Падение. Глава 5. Продолжение следует...

ГЛАВА    5.   Продолжение  следует.
    
Куда рвались, чего кричали:
Всё изменить в стране пора!
Ведь если хуже жить мы стали –
То стоила ли свеч игра?
 
Командир Ту-154 Анатолий Сергеевич Вадин стоял на балконе своей квартиры, на шестом этаже и, покуривая, смотрел вниз. Там у люка системы отопления работала аварийная бригада. Уже два дня у них в доме были холодные батареи. Жильцы  звонили в аварийную службу, звонили в домоуправление и везде им говорили одно слово: ждите. И вот на третий день приехала бригада. Хорошо, что уже начало апреля и дневные температуры стали плюсовыми. А если бы было минус тридцать?
Три работника, вооружившись лопатами, что-то лениво раскапывали вокруг люка, ещё пятеро просто стояли и, громко ругаясь матом, что-то обсуждали.
- Эй! – крикнула им женщина со второго этажа соседнего дома, окна которого были расположены в двух метрах от злополучного люка.– Вы что же, сюда ругаться приехали? Надоело слушать ваши эпитеты. Прекратите!
- Да пошла ты на… - громко ответили ей.
И пятеро бездельников ещё громче заржали. 
- А если бы туда послали вашу жену? – не выдержал Вадин.
Рабочие подняли головы вверх и с интересом посмотрели на Вадина. Трое копавших мужиков побросали лопаты и тоже задрали головы.
- А ты кто такой, козёл? – вопросил один. – Тогда спускайся сюда, мы покажем тебе, что такое демократия. Ха-ха-ха!
 «И вот с такими людьми мы собирались придти к светлому будущему, - печально подумалось Вадину. – А может слово «быдло» и применимо к некоторой категории людей? Вот их ведь наверняка чему-то учили в школе. И что? Они вот тоже поняли демократию как вседозволенность и беспредел. В части своей компетенции. Чёрт, всё разваливается в этой стране. А в капитализм с такими людьми можно ли?».
Совсем недавно на долго и бурно проходившем собрании Вадина выбрали председателем профсоюза лётного состава авиакомпании, в который входили и бортпроводники.
- Давай, Толя, наводить порядок вместе, - говорили ветераны отряда, – иначе скоро развалимся. С Галимовым нужно что-то делать. Он же только на себя стал работать. И с этой компанией «ТАН» нужно разобраться. Самолёт в аренде, а денег ни копейки за это не получаем. Мы не остановимся даже перед забастовкой и прекратим полёты. Только прикажи.
- Я не могу приказывать, - отвечал он, - такое решение может принять только общее собрание, но оно будет не законным, так как указом президента забастовки в авиации запрещены.
- Это ущемление наших прав, - отвечали ему. - Мало ли что подпишет с похмелья этот президент. Почему тогда диспетчерам можно? Почему можно тем же французам? Вон Плаксин нам всю плешь проел, рассказывая, как они бастуют.
Уже третий день Вадин мучительно раздумывал, с чего начинать ему свою работу. И решение созрело: сначала пойти к Галимову и поговорить один на один. Худо-бедно, они ведь одногодки и когда-то вместе кончали лётное училище. Обсудить весь спектр наболевших вопросов и возможно найти какой-то компромисс. Нельзя же так разбазаривать технику, ведь действительно будет не на чем летать. Ну а если это не поможет…
Что ж, тогда придётся обратиться с официальным письмом в министерство транспорта России от имени профсоюза. Нет уверенности, что это поможет, но хоть на время затормозит развал авиакомпании. Но вот незадача, Галимов исчез. Уже несколько дней его не было на работе.  Его родственник – первый  заместитель молчал, как рыба, а  секретарша только плечами пожимала. А потом поползли слухи, что генерального директора сняли. Как бы там не было, но Галимова больше никто не видел. А через неделю приехал представитель регионального министерства транспорта и, не объясняя причину ухода старого, представил им нового генерального директора, бывшего начальника смены АТБ Бамбетова, уволенного когда-то Дунаевым за прогулы, грубое поведение с подчинёнными и систематические пьянки.
Народ остолбенел.
- Кандидатура господина Бамбетова согласована со всеми заинтересованными инстанциями и утверждена губернатором, - сказал представитель. – В последнее время дела у вас пошатнулись, были жалобы на генерального директора, в коллективе наблюдались различного рода брожения и прочие недоразумения. Бамбетов это исправит. Обстановку он знает, когда-то работал у вас на руководящей должности и хорошо себя зарекомендовал. С этой минуты он ваш новый руководитель. Вопросы? Нет. Приступайте, Ренат Идрисович, - кивнул он новоиспечённому директору и направился к выходу из зала.
-  Вы хоть бы посоветовались с нами! – очнувшись от шока, запоздало крикнул кто-то вслед представителю, но дверь уже закрылась.
- В этом нет необходимости, - встал и жёстко произнёс новоиспечённый руководитель. – С кем нужно уже посоветовались. Вопросы ко мне есть?
Ошеломлённая аудитория молчала. Многим были известны его пьяные дебоши в ресторане аэропорта, откуда его не раз выдворяли с помощью милиции. Не менее известна была всем и его грубость, и хамское поведение с подчинёнными.
- Если вопросов нет – все свободны! Завтра расширенная оперативка будет здесь, а не у меня в кабинете. Прошу присутствовать всех начальников служб и их заместителей и быть готовыми отвечать на все вопросы в пределах своей компетенции.
- А замов-то зачем сюда? – спросил кто-то.
- Посмотреть на них хочу, - отрезал Бамбетов.
Удручённые происшедшим событием люди молча выходили из зала. И только на улице дали волю эмоциям.
- Абзац компании! – воскликнул Палда.  – Толя, да что же это делается? – обратился он к Вадину. – Куда вы смотрели?
- С профсоюзом не посчитали нужным советоваться, - ответил тот. – Ни с лётным, ни с наземным. Мы и не знали даже. Что ж, демократия! Чего ты хочешь?
- Хренократия! – рявкнул Палда. - С таким руководителем через полгода вся компания разбежится.
- Я когда-то под его руководством работал, - говорил кто-то из техников, - одни ебуки*

* непереводимое русское выражение.

только всю смену и слышал.
- Мало того, что он алкаш, но ещё имеет и авантюрные наклонности. Далеко сей руководитель заведёт авиакомпанию.
- Господи! – возопил кто-то. – До чего же мы дошли!
- Ещё не дошли, - успокоили его. – Но можем дойти.
- Эх, Дунаева бы обратно! – вздохнул Плаксин.
- Дунаева? – накинулись на штурмана. – А не вы ли, лётчики, его всё грызли когда-то? Всё вам зарплаты мало было. Не давали человеку работать. Теперь вам всё будет… дураки.
- Дураки, - согласился Плаксин. – Бежать отсюда надо, а… куда?
- Лётчиков сейчас везде берут.
- Берут, да где жить?
- Меняй квартиру.
- Долгая это история. Да и возраст уже… пятый десяток идёт. Было бы тридцать, как вон Серёже Захарову, давно бы тоже в «Аэрофлот» ушёл.
- Да, сколько у нас уже молодёжи ушло! Ходишь-ходишь, а потом  глядь – нет  человека.
- И правильно делают, что уходят.
- Точно! Вон и Эдик Доронин в Москву уходит.
- За последний год из нашего отряда больше десяти лётчиков только в Москву ушли, не считая других городов. Оренбург вон с колен резко поднимается.
- Многие поднимаются, а мы тонем.
- Чёрт, что же будет с компанией?
          ---------------------------
Первое, с чего начал новый генеральный директор, это оформил себе беспроцентную ссуду через кассу компании на сумму шесть миллионов неденоминированных рублей для приобретения квартиры.
- Я, как руководитель, - сказал он, -  имею на это право. Так что попрошу не возмущаться.
Но люди возмущались. Слухи об этом распространились со скоростью не меньшей скорости самолёта.
- Нам уже перестали вовремя платить заработную плату из-за отсутствия денег, а на квартиры миллионы имеются.
- Но у него же есть жильё.
- Он развёлся и ушёл от семьи. Сейчас живёт с какой-то мочалкой.
- С кем, с кем?
- Со шваброй какой-то молоденькой. Нормальная баба разве будет жить с таким.
- Эко дело! А если я разведусь – мне тоже ссуду дадут для… швабры?
- Держи карман шире.
- Не подавись, смотри.
- Да что же это делается?
Старший юрист компании не согласился с правом Бамбетова, опротестовал сделку и был тут же уволен по сокращению штатов.
- Развели тут юристов! – орал начальник на оперативке. – Целый отдел! Чем они там занимаются? Дармоеды! Мне вообще юристы не нужны, без них разберёмся в проблемах.
Скоро суд восстановил незаконно сокращённого человека и Бамбетов вынужден был с этим смириться. 
А вскоре тихо исчез первый заместитель – родственник Галимова, как будто и не было его никогда.
- Мне не нужны куча заместителей, - сказал Бамбетов, - ни первых, ни вторых, ни третьих. Сколько их тут у вас? Восемь? Восемь бездельников. Мне одного хватит. Всё остальное должны делать начальники служб.
Это единственное с чем были согласны практически все. А бывший первый заместитель в суд почему-то не подал.
- А зачем ему это? – говорили те, кто часто с ним соприкасался по долгу рабочих обязанностей. – А вдруг на суде всплывут его с Трутманом делишки.
- Какие делишки?
- Например, как авиационный бензин налево сплавляли. Это же экстра для автомобилей. Как спирт с соседнего завода самолётами на Дальний Восток отправляли.
- Не может быть?
- Ха! Не может! Ещё как может. Ты видел, какой джип себе Трутман недавно купил? Нет?  Так сходи, взгляни. А квартира его в элитном районе знаешь, сколько стоит? Говорят, что и дачу новую строит.
Дошла очередь и до Трутмана.
- Не могу понять, чем ты занимаешься на своей должности, - сказал ему Бамбетов. – Всё то, что прописано в твоей должностной инструкции, содрано с инструкции моего помощника по общим вопросам. Работа с пассажирами, конфликтные ситуации и прочее. Прямо плагиат.
- Я ни у кого ничего не сдирал, а этот круг обязанностей утвердил мне Галимов, - хмуро ответил Трутман.
- Знаю я, как это делается, - отрезал генеральный директор. – Смысла в твоей должности не вижу. Не вижу тебя и на какой-то  другой штатной единице. У нас везде нужны специалисты с соответствующими дипломами. Ты же лётчик?
Трутман кивнул.
- А лётчик летать должен. Бека помнишь?
Трутман снова кивнул не в силах понять, при чём тут покойный Бек. Бамбетов объяснил:
- Так вот этот уважаемый человек говорил: если назвался ты коровой – должен давать ты молоко. Я это помню. Раз ты лётчик – иди и летай.
- Там своим делать нечего, - пробурчал Трутман.
- Скоро мы и с ними разберёмся, - пообещал Бамбетов. – Я смотрю, бездельников в компании развелось – пруд пруди. А для бывших лётчиков у меня есть одна вакансия, - глянул  в какую-то бумагу, - вот, начальник ВОХР докладывает, что у него двадцать человек не хватает. Вот там люди действительно нужны. Аэропорт налево и направо разворовывается, а мы только руками разводим. Ещё вот электрики нужны.
- Вся страна разворовывается, - не выдержал Трутман.
- Мне плевать, не я за неё отвечаю, - рявкнул генеральный и грязно выругался в адрес Ельцина. – Его за яйца за страну повесят – не меня. Или похоронят с почётом. Ха-ха! Короче, так: в охрану - знаю - ты не пойдёшь. Остаётся рапорт по собственному желанию. Должность твоя ликвидируется, как не нужная предприятию.
Уже через два часа Трутман не числился в штате работников авиакомпании. Искать в суде истину он тоже не пошёл.
