И знаешь, что он сделал? Сказал, что это не его забота!» «Вот подлец!..» «Малыш передает тебе привет…»
Эти голоса завораживали телебашню. Вскоре она забыла, что такое скука. Она даже перестала обращать внимание на туристов на смотровой площадке. Потому что волшебные голоса из тысяч телефонных трубок рассказывали ей истории во много-много раз более захватывающие, чем те, что она видела в телевизионных сериалах…
Протянув руку и крепко обняв меня, Юлия умолкла.
– Ну и… чем все закончилось? – не выдержал я через некоторое время.
– А ничего и не закончилось. Телебашня по-прежнему стоит в центре города. Туристы, как и раньше, поднимаются на смотровую площадку. А башня не сходит с места. Только теперь у нее много друзей. Несмотря на то, что они об этом не знают… – Юлия подняла глаза и посмотрела на меня снизу, лукаво улыбаясь: – Но она подумывает о том, чтобы как-нибудь позвонить им…
Позже, когда мы шли обратно через парк, катя велосипеды рядом, я вдруг остановил Юлию, привлек ее к себе одной рукой и обнял.
– Пообещай… – взволнованно прошептал я, – пообещай, что твои сказки никогда не закончатся. Что у тебя каждый раз будет для меня новая…
Она ласково провела рукой по моим волосам.
– Тысяча и одна, как в той истории? – улыбнулась Юлия.
– Больше, гораздо больше!..
– По этому поводу у меня есть одна сказка. Она о царе, который очень любил золото, и хотел, чтобы золота у него было все больше и больше. И однажды все, к чему он стал прикасаться, начало превращаться в золото…
Мы взяли велосипеды и потихоньку пошли дальше.
– Ну, эту я знаю… Постой, на что ты намекаешь?
– Да так, ни на что… – рассмеялась она.
– Это вовсе не про меня!.. Золото, ты же знаешь, я терпеть его не могу…
Солнце уже подходило к зениту, нещадно припекая. День был в самом разгаре. Чудесный день.