Для чего нам нужны всероссийские переписи?

В середине октября в нашей стране прошла очередная всероссийская перепись, вторая по счету в нынешней постсоветской России. Пожалуй, изо всех мероприятий подобного рода она вызвала к себе самое неоднозначное отношение как общественного мнения, так и политиков, и экспертов. Накануне переписи некоторые оппозиционные политические движения даже призвали к ее бойкоту (в этих призывах сошлись крайности – как ультралибералы из «Другой России»,  так и ультранационалисты), а сразу после ее завершения стали раздаваться голоса о том, что результаты переписи станут заведомо недостоверными и немалые деньги, потраченные на ее проведение государством (более 16 млрд. рублей), были «выброшены на ветер». Отбросим заведомую демагогию, характерную для маргиналов и сектантов, о том, что греховно переписывать людей и присваивать им номера, прислушаемся к мнению тех, кто работает с социальной статистикой, как сплошной, так и выборочной - экономистов, статистиков, демографов, социологов.  И у них много вопросов, на которые не так-то просто дать удовлетворяющие общество ответы.
Собственно говоря, сомнения во многом связаны с прошедшей не так давно, всего восемь лет назад, прошлой переписью. Восемь лет – относительно небольшой срок, даже в советские времена, когда было намного больше общественного порядка, переписи проводились не чаще, чем раз в 10-15 лет. Для чего же такая спешка? Неужели демографические процессы в современной России развиваются столь стремительно, что переписи следует проводить столь часто? К тому же к прошлой, недавней переписи у специалистов возникло множество претензий методического характера, а некоторые из этих специалистов полагают, что фактически перепись оказалась сорванной, и ее результаты использовать невозможно. Что же мы не узнали из того, на что рассчитывали, проводя столь масштабное и дорогостоящее мероприятие?
Во-первых, и это возможно, самое главное, мы так и не смогли оценить фактические масштабы миграции, особенно в тех регионах, где она, как говорится, зашкаливает. Это касается Москвы, других мегаполисов, притягивающих к себе колоссальные потоки людей разной национальности и разного происхождения, это Дальний Восток, где в некоторых районах  приезжее китайское население скоро сможет претендовать на статус большинства, и, наконец, это наш Северный Кавказ, где стремительно сокращается русское население, где прошли военные действия, радикально изменившие демографический состав. Мы так и не знаем   (и перепись нам не слишком помогла) фактическую численность населения Москвы (самого города и агломерации), которая по разным оценкам колеблется между 16 млн. и 10 млн. Совершенно неясными остались реальные цифры китайской демографической экспансии в Приамурье, их оценки также различаются «в разы» - от 200-300 тыс. постоянно осевших в регионе китайцев – до полутора миллионов и более. Что же касается населения той же многострадальной Чечни, то, по общему мнению, перепись дала результаты, завышенные, по крайней мере, в полтора раза – под воздействием того же пресловутого «административного фактора»,   ведь чем больше жителей покажет перепись, тем на большие преференции со стороны Центра может рассчитывать чеченское руководство. Между тем, нет более важной и политической, и демографической задачи, чем оценить реальные, а не нарисованные на бумаге последствия двух прошедших войн и полуторадесятилетия беспрерывной активности экстремистского подполья. Во-вторых, далеко не все оказалось благополучно и в отношении сбора статистики и по основной части нашего общества, постоянным жителям своих регионов. Многие переписчики просто не добрались до едва ли не половины граждан, которых должны были переписывать, что-то записывалось с чужих слов, что-то просто придумывалось на ходу. Контроль за работой переписчиков был организован из рук вон плохо. Был допущен огромный произвол в части, которая касалась национальности опрашиваемых, многие упражнялись в остроумии, называя несуществующие национальности и этносы (появились такие народы как «печенеги», «половцы», «эльфы»). Недостаточно достоверными оказались данные по доходам и имущественному расслоению россиян. Понятно, что опыт восьмилетней давности, еще свежий в памяти, не настраивал на оптимизм и в отношении нынешней переписи.
Пока рано говорить об итогах завершившейся переписи, и насколько оправдаются опасения специалистов. Хочется верить, что наши демографы и экономисты, наконец-то получат важнейшую базу данных для своих расчетов и моделей. Но получат ли?  Очень много есть того, что уже сегодня настораживает. По данным выборочного опроса, проведенного ВЦИОМом в Москве сразу после завершения переписи, более трети жителей столицы вообще не принимали участия в переписи. По предварительным оценкам,  доля «нарисованных» анкет, возможно,  будет близка к 30%, а это означает, что результаты подсчетов вообще нельзя считать адекватными. И это касается только самой легкодоступной части наших граждан – постоянных жителей столицы. Что же говорить о точности результатов в удаленных кавказских аулах, на сибирском севере? Дошли ли переписчики до переполненных таджиками, вьетнамцами, китайцами общежитий и других еще менее презентабельных мест их постоянного или временного проживания? Ответ на этот вопрос, увы, носит, скорее риторический характер. Ошибки и недочеты прошлой переписи не только не будут исправлены, но и еще возрастут.