Таким образом Бамбетов знакомился с предприятием. Разобравшись, чем занимается тот или иной начальник вызывал его к себе. Это означало: ему будет предложен ультиматум.
Как-то он вызвал начальника аэродромной службы.
- Скажи, мне, - спросил он, - у тебя есть в службе секретарша?
- Есть, - кивнул тот.
- Как ты считаешь, она сильно занята? С утра до вечера что-то печатает, пишет, куда-то звонит?
Сбитый с толку этим вопросом начальник промычал что-то неопределённое.
- Не понял? - повысил голос Бамбетов.
- Нет, конечно, - ответил аэродромщик, - чего ей целыми днями печатать?
- Может она у тебя романы печатает, - холодно улыбнулся. – Значит, свободное время у ней есть?
- Есть, конечно.
- Тогда скажи мне, зачем тебе помощник? Вот, - протянул бумагу, - тут так и значится: помощник начальника аэродромной службы. А в его должностной инструкции одна галиматья, которую способна решить твоя секретарша. Так или нет? А может тебе трудно на твоей должности, ты один не справляешься, поэтому Галимов тебе помощника дал?
- Ну что вы, я и один справляюсь,- испугался собеседник.
- Я тоже так думаю, - ледяная улыбка искривила на миг губы директора. – Завтра жду от тебя рапорта с предложением по сокращению штатов. Кстати, твоего помощника Галимов по знакомству к тебе пристроил. Знаешь? Он тебе нужен?
Конечно же, он получал отрицательный ответ. Таким образом Бамбетов за два месяца избавился от двух десятков абсолютно не нужных людей. Удивительно, но все написали рапорты на увольнение по собственному желанию, видимо, прекрасно осознавая и сами свою ненужность и бесполезность для авиации. А сюда они устраивались в разное время исключительно по протекциям  жены или знакомых Галимова.. Ведь в городе безработица достигала гигантских масштабов. Почти полностью стояли все крупные предприятия.  Но, слава богу, сейчас некоторые заводы снова потихоньку заработали.
- А Бамбет-то, молодец, - говорили лётчики, привыкшие к дисциплине и не считавшие её чем-то исключительным, - наводит порядок. Вон и заправщики вовремя подъезжать стали и трапы не надо по пять раз вызывать. И воришек попёр с аэропорта, которые под крылом Галимова пригрелись и прочих бездельников.
- А  кому хочется в наше время в безработные попасть? Скор Бамбет на расправу.
- Так и надо. А то что-то при Галимове разболтались люди.
- Как платят – так и работают.
Стало уже традицией, что заработная плата шла с опозданием на два месяца. Это был больной вопрос, начиная вскоре с прихода Галимова, и его то и дело поднимали на оперативках. Бамбетов, не сдерживаясь, кричал на ответственных за это лиц, стучал кулаком по столу, но дело с места не сдвигалось. Денег катастрофически не хватало.
- Но почему всегда всего хватало у Дунаева? – задал как-то на очередной оперативке вопрос начальник АХО.
Бамбетов холодно посмотрел на человека задавшего вопрос и на удивление тихо произнёс одно слово:
- Разберёмся.
Непонятно было, с кем собирался разбираться  генеральный  директор.
А вскоре стало ясно. Он вызвал к себе директора по экономике Зимина. 
- Все данные, все расчёты по всем рейсам мне на стол. Жду!
- Вот! – засуетился Зимин, - пожалуйста. Это вахтовые, это международные, а это внутренние линии. Всё тут…
Генеральный директор несколько минут перетряхивал бумаги, затем сказал:
- Мы ежедневно выполняем на Москву пять рейсов. Зачем? Ведь средняя их загрузка не превышает 60%.
- Не всегда. В иные дни бывает и полностью.
- В иные! - передразнил он Зимина. – Работать не умеете. Нужно оставить три рейса и все дела, рейсы будут полные.
- Нишу немедленно займут другие авиакомпании, и мы потеряем рейсы навсегда, - несмело сказал присутствующий здесь первый и единственный заместитель генерального директора.
- А кто им позволит? – возразил Бабметов. – Мы откажем в приёме и обслуживании их самолётов. И сообщим в управление, что в таких рейсах нет необходимости, так как спроса на перевозки нет. В своём аэропорту хозяева мы.
- Я не против, - сказал Зимин. – Но Москва может не согласиться с нами и ввести рейсы, так сказать, в приказном порядке. Свои. «Аэрофлот» уже пытался это сделать.
- Так что же будем летать пустыми и нести убытки?
- Покроем их за счёт международных чартеров. Тут стабильная прибыль.
Бамбетов с минуту размышлял.
- И всё же рейсы нужно убрать. Теперь о северных перевозках. Ты, - ткнул пальцем в Зимина, - сам говоришь на всех оперативках, что есть нерентабельные рейсы. Что предлагаешь?
- Сократить частоту. Вот, например, Надым. Когда-то было два рейса в день. Затем сократили до одного. Затем четыре раза в неделю. И всё равно загрузка падает. Ясно просматривается тенденция к дальнейшему сокращению. Такое положение и на других направлениях. Например, Минводы, Сочи.
- Но мы идём в лето и загрузка должна увеличиться, - попробовал возразить заместитель.
- Ну и что ты предлагаешь? – повернулся к нему генеральный директор. – Оставить всё, как есть? И продолжать нести убытки? И ждать у моря погоды: вырастет загрузка – не вырастет. А чем мне платить людям зарплату? Короче, так. Ты, Владимир Семёнович, завтра представь мне на утверждение список сокращаемых рейсов. И Москву не забудь. Теперь по вахтовым перевозкам. В договорах указаны цены прошлого года. Их нужно поднять. Да и по чартеру тоже.
- Вахтовики могут отказаться от нас, - несмело напомнил заместитель.
- Отказаться? У них есть в Бронске другие перевозчики? Куда им деваться.
Сказано-сделано. И во все инстанции полетели письма с уведомлениями, что с первого числа следующего месяца  тарифы поднимаются, а нерентабельные рейсы закрываются.
- Таким образом, мы убиваем двух зайцев, - говорил Бамбетов. – Другого пути выхода из кризиса нет.
Зайца не убили ни одного. Отменённые рейсы, не мешкая, забрали краснодарские пилоты, летавшие на более экономичных самолётах Як-42, а вахтовики (действительно, некуда деться) заключили договоры с авиакомпаниями на полёты на север из… соседних городов, куда доставляли вахты на автобусах. Хлопотно, но зато дешевле.
Уже через месяц всю пагубность подобной политики первыми ощутили лётчики: налёт упал, а вместе с ним соответственно и заработки. Оплата лётного труда устроена так, что 80% денег пилотам идёт за налёт. Лётчики возроптали.
- Галимов распродавал самолёты, уничтожая компанию, а Бамбетов решил раздать наши рейсы другим компаниям. Редька хрена не слаще. Давай сюда его, на разбор, пускай объяснит народу свою политику.
- То, что дармоедов и блатных разогнал – хорошо, но чтобы среди пика летних перевозок налёт падал – такого не было. А чего профсоюз молчит?
- Кажется, наш новый генеральный директор в попытках выплеснуть из деятельности авиакомпании всё негативное, накопившееся за последний год, вместе с этим выплеснул и… ребёнка, - сказал на последнем разборе лётного отряда его тихий командир Путихин. – Но что я могу сделать? Кому пожаловаться, кому написать? Плохо дело. 
И он написал рапорт: прошу освободить по собственному желанию, так, как… И ушёл на пенсию. В городе возглавил какой-то таксопарк.
На разбор к лётчикам Бамбетов, несмотря на неоднократные предложения, так и не пошёл, профсоюзных активистов не принимал.
- Я не понимаю, зачем нужен профсоюз в авиации? – кричал он. – У нас не завод по производству кастрюль для домохозяек. Мы работаем по утверждённым законам и инструкциям, и профсоюзы вносят в нашу деятельность только неразбериху и нервозность, вечно чего-то требуя. Кто не хочет работать пусть уходит. Никого не держу.
Через месяц подвели итоги. Они оказались удручающи. На внутренних линиях налёт упал на 30%. Самолёты Ту-134 простаивали. Средний налёт на экипаж составлял по двадцать часов. А вторые пилоты налётывали и того меньше. Незначительно увеличился налёт на международных чартерных рейсах.
- Коммерческий отдел плохо работает! – орал на оперативках Бамбетов. – Как, его ещё возглавляет  младший Галимов? Отдел кадров, найдите мне достойную кандидатуру. Работу нужно искать, а не штаны протирать в кабинете.
Ему доложили, что «Аэрофлот» открыл регулярный ежедневный рейс на Москву.
- Кто позволил? – орал он на начальника производства.
- Никто. Они нас уведомили об этом телеграммой, прислали расписание и начали летать, несмотря на наш отрицательный ответ.
- Не заправлять их!
- Не имеем права. У них нет долгов, они исправно платят за обслуживание.
- Я приказываю не заправлять!
- Вот придите и объясните экипажу, почему вы их не будете заправлять, - психанул начальник производства.
- А почему залезли краснодарцы на наши направления?
- Никто никуда не залазил. Они через нас и раньше летали на севера. Просто они увеличили частоту рейсов. Из-за того, что мы закрыли свои. Мало того, открывает рейс на Москву ещё и авиакомпания «ВИМ-авиа» на боингах.
- А вы всех принимаете с распростёртыми объятиями?
- Они пользуются поддержкой местных властей. Просили не чинить им препятствий.
- Хорошо, разберёмся, - сбавил обороты директор. – Что ещё? Давай, Зимин, у тебя, как всегда, пакости.
- Не без этого, - встал директор по экономике.
Он доложил, что десяти аэропортам они должны различные суммы за обслуживание их рейсов, в том числе и тем, в которые прекратили полёты.
- Не платить пока им, подождут, - отмахнулся он.
- Да и нечем, - вставила главный бухгалтер. – Сейчас мы, как говорится, с колёс работаем, лишних денег нет.
- А вот на рейсах на Ереван и Баку устойчивый спрос, - продолжал Зимин. – Тут летают люди не бедные, а в основном коммерсанты, торговцы. Считаю, что по рейсу нужно добавить на эти направления.
- Лётный отряд, займитесь, - кивнул Бамбетов новому командиру отряда. – Что у нас с этой пресловутой авиакомпанией «ТАН»? Разобрались?
- Выполняет рейсы из Караганды в Германию. Договор имеется, юристы говорят, тут всё нормально.
При упоминании  юристов Бамбетов поморщился.
- А… деньги?
- А денег нет. Были всего две платёжки на незначительные суммы после наших неоднократных напоминаний.
- Дайте им телеграмму: если в течение трёх дней все заработанные деньги не будут переведены, я отберу у них самолёт.
- Хорошо.
- Кстати, почему не сделали это раньше?
- Галимов не разрешал, - пожал плечами Зимин. – Он опекал эту компанию.
- Понятно, - криво ухмыльнулся Бамбетов. – Денег уже не дождёмся.
- А нам – не понятно, - подал голос начальник АТБ. – Самолёты нам и на базе нужны.
- А чего же вы их тогда продавали налево и направо? – не выдержал Иванов, новый командир лётного отряда.
- Я не имею права на это, - холодно ответил тот. – Такое право имеет только генеральный директор. У него спрашивайте.
- У него уже не спросишь.
Начальник АТБ с безразличным видом рассматривал рекламный буклет.
     ------------------------------------
Пожизненный бобыль, тяжёлый в общении и – кто же скажет теперь – возможно, болевший какими-то психическими отклонениями Альфред Нобель изобретатель пороха, нитроглицерина и электрического стула, человек, о котором вся пресса мира писала, как о человеконенавистнике, с помощью изобретений которого убили миллионы человек, когда-то писал: «В конце концов, любая демократия приведёт человечество к образованию диктатуры, составленной из отъявленных подонков человечества».
