Истории клуба Ассассинов

Том первый (часть I): «Парижские рассказы»
Глава 1
- Лорен! Пошли же, наконец!
- Одну секунду, Матьё! Maman, прощайте, Париж ждёт…
- Да, ждёт не дождётся…
- Молчал бы, Матьё! Мне и тут неплохо жилось, но раз уж такой случай… Дядя в своём завещании просил меня приехать в Париж… Я обязан, это мой долг как дворянина…
- Дворянина… Хм…
Матьё Фурье всегда старался смотреть на положение дел максимально объективно, даже если это порой граничило с пессимизмом.
- Да, mon cher, дворянина… Хоть официально нас и не существует, тут нечего скрывать, или стесняться… Главное лишь не зацикливаться на заслугах предков и самому прославлять фамилию. К тому же, старик Шарль-Луи отъявленный монархист. Ещё бы, с таким-то дядей! Сомневаюсь, что республика долго протянет. Горячая итальянская кровь ещё даст о себе знать. И вот когда он объявит империю, а он непременно это сделает, вот тогда и вернётся наше время, время великих свершений…
- Опять вы за своё, дорогой сынок!
Лорен Кретьен часто сталкивался с непониманием, даже со стороны собственной матери, не говоря о Матьё. Убеждённый бонапартист с самого раннего детства (хоть в те времена словом «Наполеон» и было принято пугать детей на ночь, Лорен любил историю и с раннего детства у него выработалась вполне определённая точка зрения на прошлое, настоящее и мнение о будущем), сейчас, он, наверное, испытывал необыкновенное чувство под названием «я же говорил», когда на пост первого президента Франции выбрали племянника «узурпатора» более чем 30-летней давности, он ни капли не сомневался, что кровь Бонапартов не позволит человеку довольствоваться таким «низким» положением в обществе и непременно потребует заслуженного великим дядей.
- Матушка, можно бы привыкнуть за 23 года-то! Удивительно, как моя семья умудрялась оказываться в почёте и Бурбонов и Бонапартов. Насколько мне известно, благополучие семьи Кретьен было непоколебимо ещё со времён абсолютизма, и даже многочисленные революции ничто не смогли с нами поделать. Возможно, это потому, что для настоящего Кретьена де Мозель «честь» и «доблесть» не просто слова, а такие люди всегда ценятся, хоть одна принадлежность к дворянству во времена Революции являлась зачастую по совместительству смертным приговором.
- Ага, а вероятно никому нет дела до скромной семейки в мелком городишке на границе с Германией.
Мать, очевидно, не разделяла не беспочвенного оптимизма своего маленького дворянина образца XVII века.
- Вот только с республиканцами не очень, а они теперь настоящая сила…
- Скажи это Наполеону. Даю второй республике не больше 5-и лет. Спорим? Чисто символическая сумма в 500 франков.
- Идёт, хоть и жалко тебя обкрадывать, дорогой друг. Оглядись: он пока «всего лишь» президент республики. Я забыл о былом и тебе того же советую. Так легче будет заснуть…
- Вот так! Оказывается, судьба целого государства, миллионов христиан стоит всего 500 франков…
Глава 2
- Карета подана, ваша милость виконт де Мозель!
Вошёл Жак, камердинер и неплохой друг «его милости виконта де Мозель».
- Ваша милость? Бедный Жак! Лорен, что это значит? Зачем ты заставляешь парня называть себя так?
- Отстань, поехали. Прощайте, дорогая матушка!
- Прощай, Лорен, навещай меня почаще…
- Обещаю!
- Ничего он не обещает! Лорен, зачем врать родной матери?
- Я и не…
- Ты когда-нибудь бывал в Париже? Знаю, нет. Если вы увидитесь, то только там, тебе никогда не захочется вернуться.
- Лорен, я всё понимаю, сынок, я просто так, по привычке вырвалось… Я не обижаюсь.
- Жак, поехали!
- Выполняю, ваша м…
- Жак!
- Едем.
