Друзья

Постепенно все привыкли видеть нас вместе. Его друзья принимали меня сразу или быстро привыкали.  Мы все были  из одной стаи шестидесятников.  Молоды,  легко сходились.

 Испытание устроил только один его друг Коля Малыгин. Он смотрел магнетическим взглядом. Задавал самые неожиданные вопросы, а под конец помахал передо мною  пустой  бумажкой, где якобы написано то, чем все это закончится. Ясновидца из себя корчил.

 Тут я сама пошла в бой, что его озадачило и временно примирило с моим появлением. А что там могло быть написано,  я  и сама знала.

Ну, а развести нас в разные стороны он пытался с первого дня знакомства. Бывал у меня дома, дружил со мной и с Колиными друзьями. Но ждал, когда Коля вернется к нему. Коля уходил от одних людей к другим. Но к нему, школьному другу, больше не прибился.

Он все время повторял мне, как рефрен,  что надо разлучить их с Вячиком.  Кто это я еще долго не знала. Пока однажды не попала к нему домой

Потом были дома у  Игоря  Розова.  Этот вечер запомнился.  Сидели на огромной кухне. Мёрзли.  Подтопили печку. Ребята грели ноги в ней. Говорили о  Паустовском, о плеяде писателей и поэтов, засиявших в 20-30  годах в Одессе.
 
У самих рождались такие образные сравнения, что, несмотря на  их подсмеивание  над собой  и своим подражании им,  я ни минуты не сомневалась, что нахожусь среди таких же. Талантливых.  Будущих. В воздухе  витала неуловимо прекрасная атмосфера.

Искрились и сияли несколько человек. Игорь на их фоне казался  приземленным. Не парил в облаках,  как они.  На земле стоял тверже. Он уже работал и выгодно отличался этим.
С одной стороны у него и еще  нескольких  его друзей, тоже работающих было меньше времени на такие встречи, на творчество. С другой стороны  они выигрывали на фоне праздных студентов-бездельников.

Теперь, когда нечаянно мелькнет  его лицо на экране телевизора, быстро  переключаю. Не могу это слушать.

В памяти остался образ молодого романтичного, насколько для него это было возможно, Игоря. Помню, как рассказывал  о том, как довелось провести ранней весной  четыре дня на пустующей даче у друга. Как открывал её  двери, входил и вдыхал запах. Долго не мог определить его, а потом понял – пахло  сухим вишневым деревом. 

Все это время он читал запоем Паустовского.  Еды не было, питался  невесть чем, что привело в ужас его друга.  А  к концу    своего пребывания понял, что это прекрасно –   книга, пустующие дачи вокруг, близость моря, скрипящие половицы  и  всюду запах вишневого дерева ….

 Он умел говорить веско,  оставляя впечатление немногословного.  Помню, как  его друзья встретились в кафе у кинотеатра Уточкина. Это вообще было любимое место их встреч в ту пору. У него происходил перелом в жизни. Он как бы прощался с каким-то периодом в жизни. Читал свои последние и старые  стихи, дарил всем друзьям листочки со  своими стихами. Ребята его отговаривали.

 Мои друзья делились на маленькую группку личных и две большие  – институтские и  дворовые. Первые  – воспитанные, примут хоть кого.  Виду не покажут, если что не так. Вторые – добрые и веселые.  Да и как  Коля мог им не понравиться! А вот третьи…

Самые опасные были мои дворовые друзья. Эти и  засмеют, и отпугнут кого угодно. А то и физическую расправу учинят.  Но  виделись   в ту пору  редко. Все учились, больше интересовались своими институтскими делами. Проглядели  моего нового знакомого. Даже на дне рождения не разобрались, кого-то другого высмеяли.