А вот что писала незабвенная царица Екатерина, узнав о взятии Бастилии и приходе к власти якобинцев: «Все демократии приводят к единому результату – народ остаётся у разбитого корыта, а шайка болтунов и мерзавцев ублажает себя на вершинах власти, и эта власть оказывается во много раз хуже той, которую сам же народ и низвергнул во имя призрачных утопий».
Наверное, хватит. А теперь, вспомни, читатель историю. Вспомни древний Рим и древний Египет. Вспомни  Европу. За якобинцами вскоре пришёл Наполеон, спустя сто с небольшим лет – Муссолини и Гитлер. Да так ведь было, так. В нашей стране тоже примеров достаточно. Да вот они последние примеры: революция, а затем и переворот семнадцатого года, ну и последняя, ельцинская перестройка. Воистину благими намерениями вымощена дорога в… ад.
Но вот что характерно, читатель. Почему, словно тараканы, словно грифы на падаль так быстро под знамёна этих апологетов сбегаются  мерзавцы и болтуны, казнокрады и воры, авантюристы и мошенники тут же забывающие про народ? И быстро выстраивается соответствующая вертикаль политической и, да простят меня экономисты, экономической и бюрократической  власти от верха и до самого низа. Я снова перечитываю слова Екатерины и не нахожу ответа. Видимо и она не знала его, а потому и предостерегала от всяческих революционных потрясений, будучи уверена: народу лучше не будет. Далеко в историю за примером ходить не нужно. Умная была женщина, да будет вечна память её!
Но есть и ещё одна загадка: а куда же вдруг деваются в такие моменты хорошие люди? 
Бамбетов, человек не глупый, достаточно наглый, по складу характера склонный к авантюризму и пьянству, не приемлющий чужого мнения и грубый в отношениях с подчинёнными демократию принял как вседозволенность отдельной личности. Имея вдруг неожиданно возникшую поддержку во властных структурах региона, с таким вот багажом он и приступил к руководству предприятием. И вполне естественно, что очень скоро натолкнулся на глухое сопротивление окружающих. Это конечно была авантюра назначить такого амбициозного человека руководить многотысячным коллективом, в котором почти каждый второй имел если не высшее, то уж наверняка среднетехническое образование. А уж кто был связан с эксплуатацией и обслуживанием самолётов были таковыми абсолютно все.
Кстати, кто-то сказал, что иногда кое-кому полезней иметь хотя бы среднее мышление, чем высшее образование.
- Скажи, Саня, - обратился как-то командир самолёта Палда к штурману Ипатьеву, - почему это вас называют хамским отродьем?
- Кого это нас?
- Да всех штурманов. Читал я как-то одну книгу о морском флоте времён царя Петра, так там даже тост у них был: «За штурманов - за хамское отродье, друзья, поднимем свой бокал!».
- Не знаю, - почесался Ипатьев, - это же про моряков, а мы – лётчики.
- Но работа-то одинаковая, какая разница, какие суда водить морские или сухопутные?
- Разница в разности хамства, - подметил Устюжанин.
- Изыди, еретик, - отмахнулся Палда, - тебя не спрашивают.- И продолжал: - Значит, не знаешь? Жаль, жаль.
- А чего это тебя так волнует?
- Хочу понять, откуда взялось хамство в авиации и где его истоки. Сдаётся мне, что в авиации раньше его не было.
- Если над этим долго думать можно получить синдром расщепления личности, - напомнил Пашка. – Я одного такого знаю.
- А мы двух будем знать, - повернулся к нему Володя, - вторым расщеплённым будешь ты.
- Ухожу, Марь Ванна, ухожу, - попятился бортмеханик. – Уж и сказать ничего нельзя.
- Так вот я и говорю, - продолжал Палда, - раньше, в авиации хамства не было. А почему? А потому, - поднял здоровенный и толстый перст в потолок, - что не было в ней бюрократов. Самолёт и лётчик – это было всё, на них все работали, чтобы они летали. Было так: как лётчик скажет – так и будет. А что сейчас? Кто только тобой не командует: и перевозки, и коммерческие отделы, и инспекторы. А взять нашего Бамбета. Он даже ни разу на разбор придти к нам не соизволил. Мы для него рабы, тягловая сила компании. Это ли не хамство?
- Ну, лётчик уже нами покомандовал, - возразил Ипатьев.
- Да, - согласился Володя, - ошиблись. А ведь когда-то свой человек был.
- Власть и деньги ещё не то с людьми делают. Галимов-то хотя бы к лётчикам нормально относился.
- А делал своё дело. И теперь этот… продолжение следует. Бамбет уже полгода почти командует, а дела всё хуже.
- Где ж им лучше быть, если почти каждый день он на работу ещё не протрезвевший приезжает? А иногда его шофёр и вечером под руку из кабинета выводит и усаживает в машину.
- Иди ты? – удивился кто-то. – Тихушник, что ли?
- Есть у него дружок – начальник ОМТС, с ним и пьют, - ответил всезнающий Пашка.
- Пьют все, - авторитетно заявил Палда, - но чтобы на работе, ежедневно и в больших дозах. Если пьянка работе мешает, известно, работу бросать надо.
- Так он её и забросил. Всё по инерции катится. Скоро мы станем компанией без будущего.
- Пора профсоюзу проснуться. Куда Вадин смотрит?
- Точно! – поддержал Плаксин. – Да если бы такое было во Франции…
- Задолбал своей Францией, - прорычал Палда. – Ты, кстати, профсоюзный бог эскадрильи и член профкома отряда. Чего же мер не принимаете?
- Потому и не принимаем, что это не Франция, - огрызнулся Плаксин. – Вот с новым коллективным договором не можем к генеральному директору месяц попасть для согласования. Он профсоюзы на дух не переносит.
- Тьфу, хренократия! – сплюнул Палда. – А… кому жаловаться?
- При коммунистах такого бардака по определению быть не могло.
- Ага, вспомнили! Зато другого хватало. Пустые полки уже забыли?
- Не забыли, - ответил Ипатьев. – А сейчас тебе легче, что они полные? Я сейчас в магазин, как на выставку иду. Смотришь, один покупает, а девять облизываются. Особенно пенсионеров жалко. Пенсии-то собачьи, а цены европейские. И если уж объективным быть, при коммунистах лучше было. На пенсию вполне жить было можно, да ещё и путешествовать.
- Ага, полки пустые, но в голодные обмороки, как сейчас, никто не падал, - поддержали Ипатьева. – И это при полных полках.
А Бамбетов, действительно, профсоюзы не любил. Да и кто их любит из руководителей. Но работать с ними приходится. Однако Бамбетов делал вид, что такой организации вообще не существует. Ни представителям лётного, ни наземного, ещё ни разу не удалось побывать в кабинете генерального директора. Наземники, кажется, с этим почти смирились, но лётчики не желали, и на плановых разборах отряда из-за этого постоянно возникала буза, главным стимулом которой была несвоевременная выплата и без того маленькой и давно не индексированной зарплаты. А инфляция ежемесячно возрастала и довольно ощутимо. Ельцин обрубил нули – прошла деноминация, но с такими темпами инфляции скоро понадобится новое обрезание.
Для кого как, а для работников авиации лето пролетает, словно один день, ибо начинается самый разгар работы. По крайней мере, так было раньше. Так осталось и сейчас, но в десять или более раз меньших масштабах. И поэтому всех желающих, а иногда и не желающих силой выпроваживали в отпуска строго по составленным графикам. Но… в отпуск никто не хотел. То есть хотел, но не хотел идти без денег. Вот времена пошли!
Про зарплату-то начали забывать. А уж про отпускные. Иногда их получали, выйдя из отпуска и проработав два месяца.
Осенью наступило затишье. Летать стали ещё меньше. Лётчики неделями не показывались в подразделениях. Были выбраны все отпуска, что раньше бы показалось невероятным. Обычно у них было по нескольку месяцев задолженности. Некоторые лётчики устраивались на другие работы в городе, где платили зарплату регулярно. В основном это были коммерческие структуры. Жить-то на что-то надо, а в аэропорт приезжали в лучшем случае раз в неделю. Многие на своих машинах занялись частным извозом, ибо государственный транспорт переживал состояние коллапса. Чтобы не было перерыва в лётной работе и чтобы не забыли, с какой стороны двери в самолёте их ставили на полёты пару раз в месяц, ещё день – на так называемый разбор полётов, а остальные дни – свободны, делай, что хочешь.
Истёк срок коллективного договора с администрацией, а Бамбетов так и не желал подписывать новый. Он просто не принимал делегатов.
- Вот при Горбачёве была демократия, - вспоминали люди. – Действительно, что-то похожее на власть народа. Всех руководителей мы могли себе сами выбирать. И выбирали. А что сейчас?
- Не тех выбирали, - возражали им. – Выбранные, они на поводу у коллектива шли. На них теперь нынешние демократы весь бардак в стране списывают. Дескать, ошибался народ, их выбирая. А в авиации самолёты из-за этого падали.
- А сейчас эти сраные демократы не ошибаются нам вот таких Бамбетовых назначая?  Стыдоба! А самолёты падать перестали? Ещё больше падают.
- Да какие это демократы? Проходимцы. Откуда только берутся? Всю страну разворовали. Миллионеров развелось, аки собак.  Это же узаконенные воры. Куда катимся?
- Страха не стало в людях. Раньше-то всё на страхе держалось.
- Да что же, Дунаев деспот был? Или Бобров? А всё шло, как часы.
- В смысле зарплаты – да. А за другое можно поспорить. Хотя бы миллионеров не было.
- Были, но подпольные. О них никто не знал.
- Да и сейчас бы про них не писали лучше. Зачем людей травить?
- Свобода прессы.
- Я бы эту прессу метлой поганой гнал. За что они там такие деньги получают? Что по телевизору показывают, что пишут? Тьфу!
- Они за рекламу бешеные деньги дерут на этом и живут.
- Дураки рекламодатели, если платят. Я бы и копейки не дал.
- А тебе и рекламировать нечего.
- Всё продажное стало!
- А я телевизор из-за рекламы бросил смотреть, да и смотреть там нечего. Одно дерьмо!
- Ха, телевизор, я даже газеты бросил читать, как когда-то во времена застоя. Один негатив в них, сплетни про артистов, брехня депутатов, дебильная реклама и прочая желтизна.
- А я только мультики смотрю.
- В детство впал?
Такие вот разговоры можно было слышать в авиакомпании в начале осени 1999 года. Можно было услышать и круче и хлеще про местных и московских правителей, но мы, читатель, их опускаем, ибо все они тебе прекрасно известны, как и их демократические деяния. Пусть воздастся им по заслугам их. Аминь!
А Бамбетов пил. Про пьяные его дела по авиакомпании ходили легенды, и трудно уже было отличить правду от вымысла. Анатолий Вадин совместно с членами профкома написали гневно-слёзное письмо с описанием морально-бытовых и производственных безобразий демократически назначенного генерального директора. Все подписались и в конце письма поставили большой вопросительный знак: доколе? Письмо размножили и разослали в несколько государственных инстанций. Чёрта с два! Хоть откуда бы последовала какая-нибудь реакция.
- В приснопамятные партийные времена за такое письмо на второй день или нас бы всех в воронок упекли, или руководителя, - сокрушался Вадин. – А тут месяц никакой реакции.  Вот что такое демократия! Придётся использовать последнее средство.
- Какое же?
- Прессу.
- Ну, она распишет такое, что тень громадная и на коллектив падёт. Люди подумают, что в компании чёрт знает что творится.
- А что же мне прикажете ещё делать?