Назвав это каретой, Жак сделал бричке сильный комплимент, но выбора не было и пришлось довольствоваться тем, что есть, как часто бывает в жизни, да и не особо притязательным народом были наши герои.
- Ну и как же там, в Париже? Что такого особенного? – чуть ли не в первый раз Лорен заговорил о цели их поездки.
- О! Виконт! Это трудно описать… Это… Как… Всё самое праздничное, светлое собрали со всего мира за всю историю и поместили в хранилище, которое каждый день пополняется, понимаешь?
Ничего он пока не понимал. Вырос Лорен в Меце, а самый большой город, что он в своей жизни видел, был Страсбург. В плане путешествий его друг детства значительно опередил, чего нельзя сказать об образовании. Ну, так или иначе, им обоим предстояло провести, возможно, всю свою жизнь в Париже. Виконты по рождению, товарищи направлялись в столицу мира. С monsieur Фурье де Шайю всё понятно, отец здравствует на службе Франции, а вот с Лореном всё было посложнее. Фактически ничто не мешало ему именоваться графом, отца он не видел с 5-и лет, когда его отец, граф де Мозель отправился на службу новоявленному королю Людовику-Филиппу, ему казалось, что Орлеанец будет политически дальновидней старшей ветви Бурбонов и бесследно исчез. Через пару лет до семьи дошли слухи о его героической смерти, но официальных заявлений не было. Отчаявшаяся Мари, мать Лорена несколько раз писала в Париж с просьбами о финансовом обеспечении семьи верного слуги Франции, но либо получала отказ, мотивированный «не зафиксированным документально фактом смерти её супруга, потому считавшимся живым, следовательно, дееспособным кормильцем семьи», но он уже несколько месяцев на тот момент не обеспечивал семью ничем, кроме горьких слёз – никаких вестей. Поэтому Лорен не мог считаться графом, а работать на этот титул не было ни желания, ни возможности. Но тут крайне вовремя появился дядя Лорена, о котором было почти ничего не известно, кроме, разве того факта, что он жил в Париже и был баснословно богат, буквально спасший семью от голодной смерти, хотя за всё время навещал их от силы пару раз. Вообще странный был человек, необыкновенный. Скрытный, подозрительный, но в то же время очень статный, высокий и красивый, с золотым сердцем, благородный герой. Большего сказать о нём не имею права, так как это было всё, что было известно о нём Лорену. И, вот, ровно месяц назад он скончался, оставив всё наследство семье, которой у него никогда не было: Лорену и его матери. Денег было достаточно, чтобы Мари Кретьен могла безбедно прожить ещё лет сто, но последней волей Шарль просил племянника об одолжении: переехать в Париж и встретиться с неким маркизом де Луар. Как это сделать он не имел ни малейшего представления, разве что дядя говорил в завещании, что найти его можно где-то на острове Святого Луиса, но священный долг звал. Наследство он получал в любом случае, но он не мог отказать в последней воле человеку, спасшему его семью. Они обсудили это с матерью и решили, что лучше для всех будет, если он переедет в Париж на совсем, а вероятно и Мари впоследствии тоже. Но не раньше, чем через несколько лет: у неё были дела и в родных краях, а именно кое-какая бюрократия в Страсбурге, связанная с недвижимостью, принадлежавшей её родне, которые, кстати говоря, были немцами. Да и кровь звала её: теперь, когда были возможности, она намеревалась посетить Вену, родину не таких уж и далёких предков, да и до сих пор там жили родственники, которых она последний раз видела в Меце ещё аккурат перед рождением Лорена и теперь они приглашали её пожить у себя. В-общем, были причины. Но провидение благоволило виконту де Мозель и именно в это время отец Матьё, граф Мишель Фурье де Шайю, позвал сына в Париж, где он состоял на государственной службе. Ничего особенного, всякая скучная бумажная работа, которой, однако, оказалось достаточно, чтобы сводить концы с концами так ловко, что вот уже через пять лет он заработал достаточно, чтобы позвать свою семью в столицу, благо