Революция и мы

Среди множества тем, посвященных революции, можно встретить «Революция и поэт», «Революция и интеллигенция», «Революция и власть» - но очень редко  «Революция и мы». Оно и ясно: с нами революционный процесс не только не ассоциируется, но никоим образом и не пересекается - это что-то прошедшее, туманное и неясное, что-то свершившееся давно и, должно быть, не вправду. Однако всякое значительное явление в истории страны - а революция безусловно к таким причисляема, - так или иначе отражается в современности. Революция, произошедшая однажды, уже никогда не закончится - сказал кто-то из великих. Но что же это - революция? И как нам к ней относится?

По словам Ленина - утроителя революции в нашей стране - революционную ситуацию можно охарактеризовать следующими словами: «Верхи не могут, а низы не хотят». Низы не хотят так больше жить - «достало» - а верхи не могут ничего с этим сделать. И это «достало» вулканом извергается на улицы страны. Это произошло в 1905, это произошло и в 1917 г. Впрочем, кроме стихийности самого процесса не нужно забывать о главном - о предпосылках. И вот тут следует поговорить отдельно.

До большевиков, эсеров, народников, как известно, были декабристы. Можно ли с их восстания начинать писать историю революционных взрывов в России - большой вопрос. Но то, что это была оппозиционная сила, пытавшаяся изменить государственную систему - совершенно несомненно. В 1825 году вышел на площадь не народ, а образованная его часть. Среди них были и друзья Пушкина, поэтому спустя несколько лет, когда император Николай 1 пригласил к себе первого поэта страны, тот ответил на провокационный вопрос: «А вы бы вышли вместе с ними?» - «Да, потому что на площади собрались самые порядочные люди общества».

То, что восстание не носило массового характера - очень важный факт в понимании того, что такое революция. Революция, как бы того не хотел Ленин, считая, что любой процесс можно направить в нужное русло, - явление спонтанное. Потому что управлять небольшой кучкой людей можно, а всем народом - едва ли. Потому что это, как сказал уже упомянутый Пушкин, бунт «бессмысленный и беспощадный». И вот он произошел в означенные даты.

События 1905 года были продиктованы Петроградским расстрелом рабочих, названным «кровавым воскресеньем». 9 января в Санкт-Петербурге императорские войска расстреляли мирную демонстрацию во главе со священником Гапоном. Тогда же Николай 2 получил прозвище «Николай кровавый». Вот в этот момент действительно «достало» и низы не хотели больше так жить. Начались массовые демонстрации по всей стране. Невзирая на то, что царь подарил стране либеральный манифест, народ негодовал. Лев Троцкий - будущий архитектор октябрьской революции - вышел в народ и сказал: «Что может даровать нам этот манифест? Это ведь всего лишь простая бумажка. Сейчас на есть, а потом ее не будет» - и он показательно разрывает бумагу на части.

Стачки и демонстрации не прекращались. На баррикадах погибали люди - зачастую невинные и сирые. Лев Толстой, заставший эти события, великий писатель, о котором говорили «В России два царя - Николай Второй и Лев Толстой», написал знаменитую статью «Не могу молчать» - о гибели людей и нравственной стороне событий. Почему гибли люди? И за что императорские войска так зверски расправлялись с восставшими?

Эти дни можно было бы с легкостью назвать «окаянными», как назвал свою книгу Иван Бунин, нобелевский лауреат, пусть и подразумевая другие события - но не все ли равно, когда речь идет о муках страны? Но, в сущности, и «Хождение по мукам» - про другое, но отчетливо отражающее революционное состояние.

Если искать еще какие-нибудь литературные параллели, то нельзя не вспомнить знаменитый рассказ Леонида Андреева «Рассказ о семи повешанных», основанный на реальном событии, когда семерых заговорщиков приговорили к смертной казни. Каждый из них мучится, каждый из них страдает, что называется, задается вопросами Достевского, но едва ли хоть кто-то может получить ответ. Он сводится к одному - смерти, как сводится и большинство страшных рассказов Андреева, где царит сплошная темнота и бездна. «Он пугает, а я не боюсь» - сказал как-то Толстой об Андрееве. Тот действительно пугал, однако же вполне реалистично описывая то, что происходило в означенное время.

1917 год - кульминация. Сразу две революции - буржуазная и социалистическая, после которых мир испытал шок. У Джона Рида - известного американского писателя - есть известная книга, название которой знает едва ли не каждый, но читали ее единицы - «Десять дней, которые потрясли мир». Там описывается быт и нравы людей в революцию, которая действительно всколыхнула общество, если не сказать - весь мир. Служанки больше не подчинялись хозяевам, потому что принимали активное участие в партийных комитетах, трамваи ходили с незавидной периодичностью, на улицах стреляли тут и там. Даже Троцкого не всегда узнавали на улицах и заставляли стоять в очередях, так как тот не мог предъявить соответствующий документ. «Но я же Троцкий!» - «Да мне все равно кто ты. Документ давай!»

Революция главным образом изменила вектор мысли и развития страны. Попытки создать нового человека, зажить заново, построить новую державу - все это попахивало утопизмом, но являлось неотъемлемой частью бытия мечтающей страны с мечтающим населением. И вот это, вероятно, главное, что есть в революции: «Кинуть с корабля современности Пушкина, Толстого, Достоевского» и построить свою поэзию. Поэзию нового мира. Удалось ли это или нет - тема другого разговора. Но то, что попытка произошла, и страна, невзирая на все несчастья и горести, пошла по новому пути, свидетельствует прежде всего о неиссякаемом энтузиазме тех дней. Люди верили - и эта «вера», как и христианство в свое время, породила новую мораль. Мораль революции.