 И письмо было отправлено в местную региональную газету. Увы, оно пропало в Бермудском треугольнике. Но не бесследно. Его не опубликовали, но с редакции звонили и кое-что уточняли. То ли оно помогло, то ли власти решили, что и, правда, хватили через край, назначив в теперь уже больше по инерции гремевшую на весь мир компанию такого руководителя. Но Бамбетов вдруг пропал. Его не было день, другой. Ну, прямо, как когда-то Галимова. Его заместитель и секретарша также пожимали плечами. Удивительно, но исчез и его друг из ОМТС.
Друг через три дня явился опухший и помятый, а Бамбетов больше на работе не появлялся. Единственный его заместитель прекрасно справлялся с работой и к нему быстро привыкли. Пока мы не будем называть его фамилию, но уже скоро о нём вспомним.
А ещё через несколько дней он объявил, что Бамбетов был уволен из предприятия по… собственному желанию. Ох, уж это собственное желание! Чего хочу, то и делаю. По такому же желанию уволился и начальник ОМТС.
 - Как пришёл в раздолбанных туфлях, так в них же и ушёл, - сказал про Бамбетова Палда. – Не успел ещё наворовать.
- Как это, а деньги на квартиру?
- Не считая этого.
- Уж не думаешь ли ты, что ежедневные возлияния коньяка проходили на свои деньги? Не зря же устроил друга начальником ОМТС.
- Ну, это мелочи, - отмахнулся Володя. – Дач и джипов не приобрёл.
- Да некогда было с этими пьянками, - серьёзно сказал Устюжанин.
А квартирные деньги с него взыскали через суд, спустя…  пять лет. Инфляция ему в этом здорово помогла. Вернул ли? Поговаривали, что приезжал не раз и какие-то суммы в кассу вносил. Кто был инициатором этого дела, осталось тайной. Впрочем, юридический отдел за пять лет практически не изменился. Не они ли?
----------------------------------------
Второй месяц компанией управлял исполняющий обязанности генерального директора бывший заместитель Бамбетова. При нём вдруг сразу закончились бурные оперативки с криками и разносами. Нет, он не был лётчиком, то есть вообще им никогда не был. А до Галимова он работал в коммерческом отделе простым инженером. А когда отдел возглавил сын Галимова перешёл в службу перевозок начальником смены. Где он работал до этого, мало кто знал. Некоторые утверждали, что этот довольно тихий, но умеющий отстоять свою точку зрения, парень когда-то был одним из комсомольских вожаков бывшего объединённого отряда. Ещё при Боброве. Ого! Когда это было? Тогда так работали, что успевали запоминать только своих непосредственных руководителей. Ну, мелькал иногда какой-то весёлый и улыбчивый парень, но кто он, откуда? Мало было их, всяких, среди более, чем пятитысячного контингента объединённого отряда?  Работали так, что из одной эскадрильи не все друг друга знали, ибо месяцами не виделись. А знакомые лётчики больше в эфире встречались. Бывало, можно было услышать такие отрывистые и быстрые разговоры:
- Саня, ты?  - обращался кто-то, заслышав знакомый голос в эфире.
- Да я, я! Привет, Юра!
- Привет! Добавь пару.
Нет, читатель, не пару, которого добавляют в бане. Это означало уйти с основной частоты на два килогерца, чтобы не забивать основную частоту связи с диспетчером.
- Куда идёшь?
- В Норильск. А ты?
- Из солнечного Магадана возвращаюсь, чтоб его…
- Ты где пропадаешь? Два месяца тебя не видел. Когда пивка попьём? А то скоро лето кончится. Кстати, рыбку везёшь?
- Везу. Я два месяца уже семью толком не вижу. А пиво… даже не знаю, когда выходной будет. Не трави душу. Зайдёшь к моим за рыбой.
- Понял, спасибо.
-  Ну, ладно, пока.
- Пока. Расходимся, вижу тебя.
- Ага, расходимся, подтверждаю.
Почти с двойной скоростью звука самолёты, тянущие за собой длинные инверсионные хвосты,  мгновенно расходились в раскалённом летнем небе. Через пять минут они уже входили в другие зоны с другими частотами. Диспетчеры, хотя и нельзя это делать – нарушение фразеологии радиообмена - относились к таким быстрым фразам вполне лояльно. И так они встречались почти каждый день. Но жили при этом в одном подъезде. Вот и попей тут с другом пивка.
- Ох, и надоело видеть ваши рожи, мужики! – восклицал Пашка Устюжанин в курилке. – Кто же у нас летает? – Он бросал взгляд вокруг: - Ты смотри, всех знаю. А вот раньше, помнится…
- Так это раньше было.
- Вот именно! – подхватывал гнусавым голосом Плаксин. – Вот во Франции…
Договаривать, что было раньше во Франции, ему не давали взрывы хохота.
- Плаксин, когда нас всех в «Эйр Франс» переведёшь?
- Не доросли ещё! – огрызался штурман.
- Куда уж нам! Ха-ха-ха!
А через неделю в штабе авиакомпании появился  Вилли Гапп и с улыбкой вошёл в кабинет генерального директора. Он всегда улыбался. Его ещё совсем не забыли, и он не забыл многих. Поэтому уже у штаба, едва выйдя из машины, он начал здороваться и улыбаться всем знакомым, с кем когда-то летал или просто контактировал по работе. Так, улыбаясь, он и дошёл до кабинета, раскланиваясь с женщинами и за руку здороваясь с мужчинами.
- А чего это он улыбается? – спрашивали некоторые плохо его знавшие. – У нас что же, дела прекрасно идут? Кстати, он, кажется, бывший лётчик?
-  Бывший. А чего же ему не улыбаться, он ведь банкир.
- Банкир? Так какого же хрена его к нам потянуло?
- Говорят, лётчики уговорили, наш успешно тонущий лайнер поднимать будет.
- Двоих таких мы уже видели. Подняли…
- Да какой он банкир, видимо клерком в банке был. Банкир разве пошёл бы на эту должность.
- Нет, конечно.
- Улыбка ещё ничего не значит. Кто-нибудь знает, что он за человек?
- Лётчики говорят, мужик нормальный.
- У них и Галимов нормальный был.
- А мне кажется, ребята, это артист.
- Чего?
- На публику играть будет. Говорить одно, а делать – другое. Знаю я таких…
- Чёрт, неужели ещё хуже будет.
- Может быть…
Много подобных разговоров ходило в авиакомпании первое время.
А Гапп ничего не менял. По утрам проводил селекторную оперативку, а потом надолго уединялся в своём кабинете, вороша многочисленные бумаги и, время от времени, куда-то звоня по телефону. Иногда вызывал ведущих специалистов и о чём-то вежливо беседовал с ними. Текущими делами занимался его заместитель, тот же самый, который был у Бамбетова.
- Ну и что изменилось? – вопрошали скептики. – Две недели, как у нас новый генеральный, а где толк? Молчит, словно воды в рот набрал. А его улыбками сыт не будешь. Как не видели зарплату – так и не видим.
Увидели. Долг выдали за один месяц, а вскоре и за другой.
- В собственном банке кредит взял, - судачили, - а как долги отдавать будет?
- Да кто вам сказал, что у него собственный банк?
- Говорят люди…
Как бы там ни было, но с долгами покончили и дальше зарплату стали выдавать вовремя.
- Это уже и не зарплата, а так, что-то непонятное, - ворчали лётчики на разборах. – Когда её последний раз поднимали? А инфляция прёт, зараза.
- А поднимать её неоткуда, - сказал Гапп на одном из разборов. – Не верите – приходите, всю документацию покажу. Вы в этом году умудрились сократить налёт на 30%, когда у других он растёт.
- Это всё Зимин с Бамбетовым, мать их…
- Пора за границей работу искать.
- Ищем, - ответил Гапп. – Уже нашли. Готовьте два самолёта в Пакистан. Пока.
- Да мы хоть завтра! – воспрянули лётчики. – Надоело без дела сидеть.
- А не получится, как в «ТАНе»?
- Не получится. Я несу за это ответственность.
- Галимов тоже нёс, да… не донёс. Учёные уже.
- Приходите, я ознакомлю вас с проектом договора.
Вскоре два самолёта, загрузив по пять тонн всевозможного барахла от подъёмников до множества запасных частей, пройдя таможенный и пограничный контроль, взмыли в небо и взяли курс на Пакистан. А через месяц ещё один самолёт улетел на базировку в Тегеран.
- Если там всё пойдёт нормально, и мы понравимся иранцам, они попросят ещё один самолёт, - сказал Гапп.
Иранцам понравилось и в последнем квартале уходящего года за границей работали уже четыре самолёта и двенадцать экипажей. Совсем зачахший ручеёк валютных поступлений постепенно наполнялся и уже к новому году всем работникам повысили зарплату. Зимин с гордостью докладывал на оперативках о расширяющихся валютных поступлениях.
 Работники облегчённо вздохнули.
- Наконец-то выбираемся из кризиса, - говорили, - давно бы лётчикам нужно было Гаппа на эту должность сосватать. Ты гляди, сколько от одного человека зависит.
- Поговаривают, что местные власти на дух его не переносят и согласились на него только под нажимом профсоюзов и федеральных властей.
- Ничего удивительного, им, властям нашим, своего человека тут способней иметь.
- Какая им разница?
- Такая. Свой будет делать то, что ему скажут. Да и тёмные делишки обстряпывать сподручней. Галимова забыл?
- Э-э, если так – Гаппу долго не проработать, сожрут, как когда-то Дунаева.
- Гапп не таков, в обиду себя не даст. Да и свою точку зрения отстаивать умеет.
- Дунаев тоже умел. Там, - тыкали пальцем вверх, - не твоя точка зрения важна, а исполнение указаний.
- То есть вовремя лизнуть, кому следует?
- Можно и так считать.
- Ну, Гапп-то и лизнуть с улыбочкой может, с него не убудет. Дипломат.
- Если ради пользы дела – можно и лизнуть.
- Один раз лизнёшь, два. А если постоянно? Не просто это. Тут через себя перешагнуть надо.
- А тогда одна дорога – по собственному желанию.
- Нет, Гапп не такой простак, как кажется. Помяните моё слово. Он лизнёт… кому надо.
Разговоры, сплетни, реплики, споры, обсуждения. Обычное дело в любом обществе, где имеется дефицит гласности. И пик всего этого приходится на первое время появления нового человека. Обсудив все сплетни и перемолов новому руководителю косточки, постепенно этот пик спадает и всплеск его происходит тогда, когда в коллективе происходит что-то значительное, что затрагивает интересы всех работников коллектива и не оставляет надежды сохранить равнодушие. Например, вопрос повышения зарплаты, который зависит от первого лица. Вряд ли вопрос этот кого-то оставит равнодушным. Попробуй тут пообещай, но не выполни. О, сколько гневных тирад вызовешь в свой адрес, какой всплеск отрицательных эмоций.
Гапп ничего не обещал. Зарплату он поднял без всяких обещаний и её начали, как и прежде, выплачивать вовремя. И никому не было интересно, откуда брались на это деньги. Люди знали одно: они работали и должны вовремя получать плату за труд. А беспокоиться о деньгах – это прерогатива руководства. На то они туда и поставлены. Коль назвался ты коровой – должен давать ты молоко.
В конце декабря подвели предварительные итоги за год. Они оказались не утешительны. Налёт по сравнению с прошлым годом уменьшился на 30%. Сказался результат деятельности Бамбетова. Они потеряли более половины вахтовых перевозок. На рынке регулярных линий потеряли два ежедневных рейса на Москву, и ниша была прочно занята другими компаниями. В северном направлении также лишились нескольких регулярных рейсов. Одно хорошо было: стали возвращаться на рынок международных перевозок, где была стабильная работа и прочный заработок. 