В чем же трудности и проблемы, которые делают мероприятия, подобные всероссийской переписи, столь неэффективными? Почему в советские времена государство справлялось с этой задачей, хотя, например, проблема переписи в закрытых городах и военных поселениях, уже и тогда портила настроение демографам? Понятно, что переписчикам мало платят  и недостаточно хорошо контролируют их работу. А «добраться» до нужного дома или квартиры сегодня не в пример тяжелее, чем двадцать-тридцать лет назад. Глухие заборы и сторожевые собаки в коттеджных поселках, подъезды на сигнализации, металлические двери, горожане, давно привыкшие не пускать на порог никого постороннего. Многие сегодня имеют не одно, а два или три жилища, искать нужного человека чрезвычайно сложно, а иногда и просто невозможно. Ну и, наконец, общая разболтанность, необязательность, делающая в наше время проблематичными почти все крупные мероприятия. Снова неизбежны приписки и подтасовки, давление административного ресурса. На многие вопросы анкеты опрашиваемые могут давать произвольные ответы, это касается той же национальности, которая, будучи изъята в «новой России» из всех официальных документов, стала своего рода чисто субъективным самоопределением. И это было бы неплохо, если бы, перефразируя известную «формулу Брежнева» о нации нового типа -  «едином   советском народе», в России сформировался «единый российский народ». Нет, в жизни, в культуре россиян, фактор их этнической принадлежности по-прежнему очень силен, он служит источником как негативной энергетики – конфликтов и национального противостояния, так и позитивной – идентичности себя с малой общностью, со своей национальной, а не «общероссийской» культурой и традициями. В любом случае, для людей это имеет огромное, иногда определяющее значение в их поведении и образе жизни. То же, хотя и в меньшей степени, касается фактора религиозной, конфессиональной принадлежности, о чем (и на это указывало руководство РПЦ) в переписных листах вообще не предусмотрено ни слова. Именно эти обстоятельства во многом стали причиной столь негативного отношения к переписи со стороны части русских националистов разного толка, дало им повод подозревать организаторов переписи в желании скрыть, по их выражению, «геноцид русского народа», его катастрофическую убыль в ряде регионов страны, в первую очередь, в республиках Северного Кавказа.
Как показали первые отклики на проведенную перепись (и это оказалось вполне ожидаемо), огромные сложности возникли при заполнении переписных листов,  на которых фиксировались данные о доходах, материальном положении россиян.  Нам, профессиональным социологам, эта проблема хорошо знакома. По нашему опыту, при ответе на вопросы о денежных доходах, ответы следует умножать, по крайней мере, на треть, так как они хронически занижаются. Как правило, на такие вопросы люди называют лишь средний размер своей зарплаты или пенсии, «забывая» обо всех надбавках и премиальных, гонорарах, сдаваемых квартирах и иных «левых» приработках, и причины такой «забывчивости» тоже легко понять – от нежелания наводить на свою квартиру злоумышленников до опасений перед налоговой инспекцией. Если в малых городах и поселках, в общем-то «левые» доходы не столь уж велики, то в мегаполисах они часто существенно превышают основной «законный» заработок.
Трудно оспорить то, что нашим органам управления, ученым и экспертам жизненно необходимы достоверные сведения о населении страны, социальная статистика. Но недостоверные, собранные небрежно или сознательно искаженные, могут принести лишь один вред. Увы, две подряд не слишком успешно проведенные переписи – это уже тенденция, если не приговор. Поэтому все чаще специалисты задаются вопросом – есть ли какие-то альтернативы всероссийским переписям? Можно ли необходимую статистику собрать каким-то иным, менее трудоемким и дорогостоящим, но более надежным путем? В век всеобщей компьютеризации, может быть стоит отказаться от такого дедовского, заведомо архаичного способа сбора данных? В вопросах такого рода безусловно есть свои резоны.   Ведь очень многие сведения о наших гражданах, по крайней мере, имеющих постоянную прописку, есть в разного рода ДЭЗах, управах, домоуправлениях. Все граждане так или иначе на учете – в медицинских и образовательных учреждениях, военкоматах. Не лучше ли привести в порядок все эти базы данных, перевести их в единую электронную форму и сделать доступными заинтересованным специалистам?  Будут ошибки, их не может не быть, но все же меньшие, чем когда в процессе переписи более трети переписных листов просто заполняется «от фонаря». Что же касается временно проживающих граждан, сведения об их «легальной» части имеются в соответствующих структурах органов внутренних дел, где они проходят регистрацию. Есть, конечно, и «нелегалы», и это очень важная, самая проблемная часть нашего общества, но ведь и переписчики до них, как правило, не добираются. 
Ну и, наконец, как социолог, я не могу не высказать своего мнения по поводу выборочных опросов. При правильно составленной выборке и хорошо организованном процессе опроса (что бывает далеко не всегда) точность полученных результатов может быть настолько велика, что их отличия от сплошного опроса будут укладываться в 1-2% (как говорят статистики, погрешность выборки). Для получения результатов столь высокой точности достаточно провести опрос всего 4-6 тыс. человек по стране, а если оставить задачу получения достоверных данных по всем отдельным  регионам – по 1 тыс. человек в каждом регионе. В  любом случае, это на три порядка меньше, чем сплошная перепись. Скажем, результаты выборов (конечно, без учета фальсификаций и подтасовок) социологи научились предсказывать с весьма высокой степенью точности. При выборочных опросах можно собрать и еще немало интересных сведений, включая мнения и оценки россиян, которые не «ловятся» с помощью переписи. Все это вопросы, которые требуют серьезного анализа экспертов, чтобы хотя бы в третий раз постараться не «наступать на те же грабли». А пока, увы, можно лишь повторить знаменитую формулу одного из последних советских генсеков, произнесенную почти тридцать лет назад – «мы плохо знаем общество, в котором живем».