Настоящий разведчик

– И что, куда нам идти теперь? – растерянно спросил царь-батюшка. – Ну почему два советника под боком – один по военным, другой по гражданским делам, а такой простой вещи не насоветовали!
– Зачем спрашивать, дорогой? – удивилась нежить. – Ты в царстве мертвых. Можешь идти в любую сторону, но если ты хочешь с кем-то встретиться, это обязательно произойдет. Ведь это мир, где нет будущего, а о прошлом мы все уже знаем. Значит, здесь нет и направлений.
– Не понял, – затряс головой царь-батюшка, – поясни…
– Он имеет в виду, – принялся рассказывать воевода, – что мы просто живем в разных измерениях. То, что для нас будущее и настоящее, у них уже в прошлом, а соответственно они знают все о том, что происходит или произойдет с живыми.
– И что из этого следует? – растерянно переспросил царь-батюшка.
– Из этого следует, что дорогу к колдунам знают и наши нежити, для этого вовсе не обязательно тревожить Оно.
– Эк ты опять заговорил, – довольно крякнул царь-батюшка, предвкушая скорейшее избавление от рогов. – Значит так, сначала выставляем им ультиматум, чтобы выполнили пару-тройку наших желаний. В крайнем случае, хотя бы одно, а потом отпускаем их на землю подобру-поздорову.
– Только поправочка маленькая имеется, – остановил поток его мысли Иван-дурак. – Сдается мне, что никто из колдунов на землю возвращаться не желает.
– Ну как не желает? – возмутился царь-батюшка. – Так не бывает. Мы ведь хотим обратно на землю, и они захотят.
– А если…
– Никаких если! Решение принято.
То ли им так показалось, то ли действительно мертвецов, когда они шли к колдунам, попадалось меньше, чем по дороге сюда. Первое время путешественники еще вглядывались в лица, пытаясь, и внутренне страшась этого, узнать кого-то из своих знакомых по земле, но нет… Даже отдаленно ничего похожего не встречалось.
– Никогда бы не подумал, что все покойники, какие были, уместятся под землей, – удивлялся по дороге Иван.
– А здесь не все, дорогой.
– То есть как не все? А где еще?
– Это сравнительно свежие мертвецы, которые только готовятся перейти в ничто. У них тоже есть свой срок.
– А что потом?
– А потом они превратятся в тлен, станут пылью.
– И как долго они еще будут шататься по этому миру? – робко спросила Гортензия.
– Они не шатаются, они ходят, – поправила нежить. – Те, кто шатаются без цели – это шатуны, такая же нежить, лакомая добыча для всякого рода темных магов, которые используют их как подсобную силу для своих темных дел. А мы двигаемся, просто двигаемся.
– Ну и до каких пор вы двигаетесь?
– Это же ясно, дорогая, могла бы и сама догадаться.
– Мне не ясно.
– Вон, у вас товарищ есть, он все знает.
Гортензия с неподдельным интересом посмотрела на Ивана-дурака, но разговор продолжил воевода.
– Полагаю, до тех пор, пока на земле не зарождается новая человеческая жизнь, которая берет силы и энергию у тех, кто давно уже умер, но еще не исчез совсем.
– Рождается? – переспросила Гортензия.
– Нет, именно зарождается.
– Но зачем? – удивилась Гортензия.
– Затем, что у каждой жизни должна быть своя оборотная сторона – смерть. Рождая жизнь, ты должен зародить и смерть.
Они замолчали… Вообще с того времени, как они попали в это царство, некогда столь бурные разговоры, временами переходящие в перепалки сошли на нет. Говорить не хотелось, и спорить тоже. Да и о чем говорить, когда они попали в мир, где все давным-давно уже сказано.
Мертвецов становилось все меньше, и на это обратила внимание даже нежить.
– Наши сюда боятся приближаться, значит, мы почти у цели.
– Не пора ли выработать какой-никакой план? – сварливым голосом предложил царь-батюшка. – Нельзя вступать в военные действия не приготовив плана.
– Для этого разведку сначала надо произвести, – резонно возразил воевода.   
– Думай, о чем говоришь, – напустился на него царь-батюшка. – В разведку ходят, когда своим можно прикинуться, а мы какие для них свои? Ни то, ни се.
– Еще скажи ни рыба, ни мясо, – Гортензия государя явно недолюбливала, а потому не упускала ни малейшей возможности вставить шпильку.