- Мы выживем только тогда, - подвёл итог Вилли Гапп, - если целеустремлённо будем искать новые объёмы работ. У себя мы их потеряли, и – боюсь – назад уже не вернуть. Значит, остаётся искать на стороне, в других городах, где развалились предприятия, а спрос на перевозки есть. Такие города имеются и этим необходимо заняться уже сегодня, чтобы в новом году начать полёты. И открывать новые рейсы с базового аэропорта. Но для этого необходимо хорошо поработать отделу маркетинга и изучить спрос на таких направлениях. И последнее. Нам пора… разъединяться.
- Что-о? – воскликнуло сразу несколько человек.
- Да, господа, разъединяться. Аэропорт и авиакомпании должны быть независимы. Так работает весь мир.
- Чем плоха наша структура?
- Громоздкая и трудно управляемая. В ней в одну кучу свалены совершенно разные задачи.
- Вопрос возникал ещё при Дунаеве. Тогда всё просчитали и пришли к выводу, что овчина выделки не стоит. А задача у нас одна: безопасно возить пассажиров.
- Вот именно это – задача авиакомпании. А задача аэропорта – обслуживание пассажиров на земле с момента их появления в аэропорту вплоть до их посадки на борт самолёта. Уверяю вас, рано или поздно, но жизнь заставит это сделать.
- А, может, не будем пока этим заниматься? Это же долгая история, делёж зданий, оборудования, техники, ангаров и прочего. А сколько бумажной волокиты!
- Будем, - пообещал генеральный директор. – Уже скоро.
Он не сказал, что идею эту ему посоветовали претворить в жизнь, как и когда-то Дунаеву, местные власти. Непонятно, почему её не претворяли в жизнь ни при Галимове, ни при Бамбетове.
Что же, когда совет исходит от властей, от которых ты почти полностью зависишь, как тебе дальше работать, то советы такие нужно воспринимать, как приказания. Дунаев тогда противился. Гапп не стал. Он поднял руку и сказал: «Есть!». Делиться – так делиться. Для себя же решил: он возглавит международный аэропорт Бронска, по размерам, объёму перевозок и оснащённости оборудованием входящий в десятку аэропортов России.
Более того, он уже знал, кто будет генеральным директором отделённой от аэропорта авиакомпании. В коридорах власти он встретил как-то бывшего пилота вертолёта Ка-26 Ганеева.
 Это был довольно посредственный лётчик, но зато волею случая  быстро оброс высокими знакомствами. То есть он ими не оброс, знакомых этих он знал с детства, со школьных лет. На мутной волне перестроечного бардака, они, быстро избавившись от партийных, а кое-кто ещё от комсомольских билетов, не менее быстро перекрасились в демократов и некоторые заняли большие должности в региональном правительстве. Теперь представьте, что вы учились в одном районе, в одной школе и в одной деревне? Представили? Ну и вот…
Вероятно, Ганеев и предложил им создать ещё одну авиакомпанию. Или ему предложили, как земляку. Не имея ни специалистов, ни самолётов, ни абсолютно никакой техники он зарегистрировал практически несуществующую компанию, придумав ей название и уплатив тогда ещё похожими на деньги купюрами всего 600 рублей и стал называться её генеральным директором. Скажете, авантюра? Конечно. Но… вдруг как черти из табакерки там появились три новых самолёта Ан-74, откуда-то приехали инструкторы, и Ганеев кинул клич: «Кто ко мне на переучивание?». Конечно же, нашлись лётчики, желающие переучиться на новую технику. 
И скоро авиакомпания заработала. Структурно она относилась к министерству ресурсов региона и к аэропорту и авиакомпании «БАЛ» никакого отношения не имела. Ганеев, правда, на самолёт этот не переучился, то ли не захотел, а может и не смог, сделал себе заместителя по лётной подготовке, на которого и сбросил всю немалую мороку по подготовке и вводу в строй лётных кадров. Самолёты летали, зарабатывали деньги, а куда они уходили - никто не знал. Но всему персоналу зарплату платили исправно, а чего ещё людям надо?
- Интересно, на какие это деньги он купил самолёты? – вопрошали некоторые, - если сейчас и на одну бухту паршивой проволоки денег не найти. А сколько стоит лётчиков переучить! Десятки миллионов! Да и банки кредитов не дают, сами на боку.
- Он там никто, - утверждали другие,  - подставное лицо, наёмный менеджер. -  И самолёты не его.
- А чьи же?
- Наверно, министерства ресурсов, раз они там числятся.
- Откуда у этого министерства такие деньжищи?
- А вот уж это тайна о семи замках. Но можно попробовать догадаться с трёх раз.
- Я и с одного раза догадаюсь! – басом рокотал Палда. – Наворовали, а теперь отмывают. Поверьте моему слову: долго эта контора не просуществует. А вы, - говорил лётчикам, - смотрите не прогорите.
Как в воду глядел. Через два года при загадочных обстоятельствах погиб в автокатастрофе молодой энергичный министр региональных ресурсов, где числилась компания. Затем от инфаркта умер начальник штаба компании, который её организовывал с ноля. Затем, возможно и случайно, жестоко был избит заместитель по лётной подготовке. Потом пропала неизвестно куда женщина бухгалтер, а вместе с ней и учредительные документы. Прокуратора, вяло поковырявшись во всём этом, тихо отошла от дел, надзорная же инспекция, проведя серьёзную проверку в авиакомпании, нашла массу нарушений и запретила полёты. 
Так авиакомпания начала хиреть, а вместе с ней и генеральный директор. Деньги там платить перестали, и лётчики стали разбегаться, кто куда. Около года самолёты просто стояли и ржавели никому не нужные, а затем их передали авиакомпании «БАЛ». Здесь их Дунаев привёл в божеский вид, собрал разбежавшихся лётчиков, и эскадрилья снова заработала. Спрос на эти самолёты был, особенно за границей. Они работали в Африке, Индонезии и других странах. А их первый директор Ганеев, окончательно разучившийся летать и на вертолётах стал работать директором аэровокзала.
Но вот пришёл к власти Галимов и решил, что эти самолёты авиакомпании не нужны. Сказано – сделано. И их выставили на торги. Самолёты купила по дешёвке какая-то московская контора вместе с лётчиками, и они продолжали летать в… Салехарде. А потом их перепродали ещё кому-то. Бронские лётчики, устав мыкаться по чужим углам и странам, вернулись домой. Кто пошёл снова летать на Ан-24 и Ту-134, некоторые ушли на пенсию. Видимо многострадальные самолёты эти отмыли немало денег различным людям, и след их потерялся во всеобщем российском бардаке.
И вот теперь их первый генеральный директор должен был возглавить авиакомпанию «БАЛ». Кандидатура его, как всегда, была согласована во всех инстанциях. Приложена и соответствующая характеристика. 
Пока об этом знал только один Гапп. Но по тому, как последнее время Ганеев подолгу пропадал в кабинете генерального директора, прикидывая будущее разделение, многие доморощенные аналитики говорили:
- Ждите перемен. Накликали Гаппа на свою голову, он всё нам перепутает… реформатор. Не зря вон у него в кабинете Ганеев прописался, разве что не ночует там.
- А нам всё равно! – махали рукой, - лишь бы деньги платили.
- Будут тебе деньги, как всё развалится. Куда тогда пойдёшь?
- На пенсию.
- Ха! Пенсия! Вон собак, что таможенники с пограничниками приводят самолёты обнюхивать, кормят  на сумму в два раза превышающую твою пенсию. Иначе они бы с голоду подохли.
- Иди ты!?
- Вот тебе и иди!
- А отец-то у меня на пенсию припеваючи жил при Брежневе.
- Ты ещё царя Николая вспомни. Тоже, говорят, неплохо жили… до первой мировой.
Заканчивался год, обозначенный в календаре единицей и тремя девятками. Проклятущий год конца второго тысячелетия.  Россия катилась вниз. Где-то остановится?
  ------------------------------
Первое время деление когда-то единого монолитного с отлаженной системой взаимодействия всех служб предприятия не ощущалось. Меньше всего это волновало лётчиков. А вот слухов – этих было предостаточно.
- Для нас ничего не изменится, - говорили многие лётчики, - как летали, так и будем летать.
- Не изменится? – возражали оппоненты. – А вы знаете, кто нами командовать будет? Ганеев. Одну компанию он уже развалил.
- Ганеев? Не может быть! Сплетни это.
- Протри глаза. Они с Гаппом каждый день вместе ходят по территории, прикидывают, какие объекты кому достанутся.
- Кстати, Ганеев опять форму лётную на себя нацепил. Не к добру.
- Нет, Ганеев нам не нужен.
- Тебя не спросят, кто тебе нужен.
- Но ведь пока у нас Гапп.
- Это только пока. Скоро будет приказ о разделении имущества.
- Скоро будет Новый год и это точно. Всё остальное – слухи. А вообще-то, поживём – увидим.
 А Новый год уже практически наступил. В последний его день немощный, жалкий и не любимый народом президент, пустив слезу, поздравил свою паству с наступающим праздником и… вдруг объявил о добровольном своём уходе. Это конечно был поступок достойный уважения. Мало кто добровольно отдаёт власть. Бывших кремлёвских старцев из власти прямым ходом оттаскивали на кладбище. Или в стены замуровывали.
Палда схватился за телефон.
- Саня, слышал? – заорал он в трубку Ипатьеву. – Нет ещё? Ельцин ушёл! Ура!
- Куда ушёл? – спросил индифферентно Ипатьев, словно речь шла о его соседе по квартире.
- Откуда я знаю! Наверно, на пенсию. Правда, он её не заслужил.
- Давно пора этому дирижёру оркестра на покой. Сколько можно людей смешить вместе с Черномырдиным.*

* В апреле 2008 года телевидение с помпой показывало его семидесятилетие, расхваливая при этом его кипучую деятельность При Ельцине он пять лет был премьером. Это были самые мрачные годы, когда людям не платили по нескольку месяцев ни пенсий, ни зарплат. О них как будто забыли. Но не забыл Черномырдин себя любимого,  и сыновей тоже. Именно в эти годы они стали газовыми магнатами с многомиллионными состояниями. А людьми он воспринимался, как шут, место которого в театре юмора и сатиры. Ч. был славен тем, что иногда из какой-то сказанной им речи ничего невозможно было понять и создавалось впечатление, что делается это им для того, чтобы специально посмешить народ. Но при этом у него была очень серьёзная ответственная физиономия  Косноязычие его просто удивительно. Чем он и запомнится.

- Ну, смешного тут мало, больше грустного. Вместо него, кажется, толковый парень будет. Путин его фамилия.  Уж не знаю в чём другом, но хоть за страну теперь стыдно не будет. 
- Может её, наконец, грабить перестанут? – неуверенно предположил штурман. – Сколько же можно?
- Вряд ли, - засомневался Палда. – Такой маховик неприкрытого воровства остановить в одночасье нереально. Да и кто б его остановил? И он продекламировал:

Мы все давно уже в прострации
Из-за деяния твои.
Хотел отцом ты стать для нации,
А стал лишь крёстным для семьи.

- Это ты про кого? – не понял Ипатьев. – Интересно.
- Угадай с трёх раз. Я сегодня напьюсь на радостях, Саня. А строки эти наш лётчик написал.
- Сегодня вся страна напьётся на радостях. Достал её Ельцин. Кстати, а кто же нас в полночь поздравит? Ай-ай-ай! Непорядок это.
- Путин.
- Это мне ничего не говорит, кроме того, что он бывший КГБешник.
- Да ты что? Я не знал, – удивился Володя и забеспокоился: - Воронки не вернуться? Психбольницы и прочее?
- В этой стране всё может быть.
- Печально это.
- Пережили голод – переживём и изобилие, - успокоил Ипатьев Палду одной из устюжанинских фраз. – Не переживай.
- Не буду, - пообещал Володя. – Счастливого Нового года! Дыши глубже. Привет семье.
