На стройке

   Вячика  встретила через два-три года лет  на Ближних Мельницах. На том  же самом месте, что и до ареста. Я работала  в недавно созданном  НИИ. Мы  приглядели там  себе место под  стройку. А он жил  недалеко в частном доме.

   Порассказали о прожитом и пережитом за это время. Вячик женился, у него был ребенок. Что меня удивляло. И я ему об этом сказала.  Мне казалось, что такие люди должны избегать семейной жизни. Их жизнь подчинена высоким целям,  а семья будет  мешать.

   Рассказывал увлеченно, как своими руками сделал пристройку к дому и  весь сиял. Очень гордился этим. Теперь у каждого  крошечная, но своя комнатка. А это очень важно для формирования личности ребенка. И вообще каждый должен иметь свою комнату, место, куда можно уйти.  Рассказывал о том, что не хватает средств. Но это было обычной темой для разговоров.  Всем  тогда не хватало.

   Говорили легко и живо, как прежде.   Уже расставшись, вспомнила   предупреждения, что он не вступает ни с кем в разговоры. Отгородился от прежних знакомых. Больше того, Коля  настрого запретил мне  разговаривать с ним. Очевидно опасался, что Вячик расскажет что-либо неприглядное о его поведении при аресте.
   Я просто забыла об этом, вот и поговорили. А расспрашивать, насколько достойно Коля себя тогда повел, не он ли явился причиной ареста, не решаюсь спросить и по сей день.

    Когда рассказала о встрече Коле, тот очень  рассердился:

- Ведь я же тебя предупреждал! Специально два раза к тебе приходил, объяснил – увидишь, проходи мимо, будто не знаешь. Переходи на другую сторону!- чем только усилил мои подозрения, что опасается разоблачения. 

   Остальные не очень поверили:

 - А ты не обозналась?

   Интересно, что встречаясь с Вячиком, мы подолгу и с жаром  говорили о Коле. Как о любимом ребенке, что ли. Во все времена. И теперь тоже.

   А еще через несколько лет встретились на  стройплощадке  нашего института. Оба опешили.  Он всё спрашивал, как я его нашла и  никак не мог уразуметь, что я не искала, работаю здесь.

   Меня же удивило, что на днях вспоминала его. Давно заметила, как только начну о ком-то думать, обязательно этот человек встретится  или позвонит. По радио шли репортажи не то столичного, не то дальневосточного журналиста – полного его тезки. Неужели нашего Вячика? 

   И подумала - большому кораблю большое плавание. Я этого желала всем своим друзьям. И искренне радовалась, когда у них получалось.

   И еще оправдалась теория – если человеку суждено подняться на гору, он там будет. Из мусорной ямы вылезет и взойдет.

   Если же вытягивать его с уговорами или насильно оступившегося на дно, тот обязательно быстренько скатится по склону  назад и будет  там  полеживать. И не надо снова и снова тянуть руку помощи вытаскивать наверх  – ему хорошо там. Это его среда обитания.

   Встретились необычно. Пробегаю однажды по  первому этажу строящегося здания. Будущий вестибюль нашего института. Огромный  пустой зал. Перегородок еще не поставили.  Сквозняки там гуляли нешуточные, врывались вихрем со злым воем, пробирали насквозь. На первом этаже было запланировано сплошное остекление. Но на время стройки проемы  тщательно закрывали пленкой в два слоя. Спасало не надолго. Ветер рвал ее. Стужа и сквозняки там всегда были такие, что я терпеть не могла ходить туда.

   Вдруг  вижу в центре зала письменный стол. Кто и зачем его сюда поставил? Смеха ради? Нелепее придумать нельзя. Стужа, сквозняки, вокруг строительный мусор. Подбегаю ближе - а за ним  Вячик сидит.

   Узнал, обрадовался. Все время переспрашивал, как его разыскала. И никак не мог понять, что  случайно мимо пробегала.

   Вячик сидел в  серой кофте крупной вязки, похоже женской, с огромными заплатами на локтях и увлеченно читал толстенную большеформатную книгу, завернутую в газету.