– Можно и так сказать. Ведь мы не похожи ни на мертвецов, ни на колдунов.
– Нас плохо примут мертвецы, и не поймут колдуны, – тактично откомментировал эти слова воевода.
– Да не нас, – упрямо стояла на своем Гортензия, – а кого-то одного. В разведку стадом не ходят.
– Давайте нежить пошлем, – предложил царь-батюшка. – Эти точно за своих сойдут.
– Не получится, – возразил Иван-дурак. – У них же ни хитрости, и никаких других человеческих умений нет, а в разведке это первое дело.
– Ну так других ведь нет никого, – горячился царь-батюшка. – А с нежитью что станется-то? Ничего не станется. Нам лишь бы одним глазком взглянуть, что там делается. 
– Есть и другие подходящие кандидатуры, дорогой, – неожиданно сказала нежить.
– Это кто еще? Ты на кого намекаешь? – заворчал царь-батюшка.
– А это тебе твой воевода скажет.
Зависла пауза…
– Я… Это… У меня язык не повернется такие предложения вносить, – наконец обрел дар речи воевода.
Царь-батюшка недовольно почмокал губами, а потом оптимистично произнес:
– Ну что ж, чебучить, так чебучить.
И шумно выдохнул.
– А там, может, и мы не понадобимся, ты ведь у нас спец разрешать проблемы в одиночку, – ехидно поддела Гортензия.
– Только у меня ведь может не получиться мертвецом прикинуться, – словно не слыша ее, сказал государь.
– Надо потренироваться, – решительно заявил Иван-дурак.
– Что значит потренироваться? – начал нервничать царь-батюшка. – Помереть, потом воскреснуть?
– Нет, надо научиться ходить, как они ходят.
– Они – это покойники? Ты хочешь, чтобы я, законный властитель целого государства, ходил как покойник?
– Ты больше чем властитель, ты разведчик у нас. И они давно уже не покойники, не бойся. Это они на земле ими были, а здесь обыкновенные мертвецы. Трупы, и ничего более. Между прочим, как лицо, облеченное властью, политик высшей пробы, ты просто обязан уметь приспосабливаться к разным ситуациям и находить общий язык с любой категорией избирателей.
– Хочу заметить, царь – должность наследственная, а никак не выборная.
– Вот по наследству умение проникать в чужие души тебе и должно переходить. Тем более попробуешь себя в новом качестве – вызывать доверие у тех, у кого души нет и не будет.
– Ну это само собой, это у меня в крови, – пафосно согласился государь.
Он немедленно пристроился к одному из проходивших мимо мертвецов и довольно смешно принялся ему подражать.
– Тень выдает, – пряча улыбку, сказал Иван-дурак.
– Не мели, чего не знаешь, – оборвал его воевода, – тебе же сказали, к ним тени уже приделали. Они совсем как мы.
– Совсем, да не мы. Ты посмотри на его походку, его первая же нежить раскусит.
– Не раскусит, она ведь не может мыслить.
– Мыслить не может, но кое-что понимает. Это же стыдобище, а не покойник.
– Ну ты слова-то подбирай, – возмутился царь-батюшка. – Если неправ, поправь, а обзываться на монаршую особу не смей. Вернусь домой – все припомню.
– Просто он ничего не понимает, – тут же вмешался воевода, – давайте я объясню.
– Валяй! – милостиво разрешил царь-батюшка.
– Перво наперво надо вжиться в роль, – пошел объяснять воевода.
– Чего-о-о?
– Актерская игра состоит из ремесла и переживания. Проще говоря, ремесло – это набор определенных приемчиков для того, чтобы передавать то состояние, которое хочешь передать, переживание – ты должен испытывать те переживания, которые испытывает объект, которого ты играешь.
– Что ты мелешь? Какие у мертвеца переживания? О чем ему переживать?
– В данном случае есть о чем. Ведь у него чужая тень. Чужая?
– Ну, чужая, – нехотя согласился царь-батюшка.
– И он из-за этого переживает. А вы, ваш-ш-ство, должны это передать своей игрой.
– И как мне это передавать? – начал сдаваться царь-батюшка.
– Очень просто. Закройте глаза.
– Закрыл.
– Ну а теперь представьте себя мертвецом.
– Тьфу!!!