Первые дни Нового года страна замерла: что-то будет? Через неделю про Ельцина все забыли и перестали вспоминать. И только те немногие, кто голосовали за него в 1996 году, ещё плевались при упоминании его имени. Это ж надо так просчитаться! А народ российский не хотел о нём вспоминать. Да и чего вспоминать? Ну, был такой авантюрист и, чего там греха таить – пьяница у руля российского, да мало ли их, таких было. И не такое видели, ко многому привыкли. Да и новый кандидат быстро вытеснил память о старом. Только вот наследство-то новому президенту досталось плачевное: гражданская война на юге, дикая инфляция, разруха в промышленности, медицине и образовании. Да всюду разруха, куда ни глянь.
         Ах, Россия! Никак не хочешь ты идти прямым и ровным путём, как страны европейские. Свой тебе путь надобен. А надобно-то идти было по пути китайскому. Но приехали из Европы эмиссары, поучающие, как нужно жить стране в капитализме. Да только не нужна им Россия богатая и сильная, а нужна им она нищая. И нужны её ресурсы несметные за бесценок скупаемые.
Дай бог терпенья, мужества и здоровья новому президенту. На тяжёлое дело пришёл и в недобрый час России, когда уже много законов Дума под воров новых выстроила. Ох, тяжело!
А в авиакомпании наступил мёртвый сезон. Да и по всей стране такой сезон стоял. До минимума сократились рейсы. И в лучшие времена в это время всегда был спад полётов. А сейчас-то куда нищему народу летать? Стоимость билета не до такой уж далёкой Москвы была в два раза больше средней пенсии и примерно равна средней зарплате по стране. Не разлетаешься тут. А летал больше только командированный чиновный люд, которого много развелось при Ельцине, да немногие бизнесмены. Одни и те же. Проводники многих в лицо узнавать стали.
Разделение авиакомпании подходило к концу. Теперь как таковая авиакомпания «БАЛ» уменьшилась в несколько раз. В ней остались только самолёты, два громадных ангара и несколько стоянок перед ними, учебный корпус, созданный ещё при Дунаеве, да двухэтажное административное здание штаба лётного отряда, на первом этаже которого размещался тренажёрный комплекс. А ещё несколько комнат в бывшем административно-штабном здании теперь уже бывшей авиакомпании, где разместилась бухгалтерия и кабинет нового генерального директора Ганеева.  Всё остальное, что совместно строили десятки лет: две громадные полосы со всем их оборудованием, аэровокзалы внутренних и международных линий, топливо-заправочный комплекс самолётов, автобаза, радиоцентры и множество вспомогательных служб, созданных ради одной цели, чтобы летали самолёты – всё это отошло к аэропорту и теперь за всё авиакомпании нужно было платить деньги. Отошла аэропорту и поликлиника вместе с врачами ВЛЭК. И пятиэтажным гостиничным комплексом.
 - Да что же это такое? – возмущались лётчики. – В родном аэропорту три шкуры дерут. За трап самолётный теперь – плати, за подъезд машины к самолёту – плати, за буксировку самолёта и запуск – плати, за заправку – плати. Даже за стоянку самолётов теперь платить надобно. Одна инспекция пока ещё бесплатно к самолёту приходит. Но эту бы лучше не видеть. Пользы от неё никакой, только трёп нервов. А ВЛЭК? Теперь за медосмотр платить нужно. Тьфу!
- Из самолёта дойную корову сделали, - ворчали другие. - Нет на этих перестройщиков Боброва с Дунаевым.   
- Дунаев прав был: нет смысла в этом разъединении, только чиновников ещё больше развели. И чиновники сии плодят бумаги, между собой переписываясь. Хотя сидят друг от друга через стенку. Зато оперативность решений упала, и задержек вылетов стало больше.
- Мы это уже прочувствовали, - говорил Вадин. – Приходим на вылет – самолёт не заправлен. Выхожу на связь с ПДСП, спрашиваю: в чём дело? Мне отвечают, что и не будут заправлять, поскольку у авиакомпании перед аэропортом долги.
- А пассажиры-то причём тут?
- В том и дело. Раньше бы такое было возможно? И пошла писать губерния. Ганеев подписывает челобитную, то есть гарантийное письмо, дескать, испытываем временные финансовые трудности, заправьте, обязуемся расплатиться, и идёт с ним за визой к Гаппу. Гаппа нет на месте, зам его не подписывает. А самолёт стоит, и пассажиры в вокзале почём зря кроют наши порядки. Гапп приехал через два часа, подписал. Бумагу эту отнесли исполнителям, только тогда самолёт заправили. Ну не анекдот ли?
- Анекдот,- соглашались с ним. – Нынче бумагописание и бумагочитание всё решает.
- А то вот ещё. Просят техники буксир, чтобы самолёт в ангар закатить. А им отвечают: буксир вам давать запретили.
- Это почему? – возмущаются те.
- Потому, что у вас долги.
- Какие к чёрту долги, ещё вчера всё общее было!
- А теперь уже нет.
- Но как же нам самолёт в ангар тащить? Самим толкать что ли?
- Этого мы не знаем. Толкайте, если сможете. Но он 70 тонн весит. И опять Гаппу челобитную пишут: разрешите буксиром попользоваться. Три часа проходит, пока этот копеечный вопрос решают. Это ли работа?
- Бардак! – кивали лётчики. – Печально всё это и… стыдно. Дошли до точки. Кому лучше от такого деления? Враги друг другу стали. А ведь делаем-то общее дело.
Авиакомпания «усохла» до полутора тысяч человек. Около трёх тысяч осталось во вновь организованном ОАО «Международный аэропорт Бронск» со всеми полагающимися предприятию бюрократическими и управленческими структурами, многие из которых просто копировали друг друга. Только число инспекторов возросло в несколько раз. А ведь было время, когда всё успевал незабвенной памяти Никита Петрович Кухарев. Один. 
Все эти вновь созданные структуры натащили в свои кабинеты всевозможной офисной техники и немедленно вступили в интенсивную переписку со структурами базовой авиакомпании, продолжая теперь уже не стратегические, а локальные дележи. Иногда из-за каких-нибудь пары канцелярских столов или комнаты в пять квадратных метров, разгорались интенсивные бумажные баталии, тратились горы бумаги, времени и нервов. Доходило и до баталий словесных. Пустяковые вопросы, при Дунаеве решаемые за несколько минут, иногда не могли разрешиться неделями. Всевозможные рапорты и докладные обрастали визами всевозможных начальников, а, дойдя до противоположной стороны, тут же обрастали возражениями и возвращались к создателю документа. В силу нулевого результата  создавалась новая бумага, и всё повторялось. Иногда по нескольку раз. Порой доходило до абсурда.
- Авиакомпания не желает отдавать нам комнату на втором этаже, - говорила на оперативке главный бухгалтер аэропорта. – Так давайте мы запретим им пользоваться в штабе… туалетами. Ведь они наши.
- Слышал новость? – уже через час спрашивал рядовой сотрудник одной компании сотрудника другой. – Скоро вам запретят пользоваться туалетами в штабе.
- Чего несёшь?
- Не несу, а серьёзно говорю. На оперативке разговор шёл.
- А как же, если приспичит?
- Про это, вроде, не говорили. Со своим унитазом приходи.
- Дурдом!
Скоро новость, приукрашенная местными юмористами, доходила до работников противоположной стороны и вызывала справедливые и гневные порицания.
- Дурдом! -  возмущались. – Гапп совсем оборзел. Да мы этот штаб строили сообща, когда он ещё в первый класс ходил.
- Он что же, у каждого туалета по вахтёру поставит, и пропуска проверять будет? Нет, это точно дурдом!
- Вся авиация – дурдом! Не знал что ли?
- А мы давайте им свои клозеты запретим посещать. А чего?
- Ты что ли их охранять будешь?  У аэропорта есть служба охраны, а у нас-то нет.
- Ё – моё!
Всю эту чехарду наблюдали и смеялись над ней работники службы движения, которых ещё раньше в приказном порядке вывели из структуры авиапредприятий и свели в единую систему называемую «Росаэронавигация». Здесь они не подчинялись никому, кроме своего руководителя и делить им было нечего. Но в здании аэродромного диспетчерского пункта в туалете на втором этаже, где сосредоточено всё управление воздушным движением висела табличка: «Только для работников УВД». Хотя туда сотрудники других служб практически никогда и не поднимались.
Шеф службы УВД был немцем, а они, как известно, пунктуалисты и педанты.
- Ты смотри-ка, белая кость! – подивился Палда, как-то поднявшись наверх. – Куда же бедному лётчику деваться? Туда – нельзя, сюда – нельзя. Дурдом! – И решил: - Назло им туда ходить буду.
Хотя туалет был и на первом этаже. Без таблички.
Спустя четыре месяца делёж в основном закончился, страсти улеглись и урезанная авиакомпания «БАЛ» в начале летнего периода приступила к работе в новых условиях. Для аэропорта она действительно стала своего рода дойной коровой, ибо одна только приносила ему до 30% дохода. То есть, люди, ничего не делая практически, имели деньги лишь за то, что существует дойная корова – авиакомпания «БАЛ».
- Теперь мы должны эту компанию беречь и холить, - говорили сотрудники, - она   кормилица наша стала.
-  А что же раньше не так было, когда мы вместе были? – возражали другие. – Или, чтобы это понять, нужно было разъединиться? Да самолёты и лётчики завсегда в авиации гражданской кормильцы наши были. Для чего мы нужны без них-то?
- Разъединившись, мы лучше поняли, что друг без друга не можем.
- Почему же, к нам и другие летают.
- Летают, но не базируются.
- За эту базировку мы и дерём с них больше всех.
- А я вот не пойму, зачем мы делились? Что изменилось-то? Как они кормили нас раньше – так и кормят.
- Для тебя, дурачок, ничего не изменилось, а вот для тех, кто создал новое ОАО, изменилось многое.
- Оно понятно: разделяй и властвуй.
ОАО стал аэропорт. А «БАЛ» остался государственным предприятием.
-----------------------------------------
- А вот туфта! Подходи, хороша туфта! Не дорого продам! – орали продавцы на ломаном русском языке на знаменитой барахолке Стамбула, которую и за день не обойти, всё разглядывая.
- Чего это они? – поразился Ганеев.
- Русских так подзывают, - объяснил представитель авиакомпании в Стамбуле. – Соотечественники, торгуясь, товар критикуют, чтобы цену сбить, а турки почему-то решили, что туфта – это хорошо. Вот и орут…
Он был не менее удивлён, часто слыша здесь русскую речь, иногда пересыпанную самобытными колоритными ругательствами. Да и турки многие это освоили и горланили с неподражаемым акцентом, смысла не понимая. Они утверждали, что так товар лучше расходится.
- Сюда же челноки со всей России слетаются и на пароходах плывут, - ответил на это представитель. – Скупают, что дешевле и тащат в свои города. Да и в Китае то же самое. Ведь Россия наша, как бочка бездонная.
Представитель ещё совсем недавно летал во многие страны в качестве штурмана, но работа, вернее безработица, утомила его, он бросил полёты, оформил пенсию и, в совершенстве владея двумя иностранными языками, был с удовольствием принят на эту должность. Теперь он помимо встречи своих самолётов освоил и должность гида для прилетающего всевозможного начальства из Бронска.
Ганеев, ближе знакомясь с предприятием, облетал все регионы, куда летали и где базировались самолёты авиакомпании. Недавно он побывал в Пакистане и Иране. И там и там просили ещё самолёты, и генеральный директор чесал голову: где взять? Нельзя же полностью оголить отряд и отправить все самолёты на заработки за границу. Вот она когда отрыгнулась деятельность Галимова. А заказчики намекали, что заключат лично для него, Ганеева, выгодные договоры, дай только самолёты. Но где, где, чёрт возьми, их взять, если во всей России развалились все заводы? Правда, кое-кто в Москве намекнул ему, что самолёты есть и не один. Сейчас, мол, бывшие страны СЭВ активно избавляются от советских самолётов и переходят на самолёты западные, как более экономичные. А на экспорт самолёты делали на совесть и что главное, с установкой не устаревшего, а современного навигационного оборудования. Он слышал – лётчики говорили – республика Коми в Германии таких не один десяток купила. И летает на них всюду.