   Иконописное лицо измождено.  Богатая мимика и жизнь, игравшая в нем, замерла. Хоть сейчас с него отшельника-аскета пиши. Глаза по-прежнему  не разучились  зажигаться яркими фонариками. Обветренные губы  еще могли складываться кокетливо. Редко. Научился прятать свои эмоции вовнутрь. Исхудал так, что когда вставал,  страшно становилось – вдруг переломится.  При его-то  росте.

   Подошла поближе – книга на английском языке. И он тут же, как вчера расстались,  с былым жаром начал пересказывать ее содержимое. Там речь шла о зарождении жизни на земле, о том, как белковые комочки попали к нам из космоса и что-то еще. Уже не очень доступное моему уму… Спрашиваю:

-  Как же ты читаешь?  Ты английского не знаешь.

- Пришлось выучить. Уж очень нужная книга. И интересная.   А переводов у нас нет. И не предвидится. Лет двадцать, как минимум.

- Но ты в словарь не заглядываешь!

   Рассказал, как вначале подвигалось еле-еле. Как выписывал слова. Потом стало легче. Таскать из дома тяжелый словарь нет смысла. Поэтому все незнакомые слова он в тетрадочку выписывал.

   Глаза горят - не замечает ни холода, ни сквозняков, ни строительного мусора вокруг…
Оказалось, что он уже больше полугода  работал у нас охранником. Было удивительно, как мы умудрились не встретиться.

   Институт строился. Мы временно  находились в частном доме, оставленном на площадке под нашу строительную группу и прорабскую.  Именно в нем он и находился  всю зиму. Но мы умудрились не встретиться!

   Вечером я  стрелой  мчалась домой, итак дочку забирали из садика одну из последних.  А утром норовила  опоздать.

   Пару раз я слышала его голос. Наверняка пробегала за его спиной по утрам. Кто-то сидел в клетчатой рубашке и  читал, не оборачиваясь. В те редкие дни, когда я приходила вовремя.

   Общалась с ним  сотрудница Тамара. Она, обычно такая  доброжелательная и справедливая, почему-то невзлюбила Вячика с первых дней.

   Значит, это его она ругала частенько по утрам – то пятно от чайника на столе осталось, то крошки, винные следы… Он же ей доказывал, что приносит чай в термосе, вина не пьет, обедает в другом месте.

   Был еще второй охранник. Иногда она спохватывалась, что не помнит, чья смена была. Но  выговоры делала ему одному.  В гневе она  часто повторяла:

 - Смотрит на меня своими  оловянными глазами…

 - С его бараньими мозгами…

   Так это о нем…   Когда до меня дошло, я осторожно попробовала ей доказать, что глаза у него красивые и голубые. И что он умный. Самый умный среди нас был.

Она же вообще не могла понять, как с ним можно общаться помимо работы. И застав нас беседующими первый раз,  резко   отозвала  в сторону:

  - О чем ты вообще можешь с ним говорить?!! –  возмущалась потом бурно.

   И вообще она всячески  выживала его.

   Встречались и разговаривали мы еще несколько  раз. Меня посылали  в новый корпус  редко, зная мою нелюбовь там бывать.  Долго задерживаться  рядом с ним я не могла. Та же Тамара не позволила бы.

   Вячик рассказал вкратце, что c  ним случилось.  Как арестовывали второй раз. Как достойно повела себя жена при аресте. Как трудно потом было найти работу после освобождения. 

   И отсюда выживают. Зарплата мизерная, но зато дом близко и заниматься может. А последнее для него главное. Заметила, что иногда он тормозит бег своих мыслей и начинает осторожно выбирать слова, чего раньше за ним не водилось,  и сказала ему об этом. Привык не доверять собеседнику и контролировать себя. Он согласился:

 – Жизнь научила.

   И тут же в который раз уточнил, как я нашла его в институте. Подозревал, что я неслучайно ему встретилась. По-моему, он так до конца и не уразумел, что это он у нас, а не я у них работаю.  А ведь я-то старожилом там была.
  Поняла, что он  привык  и всё и всех проверять. Это и понятно.

   Вскоре просочился слух, что за ним наблюдают. С начальством  побеседовали, а  нас предупредили, что Вячик… сектант и  чтобы мы лишнего при нем не сболтнули. Очевидно, инакомыслящий не решились произнести вслух.

