Глава 3. День рождения деда Панкрата

Как раз в тот день, когда два эльфа решили тайком повторить путешествие в сон Дарины и Аделины, девочек пригласили на день рождения к самому старому жителю деревни — деду Панкрату. Ему исполнилось ровно 100 лет. Даром, что такой старый, а мог и сплясать, и спеть, и рассмешить всех. И сам любил веселых гостей, и его любили все.
Но мама с папой опасались отпустить дочурок к деду Панкрату на край села. Кое-кто поговаривал, что дед Панкрат колдун, некоторые судачили, что он — заколдованный медведь, и шепотом добавляли, что и вовсе он эльф и ему не сто, а тысячу лет. И хотя всерьез эти сплетни никто не воспринимал... Но мало ли что...
Только девочки так начали упрашивать маму и папу отпустить их, им так хотелось оказаться в гостях у веселого и любимого деда Панкрата...
Там ведь будет столько гостей, - щебетали они...
И мама с папой сдались:
Не забудьте, - еще раз на пороге говорили они дочкам, - вам нужно идти назад домой, как только солнце коснется красного холма.
И две сестрички весело побежали по дорожке. Их косички запрыгали на плечах, как кузнечики. И хотя девочки были погодками, Дарина на год старше Аделины, многие считали их близняшками. Думаете, они были очень похожи? Как бы не так! У Аделины глаза-бусины, большие черные жемчужины, как две пропасти, у Дарины — лазурные и прозрачные, как морская лагуна. У Аделины волосы черные, как шоколад, у Дарины — золотистые, как зрелая пшеница. У Аделины голосок звонкий, как рожок пастушка, у Дарины — мягкий, как у свирели. Аделина — бойкая и задиристая, но одновременно скромная и стеснительная, Дарина — веселая и общительная, но иногда любила присочинить для пущей красоты. И при всем при этом их путали, было в них еще что-то такое... необычное, что делало их одинаковыми.
Дорожка оббежала магазинчик тети Ланы, огород дяди Гриши.
Приходите на праздник, - крикнули им с опушки березовой рощицы девочки и понеслись дальше, сквозь изумруд приглушенного света. Даже не остановились сорвать большой подберезовик-красавец.
С пригорка уже была видна хата деда Панкрата. Укрытая очеретом и поросшая мхом, хата казалась продолжением дремучего леса. Тропинка забежала в камыши и вывела на мостик через речушку Змейку. Не пугайтесь, змей там не было, даже ужей, просто сама речушка так игриво извивалась. На мостике девочкам все же не утерпелось побултыхать ногами в воде, держась за перила.
А вот и опушка старого, дремучего, непролазного леса. Только один дед Панкрат не побоялся поставить здесь хату, и только он знал тайные дорожки в лесу.
А дед Панкрат не оплошал: и бочка кваса, и казанки жареных грибов, и рыба, и яблоки, и груши, и малина... И самые веселые песни, и самые веселые танцы. Уже когда все устали и завалились отдыхать, кто где — на табуретах, в креслах, на скамейках, девочки подошли к деду Панкрату:
Ах, Дед Панкрат, с тобой также весело, как и с эльфами, - воскликнула Дарина.
А как с эльфами? - хитро прищурив глаза, переспросил дед Панкрат и посадил девочек рядышком на скамью.
Ну, как..., они летают, поют, танцуют, с ними можно забыть обо всем на свете. Но они снились нам только один раз.
Раз они вам уже снились, подарю-ка я тебе Дарина и тебе Аделина ожерелье королевы эльфов. Когда-то я ей обещал этот подарок, но теперь — вы мои королевы, - глаза деда Панкрата стали грустными и странно заблестели, - я ни о чем не жалею, но так получилось, что ко мне в сон первой заглянула не королева эльфов, а кто-то другой. Этот эльф сказал, что закон изменился. И теперь это просто красивые безделушки из разноцветных камешков, а не дорога домой.
Спасибо, - прощебетали девочки восхищенно и тут же украсили свои шею и плечи изумрудными, рубиновыми, бездонно-черными камешками, даже не особо обратив внимание на грусть деда Панкрата.
А дед Панкрат не очень обратил внимание на радость девочек. В задумчивости он продолжал:
А я-то нашел дорогу сюда. Глубоко в лесу есть древний колодец, хрустальный. Но это только сюда. Сколько я ни пробовал, назад меня этот колодец не привел.
Дед взял гусли и запел неслыханную песню на неведанном языке. В ней сплелись грусть и радость, надежда и боль, вера и отчаяние. Вся деревня замерла.
Даже девочки пришли в себя только тогда, когда за красным холмом потух последний луч заходящего солнца. Тогда они очнулись, сбросили с себя чары песни и со всех ног бросились домой. Девочки добежали домой, как раз тогда, когда начали сгущаться сумерки, и взволнованная мама вышла за калитку дочурок  встречать.
Сестрички вовремя легли спать, но долго не могли заснуть — теребили бусины подаренного ожерелья, а в голове стояла мелодия песни деда Панкрата. Но сон победил.