Но, намекнули ему в Москве, нужны будут откаты нужным людям. Да и себе бы оно не помешало. И у  него  уже  стал  прорезаться  план,  как это осуществить. Главное теперь доказать землякам своим, что в накладе никто не окажется. Если  по такой  же схеме  в Коми действовали, то, сколько же в откаты ушло с тридцати-то самолётов?  А ему так хотелось в элитной квартире с бассейном и сауной жить. Да и джип пора менять. Нет, его жене отдать, а себе взять новый. Да и дачку посправнее бы неплохо иметь. Всё же он не менеджер рядовой, а генеральный директор.
Ах, мечты, мечты! Вы можете и в добро вывести, а можете и в тюрьму привести. Но ему-то что бояться с такими знакомствами во власти?  Главное, убедить их, что самолёты нужно взять. Мы не возьмём, возьмут другие. И эти мысли последнее время не выходили у него из головы. Да и из Москвы уже звонили: быстрее думай!
  Его внимание привлекла группа смеющихся во всё горло соотечественников. Они запускали купленную тут же игрушку под названием «Концентрированный смех», которая начинала заразительно хохотать, а вслед за ней ещё сильнее начинали ржать окружающие.
- Мне нужно несколько таких, - сказал Ганеев представителю.
- Зачем вам это? – удивился тот.
- Настроение поднимать, когда взгрустнётся, - отшутился он.
- Для этого и одной хватит.
- Пойдут на подарки… нужным людям.
- Нужным людям не такие подарки нужны, - улыбнулся представитель.
- Ничего и эти сойдут.
Не скажешь же ему, что игрушки эти заморские он отвезёт в свою родную деревню и подарит кому-нибудь из своих многочисленных родственников в качестве доказательства его пребывания в странах экзотических. Они-то вон дальше областного центра нигде и не бывали. А некоторые всю жизнь из деревни не выезжали. Не везти же им всем кожаные куртки. А так и дёшево и смешно.
Вечерним рейсом он возвращался домой. Лёту до Бронска от Стамбула было четыре с половиной часа. Уже сидя в самолёте, они долго ждали очереди для взлёта, ибо самолёты над аэропортом кружили, словно пчёлы над ульем ни на минуту не затихая, а в первую очередь принимали заходящие на посадку машины, а уж потом только выпускали улетающие. В воздухе он прошёл в кабину экипажа, где посидел в кресле второго пилота. Всё для него тут было в диковину, ведь кроме Ан-2 и вертолёта ни на каких тяжёлых машинах он не летал. Здесь-то он, кажется, и поделился впервые с лётчиками, что планирует купить несколько почти новых самолётов и новость эта, конечно, не могла не обрадовать лётчиков. И по прилёту они не преминули поделиться радостью с коллегами. Многие отнеслись к этому весьма скептически.
- Мечтать, утверждают, не вредно, - прокомментировал в курилке новость Пашка Устюжанин. – Но где он деньги возьмёт? У себя дома в шкафчике?
- А кредиты для чего? – возразили ему.
- Кредиты банку возвращать нужно. А проценты сами знаете, какие! Это не в хвалёной Плаксиным Франции. Тут Россия. Да и дадут ли их компании, которая всем должна?
- Говорят, у Ганеева связи наверху есть. Смог же он организовать на пустом месте грузовую авиакомпанию на Ан-74.
- Ну, с деньгами-то любой организовать может. Но он же и развалил её.
- Да не он развалил, просто деньги отмыли, и самолёты стали не нужны хозяевам. Сами знаете, сколько с ними мороки. Один ремонт сколько стоит. А двигатели? Зачем им это, если деньги теперь законные уже можно вложить в более прибыльное дело? Например, в строительство жилья. Тут никогда не обанкротишься. А озолотишься быстро.
- А я уже никому не верю, - рокотал басом Палда. – У нас компания стала, как проходной двор для генеральных директоров и ни от одного толку не было. Каждый только на свой карман работал.
- А Гапп?
- А что он такого сделал? Зарплату только выправил. Вместо того, чтобы компанию усиливать дележом её занялся, по живому резал, да смуту в коллектив вносил.
- Да с этим дележом они наверняка под шумок себе куш положили с Ганеевым. У меня сосед   по  квартире – начальник РСУ аэропорта.  Так  вот  он  говорил, что каждый рабочий день начинается с того, сколько какой техники выделить для строительства коттеджа для Гаппа.
- Наверно он за это деньги платит.
- А как же иначе?
- Ха! Наряды-то оформляются на строительство аэропортовых объектов. Вот так!
- Ну, положим, компанию делить его заставили. Ведь аэровокзал наш очень лакомый кусок и его можно передать в собственность местных властей, что нельзя сделать с взлётными полосами. Они стратегического значения и должны быть государственными.
- Да, да, кому-то очень хочется на наш вокзал лапу наложить.
- Теперь уже не наш.
Много разговоров подобных ходило по авиакомпании, и кто знает, сколько правды в них было? Но то, что она была, не сомневался никто.
  -----------------------------
Читатель, сразу признаюсь, не знаю, как ты, а я не знаю, кто такой Карлейль, но вот слова его знаю: «Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она безмолвна, вечна и несокрушима».
Когда ночью летишь над краем сибирским час, второй, третий, а внизу – ни огонька, именно эти слова почему-то и припоминаются. Но это при взгляде на страну сверху. А внизу…
«Я вот раньше в мужицком положении о мильоне и понятия не имел. А теперь вижу: мильон нахапать завсегда можно». Это откровение Гришки Распутина. Его-то мы знаем. Если в начале века минувшего в России таких вот Распутиных с подобной идеологией было не так уж и много, то к концу века того же в период ельцинского безвременья их развелось несть числа. Из слов старца придворного просматривается один простой, аки мык бычий, вывод: а кто ворует на Руси? Правильно, тот, кто имеет доступ к материальным и финансовым ценностям и возможность ими распоряжаться. Глаз да глаз за такими особами нужен. Ну а простому-то народу что воровать? Разве что, как говорили пролетарские апологеты, собственные цепи. Да и Григорий-то, вишь, такой вывод сделал не мужиком будучи, а когда уже вертелся вокруг структур властных и наблюдал жизнь больших и малых начальников. Вот и поговорим о них.
Каждый ворует в меру и согласно своей должности. Начальник цеха не может наворовать больше, чем, скажем, министр какой-то, ибо, если и хотел бы – не смог. Нет у него таких возможностей, нет размаха для «творчества».  А так хочется жить, и не просто жить, а жить роскошно. Что ж, всё идёт по законам исторического жанра. Не об этом ли предупреждала мудрая царица Екатерина?
По законам этого жанра и развелось в России множество бессовестных и циничных мздоимцев и казнокрадов. Куда до них Распутину или фавориту царя Петра Сашке Меньшикову за любострастие к казнокрадству  и накопительству  столь печально жизнь свою закончившему (в пожизненной ссылке) в мало известном кому сибирском городке Берёзове. Ещё хорошо отделался. Даже любимчиков своих Пётр не жаловал за это.  Не то, что сейчас. Но тогда-то ведь  про демократию не знали.
А что же сейчас? Если прикарманил ты несколько миллионов казённых, то, попавшись, получишь пару лет… условно без конфискации имущества и… воруй дальше.  А если и посадят на несколько лет, то вскоре выпустят, как невиновного и незаслуженно оклеветанного, как недавно выпущенного на свободу бывшего министра атомной промышленности Адамова. Его две страны через Интерпол разыскивают за присвоение нескольких миллионов долларов, а в России его невиновным сделали. Хотя, сначала и осудили. И посадили. Видать по ошибке, Фемида у нас такая. А в США ему бы, как Меньшикову, пожизненное сидение светило. Эх, жить бы Сашке в наше время, ох и развернулся бы. Ведь демократия.
Как будто клич был брошен в столице: грабь страну, ничего не будет! И начали. Руководители большие и малые, явные и скрытые, почувствовав безнаказанность, начали. Где больше, где меньше. Но ленивых начальников в этом деле мало сыскалось.
Родители Ганеева были простые деревенские люди ничем не выделявшиеся, всю жизнь проработавшие в колхозе. И они были безмерно горды, что сын их стал лётчиком, да не простым, а большим начальником над лётчиками. Казалось бы, это тот хороший случай, когда говорят в народе, что яблоко от яблони далеко упало. Упало-то далеко, но в хорошем ли смысле?
Через месяц после окончательного раздела имущества на одной из оперативок Ганеев распорядился прозондировать возможность полётов в Магадан, Петропавловск-Камчатский и Владивосток.
Города эти, кроме  Владика, не так  велики и исторически сложилось, что большим спросом маршруты эти не пользовались даже в советские времена, когда  как за билетами на другие направления люди ночевали у касс. И Бронские авиаторы туда никогда не летали.
Об этом и сказал ему командир единственного теперь в авиакомпании лётного отряда Иванов.   
- Когда это было? – возразил Ганеев. – Сейчас приоритеты во многом поменялись.
- У людей просто нет денег, чтобы летать в такую даль, - скептически произнёс экономист Зимин. - Они за полгода столько не зарабатывают, сколько билет туда стоит – Да и груза туда никогда не бывает.
- А оттуда? – спросил кто-то.
- Икра, да рыба, что оттуда везти можно? Да ещё японские автомобили. Но они в наши самолёты, увы, не лезут, - хохотнул недавно назначенный начальником АТБ мужчина со странной фамилией Гринчик. Старый начальник вдруг неожиданно уволился по собственному желанию, хотя Ганеев и не думал делать кадровых перестановок.
- А разве это плохо? - как-то удивлённо посмотрел на него генеральный директор. – Будем возить икру и рыбу.
- Кому? И куда её девать?
- Сдавать в торговлю. И рейс будет оправдываться.
- Это будет считаться незаконной предпринимательской деятельностью с использованием государственных средств, - произнёс молчавший доселе юрист.
- А если самим продавать?
- Для этого нужно получить лицензию и пройти уйму контролирующих органов. Дадут ли?
- Получим! – заверил Ганеев. – Но для этого нужно открыть рейсы.
- Мне кажется это, простите, авантюра, - подал голос Иванов. – У нас есть перспективные направления на расширение работ с Турцией и Германией, которые предлагают нам не чартер, а номерные регулярные рейсы на паритетных началах. Но если мы введём эти вот рейсы, то нам не хватит самолётов.
- Я считаю, что чартером летать лучше. Тут мы не зависим от загрузки и рейсы по заказам туристических фирм всегда прибыльные, - подал голос Зимин. – А будут ли рейсы номерные выгодными – это вопрос. Купят билет 10 человек, а то и пять, а везти их обязаны себе в убыток.
Это был аргумент. А Ганеев не любил долго размышлять.
- Сейчас начинается летний сезон, - сказал он. – Загрузка на внутренних линиях возрастёт, я уверен. Поэтому приказываю как можно быстрее ввести предлагаемые рейсы.
- А если на них тоже будет 10 человек? – не сдавался Иванов. – Что тогда?
- Внутри страны их отменить легче, чем международные, - отмахнулся Ганеев.
И через месяц полупустые самолёты полетели по предложенным направлениям.
- Почём там икра? Рыба? Запчасти к иномаркам?– спрашивали вернувшихся обратно лётчиков. – Что!? Не может быть! Это же бесплатно!