   Институт был закрытый, "почтовый ящик". Хотя какие могли быть секреты – голая стройплощадка да пару недостроенных корпусов за забором.

   Когда его уволили, Тамара торжествовала. И не один раз повторила свое нелестное мнение о его глазах и размерах мозга. Я помалкивала.  Больше ничего не доказывала ей.  Он был умнее всех наших институтских. На несколько порядков.

   Причиной увольнения упорно называли  принадлежность Вячика к секте. Наша кладовщица, его соседка, рьяно отстаивала  эту версию. Да и район, где он жил,  облюбовали баптисты. Чужие там не живут. Она же жила?.. 

   Якобы она говорила с Вячиком не раз на эту тему. И он всегда  жаловался на гонения из-за их веры и как это несправедливо.  Я  всякий раз возражала, спорила. Доказывала, что он атеист вообще. 
 
   А уходя, он  якобы так  ей и сказал, что пострадал за  свою веру.  Таким он и остался в их памяти – сектант. Иногда называли монахом. Из-за бороды и длинных волос.

   Поскольку эти слухи обсуждались у нас давно и достаточно бурно,  успела еще до  увольнения  пару раз спросить, правда ли что он верующий.

   Вячик  ответил иносказательно. Издалека. Что он слишком много знает, чтобы верить … Но что иногда помогает, соседи к нему обращаются, как к человеку грамотному.

   Говорил много и к концу я теряла мысль. Так до сих пор вопрос о религии остался открытым.
 
   Мы  тогда были практически поголовно  атеистами и зубоскалили по всем поводам, не исключая и религии.

   Позже в его воспоминаниях  нашла место, где он говорит, что, выбирая путь для нашей страны, (еще школьником!)  он  выбирал первоначально  свободу и религию. Рядом. Позже отказался.

 - Ага! – сказала я себе. Значит, что-то да было.

   Перечитала еще раз – вроде и нет.

   А может, имел в виду то, что сейчас происходит –  храмы открываются заново. Правда, там тоже не все гладко,  борьба идет не на шутку. Без политики не обошлось.

   А ещё  через  годы нечаянно услыхала по ТВ знакомые фамилии.  Рассказывали  о поэтах «Белой Акации», об Одесском  Библиотечном деле. Получилось сумбурно.  Решила, что слушала с середины.  Прослушала второй раз - то же впечатление.

   А еще позже случайно  увидела по ТВ Вячика, бурно ссорящегося с Явлинским. Что к чему и почему он там не поняла,  только подивилась. Это же в Москве. Никакой информации ни о нем, ни об общих знакомых не получала. Думала, спрашивала, никто о нем ничего не слышал. Как не слышал и не знал и о других общих знакомых. В 90е мы выживали. Кто как мог.
И как это рука задержалась – не переключила тогда канал ТВ сразу? Я от политики далека. И как депутаты ссорятся и дерутся, не смотрю.

   Упасть на дно дело нехитрое. Никто не гарантирован. А вот подняться оттуда … Вячик падал и поднялся. От  подсобного рабочего на стройке, грузчика, сторожа  – другая работа, учеба в ВУЗе  пожизненно не светит  после отбывания наказания за вольнодумство - до профессорской кафедры и до Госдумы…

   Мы недаром его выделяли и ждали  свершений.
Почему же  тогда Коля при его таланте… Но это отдельный разговор.

   А совсем недавно пришло в голову поискать в Интернете.  Нашла Вячика сразу. От него узнала, что Коли уже нет в живых. Испытала  потрясение и почему-то свою вину. 

   Былое  прокрутилось в голове. Все вспомнилось. Увидела нас молодыми. А тут еще и Вячик попросил написать  свои воспоминания. Буду рада, если это нужно хотя бы для нескольких человек.
***

Ссылки, кто Вячик теперь и прежде.
Теперь
http://igrunov.ru/vin/vchk-vin-dissid/smysl/1058065392/

Прежде
Сам о себе:
Друзья о нем:
http://www.igrunov.ru/cv/vchk-cv-side/vchk-cv-side-rozov.html