Дедушка Очир

          Два года в командировке как весомый итог влекли меня домой на зеленые просторы, чтобы там неотступно напоминать о желтой, каменисто-жесткой, первозданно красивой, напряженно молчащей и чутко внимающей всему земному - Монголии.
          Пришло время расставания, и мои монгольские друзья, со своими семьями и многочисленными родственниками, организовали нам, покидающим их землю русским и себе, прощальный праздник.
          Большим табором, на двух автобусах и в грузовике, мы выехали в сторону Селенги. Однако, уже в пути, выбрали речку поменьше, что вилась бок-о-бок с нашей дорогой. Ее каменистое русло с хрустальной мелкой водой укрывала выгоревшая зелень кустарника и деревьев, похожих на вязы. Рассудив так, мы свернули под их развесистые кроны и среди бурелома выбеленных временем сухопалин, обещавших неисчислимые запасы дров, стали обустраивать свой лагерь: расчищать поляну, разжигать костер, собирать застолье…
          В теньке на тонкой попонке, слегка привалившись к стволу вяза, прилег дедушка Очир, который еще в автобусе разглядывал меня, не таясь, с забавным детским любопытством. Привилегия старикам и детям, - пусть им.
          Подсев к дедушке, Хадбатар с усмешкой о чем-то поговорил с ним, иногда взглядывая на меня, и, вернувшись, интригующе сообщил:
          - Очир говорит, что ты на русского не похож.
          - А на кого я похож, он не сказал?
          - Не сказал.
          - А ты, как считаешь, я похож на русского?
          - Похож!
          Хадбатар сказал это уверенно и даже улыбку с лица согнал.
          - Я сказал ему, что ты русский. А он говорит, что таких русских не видел никогда.
          - А я и не русский вовсе. Я еврей. Скажи дедушке.
          Хадбатар послушно снова подсел к дедушке, чтобы обсудить эту новость. Потом встал и неуверенно подошел ко мне.
          - Очир не верит. Говорит, что китайцы - плохо, и, что евреи тоже плохо. И, что ты - не еврей.
          Хадбатар весело засмеялся над стариком, полагая, что я пошутил.
         - А, он видел евреев?
         - Я его спросил, говорит, - не видел.
         - Так откуда он знает, какие они?
         Через минуту Хадбатар доложил:
         - Тут так думают, почему – неизвестно.
         - А в Монголии есть евреи?
         - Нет, наверно. Не слышал…
         Хадбатар пожал плечами.
         Дедушка Очир терпеливо смотрел на нас, ожидая, видимо, что мы как-то разрешим его сомнения.
         - А, ты кто, Хадбатар, монгол?
         - Да, я настоящий монгол, хальх.
         Немного подумав, он добавил:
         - В Монголии много разных живет. Вот, китайцы много, бурят много, тува есть, киргиз… Сух Батар был хальх.
         - Повезло тебе?
         Хадбатар уже знал это странное русское слово – повезло - и улыбнулся.
         - А Очир – тоже хальх?
         - Да.
         - И Очиру повезло. А про цыган он знает?
         Хадбатар, не вставая, громко спросил у старика про цыган.
         - Не знает.
         Я призадумался.
         - Скажи ему, что Чингисхан не любил евреев. Так в книгах пишут. И в Монголию их не пустил. Хотя они живут по всему свету и могли бы в Монголии тоже жить. Не позволил им синагоги строить и религию их соблюдать. Всех пустил, мусульман, христиан, буддистов, всех, кроме евреев. Так что я – первый еврей в Монголии. Скажи дедушке.
Но Хадбатар, ничего не сказав старику, побежал разводить расшалившихся чичиков – монгольских детей.
        Я улыбнулся дедушке Очиру своей самой обаятельной улыбкой, и он тоже ответил мне теплом своих где-то там утонувших в его лице глаз.
        Подойдя к нему, я склонился, погладил его по рукаву и с сожалеющим видом - разводя руки, пятясь, потом оглядываясь - пошел тоже заниматься делом.
        Где он сейчас – дедушка Очир? В каких райских кущах обитает его бессмертная душа?
        Может случится, что мы встретимся там с ним и посмеемся: он над собой – бывшим монголом, а я над собой – бывшим не-то евреем, не-то русским.
        И будет нам без всего этого и легко, и, наверно, немного грустно.