была возможность. Матьё уже видался со своим отцом в многочисленных разъездах по Европе, неоднократно заезжая в Париж, ведь все его путешествия спонсировал именно отец, а вот maman, графиня Патриция Фурье де Шайю сразу отправилась в Париж, оставив дела, связанные с переездом на сына, ровесника Лорена. Но он был отнюдь не против, да и к тому же, узнав о трагедии лучшего друга, решил поддержать его, а узнав, что он тоже переезжает в Париж, совсем обрадовался: не придётся ехать в одиночку. Так, друзья вместе основательно подготовились к путешествию и теперь наслаждались компанией друг друга в карете на дороге к Парижу. Вот такое стечение обстоятельств: отец Матьё объявил семье о переезде почти в то же время, как умер дядя Лорена. Так или иначе, теперь это всё было в прошлом и не имело ровно никакого значения для настоящего. Но будущее ждало, и неизвестно было, что будет иметь значение даже через несколько минут, в такое неспокойное время для любимой Родины…
Глава 3
Дело шло к ночи. Спартанские пейзажи некогда немецких, потом французских, затем вновь немецких, и, наконец опять французских (кто знает, сколько это будет ещё продолжаться) земель сменялись более жизнеутверждающими шампаньскими. Это было нетрудно определить, ведь направляясь в Париж из немецких земель, Шампань станет первым местом, по которому вы сможете точно определить где находитесь. А виноград, растущий по обеим сторонам дороги напомнит вам о пристрастии французов к продукту его брожения.
- Мы просто обязаны заехать в Реймс, Лорен, даже не смей возражать…
- Да я и не собирался, я, к твоему сведению тоже не прочь попробовать местного шампанского и вина…
- Признаться, не ожидал, старый ты разбойник! Я-то просто хотел остановиться на ночлег… Да ладно, шучу, конечно!
Ну что ж! Раз обязались, заезжайте. Старинный римский город всегда рад посетителям, да, собственно говоря, как и вся Франция. Этого не отнимешь.
В Реймсе были коронованы почти все монархи в истории Франции, так что ценность старинный город представляет из себя не только из-за вина и шампанского. Но так как Матьё не особо интересовали дела «давно погибших бородатых стариков», то бишь почти вся история Франции, виконты никуда не торопились, разве что поскорее увидеть Париж, кто-то в первый, а кто-то в очередной раз, поэтому решили лишь переночевать в таверне недалеко от центра города, а на следующее утро продолжить путь.
В Реймсе с Лореном и Матьё имел место один примечательный случай, изначально не понятый нашими аристократами до конца… Когда в вышеупомянутый вечер они сидели в придорожной таверне, наслаждаясь местным вином, шампанским и атмосферой, к ним подошёл странный на вид человек, весь в чёрном: в чёрной маске, котелке, с чёрной тростью, в лакированных ботинках. Понять, что это был живой человек, а не статуя из мрамора можно было только по глазам, удивительно живым и выразительным  глазам. Друзья не обратили на него ровным счётом никакого внимания, неизвестно что тому было первопричиной, вино, или чувство отрешённости, вызванное усталостью. Статуя произнесла лишь одну фразу: «Вам письмо от графа Шарля Кретьен де Мозель». Не успели они опомниться, как человек исчез, остался лишь старинный пожелтевший конверт на столе. Лорен не сразу понял, что только что произошло, да и не пытался. Эти слова его безгранично шокировали, а что касается Матьё, так тот вообще задремал от мыслей, переполнявших его голову. Та не выдержала такого необыкновенного для себя напряжения и отключилась. Лорен тоже был не в настроении и отправился ночевать, предварительно попросив тавернщика помочь ему дотащить лучшего друга до его комнаты. «Утро вечера мудренее,» - видимо исходя из этого принципа поступил Лорен, и почти мгновенно заснул, сломленный шокирующей новостью… «Что за шутки? Кому может быть известно о том, что мы родственники? Может это вовсе и не шутка? Тогда что?..» - эти мысли хоть и тревожили виконта, но заснуть он смог довольно быстро, залив тревожные думы вином…