И все отпускники ринулись в Магадан или Владивосток. Или Петропавловск-Камчатский, расположенный на краю земли российской. Дальше-то плюнь – и вот она, Япония. А чего же, билет-то положен бесплатный. Бывало, из 50 пассажиров половина отпускников летела. У каждого было с собой не меньше 20 кило икры, да ещё рыбы столько же всякой. Кто-то запчасти вёз дефицитные. А чего же бесплатно не слетать.  И никого не волновало, а прибыльные ли эти рейсы? И Зимин почему-то замолчал. Не потому ли, что всем им икру лётчики стали привозить? Конечно же, нигде не оформленную, как груз. А раз так, то и платить за перевозку не надо. Благо и ни пограничного, ни таможенного контроля проходить не надо. А Бронские рестораны икру весьма охотно принимали. Но по цене, по цене-то какой? Да и себе ещё навар делали. 
Как и предсказывал командир отряда, самолётов стало не хватать и пришлось отдать выгодные всегда чартерные рейсы в Египет другим компаниям.
А самолёты простаивали. Прилетев во Владивосток или Петропавловск, экипаж и самолёт стояли три дня, ожидая обратного вылета. Лётчики и отпускники, объездив магазины и купив, всё что хотели, занимались от безделья увеселением Бахуса. И, наконец, Бахус их подвёл. Во Владике медицина не допустила экипаж до полётов, ощутив у некоторых вчерашние пары винные. Разразился скандал. Туда полетела инспекция. Дотошная проверка показала не только весёлую жизнь экипажей, но и нарушения перевозок. В грузовых отсеках обнаружили много незарегистрированных больших и малых  контейнеров  с всевозможными  вещами и…  икрой.
 На вопрос экипажу, как они сюда попали, получили ответ, что это всё заказы руководства.
- А конкретнее сказать не можете? – допытывался председатель комиссии.
- Как будто вы не знаете? – сказал командир.
- И всё же? Незарегистрированный груз приняли вы, и отвечать вам придётся.
- Что ж, пожалуйста!- психанул командир. -  Вот этот стокилограммовый бочонок для Ганеева. Его доставили прямо к самолёту, эти вот ящики для главного бухгалтера и экономиста. А эти вот нужным людям Ганеева, тут и фамилии написаны. Их тоже привезли без всяких сопроводительных документов. Остальное – это экипажа. Нас с проводниками десять человек и по 20 кг имеем право провезти.
- Отбросим ваши двести, - сказал председатель комиссии, - но ещё четыреста…
- Я выполнял то, что мне приказывали, - ещё более психанул командир, понявший уже, что терять ему нечего. Только за пары винные его с треском выкинут из компании и передадут дело в прокуратуру.
- Кто вам приказывал? Назовите.
- Помощник генерального директора приказывал взять всё, что привезут. Первый раз что ли?
- А отвечать придётся вам. Вы это понимаете?
- Понимаю. Но вы сначала позвоните в Бронск прежде, чем шум поднимать.
Позвонили. И получили указание разобраться с пьянкой экипажа, но не более. А самолёт не держать и немедленно выпустить, благо другой экипаж уже был здесь.
- Да тут мафия какая-то, - бросив трубку, пробормотал инспектор и кивнул сменному экипажу: - Принимайте самолёт и летите… вон!
Проштрафившийся экипаж и комиссия улетела на этом же рейсе. Лётчиков от полётов отстранили и передали дело об употреблении спиртных напитков в прокуратуру, после чего уволили по статье. Резонанс в лётной службе был очень сильный, но… кто же виноват? Лётчики. Если бы не их излишняя дружба с Бахусом.
И всё продолжалось как прежде. Так прошло лето.
А вскоре подобный скандал разгорелся в Магадане. На борт экипажу привезли груз сверх расчётного, и командир отказался его брать.
- Оформите все сопроводительные документы, как положено, тогда я его приму к перевозке.
- Да пойми ты, командир, этот груз обговорен с вашим и нашим руководством, - утверждал приехавший начальник перевозок, - и никаких недоразумений быть не может.
- А если у меня откажет что-то в полёте и я сяду где-то на вынужденную? Что я тогда скажу комиссии? Они же меня наизнанку вывернут. Нет, господа, снимайте этот неучтённый груз, кому бы он ни принадлежал. Хоть… министру.
- На скандал нарываешься, командир.
- Знаю, что потом в резервах гноить будут, но зато и к вам уже больше не пошлют. А впрочем, если скандала хотите, я вам его устрою. – И он достал мобильный телефон.
- А это зачем?
- В прессу хочу позвонить, чтоб свидетели были.
- Этого не надо. Мы снимаем груз. И привезём другой.
Уже в полёте второй пилот, роясь в сопроводительных бумагах, обратил внимание, что часть груза, предназначенная для какого-то завода, была снята, а вместо него был вписан… другой груз. Он сказал об этом командиру.
- Количество мест совпадает? – спросил командир.
- Совпадает. Но наверняка в багажниках лежит всё тот же, бывший неучтённым, груз.
- Ну и чёрт с ним! Хотя, позови-ка проводника ответственного за это.
Парень вошёл в кабину.
- Ты видел первоначальный груз, который потом увезли?
- Конечно.
- А второй раз привезли не то же самое ли?
- Вот этих ящиков, - ткнул пальцем в бумаги, где был отображён груз для завода, - стало меньше. Но вес тот же остался.
- Ну и фокус! – помотал головой штурман.
- Никакого фокуса, - сказал второй пилот, – ларчик просто открывается.
- Как же?
- Завод этот, сам не зная, оплатит перевозку нелегального груза. Бочонки вторично были привезены? – спросил принимавшего груз бортпроводника.
- Да, - ответил тот. – Но уже связаны проволокой были и проходили, как одно место.
- Вот и весь фокус, - развёл руками второй пилот. – Адрес доставки – завод, но снимут эти бочонки в аэропорту. Остальные же ящики – заводу отдадут. Кто же их взвешивать будет, упаковка-то не нарушена.
- Помню, мы из Ташкента таким же образом что-то возили при Галимове ещё,- сказал второй пилот. – Он сам лично такие рейсы встречал.
- А как же граница и таможня?
- Не будь наивным. Ты же в России живёшь. А тут, - кивнул вниз, где располагались багажники, - даже этого не надо, мы же границ не пересекаем.
В Бронске они приземлились поздно вечером, утомлённые многочасовым перелётом. У трапа их встречал генеральный директор.
- Что там у вас случилось? – спросил он, поздоровавшись с командиром.
- Ничего, - пожал плечами тот.
- А мне позвонили, что вы отказались груз принимать.
- Весь груз на борту, - снова пожал плечами командир. – Для какого-то завода предназначается. Они там сначала напутали что-то, но потом разобрались.
Ганеев более ничего не сказал и направился к грузовому люку, куда уже задним ходом подъезжала машина.
В сентябре на одной из очных оперативок директор по экономике Зимин несмело заявил, что рейсы на дальний восток весьма расточительны из-за малой загрузки и повышения цен на авиатопливо. И привёл сумму убытков не малую.
- Так зачем же мы туда летаем? – удивился начальник АТБ. Икру он не любил, рыбу тоже не часто заказывал, и потому был не в курсе истинной причины нежелания руководства сворачивать убыточные рейсы. – У меня самолётов не хватает на южных направлениях.
Видимо он один и не знал, с какой целью организовывались эти рейсы. Все смотрели на Ганеева.
- Да, - начал он, - летний сезон заканчивается, пора подумать об отмене рейсов. Мы неплохо полетали на этих направлениях. Почти все наши отпускники туда бесплатно слетали, некоторые не раз. И это хорошо.
- А сколько икры перевезли! – не выдержал начальник инспекции.
- Разве плохо, что наши работники бесплатно привезли себе дальневосточные деликатесы? – повернул голову Ганеев. Настороженный взгляд его говорил: не стоит поднимать эту тему, инспектор.
А тот и не собирался её поднимать. Ещё в начале лета после инцидента во Владике после прилёта оттуда у него произошёл с генеральным директором довольно неприятный разговор, когда он явился по его вызову на доклад. Естественно доложил, что все полёты выполняются с нарушениями по загрузке.
- Так уж и все? – сделал удивлённый взгляд Ганеев. – Единичный случай, где не бывает. Этот экипаж мы наказали, он больше не работает у нас.
- Но я, простите, инспектор летающий, и иногда летаю на тех направлениях. И почти всегда происходит подобное.
Ганеев помолчал.
- Кстати, - начал он снова, - вам нужно бы больше уделять внимания полётам международным, чем внутри страны. Там имеется масса замечаний. Лётчики садятся на растаможки в чужие аэропорты. Зачем?
- Потому что им не хватает топлива до конечного порта, ибо загружаются они полностью.
- Это непорядок. Мы несём лишние расходы, растамаживаясь в чужих портах.
- Но мы платим за это и нашему аэропорту.
- Не в такой же мере, - неопределённо произнёс Ганеев. – И вообще я прошу вас не относиться слишком предвзято к дальневосточным рейсам. Мы их с таким трудом открывали, за пассажиров радея…
- Что значит предвзято? В мои обязанности входит полный контроль полётов. Ничего лишнего я не требую и от себя ничего не выдумываю.
- Требовать можно по разному. Буду с вами откровенен. Да, икру возят. Но для нужд наших общих. Скоро мы купим три практически новых самолёта у чехов. В экспортном варианте. Вы думаете, это легко сделать?
- Не знаю, - пожал плечами инспектор. – Моя компетенция – безопасность полётов.
- Вот именно, - согласился собеседник. – Ей и занимайтесь. А груз… Какая вам разница, какой груз на борту? Он же не угроза безопасности. Вы меня поняли?
- Но это нарушение требований существующих документов.
- Э-э, - махнул рукой Ганеев, - если их все выполнять – летать будет невозможно. Сами же знаете. Иначе, - помолчав, продолжил, - у нас могут возникнуть трения. А они нам нужны?
- Трения нам ни к чему, - ответил инспектор.
- Ну и отлично. Кстати, а вы-то, почему икру не заказываете?
- Я не большой любитель её. А для семьи привозил как-то.
- Но… ведь можно и не для семьи.
Инспектор встал.
- Я не коммерсант, я лётчик. Разрешите идти?
- Да, конечно. Я надеюсь, что мы поняли друг друга.
«Конечно, поняли,  - думал инспектор. – Да вози ты свою икру. Мне не нужен лишний трёп нервов. А всё-таки: сколько же ему привозят за месяц? Ого, больше полтонны. Это только ему. Доходили слухи, что и Гаппу привозят не меньше. Хорошо развернулись ребята, положение своё используют на всю катушку. Вон и техника строительная из дач не вылезает».
Вскоре рейсы в этих направлениях прекратили. Сумму убытков от коллектива засекретили. Её даже не знал профсоюз. По слухам более 10 миллионов.
Кому убытки, а кому-то и прибыль. И не малая.
«Как хорошо быть генералом!».
------------------------
А вскоре в аэропорту один за другим приземлились три чешских самолёта. Почти новые.
Экипажи зарулили их на дальние стоянки, сдали по описи, сели в самолёт и улетели домой.
- Ай, да Ганеев! – потирали руки лётчики. – Теперь заживём! – и бросились к машинам.
- Куда? – закричали таможенники. – Они не растаможены и никому к ним приближаться нельзя.
- Но посмотреть-то можно?
- Сказано – нельзя!
- Так растамаживайте! Нам самолёты нужны.
- Для этого деньги надобны и не малые. А у компании вашей их нет.
- Сколько же?
- Около пяти миллионов.
- Не так уж много.
- Не рублей, а долларов.
- Ё – моё! Это за наши же российские самолёты? Да за такие деньги на заводе в Самаре новые купить можно. Дешевле бы вышло. Завод-то не совсем ещё остановился. Ай, да Ганеев… мерзавец!
И самолёты стояли. Как будто их и не было. Месяц, другой, третий…
------------------------------------------
                продолжение следует