– Забудьте обо всем, и представляйте. У вас нет ни души, ни мыслей о других людях…
– Пять раз тьфу! Я же сановная особа! Ну откуда в правителе душа и мысли о других людях? Любой царь перво-наперво думает о том, чтобы ему было хорошо. А когда у него все нормально, и другим спокойно, а оттого в царстве лепота и благость…
– Хорошо, – согласился воевода, – пойдем поэтапно. Давайте сначала представим, что вы подданный ваш-ш-шства…
– Подданный меня? Это хорошо, это правильно, – опять довольно зачмокал губами царь-батюшка. – Это значит, что я счастливейший из смертных.
– О чем должен сейчас думать ваш подданный?
– Как о чем? О том, как ему повезло с правителем. Или у тебя другие предположения?
– Нет, это само собой. Но еще он должен думать о близких своих…
– Это о министере, что ли? Да пропади он пропадом с Шамаханкой своей. Предатель. Вернется, прикажу показательно бошку отрубить, ежели палач в отгулах не будет.
– Нет, вы же не царь, вы его подданный, вы должны думать о том, что про вас подумают соседи, откуда ветер подует, с какой ноги жена встанет, зачем курице крылья, отчего люди не летают так, как птицы, есть ли жизнь на Марсе, кому в вашем царстве-государстве жить хорошо, а также что делать и кто виноват…
– Что, обо всем сразу думать?
– Конечно.
– Хочешь сказать, что мои подданные все это умеют?
– Само собой. Ведь если они будут задаваться более земными вопросами, им придется заняться работой, а это мало кому охота. О вечном думать куда интереснее… Представили?
Царь-батюшка зажмурил глаза, зачем-то поднял лицо вверх и затряс кистями рук.
– Представили? – еще раз спросил воевода.
– Не торопи! Видишь, вхожу в образ.
– Не верю!
– Сейчас, мне надо нарисовать психологический портрет своего подданного…
– Больше чувства…
– Есть! – неожиданно воскликнул царь-батюшка. – Есть жизнь на марсе, я ее точно вижу. Но только нам ее нифига не покажут, потому что она под толстым слоем шоколада!
Гортензия с Иваном переглянулись и удивленно пожали плечами: что за чушь? А воевода неожиданно скомандовал:
– А теперь представьте, что вы умерли!
Царь-батюшка рухнул на землю как подкошенный.
– Не верю! – опять воскликнул воевода, – вы переигрываете…
Царь-батюшка судорожно подрыгал конечностями, а хвостом лихо подмел землю позади себя.
– Ладно, пропустим этот момент, – сделал уступку воевода. – Теперь представьте, что вы в самом деле умерли, и внутри вас нет ни одной мысли, вы не думаете ни о чем, вас не посещают тревоги и сомнения, не раздирает смех, не гложет зависть, не одолевает золотой телец, не свербит охота к перемене мест, не одолевают вольные мысли при виде женщины…
При последних словах государь беспокойно заерзал, и воевода, чтобы не упускать достигнутого, резко скомандовал:
– А теперь вам надо подняться и идти!
Государь поднимался тягуче, словно действительно уже стал мертвецом. Иван с Гортензией наблюдали за этой сценой совершенно удивленными глазами, а обе нежити сохраняли абсолютное равнодушие.
И вдруг царь-батюшка пошел куда-то тяжелым неповоротливым шагом, совершенно не обращая внимания на своих спутников.
– В самой глубине в вас живет человек, который будет наблюдать за происходящим, и который хочет вернуться назад… – спохватился воевода. – Вы слышите?
Царь-батюшка лишь слегка шевельнул кончиком хвоста.
– Слышит! – восхищенно прошептал Иван-дурак, и в сердцах крепко обнял Гортензию, которая счастливо поцеловала его в щеку.
Царь-батюшка, совершенно не обращая на них внимания, двинулся совсем в другую сторону от предполагаемого лагеря колдунов, однако воевода его догнал и развернул в нужном направлении. Столкнувшись с парой некстати подвернувшихся мертвецов, государь медленно побрел туда, куда было предписано.
– Настоящий мужчина! – с восхищением констатировала, глядя вслед, Гортензия, которая при жизни царь-батюшку сильно недолюбливала, и не скрывала это.
– Настоящий мертвец, – вполголоса сказал воевода.
– Настоящий разведчик, – подумал про себя Иван-дурак.
И все трое неожиданно полезли в карманы, достали оттуда не очень чистые носовые платочки – за время пути было не до постирушек, и грустно помахали вслед. Разведка разведкой, но ведь не последнее лицо в государстве отправилось на это опасное задание…

Дальше http://www.proza.ru/2011/09/11/336