Костя

Костя вытер тыльной стороной ладони слёзы и, не раздеваясь, с разбега кинулся в реку. Он зажмурил глаза, раскинул руки и в ожидании столкновения с  холодной, вероятно обжигающе холодной водой, затаил дыхание. Но столкновения так и не произошло. Косте показалось, что в последний момент, когда по всем существующим и не существующим в этой Вселенной законам физики вода должна была его принять, что-то подхватило и кинуло его ввысь, в небо. Ему казалось, что руки внезапно каким-то совершенно непостижимым образом обратились в изящные крылья лебедя и понесли его  в чудесные дальние дали. В голове всё заискрилось, красный цвет застилал внутреннее зрение его и когда он уже готов был раствориться своим сознанием в этом безумно приятном состоянии, всё вдруг исчезло,  осталась лишь маленькая белая точка в пустом чёрном пространстве. Костя больше не мог понять, где находится его тело и есть ли оно вообще. Старенький форд стёрся из его памяти  и сам он уже не помнил, что его зовут Костя и что сегодня четверг,  что люди гулять по воде не могут, а старенькая церковь, стоящая на обрыве вовсе не церковь, а колокольня, в которую давно уже никто не заходил. Костя просто был, как бывают дети, ещё не родившиеся, мирно и мерно-размеренно живущие в утробах своих матерей, не знающие ни любви, ни болей, ни страха, ни счастья.

Его отыскали на следующее утро. Отыскали жители близ стоящего посёлка. Он сидел, прислонившись к старому дубу, росшему тут же на берегу. В его руках дымилась папироса, а взгляд был устремлён на старую церковь, которая церковью не была. Созерцание это не доставляло ему никаких эмоций. Костя просто был. Когда его попытались поднять с мокрого песка, он только лениво отмахнулся, но затем как-то по-детски улыбнулся и тихим шёпотом сказал девке, что тащила его за рукав, уговаривая подняться:

- Не плачь, милая, там вовсе неплохо.

Потом его долго расспрашивали кто он, да откуда, но Костя уже не знал. Он не мог ничего сказать кроме как, что где-то там, непонятно где, вовсе неплохо и что «туда» надо стремиться всенепременно, что именно это стремление есть смысл бытия человеческого. И улыбался. Он всегда улыбался. Даже если это было не нужно.
Форд отогнали в сельский гараж, а самого Костю приютила старая бабка, живущая на отшибе. Вызывали докторов – сказали, что парень безнадёга. Помешался мол, умом тронулся, паренёк. А почему да каким таким образом – не известно. Паспорт его не нашли, поэтому в больницу вести его фельдшер отказался, дал только пачку каких-то ампул и шприц на пять миллиграмм.

- Коли ему, бабка, по три раза в два дня, - сказал да и уехал.

Теперь Костя так и ходит по деревне. Всё улыбается и рассказывает детишкам о том, как «там» хорошо, что лебеди там по-человечьи разговаривают и что хлеба растут прямо на руках в мгновение ока. А где это далёкое «там» и как оттуда Костя вернулся – никто не знает. Да и не надо, наверное. Недаром речка-то ведьминой зовётся…